Спектакль взаперти

Александр Оним

Спектакль взаперти

Глава 1

Дневник Максима Ульянова (16 октября 2012 года)

Сегодня у меня был выходной. Проснулся около девяти – позже обычного. Снилось что-то странное, но память упрямо не давала даже обрывков. Только ощущение – тесноты, как будто лежал в каменном саркофаге…

По началу утро шло нормально. Завтрак, душ, уборка – обычная рутина. Решил разобрать кладовку. Нашёл старые книги, инструменты, армейскую флягу – давно думал, что потерял ее. Пока вытирал пыль, заметил: в прихожей стала чуть дальше стена. Как будто коридор вытянулся. Показалось, наверное. Углы искажались от света, думал – просто глаза устают.

Но потом началось странное.

Где-то к двум часам дня, я собрался сходить в магазин за продуктами. Подошёл к двери – и замер как вкопанный. На месте дверной ручки была гладкая деревянная панель. Ни замка, ни защёлки, ни даже следов – словно её никогда и не было. Я застыл от осознания абсурдности происходящего. В попытке вспомнить вчерашний вечер, рука рефлекторно повторяла движение поворота защёлки замка. Нет. Я точно запирал её на ночь. Определенно ещё вчера все было на месте.

Потрогал рукой – дерево, ровное, без швов. Стало холодно. Как будто в квартире убавили температуру. Вернулся на кухню, сел, попытался рационализировать: галлюцинация, перегрузка, сон. Достал из шкафа аптечку, давление и пульс – всё в норме. Паники нет. Но в голове, как бой набата, только одно: ты не выйдешь.

Через полчаса снова подошёл к двери – дверная коробка и сама дверь слились воедино. У меня на глазах дверь стала растворяться словно капля акварели в стакане с водой. На ее месте осталась только стена, на которой мерцал холодным блеском стакла, дверной глазок. Я посмотрел в него – снаружи была моя лестничная площадка. Дверь соседской квартиры, старая лампочка, бетонная лестница. Всё как всегда. Но отделяло меня от этого мира уже не дверь – а стена.

Я стал ощупывать стены в попытке отыскать хоть намек на бывшую здесь ещё несколько секунд назад дверь – безрезультатно. За обоями осязалась сплошная кирпичная кладка.

С тех пор не отходил далеко от прихожей. Периодически смотрел в глазок. Там всё так же. Но никто не проходит. Ни один сосед. Как если бы изображение поставили на паузу.

Я бросился к окнам, в надежде найти спасение там, одернул шторы. И с трудом сдержал крик отчаяния – окна исчезли. Сплошная стена, как будто здесь никогда и не было окон. От бессильной злобы я ударил кулаком о стену – ничего, лишь глухой стук.

Сейчас – ночь. Я решил записать произошедшее. Схожу ли я с ума или все это происходит со мной на самом деле?

Завтра попытаюсь выломать стену. Если смогу. А сейчас у слишком устал, чтобы бороться со сном.

Личные записи Виктора Сотникова (16 ноября 2012 года)

К делу подключился – через месяц после того, как Максим Ульянов перестал выходить на связь. Его младшая сестра, Полина, с которой он, судя по переписке, общался не часто, примерно раз или два в месяц, забеспокоилась. Он не отвечал ни на звонки, ни на сообщения, не появлялся на работе. Классическая подводка для стандартного бытового розыска. Но что-то в её голосе зацепило – то ли слишком тихая просьба, то ли пауза перед словом исчез.

Максим – медик. Служил. Голова на плечах. Без вредных привычек, со стабильной жизнью и железной дисциплиной. Не тот тип, что уходит в запой или сбегает в Индию искать смысл жизни.

Дом – обычный, типовая пятиэтажка. Этаж четвёртый. У двери меня уже ждала Полина. Я обратил внимание на то, что на дверном замке не было следов взлома. Как будто бы заперта на ключ.

Вскоре подоспел участковый. Сестра настояла на заявлении в полицию, хотя особой надежды на нее не было. Дверь взломали.

Внутри – порядок. Абсолютный. Даже слишком. Не было даже пыли, как если бы квартиру оставили только вчера, перед этим проведя генеральную уборку.

