Байки из изолятора

Вас, правда, интересует процесс лечения? Сейчас расскажу, это очень интересно!

Каждый новый курс начинается с полной диагностики текущего психического состояния больного, результаты которой заносятся в Карту Рекомендованных Мероприятий – «КаРМу». Вот, смотрите – как раз в данный момент Клото проводит обследование представшей перед ней сущности и оценивает успешность выполнения плана реабилитации предыдущего воплощения. Потом, если Клото решит, что пациенту необходимо продлить срок нахождения в изоляторе, она составит новую Схему Управления Деятельностью Больного – его «СУДБу», определит исходные параметры для нового модуля и имплантирует в него нашего подопечного. Каждой новой «СУДБе» тут же автоматически присваивается уникальный код, основанный на текущем местоположении небесных тел, и после этого она передаётся в руки Лахесис.

Безусловно, работа Клото сложна и ответственна, но гораздо труднее вписать «СУДБу» одного пациента в общую событийную ткань и гармонично синхронизировать её с «СУДБами» других обитателей изолятора. Вот этой архисложной задачей и занимается наша Лахесис. Ах, какие гениальные переплетения «СУДеБ» выходят из-под её ловких рук! Посмотрите на эти уникальные узоры непревзойдённого мастера!

За выполнением плана лечения бдительно наблюдает Атропос. Именно она контролирует фактическое исполнение «СУДБы», следит за тем, чтобы выздоровление неуклонно прогрессировало, и, при необходимости, просит Лахесис внести в план лечения корректировки. Она же прерывает существование пациента в текущем БАМе, если видит, что план лечения в данном воплощении с успехом закончился или, наоборот, окончательно зашёл в тупик, из которого не сможет вывести даже гениальность Лахесис. Да, к сожалению, и такое бывает.

– Лахесис! Не смотри на меня так! Я знаю, что у твоей подруги Гекаты есть пёс Цербер! Нет! Я не разрешаю! Ты видишь, я занят!

– Простите! Ох, уж эти иньские души! Но вернёмся к истории изолятора. Пока создавали МоИР, пока сотрудницы разрабатывали и совершенствовали свои методы, в лазарете скопилось значительное количество травмированных поединщиков, пребывающих в искусственной коме. Поначалу у нас был огромный дефицит БАМов, и на первых порах даже пришлось существенно увеличить срок их использования.

Но потом мы провели акцию под лозунгом: «Плодитесь и размножайтесь!», процесс зачатия сделали максимально приятным для модулей, и вскоре проблема нехватки БАМов исчезла – даже возник их переизбыток. Модули продолжают активно производить себе подобных, и теперь далеко не во всех БАМах есть наши пациенты. Многие так и остаются «бездушными». Опытный специалист легко отличит их по безудержной тяге к материальному потреблению: отсутствие индивидуальности заменено гипертрофированным стадным чувством, а равнодушие к красоте и творчеству маскируется банальным подражательством.

Как только отдел моделирования индивидуальной реабилитации заработал на полную мощность, процент выздоровлений резко пошёл в гору. Обратите внимание на этот график. Да! Процент стабильно мал, но куда торопиться? Нам ведь важнее качество, а не количество. Но не всё оказалось так гладко как нам хотелось бы…

Во-первых, все генетические потомки первой экспериментальной пары так и несут в себе трудноизлечимый побочный эффект: подсознательное желание снова найти Рай и вернуться в состояние блаженного ничегонеделания.

Во-вторых, далеко не все служащие лазарета оказались морально готовы к нашему новому подходу к лечению. Постепенно среди сердобольных сотрудников пошёл ропот: слишком жестоки мы стали к больным, которым и так нелегко пребывать в этих дурацких «БАМах» и при этом выживать в хоть и в умеренно, но всё же во враждебной среде планеты-изолятора. И как-то стихийно образовалась группа единомышленников, которые из самых добрых побуждений стали стараться облегчить пациентам их существование.

