Шрамы времени

Вероника Гришина

Шрамы времени

Пролог

Город 3025 года спал под мерцающей пеленой энергощитов, чей призрачный свет, словно дыхание угасающей звезды, струился по граням небоскрёбов, чьи стеклянные фасады, холодные и гладкие, отражали не лица, а бездонную пустоту, как зеркала, забывшие тепло взглядов. Их шпили, острые, как иглы, пронзали низкое небо, затянутое пепельной дымкой, где синтетические облака, рождённые турбинами, плыли, не ведая дождя. Улицы, вымощенные чёрным синтетическим камнем, отполированным до мертвенного блеска, хранили следы дронов – их сенсоры, мигающие алыми искрами, тлели, будто угли затухающего костра, но шаги людей, редкие и глухие, звучали, как эхо в заброшенной шахте, растворяясь в безмолвии. Воздух, густой от озона и едкого привкуса расплавленного металла, ложился на плечи, подобно савану, и в нём угасала искра, некогда разжигавшая сердца, оставляя лишь холод равнодушия. Прогресс, подобный исполинскому титану, чьи стопы дробили время, вознёс человечество к сияющим вершинам, но его тень, тяжёлая и ледяная, задушила тепло жизни, обернув мир в стерильный морок.

Летающие машины, точно стаи серебристых светляков, плели узоры меж башен, их обтекаемые корпуса ловили отсветы щитов, а гул, низкий и пульсирующий, сливался с рёвом турбин, питающими мегаполис, подобно венам, качающим искусственную кровь. Новые органы, выращенные в телах, как орхидеи в стеклянных оранжереях, даровали людям века, их сердца бились ровно, но глаза, смотревшие из-под идеальной кожи, были пусты, как маски, вырезанные из воска, лишённые трепета. Облики менялись по прихоти – кожа текла, как расплавленное золото, глаза вспыхивали сапфирами или изумрудами, волосы струились, меняя оттенки, как радуга в масле, но души, укрытые этой податливой глиной, молчали, как камни, забытые в пустыне. Достижения, подобные звёздам, сияли в вышине, но их свет был безжизненным, как лёд, и мир, купаясь в нём, задыхался в тишине, где даже ветер пел лишь о забвении.

На центральной площади, где голограммы рекламы кружились, как призраки, сотканные из света, их краски – алые, индиговые, золотые – плясали на лицах редких прохожих, но не зажигали в их глазах огня. Тени людей, длинные и хрупкие, тянулись по асфальту, будто нити, оборванные от сердца, теряясь в трещинах синтетического камня. Среди них плелись дети, чьи шаги, лёгкие и механические, вели к капсульной школе, скрытой за матовым куполом. Их лица, гладкие, как фарфор, хранили пустоту, подобно куклам, забытым мастером: ни искры любопытства, ни тени улыбки. Глаза, искусственно сияющие как звёзды в мёртвом небе, смотрели в никуда, а их молчание, густое, как пепел, заглушало даже эхо шагов. Детский смех, когда-то звенящий как колокольчики в ветре, давно растворился в гуле машин, оставив лишь тишину, холодную, как стекло.

Один, в плаще, сотканном из мерцающих волокон, переливающихся, как жидкий свет, остановился у витрины, где дроны, парящие, как стальные птицы, предлагали новый облик: лицо без морщин, глаза цвета заката, голос, звенящий, как хрусталь. Его звали Эйдан, некогда инженер, чьи пальцы ткали коды для энергощитов, но теперь он бродил, потеряв вкус к созиданию. Его сердце, усиленное имплантами, билось ровно, но душа тлела, как уголь, задушенный пеплом.

– Снова менять? – пробормотал он, голос сух, как шелест опавших листьев, падающих в забвение. – Я сменил лицо, голос, даже память… но пустота всё та же.

Слова, как дым, растаяли в гуле дронов, и он побрёл прочь, его тень дрожала, как призрак, ищущий дом, которого нет.