Никаких следов борьбы. Никаких признаков, что человек собирался уйти. Паспорт на месте. Бумажник. Телефон.

Телевизор включен в розетку. Чайник – заполнен наполовину.

Ванна – сухая. Зеркало – идеально чистое.

На кухне нашёл блокнот. В ящике у плиты. Не спрятан, а как будто оставлен специально. Обложка старая, тёмно-синяя.

На первом развороте, фраза: «Полина, если ты это читаешь – не оставайся одна в этой квартире, меня скорее всего уже не спасти».

Страницы исписаны плотным почерком. Логично, без истерики. Психика крепкая.

Он вел дневник. Дата шестнадцатое октября. Последняя запись закончена так, будто он просто пошёл спать. Ни прощаний, ни фраз в духе «они идут». Остальные страницы вырваны.

Но дальше начинается то, что выбивает меня из привычной логики.

Соседи не помнят его.

Вообще.

Соседка снизу утверждает, что этаж всегда пустовал. Сосед через стену – пенсионер, говорит, что не слышал ни шагов, ни звуков.

Участковый, прослужил в этом районе двенадцать лет – но уверяет, что имя "Ульянов Максим"впервые услышал от Полины.

Полина показала мне фото.

Мужчина. Суровый взгляд. Спортивный.

Я не суеверный, но… даже фото было странным. Чёрно-белым. Хотя сделано якобы в этом году.

Квартира опечатана. Следствие стоит на месте. Пропавших без следа в этом городе хватает, но так – чтобы человек исчез изнутри замкнутого пространства, из своего быта, оставив за собой только дневник – такое даже я видел не часто.

Позже я возвращался. Чтобы избежать посторонних глаз. И не зря. Проверив вентиляцию на кухне я обнаружил спрятанные листы дневника Максима , датированные 17 октября 2022

Глава 2

Дневник Максима Ульянова (18 октября 2012 года)

Проснулся резко, – как будто кто-то вырвал меня из объятий сна. Было очень тихо. Воздух в квартире замер. Я задыхался от давящей тишины.

Встал, прошёлся по квартире – ни звука, ни скрипа. Окна всё ещё отсутствуют. Вместо них – ровная, глухая стена.

Я не стал завтракать. Есть не хотелось. Я даже не был уверен, что голоден. В груди – сухая пустота.

Оделся. Нашёл в кладовке старый молоток. Сталь со следами ржавчины, деревянная ручка, замотанная изолентой. Сжал в руке, оценил вес.

Подошёл к тому месту, где должна была быть дверь.

Перед тем как ударить, я посмотрел в глазок. Хотелось убедиться, что снаружи всё ещё мой дом, моя лестничная площадка. Хотел снова увидеть знакомую облупленную дверь соседей и дурацкий коврик с надписью «Добро пожаловать».

Но я этого не увидел.

Снаружи был другой коридор – длинный, узкий, освещёный редкими лампами, которые тускло мигали под потолком. Линолеум на полу – старый, грязный, местами залитый чем-то бурым. Цвет стен, когда-то пытавшийся быть зелёным, теперь выцветший до оттенка гнили.

Это была больница. Или то, что от неё осталось.

Справа на боку валялась ржавая кресло-каталка. Одно из колёс отвалилось и лежало рядом.

Из-за плохого освещения я не сразу увидел что в нескольких метрах, в отдалении, стояла фигура. В смирительной рубашке. Спиной ко мне. И иступленно билась головой о стену.

Каждое движение отдавалось глухим и влажным чавканьем. Монотонно, ритмично. Удар за ударом. Словно поддаваясь какому-то дьявольскому ритму.

Голова ударялась о стену, оставляя тёмные следы. Я не мог отвести взгляд. Просто стоял и смотрел, замирая, как будто меня кто-то прижал к глазку.

Я всего лишь моргнул. А когда открыл глаза – лицо было уже передо мной по ту сторону глазка. Изодранное, в кровь. Кожа лоскутами свисала со щек и лба.

Глаза – переполненные безумной злобой. Они смотрели в меня.

Губ не было. Только череп, скалящийся как ощеревшийся хищник. Волосы местами выдраны с плотью, а те что остались – спутаны и слиплись от крови.

