Уроборос. Том 1

– Мой отец недавно прибыл из Неаполя, – откликнулся Даниил, смуглый сын сенатора из Африки. – Говорит, что Равенна уже практически в блокаде этими проклятыми лангобардами и папа римский скорее стоит на их стороне, чем на нашей. Скорее бы, Ираклий, твой отец помог окончить эту глупую войну с персами, и наши армии были бы переброшены на Запад, в помощь императору. Надо и отразить аваров, и выгнать всех славян, они плодятся как кролики. Восстановим сильную границу по Дунаю, тогда империя сможет Италией заняться.

– С кочевниками можно справиться только одним способом, – негромко сказал Ираклий, обиженный тем, что ему не дали купаться в лучах славы и уважения как сыну такого важного человека, – только натравливая одних варваров на других. Наша армия против них – это то же самое, что поставить стену против реки. Да, сперва поток уменьшится, но потом найдет другой путь, прорвется и снесет и стену, и все, что за ней. Воду надо отвести в другое русло, так и кочевников надо направить куда-то еще.

– Да все будет хорошо, никто не в силах пошатнуть величие Римской империи. Нам недавно ритор рассказывал, полтора века назад Рим вообще был на краю гибели, западную часть захватили варвары, восточную часть раздирали готы, гунны и персы и сотрясали религиозные расколы. А теперь? Западные провинции постепенно возвращаются под руку императора, готы остались только в Испании, гунны вернулись в свои степи, а кровавый раскол ушел в прошлое.

– Остались только персы, – заметил еще один, кажется сириец. – С ними войны уже длятся столько веков и не приносят ни нам, ни им пользы.

– Ну почему же, – отвечал александриец. – Для них это выгодно: часть нищей, но гордой знати отправить на войну. Там часть погибнет, а часть получит трофеи. И шахиншаху что-то перепадет. А для нас, да, бестолковая и кровопролитная бойня. Когда получается, откупаемся золотом и покупаем мир, пока они его не потратят. Когда не получается – получается как сейчас.

– При том, – подал голос сын какого-то вождя скифов, который находился в Константинополе в заложниках, кажется, по имени Кубрат, – основная проблема сейчас – это Балканы. Авары себя чувствуют хозяевами территории, а обезлюдевшие провинции массово занимают славяне.

– Да, это проблема. Если император разобьет и выгонит аваров за Дунай, а он это сделает, даже если соберет всех славян и выгонит их обратно, что делать с пустыми провинциями? Да, формально провинции есть, назначаем туда чиновников. На земле физически никто не живет. Отец как-то рассказывал, что ехал из Солуни в сторону Диррахия. Так за несколько суток не увидел ни одного крестьянского дома. Пустота! Поля стоят в запустении, торговцы очень редки. Товары лучше и безопаснее перевозить по морю, чем при постоянной угрозе набегов. Люди есть, это правда, но только в крупных городах, которые задыхаются от тесноты.

– Проблема, но крестьян винить нельзя. У них тяжелая жизнь: то столичный сборщик налогов заберет последнюю корову, то варвары уведут жену и детей. А в городах всегда больше возможностей. Или пойти на государственную службу, или прибиться к купцам, или, если совсем мозгов нет, стать членом какой-то партии цирка.

– Кубрат, – внезапно обратился к скифу Ираклий, – ты ведь из племени с северного побережья Понта? Вы друзья или враги аваров?

– Мы не друзья и не враги, но отношения натянутые. У нас большие проблемы с хазарами, которые являются друзьями ромеев. Рим вроде дает нашим племенам золото за какие-то услуги, а я здесь живу, – он ухмыльнулся, – в качестве залога.

Ученики замолчали, каждый погруженный в свои мысли. Все они думали о своей ситуации, о войнах, которую вели их родители, каждый на своем фронте. Эти войны все были на благо империи, из них вырастала большая борьба за цивилизацию. Но что каждый из них мог сделать еще? Они выпили принесенное с собой разбавленное вино и подремали на солнце. Когда оно начало садиться, все стали расходиться. Поскольку Кубрат жил неподалеку от дома Ираклия, они пошли вместе.

– Ты скучаешь по своей стране?

– Не знаю. Я не видел отца и братьев уже несколько лет. А страна… Я помню только бесконечное море травы и запах цветов на рассвете. Ну и лошади, конечно. Лошадей всегда очень много, и все на них ездят.