Рядом Лира, чьи волосы, струясь, меняли цвет от пурпура к серебру, сжимала сенсорный куб, чей экран мигал данными её жизни – пульс, мысли, желания, сведённые к цифрам. Она была хранителем архивов, чья жизнь текла в стерильных залах, где голограммы хранили миллионы забытых историй. Её пальцы, тонкие, как ветки, дрожали, касаясь куба, но глаза, искусственно сияющие, были пусты, как окна покинутого дома.

– Всё под контролем, – шепнула она, голос ломкий, как стекло, треснувшее под пальцами. – Я слежу за каждым битом их жизней… но кто следит за моей?

Её шаги, лёгкие, как шорох песка, унеслись в тень башни, где она мечтала о голосе, который не станет цифрой.

У колонны стоял Кай, с глазами, мерцающими искусственным нефритом, чья кожа, переливающаяся, как ртуть, скрывала шрамы старых имплантов. Он был пилотом летающих машин, когда-то влюблённым в небо, но теперь его руки, усиленные сервоприводами, сжимали воздух, не чувствуя ветра. Он смотрел, как транспорт исчезает в дымке, и память о полётах, свободных, как дыхание, жгла его, как уголь под кожей.

– Летят, а куда? – выдохнул он, слова, как дым, растаяли, не тронув никого. – Я вёл их к звёздам, а теперь вожу кругами над могилой.

Его тень, длинная, как нить судьбы, дрогнула, когда он отвернулся, уходя в дымку, где гасли его мечты.

Их голоса, слабые, как шёпот в опустевшем храме, тонули в механическом дыхании города, где каждый звук – гул дронов, шипение щитов, рокот турбин – пел гимн прогрессу, но не жизни. Прогресс вознёс их тела, но сердца их бились вяло, как маятники в часах, чья пружина устала. Подземные комплексы, укрытые толщей бетона, гудели, храня машины времени, чьи кольца ждали, чтобы разорвать ткань реальности, но их холодный свет не звал к звёздам – лишь к новым строкам в бездушных архивах.

Ветер, пропитанный запахом раскалённого металла, пронёс над площадью клочок цифровой пыли, и голограммы мигнули, отражая лица, лишённые огня. Город спал, его небоскрёбы, точно окаменевшие стражи, хранили тишину, не ведая, что в глубинах, под их фундаментами, тлеет искра, готовая разбудить мир, но лишь ценой новых шрамов.

Глава 1: Трещины времени

Лейла присела на край металлического сиденья, обхватив колени руками. В глазах застыл отблеск флуоресцентных ламп, отражавшихся в гладком полу «чистого» коридора. Мысленно она перебирала строки дедова письма: „Без хаоса жизнь теряет вкус“. Сердце сдавливало предчувствие – впервые за долгие годы яркая боль прошлого стала ей ближе, чем равнодушие настоящего.

Подойдя к голографическому терминалу, Лейла провела пальцем по листу с перечислением миссий. Первое название – „Сараево, 1914“. В голове зародилась мысль: «Там начинается история». Пальцы дрожали, но выбор был сделан мгновенно – прикоснувшись к строке, она ощутила лёгкое покалывание в висках, словно ткань времени дрогнула в ответ.

В дверном проёме возник силуэт куратора: высокий мужчина в строгом костюме. Его голос прозвучал ровно и низко:

– Доктор Арван, вы готовы?

Лейла подняла голову, напряжение сменилось тихой решимостью:

– Готова.

Шагая по переходу к камере инициации, она заметила, как в зеркальном стекле коридора мелькнуло её отражение: лицо с бледными щеками, глаза ясные, но усталые. Внутренний монолог сгустился в одном слове: «Искра». Именно ради неё стоило рискнуть.

Покрывало воздуха закружилось над цилиндром портала. Лейле осталось лишь сделать шаг вперёд – и стерильность её мира навсегда останется позади.

