Инструкция к зомби-апокалипсису

Татьяна Таюкова

Инструкция к зомби-апокалипсису

Вам приходилось когда-нибудь ночевать в лесу?

– О, да! – скажут любители природы. – Под твоим телом шикарный зеленый ковер из сочной осоки и утоптанной крапивы, ласковый ветер заменяет пуховое одеяло, а яркие звезды поют колыбельную.

Представили? Но подождите, не начинайте упаковывать рюкзаки со спальными мешками! А что, если я задам вопрос по-другому: приходилось ли вам когда-нибудь ночевать в лесу во время зомби-апокалипсиса?

А теперь, когда наборы туриста вернулись на пыльные антресоли, начну свою историю и расскажу вам, как я встретил зомби-апокалипсис.

Сейчас, лежа под хвойными ветками на сырой траве, прокручиваю начало этого безумства снова и снова. И слава богу, колючие ветки не мне одному царапают усталый зад. Прямо под боком сопит белокурая девчушка, лет семи, во сне она посасывает малиновый леденец. Честно говоря, эта конфета ужасно раздражает и настораживает. Почему? Пока еще не разобрался. У наших ног расположилась женщина со своим сыном-подростком, который периодически начинает громко храпеть, и мой грубый ботинок на время заставляет его замолкнуть; рядом с ними лежит крупный обезьяноподобный мужик – глава этого семейства, Игнат. Он причмокивает во сне и постоянно чешется, шурша еловыми ветками. Мой второй ботинок далеко от него, о чем я сожалею и думаю, не лучше ли было остаться дома, заколотить все окна и двери, запастись едой и оружием, запрыгнуть в мягкую кровать, так заботливо заправленную бабушкой.

Ох, бабуля, бабуля!

В начале лета, закончив институт и, наконец, получив долгожданный диплом, я решил устроить каникулы перед началом взрослой самостоятельной жизни. Закинув пару футболок в рюкзак и новенький диплом в карман своих брюк, я ворвался в старенький домишко своей бабушки, расположенный в небольшом городке и, свесив худые коленки с хрупких старушечьих плеч, с радостью принялся уплетать пышные пироги с мясом, бессмысленно болтаться по лесным тропинкам, вытаскивая дикий репей из своих длинных не расчёсанных волос. Лето обещало быть плодотворным: я наберусь сил, рыхлого жирка на исхудавших щеках, решу, хочу ли быть дизайнером, чтобы помогать людям находить разницу между такими цветами как кофе с молоком и кофе со сливками.

Однажды утром бабушка ворвалась ко мне в комнату с широко раскрытым ртом и трясущимися руками.

– Муку разобрали! – кричала она, срывая платок с головы.

– Ничего страшного, бабуля, – ответил я, продирая заспанные глаза в столь ранний час. – У тебя в сенях почти полмешка еще осталось.

– Мне нужна ржаная! – она не унималась. – Хлебушек такой хотела испечь. Тощаешь на глазах!

Казалось, что она сейчас заплачет.

– Бабуля, сейчас встану и пойду в другой магазин.

– Давай быстрее, а то и там разберут, – рявкнула она в ответ. – И причешись хоть сегодня, ирод!

Ни в другом, ни в третьем магазине муки не было. Никакой. Также пропали сосиски, печенье и макароны. Лишь полки, заполненные гречкой, ломились от нетронутой ни кем крупы.

За пустой пакет от бабушки пришлось пару раз получить по бокам скалкой белой от муки, но к обеду старуха подобрела и завалила кухонный стол ватрушками, блинами и румяными пирогами.

И вот с этого самого момента, друзья, стали в городке происходить странные вещи. Продукты не успевали залеживаться на полках, макароны и рис перестали завозить вообще, крупы сметали за считанные минуты, хлеб стал легендой; можно было купить только чай в пакетах, мыло. И гречку. Люди стали есть в разы больше и дольше, население изрядно набирало в весе. На улицах все передвигались с палками колбасы, вареной рыбой и жаренными оладьями. Ели везде: в транспорте, в парках, на обочинах дороги, на заправках.

– Я хочу есть! – как-то среди ночи бабуля разбудила меня, открыла холодильник, и принялась запихивать в рот вареный картофель.

– Разогрела бы!

– Отстань, сопляк!

