Хроники Тёмного Кряжа

Другой медик, в отличие от того, первого, худой и немногословный. С уставшим взглядом за маленькими стеклами очков. Другой военный. Сухой и подтянутый, только начавший седеть. С тонким шрамом на виске. Мечта экстернок.

И та же метресса. Всё такая же.

– Лейтенант, вы должны хорошо понимать всю сложность нашей ситуации. Боевые действия окончены. Нам необходимо не только обеспечить контроль над новыми территориями, но и обеспечить лояльность местного населения. Сохранить уникальную культуру для будущих поколений серых, готовых сотрудничать и влиться в мировое сообщество…

Метресса нисколько не растеряла своей язвительности за прошедшее десятилетие.

– Для обеспечения лояльности и сотрудничества не надо было направлять детей на рудники! И не называть эльдерилов серыми. Не прожигай…те меня взглядом, господин полковник. Вы не мясо вербуете, которое радостно побежит за громким лозунгом и стабильным жалованием. Лейтенант, вас вдохновляют лозунги?

Дари усмехнулась. Стабильное жалование бы не помешало. С вдохновением было сложнее.

– Госпожа метресса, я принимала участие в штурме Тёмного Кряжа.

…когда передовые отряды вошли в ночной город, вместо потоков испепеляющей магии их встретила тишина. И ни капли магии. Даже знаменитые эльфийские фонари не горели. Город потратил весь свой запас, до последней капли, до последнего амулета, на усиление стен. Чтобы дать уйти хоть кому-то через Орочий перевал. Так никого не встретив, их отряд дошел до храма Аард-Сиален, где должен был закрепиться. И нашел только развалины. Дарайна, согласно распорядку, продержит щиты до утра. А утром в город войдет дивизия «Мертвая рука».

– Дари, – метресса вздохнула. – Мы вытащили пустышку. Мы выгнали эльдерилов из Морност Ород. Но оказалось, что мы можем только сидеть на жопе ровно возле залежей орихарикона. И то – не ближе, чем на двести локтей.

Метресса умолкла. Полковник усмехнулся. Медик почтительно молчал, не собираясь встревать в конфликт между армией и Белой Башней. Именно Белая Башня лоббировала штурм Морност Ород в Совете, заверяя, что захват города даст людям собственный источник. И почему-то никто не удивился, что светлые пропустили людей к эльдерильским границам поломавшись лишь для вида. С современно мизерным по меркам Совета бюджетом, выделенным на взятки. Ещё более жалким, если задуматься о количестве золота, осевшего в кармане каждого, участвовавшего в передаче.

– Нам так и не понятно – как они извлекали энергию из него без разработки месторождений. – Метресса игнорировала насмешливый взгляд военного. – Храм разрушен. Живые жрецы или мертвы или убежали. Гномий способ – это разработки и уничтожение исходного материала. Да и гномы не горят желанием делиться технологиями. Гномий палантир в Белой башне наши техники только что не трахнули. Но так и не поняли – как он работает и как его повторить. Они продают нам готовые накопители или амулеты. Но в части технологий совместные исследования вести отказываются.

Ну да. Помнится, с серыми всё тоже начиналось с «совместных исследований». Справедливости ради, Дар Виан действительно сумел завоевать доверие горного народа. Идеалист, путешественник и бессребреник, он составил самое полное этнографическое описание соседних народов и, говорят, добрался даже до орков. Именно тогда у Совета Магнатов и появилась подробная карта месторождений Тёмного Кряжа. Но в последней, изъятой из всех библиотек, главе его «Происхождения рас» был поставлен под сомнение Великий акт творения. Что, несомненно, посягало на устои, скрепы и божественное происхождение людей. В связи с чем «Происхождение» осталось только в закрытых разделах, небогатое имущество было конфисковано в пользу казны. Сам же ученый случайно избежал сожжения заживо. Ибо на момент вынесения приговора уже стал первым подтверждением смертоносного влияния орихарикона на человека.

А потом Красная смерть навсегда встала между людьми и тёмными.

…

Когда умер старший обоза, доставившего очередную партию накопителей из Морност Ород, никто не забеспокоился. И не называл неведомую болезнь Красной смертью. Никто не забеспокоился. Ибо уважаемый был сильно в возрасте, а разъездной характер работы и постоянный стресс не располагают к долголетию. Да, болезнь проявлялась страшно, начинаясь с простой лихорадки и заканчиваясь массированным кровотечением, когда больной захлебывался собственной кровью.