Под сводами подземного комплекса на мгновение стих гул магнитных охлаждалок. Тонкая пыль, взвившись в воздухе, обволокла яркие проекции на стеклянных панелях. Полумрак окутал участников «микроконсилиума» – круг из четырёх фигур, собранных для великого эксперимента.

Лейла вошла и шаг её прозвучал тяжёлым эхом. Железная дверь заскрипела, оставив за спиной пустоту коридора. Изобилие оплавленных кабелей источали слабый запах озона, смешавшийся с терпкой свежестью лекарств, лежавших на стеллажах. Она остановилась, прикрыв на мгновение глаза, и вдохнула полной грудью: здесь всё дышало ожиданием.

У стола, обитого матовым хромом, уже стояли трое. Маркус, удобно расставив ноги, всматривался в аграфы временной карты. Лучи проекции то и дело дрожали, словно нервный тик перед удавкой. Рядом Коэн, погружённый в поток данных, поправлял оптику на переносном терминале. Одним взмахом пальцев он менял временные параметры, как будто играя мелодию на старом рояле. Айша стояла у дверного проёма, держа в ладонях вращающийся кубик – прототип «дезориентационной гранаты». Её плечи чуть дрожали, глаза метались от мерцающих цифр к лицам коллег.

Лейла подняла руку, и комнату, окутав тихий гул работы, словно приглушённый шёпот будущего, заполнила её просьба:

– Объясните ещё раз так, чтобы ни один нюанс не ускользнул.

Маркус приподнял подбородок, голос его зазвучал ровно и мерно:

– Мы здесь не для того, чтобы переписать историю. Наша цель – проверить: спровоцирует ли исчезновение одного узла ответный рост напряжения, необходимый для движения вперёд.

Он провёл пальцем по голограмме, и на нескольких витках линии загорелись вспышки: города, армии, протесты.

– В случае Франца Фердинанда дипломатия – единственный шанс избежать всего этого. Но без ощутимого испуга общество легко утратит мотивацию к защите мира.

Коэн вздохнул, прикоснувшись к сенсорному столу:

– Мы создадим ситуацию, в которой стрелок окажется обездвижен на десять секунд. Этого времени хватит, чтобы люди поверили: история изменилась.

Айша, потупив взгляд, добавила:

– Формула газа готова. Он воздействует на обонятельные нервы, вызывая лёгкую дезориентацию и страх. Полная реабилитация за полчаса.

Лейла наклонилась над столом, погрузившись в мерцающую карту:

– Помните, – её голос прозвучал шёпотом, – каждое действие оставит шрам. Мы не можем стереть жертв полностью. Главное – не слишком расширить зону поражения.

Маркус медленно кивнул:

– Предельно точно. Зона взрыва – три метра. Граница между страхом и паникой чертовски тонка.

Коэн кликнул на виртуальной панели. В воздухе возникли три цветных сферы – пометки «зона действия», «чёрная зона» и «безопасная дистанция». Лейла ощутила, как холод стальной скважины охватил её спину, а сердце дёрнулось в предвкушении: здесь надумали поиграть с разумом целого города.

– Ладно, – сказала она, отводя взгляд к Айше. – Готовь свой кубик. Я выйду на площадь, соберу внимание прохожих, спровоцирую поток людей в зону. Кричать, указывать, создавать истинный хаос – без шума не обойтись.

Айша кивнула, словно клятвенно присягая:

– Я выведу газ точно по твоей команде.

Маркус бросил последний взгляд на карту, после чего сел за пульт управления порталом:

– Пять секунд до активации.

Время застыло в воздухе, растянувшись до хруста нервов. Лейла закусила губу, мысленно перебирая дедовы слова о боли и прогрессе. Потом шагнула вперёд, и плавный жужжащий гул взорвался вокруг. Пространство расширилось, портальная рябь распустилась по стенам, а по коридору проехал холодный ветер.

