Петля на воде

Александра Веляева

Петля на воде

Всё начинается с воды.

Снег в этом городе не тает. Он накапливается слоями – тонкими, прозрачными, как стекло в старых окнах. Накладывается один на другой, год за годом. Всё здесь задерживается чуть дольше, чем должно. Даже время. Даже мёртвые.

Я стояла на берегу замёрзшей реки, рядом с верёвкой, обмотанной вокруг железного кольца на пристани. Верёвка была сырой, с инеем. Неподалёку валялись два чёрных перчаточных пальца – кто-то их оторвал в спешке. Небо было серым. Ни птиц, ни шума воды. Лишь лёд, потрескавшийся у самого берега.

– Тело было здесь, – сказал Лёха, оперативник. Он курил, как всегда, прикрывая ладонью сигарету от ветра, словно берег огонь от времени.

Я кивнула, не глядя. Меня не интересовало, что он скажет дальше. Я уже видела: отпечатки, пятна на снегу, чёрные следы подошв. И ещё – лужица крови, едва заметная на белом фоне. Совсем свежая. Тело нашли ночью. Девушка, двадцать три года. Пропала вечером, шла домой от матери. Не дошла.

Меня вызвали в пять утра. Я не спала – не потому что не хотела, просто в последние недели сон стал чем-то ненадёжным. Сны были одни и те же. Сестра в коридоре, вся в воде. Мокрые волосы, синие губы, но она улыбается. Что-то шепчет, но я не слышу. И каждую ночь – заново.

Я присела рядом с лужей крови. Мёрзлая, вязкая. Запах был странный – не железа, не внутренностей, а чего-то затхлого. Плесневого. Как будто это не кровь, а вода из подвала. Я аккуратно провела скальпелем по краю, сняла пробу. Ветер сорвался с реки и ударил в лицо. Я не вздрогнула.

– Видела паспорт? – спросил Лёха.

– Видела.

– Твоя ровесница.

Я не ответила. Мне было всё равно. Возраст давно перестал меня пугать. Все они теперь ровесницы – те, что исчезают, тонут, умирают. Словно кто-то подбирает их по шаблону. В том числе – и мою сестру. Но Лёха не знал, конечно. Я не рассказывала. Здесь вообще мало кто знал, что у меня была сестра. И что она пропала почти на том же месте. Точно так же. Зимой. На льду.

В морге пахло лекарствами и холодом. Металл. Фарфор. Свет тусклый, дневной, через жалюзи. Тело девушки лежало на столе, накрытое простынёй. Я открыла её до груди. Тёмные волосы, кожа белая, с серым оттенком. Открытые глаза. Рот чуть приоткрыт. И снова – вода. На коже были пятна, будто ожоги. Такие бывают, если долго пролежать в сырости. Но она исчезла всего два дня назад.

– Судя по анализу крови, – сказала я в диктофон, – признаки разложения противоречат срокам. Возможно, труп находился в другом месте до обнаружения.

На её шее был тонкий шрам, почти незаметный. Как порез от лески. Или верёвки. Я провела пальцем по линии, осторожно, как будто она могла проснуться. И вдруг – сквозняк. В комнате никого не было. Но в правом углу – будто что-то шевельнулось. Тень. Я обернулась – никого.

Это повторялось. Тени. Звуки. Петли. Я начала записывать. Дата, время, место. Иногда мне казалось, я была здесь уже. На этом вскрытии. У этой девочки. Что я уже всё это говорила. Смотрела. Записывала. Как старая плёнка, зацикленная. Или сон. Только не мой.

Позже я нашла под ногтем жертвы крошку – чёрную, влажную. Плесень. Но не обычную. Споры были странной формы – почти симметричные. Я отправила пробу в лабораторию. А себе записала в блокнот: Плесень. Шрам. Холодная кровь.

И ещё: Она похожа. Слишком похожа.

