Воздушный Брод

Денис Мальцев

Воздушный Брод

Цикл. Хочу надышаться, глядя на неё.

От автора: История Воздушного Брода посетила меня во время службы в Вооружённых Силах в далёком с высоты сегодняшних лет две тысячи пятнадцатом году. Как и некоторые из моих историй, она пришла ко мне во сне. Не знаю, если честно, как к такому прийти, если просто взять и придумать подобный сюжет. Благо, у нас есть сны, как удобнейший из инструментов для создания странных, удивительных, вопиющих, невероятных или же невообразимых историй. И Воздушный Брод есть всё вышеозначенное.

История носила для меня сложный характер написания. Я ни с одной из своих работ не ловил столько стопоров и застоев. Всякий раз она уступала мне себя тяжелейшими шагами. Шаг за шагом, шаг за шагом, словно это я преодолевал тот Воздушный Брод (Впрочем, во сне именно так и было).

В какой-то момент история просто прогнала меня, именно там, на Острове, когда Воздушный Брод был впервые преодолён. И я несколько лет (почти 7 полных) вообще не притрагивался к этой истории. За что мне очень стыдно, как перед самим собой, так и перед самой историей, должной воспитаться на страницах этой книги ещё тогда.

И пусть бы она получалась моложе и неопытнее, но её время бы уже настало, и Воздушный Брод преодолевался и преодолевался, воплотившись в жизнь.

Воздушный Брод – это рассказ о преодолении себя. Не физическом сдвижении, а о преодолении себя внутри себя. Внутри своего разума, со всеми его необычайными сложностями, шероховатостями и тупиками.

Эта история, реанимировавшись, покорила меня до всех уголков души. Она глубже, чем это можно понять, прочтя её. Она гораздо глубже, чем я способен преподнести или чем способен преподнести кто-либо другой.

Она является отдельным сюжетом, хоть в моём Катарсисе и упоминается Воздушный Брод, и очень внимательные читатели, несомненно, слышали упоминания о нём в не самых приятных обстоятельствах сюжетных линий Катарсиса.

Что же именно это за обстоятельства, вскользь поведает аннотация, а следом за ней и ваш визит на тропу Воздушного Брода с изначально безымянным главным героем. Ведь всякий из нас может оказаться тем самым изначально безымянным, ищущим способ вернуться к своему имени.

Дорогой читатель: с наилучшими пожеланиями к грядущему прочтению! Катарсиса тебе и твоему делу!

Глава 1. Мараугия

Так хотелось оставить свой след. Ему так этого хотелось, он даже не знал, зачем ему это, ведь передвигаясь по речному броду и оставляя свои следы по обыкновению, люди их даже не видят, но как факт того, что они оставлены, принимают. Или нет. Но он принадлежал тому кругу людей, кто это принимал, а значит и теперь горел желанием оставить след, идя по этому новому и пугающему Броду.

Каждый следующий шаг давался с не просто не отпускающим, а сызнова и сызнова захватывающим переживанием. После каждого шага, в голове зарождалась паника: «А вдруг это последний, а вдруг не дойду! Соскользнуть в таком месте куда опаснее, чем просто упасть в воду».

Реки, горы, леса, дома – все попадало под один искоса брошенный взгляд – но все это так пугало, как никогда прежде. Все это простилалось ВНИЗУ, под ним. Окутанная легкой туманной дымкой земля, носящая на своей поверхности чудеса неровностей и шероховатостей, пугала взгляд, когда она была так далеко.

Наверное, пару лиг отделяло его от земли. Расстояние, имеющее значение даже при передвижении по земле и невероятно значимое в воздухе. Бело-зеленые пейзажи захватывали дух, дыхание выходило из груди толчками, или не выходило вообще, и так вторилось всякий раз, когда следовал каждый новый шаг, сызнова не оставляющий своего следа.

Ветер, что и не бахвалился силой, качал его, как маятник, с воздушной легкостью норовя сбросить с занимаемого места, и при этом, он словно наговаривал: «Да я же всего лишь играю, человек, но ты не думай меня расстраивать, я довольно нервный».

«Пуф» – воздушный удар ногой о сопротивление, возникшее в воздухе, снова позволил дыханию вырваться из груди, обретя немного свободы. Как же тяжело давались шаги, напряжение не снималось. Снова получилось, шагнуть без следа, но не полететь вниз… Под его ногой, разошлись в стороны едва читаемые воздушные волны.