– Вперёд, – прошептал Маркус, и их мир перевернулся.

Жара липла к коже, источая запах табака и пота, словно предвестник беды. Копыта карет глухо стучали по булыжнику, разбрызгивая лужи с мутной водой. Лейла, выскользнувшая из рябящих врат портала, едва различала в полумраке черты давних домов: на выцветших фасадах зияли трещины, а провисающие бельевые верёвки словно исполинские нервы тянулись над улицами.

Коэн шагнул рядом, прикрывая ладонью глаза от пульсирующего света газовых фонарей. Его бронзовые брови насупились, а губы сжались в тонкую линию. Айша, не сводя взгляда с крохотного сенсорного дисплея, ещё раз сверила время и координаты. Маркус тяжело опустил сапог на холодную мостовую, внимательно осматривая окрестности. Невидимым напоминанием служил едва слышный гул в шее – свидетельство новой жизни в теле, оторванном от привычного времени.

Лейла вдохнула и ощутила, как затылок сковывается оцепенением. Едва различимые крики торговцев, пронзительные голоса жителей, требовавших внимания, сливались в единую фразу древнего города. На границе звуков мелькнули чёрные силуэты – охранники эрцгерцога, облачённые в блестящие сапоги и мундиры с вышитыми эполетами.

Приближаясь к центральной площади, команда выскользнула в толпу. Лейла, прислонившись к стене каменного дома, обвела взглядом собравшихся. Мужчины и женщины разного возраста переглядывались, щурясь от раскалённого воздуха, словно ощущая надвигающуюся бурю. За кругом пёстрых зонтиков торговцев пряталась арка, через которую вот-вот должен был проехать кортеж.

– Здесь, – выдохнул Коэн, указав тонким пальцем на набережную, ведущую к мосту, – стрелок появится в конце двойного ряда. Оттуда у него будет открытый выстрел.

Лейла кивнула, чувствуя, как внутренний компас готовится к сверлению. Подобрав шаг, она ступила на выступ старого бордюра, обхватив ладонями кирпичную кладку. Лёгкое дрожание передалось через пальцы – карета уже появилась за углом, её колёса ритмично дробили камни, вызывая в груди предчувствие опасности.

– Даже кричать не пришлось… Айша, готовь препарат, – тихо произнесла Лейла, не отрывая глаз от приближающейся толпы. – Пара секунд паники хватит.

Девушка вытащила из кармана флакон с мутным раствором и сдавила пульсометр. Глянцевый корпус мигнул синим светом. Маркус, склонившись над планшетом, подтянул защитные очки и кивнул:

– Все на своих местах.

Карета остановилась под аркой, взмолившись шёпотом механизмов защиты – маленькие шестерёнки встрепенулись, отражая лампы на лужице масла у колёс. Прохожие отодвинулись в стороны, освобождая путь. Почётный эскорт расступился, как волны под зорким взглядом капитана.

Лейла коснулась сенсора на рукаве – едва уловимый щелчок оповестил о запуске. Из узкой трубки на поясе вырвался прозрачный туман, разметавшийся по брильянтовым полам кареты. Время растянулось: люди отшатнулись, вскинули руки, а в глазах отразилась паника.

Минута стала вечностью. Выстрел сорвался из дула, но пуля, потеряв скорость, попала в деревянную облицовку арки, расколов камень. Мужчина в цилиндре рухнул на спину, сжав в руке зажатый ствол. Незнакомец, теряя сознание, уставился в небо, и слёзы застыли над его скулами, а улыбка ужаса застыла на полуприкрытых губах.

Маркус рванул к арке, расталкивая отступающую толпу, и ловко сбил оружие с пальцев стрелка. Коэн подхватил мужчину за локти, отводя в сторону, а Айша вжалась к стене, борясь с волнением.