Ночью я сидела на полу своей кухни и курила, глядя в окно. Город был как всегда – беззвучный, поглощённый снегом. Вдали мелькнул свет фар. Потом – снова тишина. Чайник не закипел, потому что я не включала его. Время – 03:27. В это время всегда снятся сны. Но я была наяву.

И тогда я услышала. Скрип дверей. Медленный, как скрежет льда. Я не повернулась сразу. Пульс сбился, но дыхание я контролировала. В доме никого не было. Или… должно было не быть.

Я встала. Прошла в коридор. Там было темно, но я знала – в зеркале что-то будет. Я видела это раньше. Или во сне.

Я включила свет.

В зеркале – вода. Стекло было покрыто каплями. Как будто кто-то только что вышел из душа. Я провела пальцем по поверхности. И на ней, на внутренней стороне, выступили слова. Как если бы кто-то написал их изнутри. Пальцем. Очень аккуратно:

"Не выходи. Ты уже здесь была."

Что уже случилось.

Я не касалась зеркала. После того как слова исчезли – ровно через двадцать одну секунду, я просто стояла. В комнате было тихо. Даже слишком. В такие моменты хочется щёлкнуть пальцами, постучать по стене, сказать что-то вслух, чтобы убедиться, что звук всё ещё существует.

Я открыла окно. В лицо ударил ледяной воздух – как пощёчина. Где-то вдали выл пёс. Может, два. Но в этот город редко приходят собаки. Им тут не нравится. Слишком мало запахов, слишком много снега.

Я закрыла окно и записала в блокнот:

03:28 – надпись исчезла.

Символика: зеркало, вода, следы. Возможно – контакт. Возможно – сон.

Никакого сна не было.

Это стало почти ритуалом: фиксировать всё, что не вписывается. Моя привычка – или, если точнее, мой способ держаться за реальность. Тот же блокнот, который я начала вести после исчезновения Веры. Тогда никто не верил, что были странности. Что она не просто исчезла, а будто выпала из мира. Я тогда тоже видела – воду в её комнате, отпечаток руки на подоконнике, хотя всё было закрыто.

Теперь всё повторялось. Только я стала другой. Холоднее. И внимательнее.

Утром я снова была в участке. Начальник уголовного – Поляков, невысокий, с лицом, которое всё время болезненного цвета от бессонницы – курил у окна. Меня не ждали. Но я пришла не за разрешением.

– Ты чего без вызова? – спросил он.

– Пропала девушка. Екатерина Лесина, двадцать два. Последний раз её видели вчера в аптеке на ул. Октябрьской. Камеры пишут, что вышла в 21:14, но до дома не дошла. Я хочу посмотреть видео.

– Погоди. Это уже не по твоей части. мы уже начали расследование.

– Я видела отчёт. Похожие приметы. Рост, волосы. Схожая одежда. И – слушай – она тоже была в синей куртке. Как та. И как моя сестра.

Он молчал. Потом кивнул и махнул в сторону дежурной.

– Ладно. Дадим тебе доступ. Только официально – тебя здесь не было.

Видео показали в небольшом помещении, где всё ещё пахло палёным кофе и антисептиком. Я сидела на коричневом стуле и смотрела, как девушка выходит из аптеки. 21:14. Смотрит на часы. Поднимает воротник. И дальше – странность. Ветер. Вдруг поднимается снег, как вихрь. Камера не фиксирует лица. И ещё – она идёт, но в какой-то момент… кажется, делает шаг не вперёд, а назад. Потом рывок – и картинка моргает.

Я перемотала. Снова. Снова. Один и тот же момент. Шаг назад. Вихрь. Пятно.

Я встала и вышла из комнаты, не попрощавшись.

На улице было уже светло, но этот свет здесь – всегда обман. Он серый, плоский, как пепел. В нём нет тепла. Я поехала в аптеку, где видели Лесину. Маленькое здание, вывеска старая, полустёртая. Внутри – тёплый воздух, запах валерьянки и старой пыли.

