Простые истины

Но машина – это машина, не то. А вот после парилочки, да под пивко – совсем же другой расклад. Тем более что тут двух зайцев одним выстрелом можно было бы убить, ибо Ровнину по-прежнему казалось, что он жутко воняет гулями.

Но что уж есть, то и есть. Не судьба веничком похлестаться, потому придется вести занудные разговоры, которые не имеют ни малейшего смысла, и думать о том, что надо все же максимально перенимать у Францева его талант в некоторых случаях говорить «нет» так, что собеседник рад услышать его чуть ли не больше, чем изначально ожидаемое им «да». Владей он этим искусством в полной мере, сейчас здесь бы не находился.

– Ну а в карьерном плане у тебя ожидания какие? – спросил Антон Семенович. – Даже не так – они вообще присутствуют?

– Разумеется, – заверил его Олег. – Причем искренне надеюсь получать звездочки не по выслуге лет, а досрочно, поскольку нынешние времена и кадровый голод в системе МВД подобному способствуют. Нет, так-то причины, разумеется, не сильно радостные, но для развития карьеры очень подходящие. В Москве, конечно, служебный рост послабее, чем в регионах, но если какое-то резонансное дело раскрутить или демонстрировать стабильные высокие показатели, то тебя непременно заметят.

– Если раньше не пристрелят, – внезапно вступила в беседу Маша. – Что вы на меня так смотрите? Резонансное дело как прогулка по минному полю, никогда не знаешь точно, чем оно закончится – звездочкой на погон или тремя выстрелами в воздух над могилой. Мало, что ли, наших в машинах на окраинах находили? Кого с пулей в голове, кого задушенного.

– Факт, – подтвердил Олег. – И это если вообще находили. Хотя, конечно, сейчас все же поспокойнее стало. Это не мои слова, а тех, кто в столице раньше работал, в самом начале 90-х. Там люди с таким опытом, что смело сравнивать могут. И если они говорят, что стрелять почти перестали, значит, так оно и есть на самом деле.

– Спокойнее – это прекрасно, – усмехнулся старший Остапенко, – но народу нужно жить не спокойнее, а безопасно. Между этими двумя понятиями огромная разница.

– Как и между тем, что происходит в городе, – парировал его слова юноша. – Мне тут днями коллеги рассказали о бутовской бойне. Слышали про такую?

– Представь себе, – чуть замешкавшись, ответил депутат. – Я же не на вершине горы, где никто не бывает, живу.

– А я нет, – сообщила всем его жена. – О чем речь?

– Да был прецедент в девяносто втором году, в Бутово, там полноценное сражение устроили прямо на улице. Причем схлестнулось сразу несколько группировок – балашихинская, подольская, чеховская и измайловская, – пояснил Ровнин, который историю про эту стрелку услышал от Морозова буквально несколькими днями ранее. – Вроде никого не забыл.

– Забыл. – Антон Семенович с интересом глянул на юношу. – Сережу Бороду забыл, который над гольяновскими стоял. Формально он выступил организатором той стрелки, на которой Гере и Сухому, старшакам балашихинских, беспредел предъявили. Потому, собственно, гольяновским после и пришлось их зачищать. Не смог обеспечить – сам и исправляй.

Неизвестно, насколько сильно ранее Олегу удалось удивить своими словами и поступками этого лысоватого полного дядьку, но вот тому его самого поразить удалось до глубины души.

– Только Борода и сам после на белом свете не зажился, – ковыряя пирог ложечкой, продолжил депутат. – В девяносто третьем он невесть куда пропал, будто его и не было. А еще через год нашли его в водоеме с гирями на ногах. Но вообще – есть резон в твоих словах, Олег. И правда, такого, как тогда, уже на самом деле нет. Постреливают, случается, но уже не очередями из автоматов, а максимум из снайперских винтовок, что совсем другое дело.

– А в Бутово-то что произошло? – уточнила Маша. – Я что-то такое на работе слышала, но специально не интересовалась.

– Война там случилась, – ответил ей Ровнин. – Самая настоящая. Под сотню человек же съехалось, и все при оружии. Вот и представь себе масштаб трагедии.

– Да не стращай ты ее, там той пальбы на пять минут было, – попросил Антон Семенович. – Хотя, конечно, кое-кого в этой «Куликовской битве» зацепило. И «пехоте» досталось, и пара людей рангом повыше полегли.

– А почему «Куликовской»? – удивилась Мария.

– Потому что стрелка на улице Куликовской случилась, – пояснил ей отец. – Ладно, закрыли тему. Было и было, прошло – и слава Богу. Если бы такое продолжалось по сей день, я бы тебе в милиции служить не разрешил.

– С этим не поспоришь, – согласился с ним Ровнин.

– И вот еще что – не надо на меня так смотреть, – мягко рассмеялся хозяин дома. – Времена тогда были такие, Олежка, что обо всех значимых событиях, происходящих в Москве, следовало быть в курсе, потому что никогда не знаешь, с какой стороны тебя накроет. Впрочем, этот принцип, как мне кажется, хорош для любых времен. А для людей твоей профессии – особенно.

И снова «Олежка»! Ровнину захотелось заорать в голос, а после поднять руку к небу и задать Господу Богу один-единственный вопрос – настанет ли когда-нибудь время, в котором его перестанут называть Олежкой? Ладно, пусть не по имени-отчеству, это он переживает. Но пусть хоть Олегом!

Или он знает, что его в отделе так называют? Или не «называют, а называли? Например, в саратовском ОВД? Если все так, то этот дядя напротив очень сильно непрост.