Лейла опустилась на одно колено и провела ладонью по груди обездвиженного: лёгкое постукивание сердца, ровное дыхание. Сомнений не осталось.

– Он отключился, – выдохнула она, позволяя голосу дрогнуть.

Из-под арки вышел эрцгерцог Франц Фердинанд, одетый в парадный мундир, размахивающий перчаткой перед распростёртыми толпами. Его бледное лицо едва изменилось в цвете, а глаза сверкнули озорством ребёнка, не подозревающего о могучей руке судьбы.

Лейла поднялась, вытирая ладонь о юбку платья. Тонкая дрожь прошла по спине, когда она впервые испытала силу, способную выкрутить ход истории. Рядом Коэн доложил в рацию короткой фразой:

– Миссия выполнена. Возвращаемся.

Толпа заколебалась, опустившись в дрожащую тишину. В головах людей сломалась привычка к шоку: убитая надежда на лавину событий растворилась в сыром мареве воздуха. Торговцы, быстро оценив отсутствие беспорядков, принялись разгребать товар.

Лейла шагнула назад, чувствуя, как пространство дрожит от чужих эмоций. Радость победы смешалась с призрачным беспокойством: проведённая операция подобрала края старого полотна, оставив новые, тонкие трещины.

– Коррективы выглядят безобидно, – проговорил Маркус, скрепляя планшет. – Но дипломатический аппарат вряд ли оценит полное спокойствие.

Айша, выпрямляясь, смутилась:

– Люди слишком привыкли к страху. Без него смыслы распадаются.

Лейла, ощутив на глазах тревожное жжение, провела взглядом по пустынной площади, где ещё недавно тлела потенциальная трагедия. Испытанный ужас исчезал, уступая место выжидательной тишине.

– Мы нарушили узел, – тихо сказала она и, поднимая руку, слегка потрепала волосы. – Теперь посмотрим, вырастет ли что-то на месте боли.

Вслед за короткими словами лёгкий ветерок сорвал клочок бумаги, упавший у её ног. На ветру он завертелся, словно мимолётный призрак, а над невинной фотографией разошёлся прозрачный круг – крошечный островок неизведанного будущего.

Лёгкий порыв ветра пронёс над площадью затхлый аромат табачного дыма и испарений машинного масла. Люди, постепенно отступая от центра событий, не замечали, как их тени растягиваются по булыжнику, словно медлительные призраки, уносящиеся в закат.

Маркус, выпрямив плечи, кивнул Коэну. Вместе они скоординировали беззвучные шаги к узкому проулку за углом. Айша, осторожно сжимая флакон, почти укрыла страх в дрожащей ладони. Лейла присоединилась к ним, чувствуя, как неуловимо пульсирует в венах трезвое ликование: в этот миг они вырвали историю из рук насилия.

– Портал через три… два… – шепнул Маркус, и пространство вокруг растаяло, превращаясь во влажную пелену. Последний взгляд на арку с побитыми камнями – и они исчезли, увлечённые вихрем времени.

В следующее мгновение команда очутилась рядом с голографическим терминалом в лаборатории подземного комплекса. Серый свет биоламп отбрасывал тени на уставшие лица. Айша оперировала прибором, выходящим из фазового перехода, Маркус допроверял координаты, а Коэн уже строил предсказание ближайшего будущего.

Лейла медленно встала, ещё ощущая неровный ритм собственного сердца. Штаб, обычно наполненный оживлёнными спорами, сейчас встречал их оцепенением: в глазах коллег отражалось облегчение и растерянность.

– Мы сделали это, – наконец произнёс Маркус, убирая прибор.

– Он не умер, – добавила Айша, чуть улыбнувшись, – хотя могло быть иначе.