– Да, – сказала фармацевт, женщина лет сорока, с чёткими движениями. – Была. Купила что-то для горла. Простыла, кажется.

– Она выглядела… странно?

– Уставшая. Как будто болела. Всё время оглядывалась. И, кажется, шептала себе под нос.

– Что именно?

– Я не расслышала. Но как будто одно и то же. Словно мантру. Или… напоминание.

Я показала фото. Она кивнула.

– Это она. Только… знаете что странно? Я уверена, что уже видела её ранее.

– Где?

– У нас. Только… зимой. В том году. Или раньше. В точно такой же куртке. С таким же лицом.

Когда я вышла на улицу, пошёл снег. Медленный, тяжёлый. Я стояла под фонарём и чувствовала, как снежинки тают на ресницах. И вдруг – голос. Позади.

– Алиса.

Я обернулась. Никого. Лишь тень на снегу. Но я узнала голос. Его нельзя спутать. Вера. Голос, который я слышала в детстве, когда она будила меня на уроки. Голос, который больше не должен звучать.

– Алиса. Не иди туда.

Я смотрела на улицу. Ничего. Только свет фонаря, под которым моя тень казалась чужой. Но когда я повернулась – аптечная дверь была открыта. Хотя я точно помнила: закрыла её.

Я вошла обратно. Магазин был пуст. Ни фармацевта, ни звуков. Только капли воды – одна, вторая, третья – стекали по кафельной плитке откуда-то сверху.

Я прошла к подсобке. Там был шкаф с архивом: старые книги, папки, списки закупок. И вот – случайно – я увидела её фамилию. Лесина Е.А. Дата – январь 2022 года. Два года назад. Та же куртка. Тот же адрес. Та же девушка.

Я вернулась домой ближе к вечеру. Улица была в снегу, как вата. Всё глуше, всё дальше от реальности. Я поднялась на свой этаж, и у двери увидела белый лист бумаги. Квадрат, аккуратный. Я развернула:

"Ты идёшь по кругу. Назад – уже поздно. Но ты знаешь, где это началось."

Подписи не было. Бумага была влажной. И пахла… плесенью.

Я стояла, держа записку, и поняла, что самое страшное ещё не началось. Потому что я вспомнила: в день, когда Вера исчезла, она оставила мне точно такую же записку. С теми же словами. Я тогда подумала, что это просто сон. Или бред. Психика. Потеря. Но теперь – я видела её.

Слова не исчезли. Они были настоящими.

Позже, ночью, я открыла старый ящик – тот, где хранились вещи Веры. Её блокнот. Там – десятки заметок. Все они были бессмысленными… пока я не поняла: даты в них повторяются. Одни и те же дни. 17 января. 4 февраля. 1 марта. Годы разные – записи одинаковые.

И на последней странице – слово, написанное с нажимом: "Зеркало".

Я посмотрела на своё зеркало. Оно снова было запотевшим. Хотя я не мылась. И в комнате было холодно.

На стекле проступила фраза:

"Ты уже умерла. Просто не поняла."

Кто-то уже был здесь.

Говорят, что смерть – граница. Но в таких городах, как этот, граница размыта. Здесь смерть – это лишь смена освещения. Было серо, стало темнее. Было тихо, стало тише. Всё остальное – остаётся.

Я сидела у себя на кухне. Свет не включала. Чай не заваривала. Лампочка в углу моргала, будто вспоминая, как светить. Часы остановились в 02:19. Когда это случилось, я не знала. Просто в какой-то момент заметила: стрелки больше не двигаются. И батарейки новые, я проверяла.

Я не спала почти сутки. Но всё ещё не чувствовала усталости. Только странное давление в груди, как при надвигающейся грозе. Оно начиналось утром и не отпускало. Будто воздух стал плотнее. Будто время сжалось и теперь хрустит под кожей.