Он обернулся назад. Воздушная дорожка, вытоптанная им, на протяжении не такого уж и длительного времени, хоть и являла собой неосязаемость, читалась в воздухе даже не особо-то внимательным взглядом, но она гасла – гасла следом за ним, причем угасала быстрее, чем он успевал делать следующий шаг из-за давящего страха.

– Наверное… – подумал он, – Мне недостаточно страшно, раз уж я, видя это еще не бегу, – Наверное, я побегу, когда гаснущая дорожка настигнет меня под самые пятки. Тогда-то я буду близок к смерти как никогда, и может быть уже поздно! Но ведь я из тех, кто начинает действовать именно тогда! Когда слишком поздно! Я – из людей!

Все-таки, мысль о съедаемой воздухом вытоптанной дорожке, заставила его поторопиться, он ускорил принятие решения при каждом следующем шаге и перестал смотреть вниз. Пот тяжелыми каплями слетал с лица и улетал в самый низ, наплевав на невидимую преграду, создаваемую его ногами, удерживающую и его самого, несмотря на немалый вес, но воду, а точнее капельки пота… выходит, их неосязаемый брод пропускал.

Наконец, он посмотрел на то, к чему шел. То, что издалека казалось слившимся с высокими горами, пейзажем. Но это было не так – это был остров – огромный витающий в воздухе остров, с комьями выдранной земли под своим остовом, почти везде имеющей серый высохший горный оттенок. И лишь местами будто пылала жизнь, через свежие земляные куски, будто бы только выкорчеванные огромной, неведомой, Божественных размеров лопатой.

Остров не был пуст, остров не был велик, остров не был… не был похож на любой из островов виденных им прежде, хотя бы только по тому, что он воспарил над всем, что улавливал сейчас взгляд идущего.

– А быть может, – подумал он, – Остров появился только тогда, когда я этого захотел? А до этого я не хотел умирать, потому и мои желания подбросили мне под ноги эту гаснущую подушку, неведомо как спасающую меня… Что же еще угодно моим желаниям и мыслям, и почему они упорно покидают голову! Конфабуляция1 какая-то!

Больше всего взволновывало смотрящий глаз удивительное явление – крепость. Крепость, возвышающаяся на видимом холме – величавая и величественная, невероятная по конструкции и зачем-то обнесенная стеной, несмотря на то, что остров в небе являл собой для нее лучшую защиту, но может быть и на нем водилось нечто, от чего стоило защищаться. Кто ее отстроил, и кто мог там проживать – загадка, наверняка не возникавшая больше ни в чьей голове, ведь он свято верил и считал, что стал первым человеком увидевшим это.

Стены воздушной крепости оплетали витиеватые лианы, создающие вьющийся узор. Узор, так напоминающий надпись, которая бегло читалась в его голове. Несмотря на то, что она была исполнена совсем не тем языком, на котором он привык говорить и который привык читать. Но она выплеталась из узоров и она твердила: «Назад дороги нет!».

Он залюбовался настолько, что совсем забыл про страх – настигающий его и, прежде ускоряющий его движения. Но он забыл и оцепенел от красоты крепости, что его, чуть было, не убило. Внезапно свертывающаяся пелена оказалась под его левой ногой, что застыла в нерешительности позади всего его тела. Он провалился, в надежде цепляясь за непонятную поверхность. Он хотел видеть на ней что-нибудь, за что можно было бы ухватиться, но не выходило. Руки скользили и нога – казалось бы, не самый тяжелый фрагмент от его тела – утягивала его вниз – значит, тут, действительно можно оступиться – если медлить. Он это понял, даже знал, так было везде в мире, в их мире – мире людей!

Но что-то пошло не так – не для него, а для физики, потому что, руки вдруг просто-напросто уперлись ладонями в невидимую поверхность, в диком, охватывающем все тело дрожащем экстазе, и тело замерло. Ногу пробило дикое напряжение, словно жаждущее вот-вот довести мышцы до судороги, препятствующей дальнейшему движению.