Сначала один из них тайно спустился в изолятор, показал больным пару лёгких способов добычи огня и научил, как им пользоваться. Потом другой его соратник подсунул пациентам действующие макеты – сначала топора, а потом колеса и других инструментов. Злоумышленников поймали и строго наказали краткосрочным пребыванием в изоляторе, но вред, принесённый ими, был необратим. Среди пациентов уже поселилась порочная идея, что вновь достичь райского блаженства можно с помощью высших сил и механизмов! Естественная тяга к душевному выздоровлению сменилась стремлением к достижению максимально комфортных условий, и все остатки своих творческих способностей многие пациенты кинули на создание и приобретение новых предметов и механизмов. Сказать по справедливости, здесь им в изобретательности не откажешь! Вот в этом зале нашего чертога собраны самые любопытные образцы их творчества. Хотите посмотреть?

Например, эти предметы. Представьте себе, что вместо того, чтобы пытаться восстановить естественную способность к телепатии и получению информации из ноосферы, обитатели изолятора сначала придумали звуковую речь, потом алфавиты, азбуки и другие способы письменности. Постепенно они докатились до радио, телевидения и интернета, как они это называют.

Полёты в пространстве им заменили крылатые машины. Вот, взгляните на эти образцы. Некоторые пациенты, правда, летают ещё во сне, но всё реже и реже.

– Абсолютно согласен с вами! Конечно, естественное стремление к творчеству надо поощрять! Но проблема в том, что увлечённо созидают и творят очень немногие: большинство просто мечтает обладать и потреблять, всё больше уподобляясь «бездушным БАМам».

Мы постоянно работаем, стимулируя появление выдающихся мыслителей, художников, писателей и учёных. Их идеи ускоряют прогресс, появляются новые прорывные технологии, расцветают науки и искусства. И вот в изоляторе наступает очередной «золотой век», и, к сожалению, тут же начинается эпидемия «райской апатии»!

«Бездушные БАМы» усиленно размножаются, процент потребителей начинает превышать все допустимые нормы, показатели по выздоровлению резко падают!

Сначала мы пытаемся справиться сами: посылаем пророков и мессий, уговариваем, увещеваем, иногда подключаем аппаратуру для ураганотерапии, устраиваем массажные землетрясения, производим примочки наводнениями с последующим лечебным голоданием. Если не получается решить проблему терапевтическими методами, вызываем Четырёх Всадников – специальную хирургическую бригаду быстрого реагирования.

Конечно, в такие периоды гибнет множество как населённых так и пустых модулей! МоИР работает в авральном режиме, не успевая обрабатывать поступающих пациентов… В общем, ужас! Но это всё, как я уже говорил, крайние хирургические меры. Надеюсь, в ближайшее время они нам не понадобятся, хотя вопросы об их применении решает лично Лорд…

Ну вот и всё! До свидания, могучий Тор! Простите ещё раз, что не могу позволить вам навестить Криоса, но таковы правила: к пациентам допускаются только служащие лазарета. Да, я обязательно передам от вас этот амулет и приглашение в ваши новые владения, когда Криос поправится. Не стоит благодарности! До свидания!

***

Сотрудницы отдела моделирования индивидуальной реабилитации смотрели вслед высокому гостю.

– Ах! Какой красавец этот Тор! – вздохнула Макошь. – Ну хоть какой-то просвет в нашей рутине!

– Ты что? Какая рутина! Мы делаем такое великое дело! – воскликнула Доля.

– Разве великое дело не может быть рутиной? – грустно улыбнулась Урд.

Глава 3.

Ошибка

Три девицы под окном пряли поздно вечерком…

«Сказка о царе Салтане» – А.С. Пушкин.

– Надо было хоть груз какой привязать!

– Ни чё! И так утопнут! Не впервой! Я в кулёк камень положил. Найда, сука, рожает кажные полгода – топить не поспеваю.

Хррмссс… – лязгнула тяжелая крышка. Плих! Плюх! Черный пакет с щенками упал в затхлую воду старого заброшенного колодца.

– Ну, пошли! Допьём, чё там осталось… Пшли!

– Пошли!.. Щас спошлю!

– Гы-гы-гы!

Шаги и смех стихли…

***

«Плиху» повезло: это он выпал из плохо завязанного полиэтиленового пакета перед тем, как тот плюхнулся в воду. Маленький слепой комочек барахтался отчаянно и безнадёжно. Он ничего не знал о жизни и смерти – просто ему было… скажем, некомфортно, когда вода попадала в нос и в пасть.