В три утра я снова увидела её.

На лестничной клетке – в узком, плохо освещённом пролёте между этажами. Сначала я услышала: шаги босыми ногами. Звук по бетону. Потом – движение. Тень. Я вышла в коридор и замерла. Вера стояла внизу. Точнее – то, что выглядело как Вера. Та же фигура. Те же волосы, мокрые, тяжёлые, как будто только что выбралась из воды. Она смотрела на меня снизу вверх. Глаза были тёмные, слишком тёмные. И не моргали.

– Не открывай, – прошептала она. – Никогда не открывай дверь.

– Какую? – спросила я, сама не веря, что произношу это.

– Ты узнаешь. По звуку. Он будет другим.

И исчезла. Просто – растворилась. Словно её никогда не было. Лестница опустела, только воздух остался – влажный, с запахом ила. Я вернулась в квартиру. Заперла дверь на два замка.

И записала в блокнот:

Вера. 03:00. Лестничная клетка. Голос. “Не открывай дверь.” Что за дверь? Кто оставляет эти послания? Это она? Или я сама? Снятся ли мне они – или я кому-то снюсь?

На следующий день всё было будто обычным. Утренний чай. Почти светлое небо. Люди на улицах. Только они двигались как-то не так – будто их слегка притормаживали. Как в плохом видео. Они подвисали на мгновение. Лица повторялись. Я кивнула женщине у магазина и через пару минут встретила её снова – в другом конце улицы, с той же сумкой, в том же платке.

На перекрёстке кто-то позвал меня по имени. Я обернулась. Никого. Повернулась обратно – и он стоял передо мной.

Мужчина. Высокий, лет сорока. Светлое пальто, в руках – чёрная папка.

– Алиса, – сказал он, спокойно, будто мы были знакомы.

– Да?

– Мне поручено передать. От неё.

– От кого?

– От Веры.

Он протянул мне папку. Я взяла. Тяжёлая. Он уже разворачивался, когда я крикнула:

– Подождите. Кто вы?

Он обернулся. Улыбнулся. И сказал:

– Ты сама меня найди. В том же порядке, что и в прошлый раз.

***

Внутри папки – документы. Судебно-медицинские заключения. Несколько дел. Все жертвы – девушки 21–25 лет. Пропавшие в разные годы. Но всё обострялось в январе. Каждое дело сопровождалось фото – и на них, помимо тела, всегда был один предмет. Зеркало. Разное. Маленькое. Настенное. Косметическое. Но всегда разбитое. И всегда рядом с телом.

Я листала фотографии и чувствовала, как в голове возникает ритм. Один и тот же: зеркало, вода, петля. Зеркало, вода, петля. Повторение – не случайность. Это кто-то оставляет маршрут. Или капканы.

Я снова подумала о сестре. Последнее, что она сказала мне при встрече:

– Ты всё увидишь в отражении.

Я тогда подумала – метафора. А теперь… теперь не была уверена.

***

Я решила начать с первого из дел. Девушка по имени Ольга Комарова. Пропала в 2021-м. Её нашли спустя неделю – мёртвой, в подвале старой библиотеки, что стоит на берегу. В этом здании больше ничего нет. Вход туда заколотили.

Я поехала туда ночью.

Снег шёл медленно, как если бы его двигала чья-то рука. Стены библиотеки были покрыты сажей. Дверь распахнута. Я включила фонарь и вошла. Пыль летала в луче, как стая мелких мух. Шаги глухо отдавались по пустоте.

Подвал был открыт. Запах – земли, гнили и чего-то затопленного. Я спустилась.

И тогда почувствовала: воздух сгустился. Пространство стало узким. Я сделала шаг – и будто наступила в воду. Но под ногами – бетон.

Я зашла глубже – и увидела его.

Зеркало. Большое, на полу. Разбитое. В нём – не отражение подвала. А что-то другое. Комната. Стол. Фигура женщины, стоящей ко мне спиной.