– И что, хочешь домой?

– Не знаю. Наверное. Я вырос в Константинополе, но здесь я никто. Обо мне заботятся, обучают, но таких, как я, заложников варваров, в городе очень много. А дома я один из сыновей царя.

Так они дошли до трехэтажного дома, в котором проживали варвары.

– Я рад, что мы познакомились, Кубрат, – сказал Ираклий и со всей серьезностью добавил: – Надеюсь, ты не станешь врагом ромеев в будущем.

Тот со всей подростковой серьезностью подумал и ответил:

– Нет. Пока есть Константинополь, есть и цивилизация. Прощай.

Глава 7

Спустя несколько недель Ираклий-старший стоял на выступе в безымянном ущелье Армении и смотрел на битву. С тех пор как он был вынужден вслед возглавить отряд, собранный из последних солдат, и отправиться на юго-восток, Ираклий согнал те несколько килограмм, которые набрал за время тыловой работы. Для скорости все были посажены на коней и с максимальной поспешностью отправлены на выручку Филиппику. За несколько дней безумной гонки они прибыли на место действий, но их появление ничего не изменило. А случилось вот что. Не так давно к нему в Феодосиополь прибыл гонец от Филиппика с просьбой о срочной помощи. Тот слишком запутался в маневрах на побережье озера Ван, и персы загнали его армию в небольшой городок. Укреплений в этом городке почти не было, не считая деревянного палисада, и не было запасов продовольствия. Как в этом городке поместились тысячи солдат, было просто уму непостижимо. Но персы удовлетворились блокадой и не хотели тратить силы на бессмысленный штурм. Кажется, они с удовольствием сняли бы осаду и ушли сами домой. Судя по слухам, гражданская война в Иране набирала обороты, а эти войска персов были заслоном, который оставил Бахрам Чубин против ромеев. Сейчас ему эти отряды очень пригодились бы на юге, и он бы отвел их уже. Но помешало стремление Филиппика отметиться перед императорским двором хоть какой-то победой. Если бы ромеи продвигались медленно, то эти бы отряды спокойно ушли, но они настуали слишком стремительно, и персы были вынуждены остановиться для их отражения.

Так или иначе, персы остались и заперли армию Филиппика здесь. Что самое неприятное, армия эта помаленьку таяла, потому что в основном состояла из армян и курдов. А те просто сбегали оттуда, где плохо платили, да еще и взяли в окружение, и расходились по своим деревням. Несколько дней продолжалась эта блокировка, Филиппик пытался вырваться на лодках из города, но тех было слишком мало. Наконец, когда его армия из-за дезертиров и постоянных стычек уменьшилась на треть, сегодня утром он решился на большую вылазку.

Битва продолжалась уже больше часа, и дела у ромеев были плохи. Не помогли даже лучники, которых подняли на вершину палисада, чтобы обстреливать персов сверху. Те армяне, которые еще оставались у Филиппика, пытались прорваться на север в ущелья или хотя бы сдаться на милость победителя и сражаться изо всех сил явно не собирались. Греки и варвары бились отлично, но никак не могли отойти от деревянной стены и начать маневрирования конных отрядов.

– Сколько, думаешь, можем послать, Афимий?

– Нисколько. С учетом, что у нас меньше тысячи и за нами беззащитная провинция, да и вся Анатолия. Ну в крайнем случае сотни три, не больше. Чтобы прикрыть их отступление.

– Да, три сотни мало что решат в той бойне внизу. А не пошлешь, обвинят в предательстве. Хорошо, посылай пять сотен по той речушке, остальные пусть обустраивают серьезный лагерь. Что-то мне подсказывает, что мы тут надолго.

Пока офицеры организовывали отвлекающую атаку, Афимий раздавал приказания по укреплению защиты плато, где был разбит лагерь. Как Ираклий и предполагал, его посланный отряд даже не достиг битвы, он был перехвачен персидским заслоном, и завязавшаяся битва переместилась немного в сторону. Не желая тратить людей на бессмысленную драку, он приказал сразу трубить отступление. Ниже, в долине, будто прочитав его мысли, ромеям так же дали сигнал отступать в город. Персы никого не преследовали и вернулись в свой лагерь, чуть южнее городка.

