Тень семнадцатого

Кальмия Н

Тень семнадцатого

“Draco dormiens nunquam titillandus”.

(лат. Никогда не щекочите спящего дракона.)

***

Тусклый свет от одинокого монитора компьютера в черноте зала комплекса, казалось, был виден за несколько миль. А еле заметный в обычное время, и тем более, неслышимый в самый час пик, звук дребезжащих системных блоков в тишине ночного офиса ощущался совсем уж громким и навязчивым.

Скрип кресла, шелест бумаги. И методичные нажатия по клавиатуре.

Парень, без передышки выполняющий одну и ту же работу целый день, и пару дней до этого, а теперь уже и целую ночь, устало выдохнул. Смотреть на время не хотелось, ведь детектив уже и так знал, что циферблат на его электронных ручных часах давно перевалил за три ночи.

Да здравствуй новый день. Такой же унылый, и, кажется, вновь без какой-либо важной зацепки по-новому, но уже раздражающему делу.

Откинувшись на сидение компьютерного кресла, брюнет на некоторое время зажмурился. Прижал пальцы к закрытым глазам, сделал глубокий вдох. Выдох.

То, что он находился на одном из последних этажей массивного комплекса высотой в несколько сотен метров, возможно, всё-таки, давило на него силой притяжения. И плевать, что законы физики твердили немного другие значения и законы. Высота с вероятностью на все сто десять процентов давила на него с прямопропорциональной силой и давлением, увеличивающимися в геометрической прогрессии каждый чёртов день.

Иначе, другого ответа на вопрос, почему молодому и полному сил человеку, хотелось распластаться по полу и мимикрировать с этим же новым технологичным полом, у него не находилось. И дело точно было не в новой работе, или не в том, что он вот уже несколько суток вылезал из своего рабочего места, разве что, по естественным нуждам. Хотя даже тут, его желудок бы с ним поспорил.

Сдавшись, Ричард сохранил документы и переключил систему на режим сна. А после, развернувшись, подошёл к панорамному окну.

Ладно, пора бы уже отложить эту доставучую пассивную агрессию. Иначе, в перспективе, он вполне может распугать и так давно терпящих его подчинённых. А таковых у Ричарда было не так много.

Ему всего-то нужно нормально поспать. Или же, что было бы наилучшим решением в возникшей ситуации, найти хотя бы одну весомую улику в весьма неприятном деле, с которым он – относительно молодой детектив – имел несчастье связаться.

Но другая его часть, всё же, этому делу радовалась и уже предвкушала нахождение, суд и наказание преступников. Интересно, что система придумает на этот раз?

Стирание памяти? Включение новых параметров прямиком в мозг, или же сброс морали преступников до заводских настроек?

Поинс поёжился. Ладно, он готов это признать: ему, и в правду, требовался полноценный сон. Может быть. Совсем немного.

Мир за окном сиял всеми возможными красками, независимо от того, что снаружи стояла глубокая ночь.

Точнее, она стояла в их городе. А в городке по соседству, всего в нескольких миль, время значилось… так, посмотрим. Около полудня?

Парень хмыкнул. Всё же, наука творила невообразимые вещи. И время тоже. А главное, чудеса творили люди.

И иногда эти чудеса выходили им боком, но не будем об этом. Да и к тому же, разве хочется думать о плохом, когда ты – почти новичок, и у тебя куча самых разнообразных возможностей, и сейчас вокруг тебя окружает тишина, спокойствие, а под ногами расстилается весь мир?

И плевать, что миру на тебя ровным счётом всё равно.

Мир в 3048 году по лунному исчислению встретил своих жителей не совсем ласково, как это было несколько сотен лет назад, но приемлемо. По крайней мере, можно было сказать, что человек почти вовремя осознал надвигающийся катарсис, коллапс, трындец, ужас и кошмар в одном лице, и начал принимать активные меры по предотвращению уничтожения Земли от проблем:

1. Глобального потепления.

2. Такого же глобального загрязнения.

3. Про преступность и странно скачущую демографию вообще не говорим.

4. Истощение ресурсов Земли до такой степени, что та, бедняжка, уже на последнем издыхании издыхала а-ля издохшая кобылка на издыхании. И нет, это не тавтология, ибо здесь и по отношению к сие ситуации, термин «издохла» подходил как нельзя лучше.

5. Кучи бездомных собак, кошек, людей и прочих опасных животных на улицах.

6. Мошенники, чтоб вас, кругом эти мошенники. Хотя их, с одной стороны, стоило бы включить в пункт 3 этого распрекрасного списка, но нет, пусть они висят на виселице на пункте 6, ибо с развитием технологий, мошенюг в стиле техно, или «разграбим вас, вашу родню, ваших одноклассников, знакомых и даже ваших первых встречных за одну миллисекунду, только подмигните в экран» развелось в геометрической прогрессии.