Я медленно приблизилась. Фигура обернулась. Это была я.

Я стояла в зеркале. Смотрела на саму себя. Только у меня из глаз шла вода. Слёзы? Нет – реальная вода. Я тонула. Молча. Улыбаясь.

Я закричала. Но не из страха – из узнавания. Я уже видела это. Во сне. В зеркале. На листке.

Когда я пришла в себя, было утро. Я лежала на полу в библиотеке. Зеркало исчезло. Подвал был сухим. Как будто ничего не произошло.

Я вышла наружу. И у двери увидела её.

Катя Лесина. Та, что пропала. Стояла в том же, что и на фото. В синей куртке. Смотрела на меня. Лицо спокойное.

– Вы нашли? – спросила она.

– Что?

– Вход. Он там, где было начало. Где ты увидела меня впервые.

– Это петля?

– Нет. Это всего лишь переход. Петля – позже.

Она повернулась и пошла прочь по улице. Я бросилась за ней – но на углу она исчезла. Растворилась в воздухе.

Дома я обнаружила под дверью новый лист бумаги.

"Если ты читаешь это – значит, ты сделала первый шаг. Второй – вспомни, что ты забыла. Где ты была, когда Вера ушла?"

Я вспомнила.

В тот день я была не в университете. Не дома.

Я была в том же здании. В той же библиотеке. В том же подвале.

Впервые.

С зеркалом.

В другой жизни я была здесь.

Когда исчезла Вера, мне было двадцать один. Я училась на втором курсе, жила в той же квартире, в том же городе, ходила в те же магазины, что и сейчас. Всё повторяется, только лица меняются. И тогда, как и сейчас, стоял январь. Снег был плотный, липкий. Свет уличных фонарей висел в воздухе, как газ.

Я вспоминаю ту ночь.

Она стояла на пороге моей комнаты. Пальто не снято. Ресницы в снегу. Лицо – белое.

– Я нашла. – сказала она.

– Что? —

– Зеркало. В старом подвале. Оно показывает не то, что перед ним. Оно показывает… меня. Но другую.

– Ты спала?

– Нет. Я смотрела. И вдруг поняла – если дотронуться, можно перейти. Я это сделаю.

– Подожди. Перейти куда?

– Туда, где нет памяти. Где можно забыть.

Я тогда подумала: бред. Девичьи фантазии. А утром её не стало.

Но теперь, спустя столько лет, я вижу ту ночь не как свидетель, а как участник. Я не просто слушала. Я стояла рядом. Я тронула зеркало вместе с ней. И я тоже перешла.

***

Когда я проснулась, небо за окном было будто смыто. Белёсое. Без глубины.

Я встала и подошла к зеркалу. На стекле проступили слова:

"Мы встречались здесь. Уже не раз."

И тогда началась дрожь. Внутренняя, неотключаемая. Я вспомнила вторую комнату – ту, в которую не заходила много лет. Та, где раньше жила Вера. Я открыла дверь.

Запах – влажной ткани, забытой книги. На полу – следы ног. Мокрые. На стене – записки. Сотни. Маленькие, квадратные, склеенные крест-накрест.

Я взяла первую попавшуюся.

"4 января. Ты заходила. Сказала, что снег не идёт. Он тогда ещё шёл."

На другой:

"Ты уже умерла. Но ещё не знаешь как."

И ещё:

"Следующий виток – не узнаешь себя. Будет хуже. Ты начнёшь вспоминать не свою жизнь."

Я начала дышать чаще. Комната наклонялась. Бумаги шелестели будто сами. Я пыталась выйти, но дверь захлопнулась. Свет стал синим. Потом – зелёным. Потом – чёрным.

И вдруг я оказалась в другом месте.

Пространство было узкое, как коридор. Тонкие стены. Пол – зеркальный. Свет – сверху, холодный. Я шла. Казалось – босиком, но я не ощущала ног. Всё глуше. Всё безвесомей.