На его счастье, он был слеп и не был разумен – иначе осознание безнадёжности своего положения заставило бы «Плиха» отказаться от этой бесполезной борьбы. Щенок хаотично барабанил лапками, пока вдруг не обнаружил, что если попеременно двигать то одной, то другой конечностью, вода попадает в нос гораздо реже. Это было его первым открытием в жизни и первой сознательной мыслью – слабая искорка разума затлела в крошечном мозге. Он судорожно, но уже упорядоченно забарахтал лапками перед собой, фыркая, когда мутная вода всё-таки захлёстывала мордочку.

Постепенно «Плих» уловил ритм, который обеспечивал более ровное дыхание, – это стало вторым его открытием. Он кружил по поверхности, тыкаясь носом в деревянные стенки колодца, инстинктивно пытаясь найти хоть какую-нибудь опору. Слабые лапки наливались усталостью, а вода стала душить его всё чаще и чаще. Вдруг он наткнулся на что-то мягкое и ощутил тельце, похожее на собственное.

«Плих» не умел вспоминать, да и помнить было нечего из тех трёх-четырёх часов, прошедших с его рождения, – иначе он бы понял, что именно это тельце, только тёплое и живое, было с ним рядом и в утробе матери, и в те несколько минут, когда Найда, подставив шестерым щенкам свои соски, отдыхала от долгих родов. Но теперь этот неподвижный комочек, всплывший из порвавшегося пакета, был для него только возможностью дать отдых обессиленным конечностям и выиграть ещё несколько минут жизни. «Плих» попробовал опереться на несчастного брата, но тот выскользнул из-под лапок, и щенок снова погрузился в воду. Зато теперь у него появились цель, надежда, а с ними и страх не достичь этой цели и потерять эту надежду. «Плих» стал лихорадочно шарить перед собой в поисках этой спасительной подпорки, но та отодвигалась под его напором, пока, наконец, он не припер тельце мёртвого брата к углу колодца и, больше не доверяя лапкам, вцепился в его загривок беззубыми челюстями.

Это была его первая победа! «Плих» замер в неподвижности, боясь отпустить хрупкую подставку и нарушить сложившееся равновесие. Прохладная вода и неимоверная усталость тянули его вниз. Как здорово было бы сейчас снова ощутить это огромное тепло материнского бока, ласковый шершавый язык, вылизывающий его замерзающее тело, и тот замечательный вкус почти горячей жидкости, которая лилась из упругого соска матери!

– Разожми челюсти, и твои мучения кончатся, – «Плих» уловил манящий шёпот просыпающегося разума.

– Нет! Борись за жизнь, пока можешь дышать! – крикнуло что-то древнее внутри него.

«Плих» тихо зарычал и, делая свой выбор, и изо всех сил прикусил шею брата…

***

– Лахесис! Что ты натворила! Как в Схему Управления Деятельностью Больного попала эта собачья нить? – Клото всплеснула руками, указывая на узор в ткани мироздания. – Опять сюда заходила Геката6, эта твоя подруга из зоологической секции?

– Ой! А я и не заметила! – Лахесис была обескуражена. – Надо же, задумалась и вплела в общий узор собачью СУДБу! Чувствую ведь, что нить более грубая пошла…! И что теперь делать?

– Брось её пока. Отрезать всегда успеем. Вот, нужная! – Клото подала подруге небольшой клубок.

– Спасибо! Сейчас! Я быстро нагоню!

Лахесис склонилась над переплетением СУДеБ, и её ловкие пальцы стали выплетать новый рисунок.

***

Бывший председатель колхоза «Красный пахарь» Фёдор Анатольевич Щенников попал в яму. Нет-нет, не в долговую! Слава богу, его магазинчик и пара деревенских ларьков приносили приличный доход. Просто, возвращаясь субботней ночью из деревенского клуба, где Катька-продавщица отмечала своё тридцатилетие, Фёдор Анатольевич в темноте отстал от своего брата Василия, сбился с лесной тропинки и упал в яму.

Кто и зачем её выкопал – это другая история, а пока у нас есть яма и Фёдор Анатольевич на дне её. Было слишком темно, а коньяк тут и вовсе уж ни при чём…

Да-да! Именно так он и скажет Василию, когда выберется отсюда… Но… Но сперва надо собраться с мыслями и проанализировать своё положение…

Фёдор Анатольевич осмотрелся и попробовал сосредоточиться.