Маги Белой Башни убедились в том, что никто больше из сопровождения груза не заболел, и успокоились. Но мало ли хворей может постичь человека, регулярно посещающего места, богатые орихариконом, столь смертельные для человека. Именно поэтому сопровождение в Морност Ород набирали в основном из потомков смешанных браков.

Но через неделю в дне пути от Прешавицы собственной кровью захлебнулась недавно родившая дочь старосты. А через две очаги Красной смерти полыхали по всем людским поселениям.

Для Дари Красная смерть началась с Нели. Сестрёнка уже вовсю плела косы, но всё равно пришла слушать ночные сказки с младшими к Дари на сеновал. Вдруг закашлялась, плеснув чем-то тёплым на предплечье. Дари укоризненно одёрнула её – мол, прикрывайся. Но Неля не надерзила привычно, а молча осела тряпичной куколкой на солому.

Отец отнёс Нелю в дом на руках. И через два дня она умерла, несмотря на отвары матери, наговоры местной шептунки и палочку с рунами, которые вырезал отец, для постели больной.

Следующими заболели самые младшие, близнецы.

Все в деревне заперлись по дворам, опасаясь не то что встречаться с соседями, но и вовсе выходить наружу. В закромах лежал только что собранный урожай. А воду качал оплаченный вскладчину гномий насос, потреблявший совсем немного маны. Только староста стучал в двери каждого дома, выспрашивая живых. Ведя печальный список потерь. Через неделю появились белые кресты на домах, в которых больше никто не отзывался.

– Все живы? – раздалось ежеутреннее.

– Мирра померла. – закашлялся отец. – Снесли на ледник.

Отец говорил ровно. Когда заболели близнецы он как будто запретил себе горевать.

– Ты сам…?

– Да нет. Поперхнулся. Был гонец из города?

– Был. Но толку-то…

Судя по звуку, староста сел на верхнюю ступеньку. Был он человек уже не молодой и грузный. И ежедневный обход давался ему тяжко. Дари насторожила ушки. Если староста сел передохнуть – значит, расскажет новости от гонца.

– Говорит, хворь эту окрестили Красной смертью. Маги вроде как умудряются её лечить. Если рано прихватывают. Но магии всё равно не хватает.

– К нам поедут?

– А сам-то как думаешь? Гонец сказал – никто не поедет. В столицу с Тёмного кряжа прислали своих лекарей на помощь. А накопители зажали. Серомазые твари.

Староста закряхтел, поднимаясь.

– Бывай, Тихомир. Завтра ещё зайду.

Отец потрепал её по макушке, отходя от двери.

– Пойди, проверь – как там мама.

Мама говорила, что это просто от горя и усталости. И прятала от Дари красные пятна. А Дари накрывало волной ярости.

«Серомазые твари» – именно так через полгода будет написано над воротами госпиталя, на которых будут висеть трупы эльдерилов в лекарских мантиях.

Дари одобрительно кивнёт надписи и повернёт направо, к главной площади, где располагался вербовочный пункт.

Поэтому да, Дари не нужны были лозунги. Развешивание по магистратам плакатов с надписями «Доступную магию в каждый дом» она считала бессмысленным. Ибо как плакаты помогут добыть ману?

Но регулярное офицерское жалованье несомненно грело её душу. И облагораживало банковский счёт.

…

– Ты же знаешь. Мой контракт кончается.

– Дари, это пустая формальность. – Óрин потянулся ленивым котом, заняв и без того тесную кровать. – Но там мне нужна именно ты.

Гостиничный номер не баловал комфортом. Но Дари была убеждена, что любая кровать значительно лучше полного отсутствия кровати.

– А я сыта этим всем по горло. Ходить строем, вскакивать по тревоге…

– Отдавать честь, – заржал Орин, всё же откинувшись к стене.

– Ахах. – Орину необязательно было знать, что маленькая ферма уже куплена на имя одной из младших сестёр и дожидается хозяйку.

Её пальцы нашли шрам на его виске – тонкий, как след от клинка. Потом щеку, покрытую щетиной (он всегда брился небрежно перед увольнительной). Потом шею, где пульс бился ровно, несмотря на её блуждающие руки.