– Но плевать. Я жив и у меня есть мгновения, чтобы спасти свою жалкую шкуру? А стоит ли? Стоит, стоит, стоит! Потом разберемся, зачем мне это, чего это стоило, и какую цену я за это уже уплатил и еще вынужден уплатить!

Ну вот опять, так с ним случалось уже не впервой, когда он пребывал на волоске. Но опыт так и не научил вновь не доводить до этой ситуации. Он снова и снова в нее окунался – грань, наступала эта ГРАНЬ, предсмертное прозрение и желание жить, внезапно объявшее все тело. Ему это даже нравилось – так он понимал, что живет для чего-то.

Он в спешке вскарабкался на последнюю плиту Воздушного Брода, что он занимал, и что спасла ему жизнь. Он не торопился уходить с нее, он ждал, что она пропадет, как и остальные, но этого почему-то не случилось. Он всматривался в те воздушные островки, что уже исчезли – и их действительно не наблюдалось, но наблюдалось нечто – такое же размытое, как газовые извержения, колеблющие воздух, витающие в воздухе, только подсвеченные еще и блекло оранжевым цветом – и они казались словно живыми – они будто пожирали воздушные спасательные островки. Он всмотрелся в очертания.

То был огромный бугристый зверь, с яростно клокочущей головой. Он почувствовал неистовое звериное рычание, которое впрочем, было на самом деле неслышимым и невидимым, но оно проникало в глубину его сознания. Он испугался, он видел перед собой необузданного зверя, по всей вероятности не желающего допустить падения человека вниз – человек являлся пищей. А этот островок – он загнал человека в угол, человек не станет прыгать, он слишком слаб для этого – человек – еда. Да он и сам понимал, что не прыгнет, Зверь ухватит его медленное падение раньше, чем он успеет это сделать, а скорость – да она наберется только там, к моменту, витающему рядом с самой Смертью – мы всегда разгоняемся перед стремительной смертью, мы – из людей.

Зверь, наверное, присматривался, он не торопился. Не думая, что делает и даже не пытаясь пятиться, человек отскочил назад в сторону Крепости, надеясь, что так он упадет вниз – он понимал, что Зверь не будет ждать долго и лучше быть разбитым в клочья о камни или воду или что угодно, но умереть за секунду, чем неизвестно сколько времени предоставить убийственной невидимой твари, на пожирание тебя. Болезненное пожирание. Он прыгнул, но не почувствовал под ногами пустоты, они тут же встретили очередную подушку и он не затормозил, как мог затормозить бы от шока, ведь смерть дышала в пятки в прямом смысле слова. Он развернулся в долю мгновения и рванул, не думая, прямо по воздуху, так, что не успевал понять, что всякий раз его ноги находят под собой невидимую опору. Страх был так велик, что человек и не думал это осознавать.

Лишь чуть позже, когда дыхание начало гореть, он подумал о том, что возможно, куда-бы он не ступил, там его встретит спасение в опоре. Но попытка попробовать, чуть было не сбросила его вниз – это первый раз, когда он ошибся. Неужели так может везти человеку, с таким постоянством? Ведь он ошибся всего лишь единожды на сотню шагов.

Или это особая предопределенность, предназначение – прямо сейчас оказаться на этом странном острове или умереть? Слишком много вопросов. Его начали охватывать какие-то новые чувства, какое-то подозрение. Что-то заманивало его туда, принудительно и не дожидаясь от него согласия или отказа, это было крайне неприятно.

Но он вынужденно соглашался. Плата за жизнь иногда является неприятной, так стоит ли ради такого жить? Определенно!

Он оглянулся на Зверя, преследующего его по пятам. На этот раз он видел, что Воздушный Брод под ногами не просто пропадает – его пожирали самым явственным образом. На этот раз в мозгу слышалось яростное дыхание Зверя, ведущего преследование, чувствовалась жажда убийства. Он не хотел способствовать неведомому Зверю, умело скрывающему свой облик. С одной стороны, было очень даже хорошо то, что он не видел таинственного существа. Кто знает, насколько мог быть сильным страх, испытанный от внешнего облика чудовища – вот и он не хотел этого испытывать. С другой стороны – банальное человеческое любопытство так жаждало узнать, как все-таки выглядит существо, что он то и дело оборачивался назад, заранее зная, что все равно ничего не увидит, но странное любопытство не давало терять такой надежды. И снова он подумал, о том, что у людей так всегда.