Как-то раз, возвращаясь их магазина с пакетом еле отвоеванного риса и хозяйственным мылом у местных толстяков, я застал странную картину. На центральной площади творился хаос. Сразу вспомнились события, которые мы с вами друзья можем увидеть в некоторых фильмах: происходит какая-то катастрофа, и главные герои начинают в панике бегать из стороны в сторону. Смотришь эту картину и задаешься вопросом: почему они бегают взад и вперед, описывают круги, почему не разбегутся по углам, не спрячутся, и что было в голове режиссера, ведь в реалиях все будет выглядеть совсем иначе? А не поверите, происходило именно так: кто-то убегал, но вскоре возвращался, кто-то топтался на месте и кричал, широко раскрыв рот и обхватив себя руками. Пухлая девушка с ребенком сначала метнулась в одну сторону, потом в другую, в итоге малышка упала на асфальт и расплакалась, а горе-мамаша плюхнулась рядом и принялась укутывать девочку своим плащом. Лишь один мужчина, кажется, разобрался в ситуации, побежал в сторону дома, но не рассчитав траекторию, ударился головой о дверной косяк и с визгом повалился в куст шиповника.

Что же происходит?

Я перебежками подкрался к центру площади и, обомлев, уставился на тучного мужичка, сидящего на мостовой. Неопрятный, с круглым животом, торчащим из-под грязной майки, сумасшедший жадно впивался зубами в свою правую руку. Он отрывал от нее куски мяса и жевал их, разбрызгивая кровь на пробегающих мимо людей.

– Бабушка! – я ворвался в дом, оставляя за собой дорожку из риса, которая высыпалась из дырки в пакете. Хозяйственное мыло осталось плавиться где-то на разогретой солнцем и человеческими ногами мостовой. -Бабушка! Закрывай окна и двери! Ужас! Ужас творится на улице!

Мои руки судорожно захлопывали оконные рамы, которые с хрустом давили сонных летних мух.

– Ты крупу купил? – старуха сидела на подоконнике и жевала зеленый лист алое.

– Вредитель! Вредитель! – закричала она, спрыгнула на пол, подбежала и наклонилась к пакету в моих руках, из которого до сих пор высыпались белые зерна.

– Ирод! – заплакала бабуля и принялась коротенькими пальцами собирать рис с грязного пола.

Потом она встала, отвесила костлявой ногой пинок под мой зад и направилась к плите варить кашу.

Следующие несколько дней на улицах происходили странные вещи: людей почти не было видно. Иногда среди ночи будили оглушительные крики, визги; вскоре все затихало, лишь изредка под окном слышались смачные причмокивания. Мы с бабулей сидели дома; двери плотно закрыты, окна занавешены. Ни она, ни я не выходили дальше порога, не отодвигали занавески даже на сантиметр. Почему так себя вели? Ума не приложу, скажу лишь, что чувствовалось какое-то напряжение, страх и безысходность.

Однажды, вечером, удобно устроившись перед телевизором, по которому крутили очередной слезно-сопливый сериал, и когда бабуля доедала последнюю герань в доме (вы спросите меня, не казалось ли мне странным, что пожилой человек питается домашними растениями? Да, это не совсем укладывается в голове. Но в доме не осталось еды, а я часто слышал истории, когда, например, беременные начинали сгрызать глину с деревенских печей, когда люди питались только солнечной энергией и верили, что какие-то тропические ягоды превратят их в фитнес-моделей. Да и мама моя поговаривала о странностях бабушки. Старость, нервы, склероз, вот и дожили до герани с алое), вдруг на голубом экране появился ведущий новостей и заговорил очень медленно:

«Внимание!

Экстренная новость!

В нашем районе объявлена чрезвычайная ситуация…

Неизвестный вирус распространился…

Учёные уже работают над вакциной…

Все жители должны сидеть дома…

Если у вас или ваших родственников обнаружены следующие симптомы:

постоянный голод…

неадекватное поведение…

то знайте, что вы заражены…

Если вы или ваши родственники съели всю еду в доме,

если начинаете кусать свое тело…

или хотите укусить кого-то,

то немедленно нужно изолироваться.

Вирус передается через укус…

А именно, через слюну зараженного, которая попадает в кровь через укус…

Помощь уже в пути!

Да хранит вас Господь!»

Ведущий новостей пропал. Телевизор вдруг выключился. Я нажал кнопки на пульте: ящик молчал. Старушка продолжала молча жевать герань, уставившись в черный экран.

– Бабуля-я-я! – медленно ворочая языком, я подошел к ней ближе. – А ты не хочешь меня съесть?

–Тьфу, ты чокнутый! – она плюнула мне под ноги и встала с дивана. – Я в душ!

И скрылась за дверью, ведущую в ванную комнату. Вода забарабанила о чугунную поверхность.

Друзья, вы наверняка, уже обо всем догадались!

Укусы, голодные нападающие люди, моя сошедшая с ума родственница. Конечно, зомби, скажите вы хором! Но, поверьте, в тот момент мне даже в голову не приходило подобное, что угодно: мировой заговор, терроризм, геномодифицированные продукты, но только не зомби-апокалипсис. Ведь люди-монстры бывают только в книгах, в фильмах и комиксах, а в нашем современном мире, максимум, откроют пару вирусов, от которых человечество схватится за животы да почихает, а потом всем это надоест и заживут обычной жизнью. Новости, как всегда, нагнетают, а люди – паникуют. Вот и вся формула!