Он дышал в глазок. Но стекло глазка не запотевало.

От неожиданности я отпрянул с криком. Рухнул на пол, ударился локтем. Сердце вылетало из груди. Стал отползать в глубь комнаты.

И неожиданно для самого себя я понял – что нахожусь уже не у себя дома.

Пол подо мной – изодранный линолиум. Серый, холодный, липкий.

Я оглянулся. Позади – та самая больничная каталка, сломанная. Лампы под потолком гудят. И воздух – он воняет хлоркой, плесенью и кровью.

Я внутри. Внутри того, что было за стеной.

Позади – шаги. Медленные. Волочащиеся.

Я не обернулся. Не смог. Стал убегать. Сначала вслепую. Повороты, коридоры, двери – ни каких отличий друг от друга. Свет мерцает, как будто издевается: то освещает мой путь, то бросает меня во тьму.

Позади раздался вопль. Нечеловеческий, рвущий внутренности от страха, как ржавый нож.

Это был не крик ужаса. Не зов о помощи. Это был гнев. Чистый, первобытный, звериный.

У меня заложило уши. Виски пульсировали от давления. Я сжал рукоятку молотка, который так и не отпустил, который ещё был при мне, сжав с силой от которой побелели костяшки пальцев. До боли.

Я мчался сквозь коридоры, петляя, пока не понял: они замыкаются. Всё ведёт в одно место. Куда бы я ни поворачивал – возвращался в тупик.

Я загнан в угол. Позади – он.

Ближе. Выше, чем казался. Крупнее и крепче меня. Грудь вздымается, будто сдерживает бурю внутри.

Из рассечённой пасти стекает кровь, она падает каплями на пол, с мерзким звуком.

Он смотрит.

И я вдруг отчетливо понимаю – это не просто существо, ни тем более просто человек.

Это – гнев. Живой. Материальный. Во плоти. Злость первобытного человека.

Он стоит, тяжело дыша. И с каждым выдохом я чувствую, как во мне что-то сдвигается. Пульс срывается. Грудь горит. Руки дрожат.

И вдруг – я больше не боюсь. Режим "бей или беги", перестал им быть. "Бей – бежать больше некуда".

Я почуствовал, как внутри меня вспыхивает то же самое, что в нём. Ненависть. Озлобленность. Неистовая ярость.

К нему. К себе. К этой ситуации. Ко всему миру.

Я кричу, что-то невнятное. Вскакиваю. И с молотком в руке – иду на него.

Первый удар – в челюсть. Он не сопротивляется. Только смотрит. Второй – в висок. Третий – в лицо. Четвёртый, пятый – я уже не считаю.

Кровь летит мне в лицо. Куски плоти. Хруст костей.

Я не могу остановиться. Я луплю, как одержимый. В голове всё звенит. Я кричу, срывая голос.

И вот – я замираю. Он – лежит. Неповижный. Но в его глазах – не ненависть. Не страх. Облегчение. Он будто… ждал этого.

И в этот момент всё исчезает. Я падаю. На пол. Но это уже паркет. Квартира. Моя. Я снова дома. Пол – липкий от крови стекающей с моих рук.

Молоток – в руке. Весь я – в бурых разводах. Дыхание сбито. Мир – тихий.

Что я только что сделал? Где я был? Кто это был? И почему – я чувствую, что это не конец?

Я рухнул без сил на пол и провалился в сон.... Когда проснулся я весь день писал. Что со мной происходит? Как такое возможно? Кажется я сошел с ума.

Запись из личного журнала детектива Виктора Сотникова. (18 ноября 2012 года)

Я прочитал найденные мной страницы дневника Максима. От 18 октября – жуткие. Истерика? Художественный вымысел? Увы, слишком живо, слишком детально. И главное: последовательность. Не похоже на бред сумасшедшего.

Он описал коридоры – больничные, облупленные, затхлые. Ржавую каталку. Выцветшие стены. Запах хлора. Все это натолкнуло меня на мысль о поиске заброшенных клиник в черте города и близлежащих окраинах.