– Дари, давай серьёзно.

Он подпер голову рукой, наблюдая, как её пальцы скользят по его груди.

– Ты опытная, талантливая. Что важно – с мозгами.

Она приподняла бровь.

– Что тебе делать на гражданке? Для гражданских магии нет и не предвидится.

Её пальцы скользнули ниже, к поясу.

– Два ветеранских накопителя в год – ты не заработаешь даже на противозачаточных заклинаниях. Санитаркой в госпиталь, приживалкой к своим в деревню…

– Проституткой в бордель… – Дари хмыкнула, чувствуя, как его дыхание участилось.

– Остановись. – Орин накрыл её ладонь своей. – А мне ты идеально подходишь.

Он перевернул её на спину, внезапно серьезный.

– Ты подсознательно вызываешь доверие.

Дари рассмеялась:

– С чего ты взял, что у серых будет такая же реакция?

Её рука мягко высвободилась из плена его ладони и снова упорно двинулась вниз.

– На тебя у всех такая реакция, – вздохнул он, сдаваясь. – Доверяю же я тебе самое дорогое!

И незамедлительно прижался всем телом, не оставляя сомнений в том, что самое дорогое в наличии и готово к немедленному применению.

– Ты забыл сказать, что я ещё и красивая.

– О да! Ты ещё и красивая. – он согласно куснул её за ухо.

Место для серьёзных разговоров было действительно неподходящее.

…

Они все-таки задержались, решив, что завтрак тоже можно отдать врагу. Вслед за вчерашним ужином. А потом еще раз задержались. В конце концов для закупок на рынке есть адьютант. Они бы задержались ещё, но тогда им пришлось бы бежать в расположение части бегом. Голыми.

– Ты всё же подумай. – напомнил Орин, торопливо шнуруя сапоги.

Дари подумала. Она уже дважды продляла контракт. В первый раз она вернулась домой. И поняла, о чем говорила мэтресса в первую встерчу. Она не нашла себе там места. Дом родителей стал ей тесен. К младшей сестре уже захаживали матери соседских парней. И Дари то и дело ловила на себе косые взгляды. Потому что будь ты хоть трижды ветеран и герой битвы за Луин Калакир, незамужняя стриженная девица выбивалась из представления селян о должном и надлежащем. Но сейчас Дари была уверена, что вполне уживется наедине с собой в маленьком поместье на выселках столицы.

– Съезди на свою ферму. И возвращайся. – закончил Орин, кинув ей забытый ей гребень. – А я подожду. Ещё какое-то время.

И расхохотался, увидев ее ошалевшее лицо.

– Ну разведка мы или где?

Ну что ж. Он был прав. Она продержалась на ферме всего неделю. И вернулась.

Дарайна в последний раз глянула в зеркало. Парадная медицинская мантия ещё не стала привычной, высокий ворот неудобно колол шею. Упрямый завиток снова выбился из прически. Она вздохнула и пошла докладывать о прибытии нового штатного медика командиру Отдельного экспедиционного корпуса.

Хроника третья (Не всё, что нас не убило – делает нас сильнее)

– Ну, ты как?

Михаль протиснулся в закуток, отгороженный чем придется от общей спальни. Воздух здесь был спёртый, пропитанный запахом пота, лекарственных трав и чего-то кислого – вероятно, остатков вчерашнего ужина, который Элейна умудрилась превратить в нечто, лишь отдалённо напоминающее еду.

Мелен дернул плечом. Нормально, мол. Говорить не хотелось. Жить тоже не особо. Контакт с кровью твари сказался самым печальным образом. Если Вендиль отделался легким испугом, то Мелен неделю лежал мешком, проваливаясь раз за разом в бредовое забытье.

Элейна ругалась и кормила его так несчастливо найденными грибами. От которых и без того забористый бред принимал совсем уж фантастическую окраску.

Сиаль тайком плакала.

Михаль волновался и навещал дважды в день. Он всё-таки отправил гонца тем же вечером.

А уже под утро гонец вернулся в сопровождении Седого и двух солдат из конвоя.

Вендиль потом рассказывал, при встрече слова «дерьмо» и «гномья жопа» звучали одинаково часто.

…

– Мы в гномьей жопе, Михаль. Я буду вынужден доложить командованию. – Седой не угрожал, просто ставил перед фактом. – Комиссия будет. Дерьмо дерьмовое.

