Россия и локальные войны. 1991–2023

В то же время победа Дудаева стала возможной не только из-за соперничества между Российской Федерацией и союзным государством, но и из-за противоречий внутри самого российского политического класса, часть которого по разным причинам была заинтересована в усилении чеченского сепаратизма. В частности, российские власти, признав незаконными выборы, на которых победил Дудаев, на практике не прекратили финансирование республики. Эта политика, в частности, проводилась на официальном уровне Министерством финансов России и Пенсионным фондом. Кроме того, режим Дудаева получал значительные доходы от торговли нефтью. Объем средств, полученных от продажи нефти, был таков, что можно с уверенностью предположить, что неофициальное соучастие сепаратистам со стороны определенных российских правительственных структур позволило Грозному использовать общую трубу[12].

Став территорией, практически неподконтрольной федеральному центру, в 1991–1992 годах Чечня быстро превратилась в зону с высокой криминогенной обстановкой. В сборнике материалов, в том числе предоставленных центрами по связям с общественностью МВД, Федеральной службой безопасности, а также Департаментом информации и печати Минобороны России, отмечается, что «грабежи, разбои, похищения и убийства людей стали повседневным явлением». В последующие годы ситуация осложнилась, о чем свидетельствует анализ оперативной информации, полученной Министерством внутренних дел Российской Федерации. В республике свободно распространялось оружие, организовывались преступные группировки и вооруженные банды. Стрельба из различных видов оружия велась в различных районах республики практически ежедневно, происходили взрывы и другие террористические акты. В то же время правоохранительные органы практически самоустранились от расследования преступлений, в том числе самых тяжких. По оперативным данным МВД России, в 1992–1993 годах на территории Чечни ежегодно регистрировалось до 600 умышленных убийств, что в семь раз превышало показатель 1990 года. Было отмечено, что преступления в республике совершаются с особой дерзостью. Преступные группировки, даже вооруженные автоматическим оружием, фактически беспрепятственно совершали нападения на железнодорожный и автомобильный транспорт. Так, только в 1993 году на Грозненском отделении Северо-Кавказской железной дороги было совершено 559 нападений на поезда, что сопровождалось полным или частичным ограблением около 4 тысяч вагонов и контейнеров на сумму 11,5 миллиарда рублей. А в следующем, 1994 году, произошло более 120 вооруженных нападений, в результате которых было разграблено более 1100 вагонов и 500 контейнеров. Убытки от этих атак составили около 12 миллиардов рублей. При Дудаеве преступность из Чечни начала распространяться на республики Северного Кавказа и остальную часть страны[13].

Власти Ичкерии также способствовали росту напряженности в стране. Итак, Дудаев попытался разыграть мусульманскую карту и карту братства кавказских народов. Надеясь возглавить общекавказский фронт «борьбы за независимость от России», Дудаев превратил Чечню в главную базу военизированной Конфедерации народов Кавказа. При этом верховными главнокомандующими войсками КНК были чеченцы из окружения Дудаева: Иса Арсамиков, затем Шамиль Басаев. Предпринимались попытки распространить сепаратистские действия на соседние территории Российской Федерации. Так, в специальном обращении Дудаева к жителям Дагестана – самой обширной республики Северного Кавказа – содержались следующие слова: «… Восстаньте, и пусть презрение падет на потомков тех, кто не способен к воинскому братству в час великого призыва. Восстань, Дагестан…»

Возможно, промежуточные выводы, сделанные из приведенных выше фактических обстоятельств, могут показаться некоторым слишком резкими и противоречивыми, но они полностью отражают ситуацию, сложившуюся в 1991–1994 годах:

1) Фактически руководство Российской Федерации оказалось перед дилеммой – либо отделение Чечни, а затем и других территорий, либо вооруженное столкновение.

2) Выбор должен был быть сделан не между дипломатией и применением силы, а между различными вариантами военного решения. Возможно было попытаться использовать силу только как вспомогательный «аргумент», а возможно – как основу.

На практике Ельцин-центр пытался использовать оба варианта. И изначально выбор, естественно, был сделан в пользу минимизации силовой составляющей давления на Грозный. Однако этот выбор был сделан не потому, что российское руководство освоило новейшие методы ведения локальных гибридных войн, а потому, что ему пришлось адаптироваться к имеющимся ресурсам. Первоначальный выбор в пользу ограниченного применения силы был сделан в связи со следующими обстоятельствами:

Во-первых, Ельцин имел прочную репутацию в стране и за рубежом как первый демократический лидер России. Ельцину было неприятно подрывать этот имидж массовым использованием армии против повстанческого анклава.