Справа и слева – двери. Металлические. Без ручек. На каждой – таблички. Имена.

"Мария Савченко. 1999."

"Катерина Лесина. 2022."

"Ольга Комарова. 2021."

"Вера Орлова. 2019."

И вдруг —

"Алиса Орлова. 2019."

И снова —

"Алиса Орлова. 2023."

И ещё:

"Алиса Орлова. 2025."

Я стояла перед последней. Моя фамилия. Разные даты. Значит – я уже умирала? Несколько раз? Или – проходила? Петля? Переход?

Словно подтверждая мою догадку, дверь приоткрылась. За ней – комната. Стены в тумане. В центре – стол. На столе – зеркало. Я подошла ближе. И фигура.

Я вошла.

Фигура – женщина. Лицом ко мне.

Это была я. Только… старше. Уставшая. Руки дрожат. Губы бледные.

– Я знала, что ты придёшь, – сказала она. – Потому что я тоже приходила.

– Где я?

– Между.

– Между чем?

– Жизнью и правдой. Тут не умирают. Тут забывают. Снова. И снова.

– Кто ты?

– Я – та, кто отказалась. Я не пошла дальше. Я осталась, чтобы помнить.

– Помнить что?

– Как начинается конец.

Она протянула мне ключ. Обычный. Ржавый.

– Это от той двери, которую ты не должна открывать, – сказала она. – Но ты всё равно откроешь. Потому что ты – это я.

– Что там?

– Ответ. Но не тебе. А другой тебе. В следующем витке.

И всё исчезло.

Я очнулась в квартире. Полдень. Вокруг – книги, записки, снег за окном. В комнате – кто-то стоял.

Мужчина в белом. Тот самый.

– Ты была там, – сказал он.

– Что это за место?

– Мы зовём его коридор. Там мы встречаемся сами с собой. Там время – это тело.

– Почему я?

– Потому что ты начала вспоминать. Остальные – нет. Катя Лесина, Ольга… они просто исчезли. Ты – вернулась. А это значит, что следующее исчезновение – будет твоим.

Он положил на стол записку.

– Прочитай, когда будешь готова.

И ушёл.

Я развернула записку:

"Петля не замыкается. Она живая. Ты – не её узел. Ты – её горло. Ты можешь заставить её говорить. Или – задохнуться."

В тот же вечер я поехала на старую водонапорную станцию. Там нашли одну из жертв. Но никто не знал – станция стоит на месте старого монастыря. Я нашла это в архиве. Монастырь, где в XVII веке, по записям, видели "женщину не умирающую, но забывающую каждую ночь кто она".

Я знала, что найду там не тело. А след.

На полу в центре станции лежала цепь зеркал. Положенные, как стрелки. Указывающие на север. Я шла за ними.

И снова оказалась в коридоре. Только теперь – двери были открыты.

Я вошла в одну.

Вера. Живая. Плачет. Пишет на зеркале: "Ты была рядом. Ты не остановила."

Я касаюсь стекла. Она смотрит.

– Это не твоя вина, – говорю я. – Я вернулась.

– Тогда вспомни последнее, – шепчет она. – Кто тогда был с нами?

И я вспоминаю.

Мужчина в белом. Он был там. Он держал зеркало. Он говорил: “Это всего лишь переход.” Он – не посланник. Он – страж. Он не помогает. Он направляет. Он… следит.

***

Я проснулась в холодном поту.

Часы остановились на 03:00.

На зеркале – новые слова:

"Теперь ты знаешь. Следующий виток будет короче. Успей. Прежде чем вспомнишь, как умирать."

Лицо на другой стороне зеркала.

Я поняла, что всё стало по-настоящему опасным, когда время перестало быть личным. Не просто часы. Не просто стрелки. А воспоминания начали повторяться – не как память, а как события.