– Кончается он. – Михаль вздохнул. – И тварь эта из шахты. Что если она там не одна? Я таких и не видел никогда. А проверка и так и эдак будет. За эту неделю сдавать нечего. Я закрыл добычу.

– Михаль, поклянись, что это не саботаж. Если будут проверять – перетрясут всё. Раскопают что было и даже то, что быть не собиралось. В том числе и небольшие, но регулярные транши в один малоизвестный гномий банк.

– Это не саботаж. Я так думаю – это побег.

Михаль окинул взглядом обманчивый край леса, подступавшего почти вплотную к шахте.

Всего в пятистах шагах притаились охранные заклинания, наверняка убивавшие любого, попытайся он уйти этим путём. Двое отчаянных учеников Вендиля так и лежали обгорелыми кучками, четко обозначая допустимый периметр. Экстерн, ставивший барьер, утверждал, что защитные амулеты охранников вполне настроены на людей и позволяют пересечь незримую границу. Теоретически. Проверять на практике желающих не нашлось.

В глубине же шахты орихарикон непредсказуемо извращал ткань любого заклинания, делая результат подчас диаметрально противоположным задуманному. Но на карте, вывезенной из развалин Аард-Сиален, штрек был отмечен тупиком. Что по понятным причинам никто не проверил. Но меньше всего Михаль рассчитывал, что излишнее доверие командования к вражеским картам поможет лично ему, Михалю, избежать наказания.

– В рапорте я написал про несчастный случай. Нападение неизвестного животного. Можешь с рапортом тушу забрать.

– Заберу. А соображения твои про побег озвучивать не буду. И ты помолчи. Может, обойдется. Как думаешь, эти… серые – проколются? Про излишки? Может, обвал? Это сняло бы все вопросы.

– Это как раз и будет… саботаж. Если за малоизвестный гномий банк в худшем случае разжалуют, то тут точно повесят. Причем, меня. Дерьмо вариант. – сплюнул Михаль.

– Гномья жопа. – согласился Седой.

…

Что удивительно, медика всё-таки прислали. Во всяком случае, в какой-то момент Мелен проснулся. И понял, что просто проснулся, а не вынырнул из горячечного бреда.

Михаль огляделся и не найдя ничего подходящего уселся на край топчана, безбожно толкнув больную ногу. Мелен, приготовившийся было к боли, с удивлением прислушался к себе.

– Ну да, госпожа медичка своё дело знает. – расплылся в улыбке охранник. – А уж как она с тобой всю ночь провозилась. Колдовала так, что вашим пришлось у нас пережидать. Повезло тебе.

– В гномью жопу такое везение…

– Зря жалуешься. Месяц назад никто бы целого мага сюда бы не прислал. Это сейчас экстернов не знают куда девать – переучивать или в отставку. И тратить ману не стали бы. Она на тебя штук десять амулетов извела. Я акт о списании подписывал.

– Передай госпоже мою глубокую признательность и почтение, – съязвил Мелен.

Ну да. Именно экстерны решили исход войны, разметав простой волной силы хитроумные защитные заклинания Морност Ород.

«Это профанация! – морщили точеные носики светлые эльфы. – Искусство магии постигается десятилетиями. И то – при должной селекции».

«У людей просто не хватит амулетов, чтобы расплести защитные чары города. – отмахивались от донесений в тёмные. – А сами они не могут контактировать с орихариконом».

«Гномий палантир в Белой Башне едва покрывает базовые потребности людей. Они не могут себе позволить даже освещение на улицах, не говоря уж о канализации» – заверяли гномы.

Единственный присутствовавший на тайном сборе магических школ орк сыто отрыгнул и промолчал. Орочья мимика несколько отличалась от представителей других гуманоидных рас. Поэтому остальные так и не смогли решить была это согласная, несогласная или просто отрыжка.

Кто ж знал, что люди учтут свой проигрыш при Луин Калакир. И сделают ставку на экстернов, обученных только одному навыку – без всяких затей разряжать амулеты волной силы.

Кто ж знал, что светлые братья всё же пропустят людей через свои земли, тысячи лет бывшие непреодолимой границей между Тёмным Кряжем и Семью Королевствами. Такое удачное для торговли расположение горной столицы обернулось ее же проклятием. Людям хватило всего суток марша.

Уцелевший Страж границы обогнал врага всего часов на шесть.