Начать с того, что ему ещё повезло – яма на полметра заполнена водой, и, наверное, поэтому он не слишком ушибся… А может, просто невысоко было падать?

Он приблизился к стене и стал обследовать свою ловушку. Через несколько минут Фёдор Анатольевич понял, что его положение гораздо серьёзнее, чем он думал. Яма была широкая – метра два в поперечнике – и глубокая, слишком глубокая, чтобы он мог дотянуться до её края, даже встав на цыпочки. Цилиндрическая, она чуть сужалась кверху, и Фёдор Анатольевич почувствовал себя мухой, попавшей в чернильницу-непроливайку. Это впечатление дополнялось ещё и тем, что вода в яме была тёмной и вязкой от растворённой глины.

Итак, бывший председатель колхоза стоял в затхлой, тёплой воде и решительно не знал, что делать. Весь его пятидесятилетний жизненный путь и двадцатилетний опыт управления колхозом не подсказывали ничего, что могло бы помочь в сложившейся ситуации. В конце концов, не каждый же день он попадает в ямы! Вот разве что…

– Помогите! – неуверенно крикнул Фёдор Анатольевич и робко прислушался. С одной стороны, ему безумно хотелось, чтобы кто-нибудь услышал его, с другой – было бы очень неловко, если бы хоть кто-то увидел его в таком глупом положении.

Брат Василий, наверное, давно уже дома, спит без задних ног, а какой ещё идиот попрётся ночью через лес по старой заросшей тропинке? Только он – Фёдор Анатольевич – и этот палёный коньяк!

Через полчаса он, отбросив всю скромность, уже во весь голос кричал и звал на помощь.

– Господи! – бормотал он, окончательно охрипнув. – Есть суббота, есть яма, есть христианин, попавший в эту яму, но где же шатается этот добрый самаритянин, о котором рассказывал брат Василий?!

Ещё через полчаса он выкрикивал своё «Помогите!» осипшим голосом при каждом звуке, долетавшем из леса. Ни на что не надеясь – просто чтобы что-то делать.

– Но он должен выбраться! И он обязательно выберется! Вот только станет светло, и он наверняка найдёт выход из этой дурацкой ситуации! Завтра он ещё посмеётся с Васькой над собой и своим страхом, рассказывая об этом приключении. Вот только рассветёт…

Он ужасно устал стоять, но не садиться же в воду… А, впрочем, что он теряет!

Фёдор Анатольевич сел в лужу, с огромным облегчением вытянул ноги, привалился к стене и стал ждать рассвета.

***

– Да что с тобой сегодня, Лахесис! Ты зачем нить этого Щенникова параллельно с линией щенка заплела? – Клото вновь всплеснула руками.

– Ой! – зарделась Лахесис. – Спешила нагнать и, видимо, не туда посмотрела.

– Поспешишь – людей насмешишь. – Подошла Атропос и указала своими золотыми ножницами на сложный узор в переплетении судеб. – А это что за третья нить? Кажется лишняя!

Ножницы щёлкнули.

Клото подняла листы со стола Лахесис. – Откуда вообще взялась, эта нить собачьей судьбы? Геката забыла?!

– Не знаю, может быть… И что теперь делать? – Лахесис задумалась. – Кого оставить: щенка или Щенникова?

– Может, обе обрезать? – Лахесис кивнула на злосчастные нити. – Что скажешь, Атропос?

– Нет уж! – Атропос поджала губы. – Сама думай, как теперь выкручиваться. Я и так всегда ваши ошибки правлю. А пациенты именно на меня жалуются начальству!

– Рабочий день закончен! – в зал заглянула Урд из бригады Норн. – Девочки, идёте переодеваться? Не знаю, как вам, а мне хочется быстрее снять эту спецодежду!

– Да, да, идём! – откликнулась Атропос. – Сейчас я только бахрому справа подравняю…

В раздевалке мойры и норны приняли душ и наконец вышли из своих рабочих «БАМов».

– И зачем начальство требует, чтобы мы работали в них? – ворчала Клото, ставя свой златокудрый кареглазый БАМ в специальный шкафчик, заполненный питательным раствором. – Я и так в изоляторе в таком же сотни лет провела…

– Ну, тысячу раз же это обсуждали! – ответила Атропос. – Во-первых – чтобы не шокировать пациентов своим видом, когда они прибывают сюда на перевоплощение. Даже привратник Пётр их в спецодежде встречает. А во-вторых – чтобы мы лучше понимали их возможности и не назначали им процедур, которые они не могут выполнить.