Во-вторых, даже после того, как суверенные «независимые» органы власти Российской Федерации получили властные структуры, навыки и механизмы их использования все еще остро отсутствовали.

В-третьих, при преимущественно мирном решении чеченской проблемы негативные последствия, как легко понять, были бы значительно менее болезненными. Но положительные результаты могут быть значительными и будут способствовать укреплению авторитета Ельцина как демократического лидера как внутри страны, так и в мире.

Поэтому первоначальная ставка была сделана на информационную войну и поддержку внутренней чеченской оппозиции режиму Дудаева. Другое дело, что новые московские правители также не обладали навыками использования информационных и дипломатических ресурсов.

Первоначально предполагалось, что применение силы будет осуществляться через внутричеченские группировки, противостоящие режиму Дудаева. Казалось, что достаточно будет снабдить их деньгами и оружием, и они смогут сделать реальную альтернативу официальному Грозному. В целом антидудаевскую оппозицию в 1992–1994 годах можно отождествить с несколькими тенденциями. Они еще не были российскими прокси-структурами, поскольку формировались спонтанно, выражая интересы своих непосредственных руководителей, а не федерального центра. В результате Кремль сотрудничал с этими группами в зависимости от временного совпадения целей, не имея возможности навязывать им свою собственную политику.

Судя по всему, наиболее серьезные внутричеченские оппозиционные силы действовали в Надтеречном районе. Одна их часть группировалась вокруг бывшего председателя Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, уроженца тейпа Гендер-гена Д. Завгаева. Другая часть – вокруг председателя Временного Совета Чеченской Республики, уроженца тейпа Пешхой Умара Автурханова. У. Автурханов был известен тем, что одним из первых среди чеченских политиков нового поколения выступил против отделения и за сохранение единства России. Деятельность этих двух политиков превратила Надтеречный в зону, свободную от власти дудаевцев.

В селе Толстой-Юрт действовали сторонники Руслана Хасбулатова, видного российского политического деятеля, уроженца этого села, уроженца тейпа Харачоя. В родном селе он организовал так называемую «Миротворческую миссию профессора Хасбулатова». Позже к нему присоединятся несколько вооруженных группировок.

Несколько других оппозиционных групп откололись от Дудаева в процессе укрепления его личной власти и отсечения недовольных этим процессом от рычагов управления республикой. Это, например, группа Руслана Лабазанова, бывшего начальника личной охраны Дудаева. Отделившись от Дудаева, он возглавляет военизированную партию Ниисо. По мере того как конфликт с Дудаевым развивается и перерастает в вооруженный, сторонники Лабазанова берут под контроль Аргун, третий по значимости город Чечни.

Кроме того, в Урус-Мартановском районе закрепились два видных чеченских политика. Это его родные, первый дудаевский мэр Грозного Бислан Гантамиров и Яраги Мамадаев. Второй из них стоял у истоков Национального конгресса чеченского народа, был членом президиума его исполнительного комитета, а после прихода к власти дудаевцев возглавил правительство – Комитет по оперативному управлению народным хозяйством. После отставки он начал критиковать своего бывшего лидера и воевал с ним. Он уехал из Чечни в Москву, где объявил о создании правительства народного доверия – фактически теневого правительства или правительства Чечни в изгнании. Переход таких фигур, как Гантамиров и Мамадаев, в оппозицию свидетельствовал об очень значительных трудностях в процессах формирования Чечни.

Из числа бывших борцов с федеральным центром вышли и некоторые другие оппозиционеры. Так, вокруг политиков, вышедших из ОКЧН, сложилось отдельное оппозиционное направление во главе с Лечи Улохаевым. Эти политики были недовольны возрастающей ролью радикалов и лично генерала Дудаева в чеченском национальном движении. Еще одна небольшая группа оппозиционеров создала так называемое Движение демократических реформ Чечено-Ингушской Республики во главе с С. Хаджиевым и Д. Гакаевым. В период, когда коммунисты находились у власти в Чечено-Ингушетии, члены Чеченской РДР, а также их союзные соратники выступали с либеральных позиций. РДР выступала против московского ставленника Д. Завгаева, но позже с либеральных позиций выступала и против узурпации власти Дудаевым, против утверждения его диктатуры.

В условиях силового противостояния со сторонниками Дудаева у оппозиции было только два реальных решения для выживания:

1) Ориентация на Кремль;

2) Объединение антидудаевских групп.