Мелен вспомнил, как его выдернули в храм, по совместительству – и Зал Совета, и Библиотеку, и даже госпиталь. Хотя он в тот день и не дежурил.

«На всякий случай», – сказал посланник спешно собравшегося Военного совета.

Послу Светлых предъявили гневную ноту и спросили прямо – что происходит, наш светлый брат? Светлый брат только виновато развёл руками, напомнив, что он тоже тут – в границах городских стен. И направил срочный запрос руководству стационарной телепочтой.

Отсутствие ответа красноречиво свидетельствовало о том, что нерушимые договоренности братских народов не так уж нерушимы, несмотря на вполне себе кровное братство.

Человеческие дипломаты в Морност Ород отсутствовали, ибо были высланы ещё до Луин Калакир.

На Военном совете впервые прозвучало предложение об организованной эвакуации. Но разве можно всерьез воспринимать человеческих недоучек?

Военный совет ждал переговорщиков. Ведь осадить город, зажатый неприступными скалами – невозможно. Однако молчание светлых наталкивало на мысль, что без определенных уступок для импорта продовольствия в город останется только Орочий перевал. А орки… такие орки.

Проект пересмотра предельных норм добычи орихарикона был уже почти закончен. «В крайнем случае – предложим концессию».

На самом деле, проект концессии, где серые заряжают подготовленные людьми амулеты, готовили ещё в год Красной смерти. Несмотря на то, что болезнь страшно и неотвратимо губила только людей, жрицы Аард-Сиален не исключали, что рано или поздно болезнь преодолеет межрасовый барьер. Как уже неоднократно случалось.

Целители эльдерилов первыми спешно отправили в людские поселения своих эмиссаров. Лечили, заходили в самые опасные очаги распространения болезни, позволяя человеческим магам избежать смертельной угрозы. Собирали информацию об ужасной хвори. И искали, искали возможность предотвратить дальнейшее распространение.

Именно тогда впервые встал вопрос о том, чтобы передать людям часть магических технологий и знаний.

А потом случилась резня. Никто не знал, почему именно на серых ополчилась толпа. Их выволакивали из госпиталей. И вешали, зачастую вместе с человеческим персоналом. Массовые беспорядки подавили спустя четыре дня. Через неделю власти принесли извинения заместителю посла. Ибо самого посла как раз снимали с ворот. И, хотя люди даже выплатили компенсацию семьям погибших, вопрос о концессии, да и вообще о каком-либо сотрудничестве, снялся сам собой.

Поэтому да. Совет ждал переговорщиков.

Однако переговорщики так и не пришли. Вместо этого люди развернули порядки, и под прикрытием высоких щитов сотни вчерашних недоучек активировали по первому амулету. Храм ощутимо тряхнуло. Впервые за всю историю Морност Ород над городом раздался сигнальный вой. Говорить об организованной эвакуации стало поздно.

Тонкая вязь охранных заклинаний на городских стенах зазвенела и вспыхнула, став видимой. Осаждённый город огрызнулся стрелами. Не рассчитывая на особый эффект – люди вполне уверенно держали щиты, держась на недосягаемом для лучников расстоянии. Маги на стене уже плели атакующее заклинание. Слаженные, отработанные годами слова и движения должны были не только сокрушить щиты, но и значительно убавить численность личного состава противника. И в это время над щитами пронеслась и ударилась волна силы, заботливо накопленная и выпущенная в едином усилии. Сметая обрывки защиты, круша и плавя камень тысячелетних стен.

…А Мелен уже бежал к кругу. Разуться. Коснуться чуткими босыми ступнями кроваво-красной поверхности. Пережить первый миг жаркой боли, заструившейся по жилам. На грани с наслаждением. За годы службы он научился не сбиваться с дыхания. Говорили, что со временем, когда меридианы превратятся в черные разводы на его теле, отмечая путь силы, боль первого контакта притупится. Как и эйфория, которую дарил «танец» на круге.

Держать темп.

Не замедляться, убегая от боли.

Не спешить – в погоне за блаженством.

Вкрадчивый голос в его голове. Ты здесь. Ты дома. Ты любим. Ты счастлив. Прими меня. Будь со мной.

«О, Сиален… Великая мать и утешительница. Дарительница жизни и повелительница мертвых. Я здесь. Я здесь. Я с тобой. Я твой».