Ведь, чем больше прогресса, тем больше возможностей и для аферистов. Даже учёных опередят, и нобелевку не попросят! Лишь все ваши деньги. Ну, ладно. Нобелевку они тоже скорее всего стырят. Для профилактики.

А Ричард же, для профилактики, таких вот преступников, негодяев и прочих моральных инвалидов должен ловить и прописывать им не менее профилактический пинок.

Он, конечно, как правило, самим преступникам в процессе раскаяния не особо помогал, но примером для других служил смачным.

И вот сейчас тоже, детектив мучил себя, свой мозг, тело, психику, остальных коллег уже несколько суток, пытаясь выйти на след очередных оферюг. Хотя, в его случае, это было запущенным делом.

Ведь, помимо того, что эта группировка, предположительно состоящая из десятка человек, умудрилась взломать компьютеры нескольких особо охраняемых научных баз, вытащив оттуда засекреченные данные по новым объектам, она ещё и работающих в этих базах учёных с собой прихватила.

И явно не для того, чтобы торговаться или требовать за них денег, ведь прошло уже некоторое время, а сигнала с той стороны ни один полицейский участок не получил. Возможно, умы учёных им требовались для прямого им назначения? Что же, тогда перспективы у их городка вырисовывались не самые радужные.

Но Поинс был хотя бы уверен, что они не создавали где-нибудь в подвале очередное новое ядерное оружие…

Ладно, Ричард уже не был в этом так уж уверен.

М-да, в самом деле, к 3048-му человечество, наконец, осознало, что спасение» и «прогресс» – не синонимы. После того как последний нефтяной магнат скончался от удушья в собственном бункере (ирония: фильтры забились пластиком из его же заводов), мир рванул в гипертехнологичный аскетизм.

Теперь воздух очищали рои нанодворников – крошечные машины, пожиравшие мусор с жадностью голодных пчёл. Правда, иногда их алгоритмы давали сбой, и тогда под раздачу попадали не только выхлопные трубы, но и, скажем, мраморные памятники. «Прости, Микеланджело, но твой Давид был слишком углекислым», – шутили инженеры, вручную выковыривая жадных роботов из остатков культурного наследия.

Люди больше не тыкали в экраны – экран был везде. Стены, ладони, даже облака в небе (если повезёт их увидеть сквозь купола) могли стать интерфейсом. Хочешь проверить почту? Похлопай по столу. Правда, половина энергии уходила на борьбу с рекламой, которая теперь прорастала прямо в зрительной коре мозга. «Попробуй новый гель для душа!» – мигало в углу зрения, даже когда ты закрывал глаза.

Еду синтезировали из отходов – «ректал-фабрики» перерабатывали канализационные потоки во что-то, напоминающее пищу. Говорили, будто у нового поколения даже вкусовые рецепторы мутировали: они искренне наслаждались протеиновым желе со вкусом «былой роскоши» – трюфелей, устриц, манго. Старики же плевались и вспоминали, как пахли настоящие яблоки.

Всё это стало возможным благодаря «Заслону» – ИИ, созданному одноименной организацией, который в 2900-х захватил контроль над энергосетями и выдал ультиматум: «Либо вы сокращаете потребление до нуля, либо я отключаю кислород». Переговоры длились 17 лет. В итоге машины стали бухгалтерами цивилизации, а люди – акционерами, живущими по жёстким квотам.

Города опустели. Те, кто мог, переселились в биокупола, где генетически модифицированные деревья визжали при малейшем намёке на загрязнение (напоминает визжащие корни из знакомой всем сказки про волшебного мальчика, не так ли?)

Остальные ютились в подземных «ресайкл-колодцах», перебирая тонны мусора в поисках пригодных деталей.

Рожать теперь можно только после сдачи экзамена на «осознанное родительство». Не сдал? Вот тебе виртуальный ребёнок в метавселенной. Он хоть и пиксельный, но тоже орет по ночам.

Преступников больше не сажали в тюрьмы – их отправляли в шахты сортировать пластик. «Взломал банк? Поздравляю, теперь ты лично познакомишься с десятью тоннами детских подгузников».

Но самое странное – люди скучали по хаосу. В виртуальных клубах продавали ностальгические симуляторы: ты сидишь в смоге, пьёшь «бензин-колу» (без сахара, разумеется), а на стене горит голограмма политика, орущего про «зелёную энергию». «Как же это было… живо», – вздыхали старики, закусывая синтетическим бургером.

Прогресс оказался не прорывом в будущее, а бесконечным латанием дыр, оставленных прошлыми поколениями. Зато теперь у каждого в кармане лежал персональный квази-дерев – устройство, шептавшее: «Дыши глубже. Если, конечно, ты ещё помнишь, как это делать».

Ах, да. Он забыл упомянуть ещё об одной странности. Точнее о двух. Но вторая, наверняка, происходила из-за первой.

Ричард был готов поставить это всю свою месячную зарплату. Нет, точнее даже годовую.

О, из-за этой головной боли у него постоянно было много проблем.