– Ну-ну, оттаивай! – Привстав, Антон Семенович поводил ладонью перед глазами Ровнина и рассмеялся. – С одной стороны ты молодец, сразу начал ситуацию качать. Но плохо то, что это слишком заметно. Как писал поэт – «учитесь властвовать собой».

– Пап, вот вечно ты! – сдвинула брови Маша. – Раз в кои-то веки парня в дом привела, и то ты его вон напугал.

– Не наговаривай на Олега, – погрозил ей пальцем отец. – Пугливые нынче в милиции не работают, туда идут или те, кто до сих пор верит в закон, или за властью, пусть даже копеечной, или от безнадеги. Но не трусы. Кстати, молодой человек, какая из перечисленных позиций тебе ближе всего?

– Точно не последняя, – тут же ответил Ровнин. – А вот насчет первых двух… Так сразу не скажу, потому что сам не знаю. В институте вроде знал, а теперь, когда в этом котле поварился, уже прежней уверенности нет.

Родители Маши снова переглянулись, причем, как показалось Олегу, в их взглядах прослеживалось одобрение.

– И не могу не спросить – у вас вообще какие планы? – отодвинул от себя тарелку с недоеденным пирогом Антон Семенович. – На мою дочь, имеется в виду?

– Да пока никаких, – произнес Олег, давно готовый к данному вопросу. – Какие могут быть планы в текущем моменте?

– Хм. – Пальцы депутата выбили из столешницы некую дробь, что, видимо, свидетельствовало о его если не недовольстве, то недопонимании услышанного.

– Мой отец часто повторяет: «Мужчина состоит из мужа и чина», – верно расценив ситуацию, добавил молодой человек. – У меня чин невелик, а именно лейтенант. Какой же при таком чине из меня муж? Да-да, куча моих ровесников бегут в ЗАГС с криками «С милым рай и в шалаше!», вот только вскоре после этого они туда снова устремляются, для того чтобы развестись. Не тот у нас климат, чтобы в шалаше обитать, полгода холодно, полгода мокро. Потому о чем-то более-менее серьезном можно говорить тогда, когда должность у меня будет повыше, и я из мелкого винтика в сложной машине МВД превращусь хотя бы в колесико. Хотелось бы, конечно, в несущую ось, но я реалист и понимаю, что так быстро подобные вещи не происходят. Даже в наше нестабильное время.

– Вот! – ткнул в направлении супруги пальцем Антон Семенович. – Всё говорят – молодежь у нас никакая, ничего не хочет, ничего ей не надо. А оказывается – надо. Есть толковые ребята, просто их найти нужно. И думать они умеют, и верно текущий момент понимают. Единственное, что Машка может и не дождаться, пока ты карьеру сделаешь. Ей замуж невтерпеж.

– Папа! – вскрикнула девушка, щеки которой немедленно залились румянцем. Последнее, кстати, очень порадовало Олега, который подобного ранее ни разу не видал. Ему вообще казалось, что вечно уверенная в своей правоте Мария на такое в принципе неспособна.

– Что «папа»? Все так и есть. И карьеру ему строить долго, и замуж ты рвешься. Ладно, будем считать, лейтенант Ровнин, что познакомились.

– Олег, а вот ты и маму упомянул, и папу, – мягко осведомилась Наталия Борисовна. – Не расскажешь поподробнее – кто они, что? Интересно ведь.

Этот вопрос юноше не понравился еще больше, чем тот, что касался его карьерных устремлений. Нет, ЗАГСом от него не попахивало, поскольку вряд ли эта дама всерьез рассматривает какого-то лейтенантика, только-только прибывшего из провинции в столицу, в качестве потенциального супруга собственной дочери. Так, пошла у нее на поводу, но не более того. А вообще там других кандидатур имеется ворох, из серии «сын тети Ларисы» и «тот перспективный мальчик из хорошей семьи». Но некоторый интерес он у мамы Маши все же вызвал, потому и последовал вот такой вопрос, который либо доведет дело до состояния «полный мезальянс», либо немного укрепит позиции Ровнина в глазах Наталии Борисовны.

У Олега возникло жгучее желание сказать что-то вроде «да пьющие они» с тем, чтобы попасть именно в первую категорию и более в этом доме никогда не бывать. Ну, по крайней мере тогда, когда тут находятся представители старшего поколения. Только как соврешь? Этот непонятный и явно очень умный дядька, если захочет, то сам все узнает, потому смысла во вранье никакого нет.

И что скрывать, он с огромным облегчением выдохнул тогда, когда за ним наконец закрылась дверь дома, пусть и гостеприимного, но все же такого, в который не хочется возвращаться.

– Умница! – Маша, вышедшая вместе с Олегом на лестничную клетку, обняла его за шею и поцеловала. – Нет, правда. Ты моим понравился, а это большая редкость. Уж поверь, я папку своего как облупленного знаю.

– Я бы не был в этом полностью уверен, – провел ладонью по лицу, словно стирая с него налипшую тонкую паутину, Олег. – Очень он у тебя непростой.

– Так я и не говорила, что он как пять копеек. – Девушка хихикнула. – Видел бы ты свое лицо! Ну, когда про разборку разговор зашел. У тебя только что челюсть не отвисла!

– А ты чего хотела? – Олег постукал ладонями по карманам пиджака и понял, что забыл сигареты с зажигалкой в джинсовке. Хорошо хоть ключи прихватил, а то ведь и домой не попадешь, если Славян, например, в очередной раз свалит в общагу к медичкам. И придется тогда или в отдел ехать, или на лавочке куковать. – Сидит передо мной целый депутат, лицо, занимающееся законотворчеством, максимально удаленное от уличных реалий, и в деталях рассказывает, кто, кого, когда и за что завалил. Поневоле удивишься.