Почувствовать, как обволакивает не то что тело – саму душу, упругая горячая волна. Как пульсация в висках раскрашивает стены храма в невиданные цвета.

Волны жара изливались в пространство, где их подхватывали и направляли маги, напитывая защитные чары. Мелен изменённым в танце сознанием ощущал их как пустые сосуды. Во времена студенчества особая доблесть и хулиганство – дождаться, пока они наполнятся и … не останавливаться. Магов потом позорно тошнило. У юных шаад-гар мужественно шла кровь носом. За что и тем и другим влетало от наставников.

Став взрослыми, одни научились сбрасывать излишки в амулеты. А другие – вовремя останавливаться, осознав, что каждый «танец» на круге – это шаг в бездну. Из которой не будет возврата.

Но в этот раз сбрасывать было нечего – всё уходило без остатка. Продолжая кружиться, он видел запавшие глаза соратников, застывших на границе круга. Заострившиеся скулы. Судорожно сжатые челюсти. Чувствовал как и на него постепенно наваливается усталость. Как боль заполняет его полностью. Как подкатывает экстаз, смертельно опасный в круге.

Не сбиваться с темпа.

Не обращать внимания на боль.

И в этот момент стены содрогнулись, здание застонало и наступила тьма.

Кто бы ни был тот, успевший набросить защитный купол на круг – он не выжил. На его счастье. Иначе Мелен убил бы его собственноручно.

За то, что, когда люди пробились через руины стен к сердцу храма, его нашли оглушенным, но всё ещё живым.

За недолгий полёт в Черную Бездну на гору трупов.

За то как глупо он попался, когда спустя пару дней попытался выбраться из города. Тогда у него ещё была надежда. Наверняка, кто-то остался жив. Наверняка, учеников из школы, где была Сиаль, успели увести через перевал. Наверняка, люди не смогут добраться до диких кругов в горах. Ещё ничего не потеряно. Он сможет напитать других и на диком круге. Ученики школы смогут направить потоки. И найдется хотя бы парочка восприимчивых к кругу. Он научит.

– Смотри-ка, как зыркает серомазый. Того и гляди – зенки выпадут. Ну что… где… твоя… долбанная магия!

Значимость каждой фразы старшина подкреплял пинком в рёбра.

– Что ты с ним возишься. Решай его побыстрее – да и всё. – патрульным не терпелось вернуться в тепло.

– Нету теперь такой команды. Теперича команда всех живых – отправлять на рудники.

– Да ведь сбежит же. Пока до комендатуры довезем – сбежит.

– Не сбежит. – старшина недобро прищурился, стёр снова выступившую кровь из укуса на щеке и вытащил меч. – Чай, в забое кайлом махать обе ноги-то не нужны. Держи его покрепче, ребята.

Вот тогда Мелен взвыл. И надежды не стало.

…

Дари машинально выстучала сложный ритм с ударением на вторую долю, прерывая мысленный контакт. Телепатия тем и хороша, что не подвержена искажениям орихарикона и не расходует резерв. Чужое отчаянье постепенно отпускало сознание. Адски болела нога.

Что ж, можно доложить Орину, что тут, прямо под носом у комендатуры, есть целый живой шаад-гар. Ну, почти целый. И что других можно искать по характерным разводам на коже. Которые она, несомненно, заметила именно во время лечения.

Дари пододвинула к себе бумагу и перо. Орин был не в курсе ее маленького внешкольного увлечения телепатией и хорошо бы оно так и оставалось тайным. Как и некие шалости с гномьим банком, которые она была намерена обсудить с начальником охраны. Михаль, вроде? В самое ближайшее время.

…

Дари привычно взялась одной рукой за амулет выставив вторую вперед. Пациент упорно притворялся спящим. Ее это вполне устраивало – легче провести диагностику, когда клиент больше озабочен тем, как дышать ровнее и лежать неподвижнее, чем кипит от бессильной ярости к ненавистной человечке. У телепатии были и свои минусы. С ядом она тогда справилась довольно быстро – в первую же ночь. Причем большая часть амулетов была разряжена на сканирование, ибо т’хэры никогда не попадались в западных землях, являясь обитателями восточных границ орочьей степи. Как было упустить такую возможность изучить воздействие их яда, пусть даже и на организм тёмного? Особенно – на организм тёмного.