– Ну, хорошо, ловлю себя на мысли, что слишком много думаю о том, как себя ведут люди, в той или иной ситуации! Но почему я сравниваю? – промелькнула мысль в голове, мимолетная, как страх, теперь довольно быстро источающийся при каждом новом – быстром шаге, – Как будто я нахожусь на грани чего-то прежде неведомого! Ну что ж, это еще предстоит узнать!

Он набрал полную грудь воздуха и с учащенным дыханием сделал еще несколько десятков шагов. Больше он не сбивался с невидимого Брода, но сбивался с дыхания. Неужели адреналин, обычно не дающий сбросить с себя напряжение и так же не дающий быть слабым ни на секунду, начал гаснуть. А ведь до острова еще оставалось порядком – топать и топать, если это так можно назвать, с учетом того, по ЧЕМУ он движется. Но и полетом назвать тяжело. Левитация, разве что. Он не преминул оказией, посмотреть на мир, пролегающий под ним – как же он все-таки красив. Горы – сколько же в них крылось всего зачаровывающего. Они словно слоями переходили в другие цвета, каждый из которых накладывался один на другой. Их вершины переливались синим с оттенками доминирующей лазури у самых небес, будто бы говоря: «несмотря на пасмурное небо, мы покажем истинные его цвета своими величественными вершинами».

На такой высоте, сквозь серую хмурость, затянувшую небо, читалась и его глубокая голубизна, где-то там, под слоем тяжелой пелены, чуть выше вычитывались и белые клубистые облака, казалось бы, настолько близкие, что только протяни руку, разгони серость вокруг и вот они!

А вот далекие земли, покрытые темными, с отливом необычных фиолетовых оттенков водами, и хвойными лесами, казались куда недоступнее и дальше облаков. Земля во многих местах укрывалась туманами, но как же они украшали ее – глядя отсюда, можно было дать природе только одно определение – совершенство! Это не мог создать кто-то – ничего кроме случайности не способно придумать подобное.

Но, как и всегда, когда смерть наступала на пятки, и хотелось обращать внимание на все красоты, которые всю жизнь окружали, обнимали, голосили вокруг любого из людей, подытоживало всю ситуацию только одно – время. Оно не давало насладиться и заставляло двигаться или принять то, с чем нельзя будет бороться.

Каждый шаг становился все сильнее, несмотря на одолевающую усталость. Будь под ногами земля, она сейчас бы трещала от поступи этого человека, она бы стонала на всякий последующий из его шагов. Так рождалось решение – решение, принятое им для того, чтобы окончательно утвердить каждый свой шаг – если будет промах, то от такого удара ногой, никакая тяга к жизни не спасет его от того, что инерцией утянет его вниз. Если он угадает – что у него получается на славу, он будет чувствовать твердость и силу от каждого своего шага. Да! А ведь, так всегда и надо было жить! Сильно и твердо, чтобы быть уверенным в каждом своем шаге, неважно, что кто-то другой посчитал бы, что этот шаг считается неверным! Да Кто вообще определяет верность шагов? Только мы сами, и только сейчас он об том задумался.

Но если пришла эта мысль, значит у него достаточно сил, чтобы не сдаться, чтобы идти вперед!

Нервную ухмылку на его лице вызвал тот факт, что сейчас, вдали от Зверя, он спокойно может сигануть вниз, для скорого расставания с жизнью и без мук в пережевывающей его пасти. Но, нет. Чем дальше от близкой смерти, тем более непреодолима тяга жить.

И ведь сквозила абсолютная уверенность и понимание, что внутри той пасти не только кроется боль, но забвение и потеря души.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Конфабуляция – под конфабуляциями значатся расстройства памяти, часто сопровождающие прогрессирующую амнезию: события, действительно имевшие место, амнезируются («забываются»), а возникающие пробелы в памяти восполняются вымыслами. Конфабуляции могут заполнять пробелы памяти больного, при всем при этом, не являются условием сформировывания конфабуляций пробелы в памяти: они могут формироваться при отсутствии амнезии и гипомнезии. Конфабуляции нередко носят в себе фантастический характер. Помимо прочего, возможен и наплыв конфабуляций, сопровождающийся дезориентировкой (конфабуляционная спутанность)