Вода тем временем в ванной притихла.

– Внучек! А, внучек! – голос бабули оторвал меня от размышлений.

Я приоткрыл дверь.

– Что?

– Да зайди, окаянный, уже!

Я заглянул в комнату, заполненную паром.

На мокром полу стояла голая старуха, подняв вверх левую руку, а правой указывала в мою сторону, держа бритвенный станок.

– Подмышечки брею! – сказала она и оскалила желтые зубы.

– Так у тебя же кровь! – крикнул я. – Осторожно, ты порезалась!

– Кровь? – старушка медленно повернула голову, подергивая ноздрями, словно принюхиваясь.

– Кро-о-овь! – ласково спела она, открыла широко рот и схватилась зубами за свой левый бок.

Дальше было все как во сне. Я что-то кричал и хватал голову бабушки, она издавала дикое рычание и пыталась зубами схватить меня за руки. Старуха подпрыгивала, дергалась, скрипела челюстью, потом уперлась о край ванны и с грохотом повалилась в чугунную чашу, запутавшись в шланге для душа.

Запах вареной гречки защипал мои ноздри и заставил проснуться. Высокие ели шумели над головой, дул холодный ветер, начинался дождь.

– Как же холодно! – бородатый Игнат пританцовывал вокруг костра.

Его жена аккуратно помешивала деревянной ложкой бурлящую крупу в железной кастрюле, вокруг которой бегала маленькая София и подбрасывала тоненькие ветки в огонь. Ильдар, широко расставив ноги, сидел на поваленном бревне и громко чихал.

– Заболел, малыш? – женщина подошла к парню и принялась целовать его в лоб.

Я медленно поднялся на отсыревших ногах, подошел к своему рюкзаку и достал из него теплую куртку и брюки с длинным ворсом.

– Ты взял теплую одежду? – отец семейства с удивлением уставился на меня.

– Ну да, а вы? – я принялся расшнуровывать ботинки.

– Нет. Лето же. – бородач облизал дымящуюся ложку.

– То есть вы, зная, что придется покинуть свой дом, жить на улице, убегать от зомби, пока не найдете убежище, не взяли с собой нужных вещей? – я поднес закоченевшие ноги ближе к костру.

– Зачем? – женщина внимательно рассматривала глаза Ильдара, оттянув нижние веки.

– Как это зачем? – от возмущения я чуть не обжог свои голые пятки. – Инструкция, конечно, к зомби-апокалипсису не написана. Но достаточно подумать логически: миру, возможно, пришел конец, придется жить практически как пещерные люди. Нет, это безусловно звучит слишком громко! Но все же?! Я в первую очередь побеспокоился о самом необходимом. Мешок гречки!

Я указал на большой пакет, на котором устроилась София, подобрав свои ножки в легких летних кедах.

– Соль! Которой, кстати, вы удобрили наш завтрак. Чай! Нашелся и черный, и зеленый. – кивнул в сторону Ильдара, греющего руки об алюминиевую чашку. – Из продуктов больше ничего не получилось найти. Идем дальше. Одежда! У бабушки в чулане обнаружил старую теплую куртку и штаны с начесом, которые носил еще мой покойный дед. Примерил его рабочие ботинки и они, как оказалось, были впору. Я понимал, что летние сандалии заморозят ночью мне ноги и устроят пир комарам. Если бы я не встретил вас, то все равно первое время жил бы в лесу, ведь там, где люди, сейчас не безопасно. Рассчитал все. А еще пару пледов и вязанная бабушкина шапка. Тебе нужнее! – я передал розовый берет Софии и накинул куртку на ее плечи. Она внимательно меня слушала, постукивая зубками. – Ну и напоследок: вещи первой необходимости – спички, фонарик, несколько батареек, нож, топорик, ложки, чашки и кастрюлю, из которой выкипает наша еда.

Огонь затрещал и задергался, поджаривая сползающую к нему гречку. Игнат вытащил ложку изо рта и принялся возиться ею в нашем походном котелке.

– Да что ж ты делаешь? – женщина подскочила к костру и стащила емкость на сырую траву.

– А что взяли вы? – спросил я семейство, схватившее обеденные ложки.

– Ничего. А что надо было? – мужчина ухмыльнулся и принялся есть. Женщина молча последовала его примеру. Ильдар просто пожал плечами. Лишь маленькая София продолжала смотреть на меня, приоткрыв рот.

– Тебя! – сказала она, улыбаясь, и протянула мне голубой василек, сорванный на соседней полянке.

Ложки застучали громче, дымящаяся кастрюля быстро пустела.

– «Еда. – подумал я. – Что может быть важнее в это дождливое утро зомби-апокалипсиса?»