– Да знаю я! Так, просто… Поворчать нельзя, что ли?

– А я всё думаю, что теперь делать с этим щенком и Щенниковым… – сущность Лахесис приняла задумчивый фиолетовый цвет.

– Может, это место совсем из узора вырезать, отдать в зоологическую секцию и поставить заплатку? – предложила Атропос.

– Ну уж нет! – Лахесис вспыхнула оранжевым. – Завтра что-нибудь придумаю…

– Ну думай, считай варианты. Ты у нас главный аналитик. Геката-то что приходила?

– Да так… Просто обсуждали возможности использования разных животных в нашей работе…

***

Фёдор Анатольевич проснулся от того, что почувствовал, как по его лицу бьют крупные капли дождя, и не сразу вспомнил, где он и что с ним. Уже рассвело, но солнце, закрытое тяжелыми тучами, почти не давало света, а тем более тепла. Коньяк уже не грел. Экс-председатель колхоза встал, расправляя свои затекшие ноги, и снова осмотрелся, надеясь теперь в утреннем свете обнаружить выход из ямы и из этой дурацкой ситуации. Леденящий страх пронзил его и без того замерзшее тело. Высокие и гладкие стены почти не оставляли шансов выбраться самостоятельно.

– Вырыть ступеньки? Чем? Ногтями? Визитной карточкой?

Дождь лил как из ведра, и Фёдор Анатольевич с ужасом понял, что вода в яме прибывает. Со всех сторон по стенкам стекали весело журчащие ручейки. Яма быстро наполнялась водой, и её было уже по грудь.

– Ступеньки! Да! Это единственный выход! Но чем???!!!

Фёдор Анатольевич лихорадочно шарил в карманах, выбрасывая бесполезный бумажник, мокрые сигареты, спички…

– Расчёска!

Он пробовал копать, но тут же сломал её о твердую глину.

– Ступеньки! Может, на дне есть что-то подходящее?! Палка какая-нибудь или камень?!

Он нагнулся, погрузив лицо в воду, и стал шарить по дну. У противоположной стены Фёдор Анатольевич наткнулся на труп брата Василия…

Как Василий попал в яму – это другая история, а пока у нас есть яма, Фёдор Анатольевич, и мертвец на дне её. Просто было темно, а коньяк тут и вовсе уж ни при чём…

Дождь лил не переставая. Фёдор Анатольевич стоял по горло в воде, держа мертвое тело брата, и думал лишь об одном: как закрепить его у стены, чтобы, встав на Василия, дотянуться до края ямы. Дотянуться! А оплакивать брата он будет потом. Там! Наверху! Но Василий не был устойчивой опорой.

– Скотина! Ты и живой не мог твердо стоять на своих ногах! Даже закоченеть нормально не можешь! – исступлённо бормотал Фёдор Анатольевич, так и эдак приставляя труп к стене. – Ну будь, Вася, умницей! Постой хоть пару минут! А уж я закачу тебе такие похороны…

А вода прибывала. Фёдор Анатольевич с ненавистью оттолкнул труп брата. Из-за него он потерял уйму драгоценного времени. Вместо этого обломком расчески он мог выцарапать хоть одну бороздку на стене, цепляясь за которую можно было попытаться выцарапать следующую и следующую… Хорошо было этому аббату! Как его? Ну, который из Монте-Кристо! У него-то вместе с Жаном Марэ была куча времени на разные подкопы! А вода подступает уже к подбородку…

Фёдор Анатольевич оцепенел. Он смирился со своей участью. Что толку барахтаться. Он обречён. Он не лягушка, и в яме вода, а не сметана – в масло от его барахтанья она не собьётся… Чуда не будет, как не будет и доброго самаритянина. Единственное, что он ещё может, – стоя на цыпочках, изо всех сил вытягивать шею, ловя ртом куски воздуха пополам с водой.