Я трижды зашла на кухню – и каждый раз была утренняя тишина, запах чая, шаги соседа этажом выше. Одни и те же. Я видела себя в зеркале – в том же свитере, с той же чашкой – но на две секунды позже. Или раньше. Я не могла больше определить, кто здесь: я настоящая или отражение. Точка отсчёта исчезла.

Я поняла, что единственный способ разобраться – остаться в коридоре. Остаться дольше, чем нужно. Дольше, чем можно. Я открыла дверь, ту самую, что должна была остаться закрытой. Ключ, который мне дала "другая я", подошёл идеально.

За дверью – пустота. Никаких стен. Никакого пола. Только воздух, густой, как кисель, и свет, будто льющийся сквозь воду.

Я шагнула.

Первое, что исчезло – звук. Все шаги, дыхание, даже сердцебиение – как будто вытянули изнутри. Я была в тишине, которая слышит тебя.

Я шла. Не ногами – ощущением движения. Видела справа и слева открытые порталы: комнаты, воспоминания, сцены.

В одной – я девочка. Плачу над книгой. В другой – сижу у больничной кровати. В третьей – стоит Вера. Живот у неё круглый. Она беременна. Она шепчет что-то на ухо мужчине в белом.

Беременна? Это невозможно. Она не говорила. Никому. Даже мне.

Я нахожу центральную дверь. На ней написано:

"Дальше нельзя."

Но именно туда я должна попасть.

Я толкаю её – и она открывается.

Внутри – комната из зеркал. Все стены отражают не меня, а варианты меня.

Старше. Моложе. С бритой головой. В свадебном платье. В чёрном пальто с каплями крови. Они все смотрят. Ждут.

В центре – зеркало. Большое. Старинное. С выцветшей рамой. На нём нет отражения.

Я касаюсь – и оказываюсь в пространстве без пола.

Я лечу – и вижу город снизу вверх.

Как будто упала в небо.

Вижу окна, людей, снег. Все движутся назад.

Я – наблюдатель. И тогда я вижу её.

Вера. В пальто. Беременная. На часах – 2:59.

Она входит в библиотеку.

А за ней – он. Мужчина в белом. И теперь я вижу его лицо.

Его лицо – моё. Только мужское. Чуть старше. Но черты – мои. Глаза – мои. Он – я, но другой. Моя тень в мужском теле.

Он шепчет что-то Вере. Она кивает. Он даёт ей зеркало.

И я понимаю: я не просто ищу Веру. Я и была тем, кто дал ей зеркало. В одной из жизней. В одном из витков. Я уже была по ту сторону.

***

Когда я проснулась, было утро. Но не моё утро. На календаре – 2019 год. На часах – 07:02. Я лежала в квартире Веры. Та же обстановка. Вещи на месте. Словно я вернулась в день её исчезновения.

На столе – записка:

"Если ты читаешь это – ты вспомнила, кем была. Теперь вспомни, зачем вернулась."

Я вышла в коридор – и Вера стояла там. Живая.

– Ты пришла.

– Да.

– Значит, ты уже знаешь?

– Я была…

– …тем, кто дал мне зеркало, – закончила она. – Да. Ты была.

– Почему я?

– Потому что только ты могла вернуться, чтобы себя простить.

Я не знала, что ответить.

Она протянула мне руку.

– Ты готова теперь не просто смотреть? А взять вину?

– За что?

– За всех, кто исчез. За все жизни, которые мы прожили, забывая, кто мы.

Я взяла её ладонь. И в тот момент город распался.

Звук исчез. Свет погас. Осталась только ткань времени, как тонкая материя. Мы шли по ней вдвоём. Я чувствовала её руку – холодную, как у того, кто давно умер. Но сжимающую мою крепко.

Впереди – силуэт. Мужчина в белом. Он ждал.

– Ты готова? – спросил он.

– Да.

– Тогда выбирай: выйти или остаться.