Что делать дальше, никто не представлял. Ираклий послал по горным тропам гонца в городок с известием, что он прибыл, но солдат у него совсем немного, зато скоро прибудет небольшая сумма денег, которую он взял из казны провинции. Обрадовавшийся Филиппик дал ответ. Сил у него было в несколько раз больше, запасов пищи хватит на неделю, потом, если ситуация не прояснится, придется есть коней.

Патовая ситуация. Когда в очередной раз Ираклий с Афимием обсуждали новый сложный план атаки с разных сторон, к нему подошел Иоанн, чиновник казначейства провинции, которого взяли в поход только для независимого учета возможных трофеев.

– Полководец, – обратился человек, с быстрыми и резкими движениями, плохо вязавшимися с его лысой головой и щуплым телосложением, – у меня, кажется, есть план, как решить ситуацию для блага всех сторон.

Ираклий переглянулся с Афимием. Не было ли тут какого-то подвоха?

– Слушаю тебя.

– Я еще до войны часто бывал в Иране и знаю их язык. Кроме того, как ты знаешь, для персов мы, армяне, являемся родственным народом и больше заслуживаем доверия, чем ромеи. Позволь мне тайно отправиться в лагерь иранцев и переговорить с их командиром. Я попробую его уговорить уйти.

Удивление Ираклия нарастало. Во-первых, ему не понравилось, что в лагерь врага может отправиться человек, который может рассказать ситуацию о плачевном положении ромеев – как только пришедшего отряда, так и осажденных. Во-вторых, наверняка, придется чем-то поступиться, чтобы персы ушли.

– Чем ты можешь заинтересовать его? И он, и мы в такой ситуации, что чем дольше тут стоим, тем хуже всем.

– Прикажи мне дать коня и выпустить из лагеря. Сейчас солнце садится. Клянусь Святой Троицей, что до восхода солнца вернусь с новостями.

– А не хочешь ли ты стать перебежчиком?

Тот неожиданно открыто и по-доброму улыбнулся.

– Нет, не хочу. Мне нравится моя жизнь в Феодосиополе. Там моя семья. А у тебя нет выбора, Ираклий. Не поможешь Филиппику, его армия через несколько дней начнет разбегаться от голода, тебя обвинят в предательстве, а император Маврикий, как мне рассказывали, очень не любит изменников. Пойдешь на помощь Маврикию – тебя и его разобьют, и не только Армения Первая, твоя провинция, будет беззащитна, но и остальные три. И не стоит приказывать заковать меня как предателя. Все знают ситуацию, люди не глупы. Ситуация безвыходная.

Ираклий размышлял. Да, риск очень велик. Но и ситуация не из простых. Если он в ближайшие дни не придумает, как вызволить Филиппика, как он сможет защитить провинцию и внутренние регионы Анатолии с тысячей воинов? Но передавать свою судьбу и жизнь в руки человека, которого он особо не знал, не было никакого желания.

И все-таки он решил рискнуть.

– Дайте ему коня. Если до восхода солнца тебя не будет, я посылаю гонца в Феодосиополь, чтобы он посадил в тюрьму твою жену, детей и всех родственников.

– Тогда тебе придется, полководец, посадить всю провинцию! – рассмеялся Иоанн. – Не переживай, я вернусь.

Он ускакал в сумерки. Солдаты отдыхали после дневной битвы и работ по фортификации. На деревянных башнях лучники осматривали вязкую и холодную темноту. Ираклий мерял шагами площадку возле командирского шатра. Убежал, точно убежал, мерзавец. Только коня потерял и дал выскользнуть одному трусу. Завтра утром надо отправить разведчика к Филиппику и договориться об общей атаке, другого варианта нет.

С такими мрачными мыслями он прилег и поспал беспокойно несколько часов. Проснулся от шагов Льва.

– Полководец, только что прибыл Иоанн и просит переговорить с тобой.

Лев казался удивленным, наверное, и он, и весь лагерь думали, что ловкий армянин просто нашел способ сбежать.

Иоанн вошел, и раскрасневшееся лицо его сияло.

– Думали, сбежал?

– Да, думал. Хотел уже посылать за твоей семьей.

– Не стоит. В общем, ситуация такая. Во главе этой армии стоит некий Йездигерд. Из какого он рода, я так и не понял, но точно из парфян – Аршакидов. Не удивлюсь, если это родственник Бахрама Чубина. Сколько у него войск, тоже не скажу точно, мне завязывали глаза. Думаю, как в сумме у наших обеих армий или чуть больше. Речь слышал только иранскую, значит, это отборные воины. Мы поговорили с Йездигердом. Ему тоже не очень хочется тут тратить силы. Он знает, что может разбить и Филиппика, и тебя, но цена будет слишком высока. Конечно, он сказал мне, что ему спешит на помощь двадцатитысячная армия персов, и чтобы ты быстрее сдавался, но это обычная иранская похвальба, не обращай внимания.