Сегодня утром я обратился к старым архивам. Советский генплан, карта учреждений, списанные объекты. И нашёл – Психоневрологический диспансер № 3, корпус «Б». Построен в 1972, закрыт в 1995 после внутреннего расследования и нескольких гибелей пациентов. Расположен на северной окраине города – у леса, в отдалении от человеческих глаз. Отметок на нынешних картах нет.

Я поехал туда. Других зацепок у меня не было.

Здание встретило меня тишиной и тенью. Стекла в окнах – выбиты. Фасад – облупленный, израненный временем. Таблички нет, но на стене под слоем краски проступает контур надписи: «Отделение №3». Внутри – пусто. Мусор, остатки мебели и медицинского оборудования..

Но то, что описывал Максим – было тут. Элементы. Один в один. Я шел по коридорам – и будто двигался внутри его слов. В одной из палат – именно той, где, судя по дневнику, он «очнулся» – я нашёл следы. Свежие. Пыль стёрта в некоторых местах. Пятна – тёмные, бурые. На стене – мазки ладонями. А под койкой – несколько новых страниц.

Датированы 19 октября. Его почерк. Чёткий. Сломанный. Я сверил с теми страницами что были у меня – то-же, что и в основном дневнике.

Но это не всё.

В подвале, за обвалившейся плитой, я наткнулся на архив. Медицинские карты, часть сожжена, часть отсырела. Но один файл сохранился лучше остальных.

Пациент: Тарасов Аркадий Степанович.

Поступление: 1987 год.

Диагноз: тяжёлое диссоциативное расстройство с выраженной персонификацией аффекта.

Поведенческий профиль: непредсказуемая агрессия, возникающая без видимой причины. Аномальные поведенческие реакции на окружающих. Стремление к саморазрушению.

Врач-психиатр писал в последней записи:

«Я не верю больше, что это болезнь. Его ярость – не реакция. Это сущность. Отдельная. Она живёт в нём, но питается всеми нами. Пациенты дерутся, медсёстры в слезах, я сам боюсь, что однажды задушу Аркадия не от страха, а от желания. Эта… тень, что в нём – она больше, чем человек. Если она вырвется…»

Последняя запись – май 1995 года.

С тех пор здание опустело. Никто больше не входил в его двери.

Оно было официально закрыто – виной всему признали преступную халатность, стоившую жизней. Имени Тарасова в списках погибших не оказалось. Как, впрочем, и в последующих архивах.

Будто сама система поспешила забыть его существование.

Я вышел из здания только к ночи. Сжимал в кармане найденные страницы и ощущал одно – мы имеем дело не с психозом. И даже не с манией.

Максим был здесь. И он видел то, что когда-то заперли в теле Тарасова. Нужно скорее прочитать найденные страницы.

Глава 3

Глава 3

Дневник Максима (19 октября 2012 года)

Сегодня я окончательно уверился в том , что обезумел. Утром, когда проснулся, собрался пойти умыться, чтобы создать хотя бы видимость нормальности в сложившейся ситуации. Проходя мимо зала, сначала мельком, боковым зрением, заметил какое-то движение. Обернулся. На моем кресле сидело существо. На первый взгляд будто бы и человек, однако, при более внимательном осмотре в глаза бросается весь сюрреализм этого существа. При относительно невысоком росте, сантиметров около 170, фигура была поражена поразительной худобой. Руки, как и ноги будто палки на шарнирах. На тощих плечах сидела вытянутая голова. Вытянутый подбородок, заостренные уши, нос как некая карикатура на человеческий, увенчанный бабушкиными очками в круглой оправе. Глаза маленькие – звериные, в которых не было белков – сплошная чернота. Брови неестественно выпирают вперед. Венчают эту голову черные как смоль волосы зализанные назад. Смехотворность добавляла поза «незваного гостя», нога на ногу, в руках блокнот и карандаш. Одет он был в медицинский халат.

Не став дожидаться пока существо накинется на меня, я бросился к молотку, который был оставлен мной на журнальном столике еще вчера. Прыжками-шагами я подскочил к нему и замахнулся для удара…Он исчез.

– Ну, ну…Не вежливо с вашей стороны, молодой человек, так встречать того, кто хочет вам помочь!

