Света

Сашка Домнин

Света

Света

  Сквозь стекло балконной двери, сквозь лёгкую с узорами белую занавеску солнечный свет проникал в большую прямоугольную комнату, падая на каждый предмет лаконичной параллельно-перпендикулярной

обстановки. Пробегал он по желтому линолеуму, по жесткому вытертому паласу с ворсинками, рвущимися на простор по нечеткому периметру; взбирался на диван, не скрипевший разве что от прикосновений этих самых солнечных зайчиков, с коричневым лоснившимся покрывалом, безукоризненно заправленным без единой складки, скрывающим все старые потёртости дивана и оберегающим его от будущих; живые лучики ныряли в вертикальное море ковра на стене, ныряя в его невысокие волны причудливого симметричного узора. Наплескавшись вдоволь меж коротких разноцветных ворсинок, перепрыгивали на бледно-жёлтые стены и, взяв разбег с немного отклеившихся под самым потолком обоев запрыгивали на люстру под белым, выбеленным потолком;  раскачиваясь на висюльках, которые, если взглянуть с правильно выбранного расстояния, походили на хрустальные, перепрыгивали на гарнитурную стенку с сервантом, за стеклянными дверцами которого величественно пылились несколько пёстрых сервизов. Пробегались по чёрному в этот час зеркалу японского телевизора, выделяющегося из общей обстановки  и как бы напоминающим одним своим видом, что времена изменились. И уже затем, вдоволь наскакавшись по комнате, лучики ласково укладывались на  противоположную балконной двери стену, у подножия которой гордо, словно каменные львы, стояли два кресла, ближайшие родственники дивана с лакированными подлокотниками. Стояли они ,как верные стражи по бокам также лакированного журнального столика. А над столиком висел портрет маленькой девочки лет трёх от роду, с кудряшками, украшенными большим бантом и смешными щёчками, на которых так легко вообразить здоровый румянец, несмотря на черно-белую фотографию. Лучи солнца нежно касались портрета и девочка им улыбалась в ответ доброй детской улыбкой. Под портретом висели настенные часы в форме наручных. Время было три часа дня.

В едва освещенном коридоре послышались шаркающие, тяжелые, медленные шаги и в комнату вошла крупная короткостриженая женщина тридцати восьми лет. Звали её Светланой, в немного уставшем от проделанной за сегодня работы лице легко угадывались черты девочки с портрета, только более крупные и округлые, но появившиеся морщинки лучились у всё таких же добрых глаз. Она неспешно опустилась в кресло, перекатываясь из бока в бок, устроилась поудобнее, вытянула ноги, скрестив полные икры. Она, переделавшая все домашние дела, выстирав бельё, прибрав квартиру и приготовив обед, откинулась в кресле в ожидании. Взяла с журнального столика газету и стала изучать телевизионную программу на сегодняшний вечер. Найдя интересные для себя варианты, она переключилась на чтение сплетен о звёздах эстрады, которыми в изобилии были залиты остальные грубые цветные страницы газеты. Оторвавшись от чтения, Светлана взглянула на часы: "Сейчас Андрюшка придёт", – подумала она.

Подтверждением стала птичья трель дверного звонка, протяжно разлившаяся по квартире строго три раза. С видимым усилием, но довольно проворно, Светлана поднялась и резво зашлепала тапочками в прихожую. Щёлкнули замки и сразу послышался радостный, сладкий, как мёд, голос Светланы:

– Пришёл, мой хороший! Проходи!

  В прихожую медлительно, словно ленивец, вошёл молодой юноша четырнадцати лет с большим школьным рюкзаком за плечами. И сразу попал в энергичные руки матери, которая смачно поцеловала его в щёку, хоть для этого ей пришлось приподняться на носочках, ведь парень, не смотря на сильную сутулость, уже был выше её почти на голову.

– Маааам, – флегматично протянул Андрей, в своей медлительной манере пытаясь выскользнуть из объятий матери.

– Мой ручки и проходи обедать, – суетилась вокруг него Светлана.

Андрей снял с плеч рюкзак с видом, будто он весил не меньше двух пудов, и сутуло прошагал в свою комнату. Переодевшись в домашнее, он всё так же неспешна направился в ванную. Мать этим временем суетилась на кухне, накрывая на стол. В окружении голубого кафеля Андрей тщательно вымыл руки и уставился на своё отражение. Овальное лицо имело, как обычно равнодушное выражение и только в зелёных глазах появилось напряжение, точно он на что-то хотел решиться, но никак не мог набраться смелости.

Когда из кухни раздалось: «Андрюша!», он вздохнул и, как бы передав дилемму, не дававшую ему покоя, в руки судьбы, поплелся обедать.

– Что ты там возишься? Садись кушать.

На столе, глянцево-блистевшем подсолнуховым полем, во всю парила и краснела тарелка борща. Рядом на тарелочке аппетитно дожидалось сало, нарезанное тонкими ломтиками, пара кусков хлеба и ярко-зелёные перья лука.

– Хорошо руки помыл? Ну, кушай-кушай.

Андрей подтянул поближе тарелку, взял ложку.

– Аккуратно, не обожгись. Горячее! – заботливо предостерегла мать, не оборачиваясь от кухонного стола, над которым её полные руки ловко накладывали в тарелку пюре с котлетой.

– Всё горячее ещё, только приготовила. Ешь – набирайся сил. Девки прохода давать не будут.

Зелёные глаза Андрея закатились куда-то далеко-далеко. Тяжко вздохнув и ссутулившись над тарелкой, он то ли борщу, то ли матери, тихо сказал:

– Сил по другому набираются…

– Что? – не расслышала Светлана за хлопотами и обернулась к сыну.

– Мам, я с Сашей разговаривал в школе… – решившись сказал, с мольбой, глядя матери в глаза , – можно я завтра с ним на тренировку пойду? Пожалуйста!

– Андрюш, мы уже говорили. – тревожно, но строго проговорила мать, – Какие тренировки? Ну какой бокс? Ты покалечиться хочешь?

– Саша же ходит…

– Саша – лоб здоровый.

– Ма, он меня всего на два года старше.

– Это много. Да и как ты пойдёшь? Там же и форма и перчатки эти нужны…

– Поначалу не нужны, можно так.

– Подожди, Андрюш, – снова сладко-ласково заговорила Светлана, – а я завтра вечером к тёте Тане хотела сходить, если отец на работе задержится, кто тебя домой пустит? Или под дверью будешь караулить?

– Давайте ключи мне сделаем. – неуверенно проговорил Андрей.

– Ключи… ты ж их потеряешь сразу. Замки потом менять… Нет, Андрюш, – ласково, но твёрдо сказала Светлана, – не нужен тебе этот бокс, всю голову отобьют. А ты у меня умненький.

На её лице появилась ласковая улыбка, глаза светились добротой и любовью. Она нежно погладила сына по коротким волосам, а тот грустно ещё глубже уткнулся в тарелку. Он хотел ещё много сказать, но не хватило аргументов и решимости.