Ираклий задумался. А не было ли это частью плана этого хитрого Иоанна? Снабдить его ложной информацией, таким образом полностью уничтожить ромейские силы и прямым ходом отправиться на Феодосиополь, где он, наверное, уже выторговал себе у персов должность наместника.

– И что дальше? Это мы и так знали. Что он хочет, чтобы нам спокойно разойтись?

– Дальше. Как я понял по разговорам стражи, вчера или позавчера прибыл гонец от Бахрама Чубина с требованием как можно скорее двигаться с армией к нему. Там что-то очень серьезное назревает, полководец, если персы бросают земли, где выигрывали больше десяти лет и с максимальной скоростью двигаются на родину. В общем, он согласен разойтись, но на его условиях.

– Быстрее.

– Он позволяет и твоему отряду, и армии Филиппика отступить в Феодосиополь. Взамен Филиппик оставляет все трофеи и награбленное. Ты должен поклясться ему, как верному рабу шахиншаха, что ромеи не будут пересекать границы провинции и снова не начнут воевать. И от тебя он ждет небольшой подарок ему лично.

– Гарантии какие?

– Никаких. Обрати внимание, он сказал, что служит шахиншаху, но не сказал какому. Это одна из причин, почему он не может терять ни дня, пока мы тут пытаемся друг друга перехитрить.

– Какой подарок он хочет?

– Золотые императорские монеты, какой же еще! Тебе дается весь сегодняшний день. Если не будет твоего согласия и золота, он уничтожит обе ромейские армии.

– Мне кажется, ты это все просто придумал. Я тебе дам золото, а ты с ним сбежишь. И ни у какого Йездигерда ты не был.

– Полководец, – армянин закатил глаза, – можешь ничего не делать, тогда послезавтра персы вас уничтожат, а через полгода завоюют всю внутреннюю Анатолию. Решай сам. А пока позволь мне пойти поспать, я полночи в седле в этих горах. Как надумаешь начинать самоубийственную битву, или казнить меня, или примешь верное решение и отправишь меня с золотом к персам, прикажи меня разбудить.

Он ушел.

– Что думаешь, Афимий?

– Я этому скользкому человечку не доверяю. Возьмет золото – и ищи потом его в горах.

– Я тоже. Но, с другой стороны, что мы теряем. Сколько у нас золота с собой?

– Два кентария. Больше нет, ты и сам знаешь, вытряхнули всю сокровищницу и отдали в залог торговцам дворец.

– Хорошо.

Ираклий продолжил ходить по лагерю. Он осматривал, как на дальних грядах двигались его разведчики. Как охранялись и основные, и задние ворота лагеря. Как на башнях всматривались вдаль дозорные с луками. Солдаты завтракали и изредка посматривали на полководца, словно спрашивая его, что он предпримет для выхода из тупика. Сам того не заметив, он оказался возле Анастасия, одного из своих телохранителей. Тот сидел на краю обрыва у небольшого костра и смотрел вниз, но не на персидский лагерь, а на озеро.

– О чем думаешь, воин? – насмешливо спросил Ираклий.

– О твоем брате, стратиг.

Ираклий удивился:

– Вот как? Неожиданно. А почему о нем, а не о том, как нам разбить персов?

– Об этом думать – задача полководцев, нам соваться туда не надо. А вспомнил его, потому что замерз и, скорее всего, сегодня или завтра погибну в бою.

– А! – Ираклий рассмеялся. – Мне кажется, когда Георгий узнал, что меня назначили губернатором Армении Первой, он смеялся целый день. Да, ему хорошо и тепло, руководит себе Киренаикой. Забот нет, спокойствие, тишина.

– И врагов нет. А станет скучно, можно отправиться в карательный поход на пустынных варваров. Там же, полководец, войн не было еще с великих иудейских восстаний несколько веков назад. Сейчас евреи, конечно, снова расплодились, но ведут себя тихо и занимаются только торговлей.

– И ты думал, вот бы сейчас оказаться в дворце Георгия, легкая служба, большое жалование?