Дождь лил как из ведра, вода прибывала, и Фёдору Анатольевичу приходилось подпрыгивать, отталкиваясь ото дна, чтобы получить очередной глоток воздуха. Скоро у него не осталось сил и на это. Смерть, приняв образ чёрной холодной воды, подбиралась к его лёгким, отнимая последний вдох и жизнь, и у жизни не было сил бороться…

***

Вода медленно, но верно вытягивала жизненное тепло из маленького тельца Плиха. Он уже не ощущал ни холода, ни сырости, ни разницы между воздухом и каплями дождя, которые падали на него сверху. Наконец его челюсти разжались, и «Плих» погрузился в воду.

– Расслабься. Всё бесполезно, – шепнул разум.

– Греби! И будешь жить! – гаркнул древний инстинкт.

Маленький комочек зарычал, потом с трудом двинул правой закоченевшей лапкой, затем левой и снова закружил по глади колодца…

Хррмссс… – снова лязгнула тяжелая крышка колодца.

– Ну-ка! Иди ко мне! – и чья-то рука схватила «Плиха» за мокрый загривок…

***

– Доброе утро, сестрицы! – Лахесис вошла в помещение «МоИРа».

– Опаздываешь! – Атропос окинула её недовольным строгим взглядом.

– Где ты так служебный модуль испачкала? – удивилась Клото. – Ну, решила, что будешь делать со своими вчерашними ошибками?

– Конечно! – улыбнулась Лахесис, отряхивая хитон. – Я посоветовалась с Привратником, и он велел мне урегулировать ситуацию любым доступным способом. Я произвела необходимые расчёты, набросала план исправления, сейчас выложу его в наш чат в ноосфере. Смотрите!

– Что-то уж больно грубо и как-то очень уж искусственно, – неодобрительно сморщилась Клото.

– Да… – протянула Атропос. – Может, проще мне ножницами щёлкнуть. Нет человека – нет проблемы…

– Тебе что, человека убить, что муху! – покачала головой Лахесис.

– Вовсе нет! Муху – проще! Человек – звучит гордо, а муха – как минимум противно! – усмехнулась Атропос.

– Ну да, шито белыми нитками. Да, искусственно! Зато Щенников после этого случая станет верующим человеком и будет всеми силами содействовать восстановлению храма в родном посёлке.

– Ну, делай как знаешь, – пожала плечами Атропос.

Лахесис кивнула, и её руки погрузились в переплетение СУДеБ.

***

Огромный метеорит вошёл в атмосферу Земли субботним утром. С ревом и шипением он нёсся к земле, теряя большую часть своей массы. Но всё же его энергии хватило, чтобы взорваться в лесу аккурат возле ямы, образовав рядом огромную воронку. Вода быстро продавила тонкую перегородку – уровень в яме моментально снизился. Оглушённый и полузахлебнувшийся Фёдор Анатольевич долго стоял на коленях, откашливаясь и отплевываясь, и славил всех святых, имена которых когда-то слышал от брата Василия, и тут же выдумывал новых, чтобы наверняка никого не пропустить. Потом он взвалил на плечо труп и по пологому склону воронки выбрался на поверхность. Наверху оказалось… Василий дышит!!

***

– Ну вот и всё. – Лахесис оторвалась от СУДБы. – С председателем я всё поправила! Даже нитку его брата связала…

– Вот и славно, – кивнула Атропос, щёлкая ножницами по левому краю. – А с щенком-то что решила?

– А что тут решать? Пётр ведь приказал всё исправить любым доступным способом! Да и я давно мечтала о собаке. Кстати, у нас после чаепития молочка не осталось? – спросила Лахесис и из складки испачканного хитона достала маленького чёрного, без единого светлого пятнышка, щеночка.

– Ух ты, какой лобастый! – взвизгнула Клото и провела рукой по его головке.

Плих приподнял головку и потянулся за её рукой.

– Ой, что-то мне кажется, не случайно вчера к тебе Геката забегала… – Атропос подозрительно глянула на Лахесис.

Та лукаво улыбнулась, окунула кончик хитона в молоко и поднесла к пасти щенка…

Глава 4.

Охота

По правде сказать, с точки зрения моего мировоззрения,

истина это – та правда, которая полностью

соответствует моему мировоззрению.

«Записки чилийского сомелье». Том IV.

– Уф! – Атропос щёлкнула ножницами и устало потерла лоб. – Отрезала я эту нить, очень интересная работа была… Ну что, девицы, передохнём, что ли? Может, по чашке нектара или по стаканчику амброзии?