Лейла подняла руку, останавливая шум поздравлений. В сознании всплыл первый рапорт – сводка дипломатических ведомств:

«В ответ на чудесное предотвращение покушения Австро-Венгрия и Сербия призывают к немедленным переговорам…»

Слова казались благословением, но под ними проступал едва заметный узор – упоминание об ускоренной встрече «контрольных групп» и «финансовых делегаций». Успех оборачивался стремлением занять выгодные позиции.

– Смотрите сюда, – Лейла указала на голографический фидер. В центре мерцали две точки: Вена и Белград. Вспышки сигнализировали о тайных каналах связи.

– Запросы на сделки с контрактами на поставки угля, соглашения о кредите, пакеты акций…

Коэн, хмурясь, прикрыл брови ладонью:

– Вместо фронтов открываются закулисные рынки. Ни войны, ни мира – лишь посредственные торги, скрытые кабинеты.

Айша пробежала глазами по цифрам:

– Коррупция разрастается быстрее, чем могла бы разгореться война. Люди найдут иные рычаги влияния.

Лейла шагнула к экрану, чувствуя, как в груди зарождается ледяной комок тревоги. Успех миссии сопровождался тихим предательством идеала: исчезновение насилия превратилось в рост теневых домов.

– Мы предотвратили кровь, – в голосе её заиграла горечь, – но пустота заполнилась иной отравой.

Маркус осторожно коснулся её плеча:

– Без катастроф нет импульса, но всегда можно найти обход. Вопрос в том, кто заплатит цену за эти серые договорённости.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь гулом систем жизнеобеспечения. Лейла опустила взгляд, провожая в воображении лица простых жителей Сараево, которые едва успели почувствовать страх. Теперь их судьбы переплетались с новыми мутными узами.

– В отчёте укажем дипломатический тупик, – мягко заключила она и прикоснулась к голограмме. – Но в примечании добавлю: «Заложены основы экономической манипуляции».

Айша опустила кубик на стол, и он лёгким светом высветил слова на тёмном фоне: «Мир без хаоса – это простор для других узлов». Лёгкая дрожь пробежала по плечам Лейлы: впервые она ощутила не только радость спасения, но и предчувствие новой бурной эпохи, рождающейся из скрытых интриг.

Взяв себя в руки, Лейла обернулась к команде. В каждом лице читался тихий вопрос: правильно ли они выбрали путь. Но ответ уже был вписан в историю – невидимыми чернилами соглашений и взяток.

Их путь начался с предотвращения убийства, чьи последствия могли расколоть мир. Но первый узел был лишь началом. Они уже знали следующий – экологическая рана, грозившая отравить реки и судьбы. Польша, 1975 год. Команда собралась у портала, и Лейла, сжав кулаки, шагнула в холодный вихрь, готовясь к новой битве.

Глава 2: Яд и шрамы

Вихрь портала угас, оставив лишь тонкую дрожь в воздухе, пропитанную запахом озона. Лейла шагнула на влажную землю, и под подошвами зашуршал гравий, холодный, как дыхание осенней ночи. Вокруг раскинулся промышленный пейзаж: трубы, извиваясь, словно окаменевшие вены, тянулись к низкому небу, а ржавый гул турбин отдавался в костях. Над горизонтом, где сгущались тучи, багровели отсветы заводских факелов, будто раны, сочившиеся светом. Польша, 1975 год. Химический комбинат под Краковом.

Лейла остановилась у края бетонного канала, где мутная вода текла с ленивым упорством, унося в Вислу ядовитые нити ртути. В её памяти всплыли кадры из архивов: мёртвые рыбы, чьи чешуйки отливали серебром, и дети, чьи глаза тускнели от испарений. Она сжала кулак, ощутив, как кожа хранит тепло фальшивых документов, спрятанных под плащом. Эти листы, испещрённые поддельными данными, должны были убедить власти закрыть линию сброса. Но тяжесть выбора, как всегда, ложилась на неё.

Рядом возник Коэн, его тёмный силуэт сливался с тенями забора. Он поправил хронометр, скрытый под серым воротником, и бросил взгляд на далёкий цех, чьи окна мерцали тусклым светом.