– Да, примерно так. А не сидеть в маленьком лагере в безымянном ущелье, стучать зубами от холодного ветра и готовиться к битве. Кстати, она будет сегодня или завтра? Все интересуются, но никакой команды пока не было.

– Команды не было, потому что я пытаюсь другим способом решить проблему. Погибнуть мы всегда успеем.

– Этот другой способ включает, наверное, того лысого армянина, который ночью перебудил весь лагерь шумом, когда ехал к персам?

Ираклий улыбнулся:

– Что, весь лагерь в курсе?

– Полководец, про этих ребят можно думать что угодно, но обвинить их в попрании караульной службы и глупости точно нельзя.

– Да, этот способ включает этого лысого армянина.

– Хорошо. Тогда отдамся на волю Господа и буду молиться, чтобы твой способ сработал.

Как ни удивительно, способ сработал. Ночью Иоанн набил седельные сумки золотом и снова отправился на коне вниз от лагеря по узкой тропинке. За ним пристально наблюдали несколько сотен пар глаз, желая успеха в его непростом деле. Ночь тянулась очень долго, солдаты постоянно будто случайно оказывались у главных ворот и долго всматривались в темноту в ожидании возвращения их спасителя, но все было тихо. Когда небо на востоке начало светлеть, и на горизонте появилась оранжевая нить, от дозорных пришла информация, что в лагере персов какое-то движение. Мгновенно все были на ногах и надевали доспехи. Миссия не увенчалась успехом, Иоанна убили, золото забрали, и сегодня предстоит решающая битва. Скорее всего, повторится схема позавчерашнего сражения: персы атакуют армию Филиппика, прижатую к городу, а их заслоны будут удерживать Ираклия от удара по своему тылу. Словно в подтверждение этому, в городе тоже послышался шум, и первые отряды начали появляться из ворот.

Ираклий построил свой отряд и начал спускаться в долину. Солдаты были изрядно напряжены и готовы пустить коней вскачь, чтобы быстрее добраться до врага, который, как ни странно, тянул и не отправлял части им на перехват. Наверное, хотят поближе подпустить, обрушиться всей силой на них, пока солдаты Филиппика не построились полностью, уничтожить мешающего им Ираклия и ударить по основной армии. Персы были готовы, но не начинали боя, не нападали ни на тех, ни на других. Уже и армия вышла полностью из города, и пришедший отряд спустился с утеса и выстроился для удара. Неужели персы пошли ва-банк и, решив не мудрить, будут сражаться сразу с обоими, чтобы грубой силой смести ромеев? До персов оставалось чуть больше двухсот метров, когда вся многотысячная армия неприятеля развернулась и двинулась мимо обеих армий на юг. Сперва никто не мог понять, что происходит, и уже хотели пустить стрелы, но кто-то вовремя сообразил и крикнул остальным. Ираклий, как и все его солдаты, не мог поверить глазам: редко когда в истории одна вражеская армия, не разбитая и полностью боеспособная, двигалась на расстоянии выстрела из лука между двух частей другой неприятельской. Были различимы лица и детали доспехов персов. Их сложные шлемы и доспехи, закрывающие коня, их ужасающие копья и мечи без острия. Редко, когда удается увидеть врага в полном, даже парадном, облачении не на поле боя. Да и что можно рассмотреть в бою? Там разум отключается, и рефлексы сами управляют телом, единственная цель – выжить самому и нанести вред врагу. А после боя трудно что-то вспомнить детальное, да и заботы тогда совсем другие: собрать выживших, окончательно добить врага, если ранен сам – привлечь внимание врача, если посчастливилось – собрать трофеи. Нет, тут величавые персы, будто ожившие статуи времен Ахеменидов, гордые своим происхождением и победами, двигались мимо, и словно было ниже их достоинства смотреть на жалких ромеев, которые, раскрыв рты, взирали на это чудо. Опомнившись, Ираклий дал приказ опустить луки. Не хватало еще, чтобы какой-то мальчишка из деревни от шока выпустил стрелу, тогда точно им всем конец.