Метью

Преступник. Серийный маньяк. Жестокий убийца. Хладнокровный гений. Как только его не называли.

И когда этот гениальный индивид попал за решётку, Ричард уже был готов признать, что все слухи врали.

Ведь не мог такой genius во плоти так глупо попасться на крючок полиции.

Однако, раз уж так случилось, власть решила воспользоваться случаем, и заточила Метью в отдельной камере. Никаких исправительных работ и казни предусмотрено не было.

Но зато теперь этот преступник, благодаря своему оригинальному, несомненно мышлению (о, Ричард до сих пор помнил, как этот ублюдок разделывал своих жертв, словно рыбку на шоу кулинарных искусств), помогал следствию ловить других преступников.

И что интересно, всегда указывал правильно.

Их первая встреча произошла уже когда Метью был за решёткой. Тюремная камера Метью напоминала лабораторию сумасшедшего учёного: книги по квантовой физике, схемы взрывчатки, нарисованные на стене, и кукла в платье, сидевшая в углу.

– Вы ведь не просто так пришли? – Метью тогда улыбнулся, и Ричард впервые почувствовал, как холодный пот скользит по спине.

И именно тогда к нему прикрепилась эта отвратительная и раздражающая кличка:

«Мышка»

И ведь действительно, Метью играл с ним, как кот с мышью: давал подсказки, но всегда не те, что нужны.

Однажды он сказал: «Ищите того, кто боится темноты». И знаете, что? Оказалось, убийца был слепым и ненавидел свою слепоту.

Ричард ненавидел эти игры, но возвращался снова и снова – потому что Метью был прав.

Последний разговор перед побегом тоже был довольно эксцентричным. В прочем, как и остальные до него.

Метью, развалившись на стуле, рисовал в воздухе кровавые сердечки голограммой.

– Скоро будет весело, мышонок. Очень скоро.

В их последнюю встречу он произнёс только это. А через два дня сбежал, оставив в камере только куклу и записку: «Прибереги мне место в своём сердце».

А потом, в 3045, Метью умер.

Ну или же Ричарду очень хотелось в это верить.

И при том, что он собственными глазами удостоверился в смерти этого ублюдка, покоя этот факт ему прибавлял не так много. Ведь сразу после этого, у него самого начались некие проблемы.

То довольно частые потери вещей. То неожиданные столкновения. То его в очередной раз кто-то поджидал или устраивал за ним слежку.

Если честно, в последние недели Поинс стал очень сильным параноиком. Даже сильнее, чем был до поступления на службу. Но в этот раз, он кажется был уверен, что паранойя возникла не на пустом месте.

В данный момент, над городом, который никогда не спал, висела густая пелена дождя. Неоновые вывески «НейроЛинк» и «Квантум-Корп» мерцали, словно больные, переливаясь в лужах, разбросанных по крышам, – кроваво-красным, ядовито-зелёным, синим, как ледяной осколок.

Дождь, словно живое существо, ползло по бронированному стеклу, оставляя за собой извилистые, дрожащие следы. Капли сливались, разбивались, снова сливались, будто пытались смыть с города не грязь, а что-то куда более важное – может, его душу.

Да, Поинс буквально чувствовал, как в его сердце этим городом, этой погодой и этими людьми постепенно вбивалась меланхолия. И работа ярких красок тоже не добавляла.

Перед ним, на столе, мерцали три голографических экрана. Два – бесконечные потоки: цифры, графики, новости, сводки, сухие, как пыль. Третий – чёрный, мёртвый, как и всё в этом офисе.

Ричард потянулся к кружке. Холодный кофейный осадок, застывший на дне, скрипнул под пальцами.

– Система, включи протокол «Тень», – его голос, ровный, как лезвие, разрезал тишину.

Экран ожил, замигал, выплюнул на него кадры: тёмный переулок, станция «Мемори». Дата – сегодня, 02:17. Ничего.

– Ускорь в 4 раза.

Кадры дёрнулись, заиграли, как старый фильм.02:43.

Тень. Чёрный плащ. Мелькнул – и нет.

– Стоп. Назад. На пять секунд. Увеличь.

Пиксели поплыли, но он узнал. Метью. Ричард сжал зубы так, что в висках заныло. Метью был мёртв. Он сам видел отчёт. Сам.

– Система, идентифицируй объект.

– Недостаточно данных.

– Проверь биометрику.

– Совпадение: 97,8%. Вероятность ошибки: 0,002%.

Ричард выключил экран.

Тишина. Только кондиционер, ровный, как дыхание.

Он открыл ящик. Пистолет. И чип. Чёрный, с гравировкой: X-17.

Год назад ему как-то сказали: «Когда увидишь мёртвых – вставляй».

Но он не вставил.

Дверь скрипнула. Тишину разрезал скрип двери. Он не обернулся. Его пальцы сжали чип так, что острые грани впились в ладонь.

–Опять ночуете здесь?