– Если не остановим сброс, река станет могилой, – сказал он, и голос его, обычно резкий, дрогнул, выдавая тень сомнения. – Но цена… завод потеряет прибыль. Рабочие выйдут на улицы.

Айша, прислонившись к ржавой трубе, держала портативный анализатор, чей экран высвечивал пики концентрации ртути. Её пальцы, тонкие, как ветки, дрожали, но глаза горели упрямством.

– Цена жизни выше, – отрезала она. – Яд уже в воде. Если промедлим, он отравит не только реку, но и людей за сотни километров.

Маркус, обойдя периметр, остановился у бетонной стены, где фонари отбрасывали длинные тени. Его взгляд, холодный и острый, скользнул по охранникам, чьи фигуры мелькали в полумраке.

– Вход в подвал – за третьим цехом, – произнёс он, указывая на приземистое здание. – Люк ржавый, но поддастся. Времени мало – смена закончится через час.

Лейла кивнула, чувствуя, как в груди сгущается решимость, холодная, как сталь. Она взглянула на команду, и в их лицах прочла отражение её собственных мыслей: спасение реки – лишь часть задачи. Что вырастет на месте этой раны? Дедовы слова, «без хаоса жизнь теряет вкус», эхом отозвались в памяти, но теперь они звучали не как призыв, а как предостережение.

– Мы здесь, чтобы дать реке шанс, – тихо сказала она. – Но каждое спасение оставляет след. Будьте готовы.

Тени команды растворились в ночи, их шаги заглушал далёкий гул насосов. Люк, ведущий в подвал, поддался с протяжным скрипом, и запах химикатов ударил в ноздри, как ядовитый ветер. Внутри цеха трубы дрожали, покрытые коркой солей, а свет ламп дробился в лужах мутной воды. Лейла вела команду по узкому коридору, где каждый шаг отдавался эхом, словно пульс умирающей реки.

У панели управления Айша подключила анализатор, и экран ожил, высветив смертельный ритм ртути, стекающей в канал. Она стиснула зубы, её голос был едва слышен:

– Фильтры изношены. Сброс идёт напрямую. Если не вмешаемся, через месяц Висла задохнётся.

Коэн, склонившись над терминалом, вводил коды доступа, ранее обнаруженные в сводках катастрофы. Его пальцы двигались с механической точностью, но в глазах мелькнула тень тревоги.

– Данные подменены, – произнёс он, когда экран мигнул, подтверждая передачу фальшивого отчёта. – Сигнал тревоги запущен.

Маркус, стоя у входа, напрягся, уловив далёкий лай собак. Луч фонаря скользнул по забору, и он отступил в тень.

– Охрана близко, – прошипел он. – Нужно торопиться.

Лейла, сжимая документы, скользнула в кабинет директора. Дверь, покрытая облупившейся краской, отворилась с тихим вздохом. Внутри пахло табаком и сыростью; на столе лежали чертежи, папки и кружка с остывшим чаем. Она вложила фальшивые листы между страниц, каждый шорох отдавался в груди, как удар молота. В памяти всплыли рассказы деда о чистых реках, пока заводы не окрасили их ядом.

– Время, – шепнул Маркус, появляясь в дверях. Его рука сжимала импульсный генератор, готовый вывести камеры из строя.

Айша, закончив с терминалом, присоединилась к ним, но шаги охранников уже гремели в коридоре. Лейла бросила взгляд на окно, где звёзды мерцали, как осколки надежды. Вспышка импульса ослепила цех, погрузив всё в темноту. Команда метнулась к люку, слыша, как лай собак сливается с гулом турбин.

Портал раскрылся синими спиралями, втянув их в холодный вихрь. Последним, что Лейла ощутила, был запах ртути, въевшийся в кожу, и мутный блеск канала, уходящего в ночь.