Казалось, этому шествию не будет конца. Опытным взглядом Ираклий оценил численность этой армии. Не менее восьми тысяч, и все опытные воины, судя по их посадке и оружию. Значит, в первой битве принимали участие не больше половины всех воинов. Вторая половина осталась в лагере, чтобы не создавать давку и не мешать своим же. Да, этот Йездигерд был умелым командиром, не чета высокомерным персам, весь талант которых заключался в благородной крови в венах. Если бы началась серьезная битва, у ромеев не было никаких шансов. Пусть лучше бегство и потом тюрьма в Константинополе за трусость, но так по крайней мере сохранишь жизнь. Теперь понятно, почему в разгорающейся династийной смуте в Иране эта армия была так важна и ее срочно вызвали на юг. Во всех битвах всего мира она могла сыграть решающую роль.

Но что же произошло? Каким-то образом Иоанн выполнил свою миссию и уговорил Йездигерда уйти, но тогда где он? Возможно, убит персами, не терпящими предателей и лазутчиков. Но Иоанн не был ни предателем, ни лазутчиком. Правда, он и переговорщиком не был, а был, так скажем, послом с деликатной миссией.

Последние отряды великолепных воинов прошли мимо его жалкого отряда. Через час, когда начал стихать гром передвижения огромной армии и осела пыль, Ираклий увидел в нескольких сотнях метров выстроенных солдат Филиппика. К Ираклию подъезжала группа всадников, впереди он узнал Филиппика, а сзади, глотая пыль, маячила несуразная фигура Иоанна. На измученном, но довольном лице последнего виднелись синяки и кровь.

– Мы думали, тебя убили или ты убежал. Что у тебя с лицом?

Ираклий демонстративно не замечал Филиппика, из-за которого по большому счету и возникла эта ситуация.

– Как ты мог такое подумать, командир?! – насмешливо ответил Иоанн. – Убить – да. Убежать? Куда? К ариям? Армянин из ромейской империи? Для них я буду никчемнее собаки. Я выполнил свой долг. Когда персы провожали, решили немного на мне отвести душу. А через полчаса уже наши, стража в городе, не разобрались, приняли меня за лазутчика и снова избили.

– Так ты решил не возвращаться в лагерь, а пробираться в городок? Потому что мы не предупредили вторую армию?

– Все правильно. Последнее, чего бы я хотел, это чтобы офицеры Филиппика не поняли, что к чему, и атаковали уходящих персов. Тогда бы они всех нас перерезали.

Филиппик вклинился в разговор:

– Ничего, что я вам помешаю? Да, твой шпион, Ираклий, здоров и все сделал в лучшем виде. Можно тебе сказать спасибо, что ты произвел такую хитрую операцию.

– С тобой, Филиппик, мы поговорим позже, обсудим твою опрометчивость и как нам написать отчет в Константинополь, почему мы отдали врагам столько денег, – процедил сквозь зубы Ираклий.

– Да, поговорим. Но позже. У твоих солдат есть продовольствие? Мы столько дней были без нормальной еды. Как у нас еще не начался голод, чудом только.

– У нас нет еды. У нас обоза-то нет нормального. Как только я получил твое сообщение о блокаде, я собрал тех, кто был под рукой, и помчался тебя выручать. Извини, что не додумался еще и овец пригнать.

– Ладно, у нас есть немного денег. Подожди немного.

Некоторое время Филиппик раздавал приказы своим офицерам насчет покупки стада овец в близлежащих селах и осмотра брошенного лагеря персов. Выступление назначили на следующий день рано утром.

Когда взошло солнце, измученная армия ромеев потянулась домой, на северо-запад. Оба полководца ехали рядом и молчали

– Ты зря злишься, Ираклий, – наконец заговорил первым Филиппик.

– Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен злиться. Ты собрал почти все доступные войска, заигрался в Ганнибала и попал в ловушку. Я стратиг, но в первую очередь представитель гражданской власти и вообще не должен лезть в военные дела. Но я собрал последние отряды стражников, проскакал несколько сотен километров по горным горам и, не вступая в серьезные бои, вызволил тебя и сохранил твою армию. А если бы я хоть на день опоздал? А если бы не пришел ко мне Иоанн? Это, кстати, его план, и ты, мне кажется, должен его как следует отблагодарить. А если бы не нашлось два кентария золота? Что тогда? Мы с тобой в любом раскладе потеряли бы армию и в лучшем случае сейчас мчались в беззащитный Феодосиополь и думали, как его защищать, а в худшем – лежали бы мертвые. Но даже теперь, когда все удачно относительно завершилось, мне надо писать объяснение Феодосию, почему мы потратили столько денег, если у нас под командованием были тысячи солдат.