Я обернулся. Эта тварь, заведя руки за спину, передвигался из стороны в сторону неподалеку от меня. Не поймаю гада. Подумалось мне.

– Максим, присядьте, нам есть, что обсудить.

С опаской, ожидая подвоха, я решил пока его послушаться. По крайней мере до тех пор пока мне не представится возможность забить ему в череп «прозрачный гвоздь». Я присел на диван. Этот «помощник» уже находился в прежней позе, на прежнем месте.

– У меня не так много времени, по этому постараюсь быть краток.

– Ты кто, черт тебя побери такой?! – Не выдержал я.

– Я? А какое это имеет значение? Допустим сейчас я твой психоаналитик. Как мне показалось у тебя последние дни, проблемы с контролем гнева….

– Слышь, аналитик. Мне помощь твоя не нужна, от слова совсем. Какого здесь происходит? Почему я замурован? Что это позавчера был за придурок?!

Все то время что я истерил, он царапал, что-то в своей записной книжке. Ноль реакции на мои крики, как будто меня здесь и нет.

– Ты закончил? Славно! Можно было и без истерик. Я отвечу на все твои вопросы. Для этого я собственно и здесь. Происходит здесь, что-то вроде крысиных бегов. «Крыса» я надеюсь ты уже понял кто. Замурован ты, и это очевидно, для того чтобы наша «крыска», бежала тужа куда нужно – прямиком к финишу. «Придурок», как ты смел выразится это – «кошка». И на сегодня пожалуй хватит вопросов. Скажу еще кое-что…авансом. Жди когда начнется следующий этап.

Он исчез. Ровно так же как и до этого. Был и растворился словно дымка.

Бега? «Крыса»? «Кошка?»

Вопросов стало только больше.

Ничего не изменилось. По прежнему, заперт. То место, которое я считал своей крепостью, превратилось в тюрьму.

Оставшийся день, не принес ничего. Только тишина. Ни шума улицы. Ничего. Сейчас я был бы рад, даже слышать перфоратор за стеной. Просто, чтобы ощутить, что на этом свете я остался не один…Полина, если все таки ты нашла мой дневник…Прости меня. Нужно было уделять тебе больше времени. Ведь после смерти родителей, ты единственная семья, что у меня есть.

Фонограмма с записью голоса Виктора Сотникова (пометка 23 ноября 2022)

(на общем плане громкое тиканье часов)

(голос раздраженный, усталый, лающий)

– Тупик. (тик-так, тик- так, тик-так)

– В дневнике нет ничего, что могло бы натолкнуть меня на следующий шаг.

(тик-так, тик- так, тик-так, звук чирканья спичек, шорох прикуриваемой сигареты, глубокая затяжка, выдох)

– Ничего…Кроме описания диалога с каким-то «Петрушкой».

(тик-так, тик- так, тик-так)

– Есть странность. Страницы дневника были найдены мной в заброшенной больнице. Однако ни одного упоминания о том, что Ульянов туда возвращался. Создается впечатление, что их туда подбросили намеренно.

(тик-так, тик- так, тик-так)

– Намеренно, чтобы я их нашел.… Как по мне, кто-то играет со мной в игры.

(тик-так, тик- так, тик-так)

– Я пробил через старые связи, этого Макса…Приводов нет, не привлекался, замечен в темных делах не был. Никаких дополнительных сведений. Фамилия…Имя…Отчество…Дата и место рождения, прописка…Серия и номер паспорта…..

(тик-так, тик- так, тик-так, звук открываемой бутылки, звон стекла, шум льющейся жидкости)

– Нужно проверить его место работы. Узнать о его поведении в последние дни перед исчезновением. Еще раз опросить сестру…

(тик-так, тик- так, тик-так, звук бьющегося стекла и россыпи металлических предметов)

– Чертовы часы!!!

(мелодия звонка телефона, запись прерывается)

Фонограмма с записью голоса Виктора Сотникова (продолжение)

– Хоть что-то. Позвонила заказчица. Полина. Сказала что «странным образом нашла у себя дома страницы из дневника брата». Любопытно. Возможно она что-то скрывает. Откуда им там взяться? Или их снова подбросили?

– Ну хоть что-то.

(запись прерывается)

Глава 4

Дневник Макси