К 1993–1994 годам большинство лидеров оппозиции осознали этот факт. Военные действия официального Грозного с оппозицией, начавшиеся в период с 1 по 7 сентября 1994 года, активизировали процесс объединения оппозиции с ее полной переориентацией на Москву. В Москве к осени 1994 года также произошла переоценка ситуации. На высоком уровне никто больше не думал идти на компромисс с Дудаевым. Казалось, «что стоит только вооружить оппозицию и пообещать ей политическую поддержку, как нарыв будет удален. Появлявшиеся время от времени заявления официальных лиц о «неприменении силы» уже носили лишь «прикрывающий» характер.

Поддержка федерального правительства усилила антидудаевские группировки, привела к их частичному перехвату инициативы в ходе вооруженной борьбы. В середине октября 1994 года оппозиции даже удалось провести скоординированное наступление на Грозный. В политике Кремля начали появляться некоторые элементы, которые часто используются в современных гибридных войнах. Скорее всего, непреднамеренно. Таким образом, успехи оппозиции вдохновили Кремль не только на увеличение помощи оружием, но и на теневое вмешательство в события: российские военные «отдыхающие» отправились в Чечню. Было ясно, что готовится что-то серьезное и масштабное.

И действительно, 26 ноября антидудаевские силы начали новое, более масштабное, чем прежде, наступление на Грозный. В город вошли танковые колонны воинских формирований, противостоявших Дудаеву. Они легко добрались до центра Грозного… Но они оказались там в ловушке и были расстреляны из гранатометов. Многие танкисты были убиты или взяты в плен. Среди них было большое количество российских военнослужащих. Оппозиция потерпела полное военное поражение, а для Кремля провал «спецоперации» обернулся катастрофой. Как пишет бывший военный историк (а нынче бандеровский пропагандист М.А. Жирохов), после инцидента, особенно после демонстрации дудаевцами неких доказательств участия российских военных в штурме Грозного, Кремль оказался перед трудной альтернативой: мир или война.

Было два негативных сценария на выбор. Для реализации первого нам пришлось бы отступить и пытаться умиротворять сепаратистов все новыми и новыми уступками, вплоть до признания независимости Чечни. Другим вариантом было силовое подавление незаконных вооруженных формирований и возвращение Чечни в конституционное пространство Российской Федерации. В Москве нашлись сторонники обоих путей решения чеченской проблемы. Это не позволило Ельцину сделать четкий политический выбор и последовательно его осуществить. Тем не менее ему удалось принять самый очевидный вариант – ликвидировать мятежный анклав силой оружия. Другое дело, что тогдашнее руководство страны в то время не располагало этой силой надлежащего качества и количества, но это станет ясно только во время боевых действий. И поначалу казалось, что федеральные вооруженные силы быстро подавят незаконные бандформирования и большой войны на Кавказе не произойдет.

Результатом иллюзий стал секретный указ № 2137с, подписанный Ельциным 30 ноября 1994 года «О мерах по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики». Согласно указу, была создана руководящая группа, которая должна была руководить действиями федеральных сил против сепаратистов. Ее возглавил министр обороны П.С. Грачев. Перед группой были поставлены такие задачи, как:

– прекращение боевых столкновений и ликвидация боевых сил повстанцев;

– освобождение тех, кого насильно удерживают бандиты;

– создание условий для восстановления правопорядка в Чечне;

– оказание гуманитарной поддержки населению;

– работа со средствами массовой информации и представителями иностранных держав в целях обеспечения нормализации обстановки в зоне конфликта;

– организация переговоров с целью последующего урегулирования вооруженного конфликта дипломатическими средствами[14].

Кремлю потребовалось еще несколько дней, чтобы приступить к реализации принятых решений. Федеральные вооруженные силы начали вводить войска в Чечню 11 декабря 1994 года. С самого начала нам пришлось столкнуться с серьезными трудностями, в том числе из-за сопротивления местного населения, которое в некоторых местах пыталось блокировать продвижение армии, и в некоторых случаях успешно. Еще одной проблемой для Кремля является крайне болезненная реакция на прямое вторжение армии в Чечню со стороны многих представителей оппозиции и простых граждан. События разворачивались всего через год после государственного переворота и расстрела российского парламента осенью 1993 года, поэтому не только либералы, но и некоторые коммунистические деятели надеялись на поражение режима Ельцина и на скорейшую смену политической власти. Озабоченность российской общественности и антивоенные настроения станут устойчивым фактором политической жизни. Свидетельством общественного внимания к первой чеченской войне может служить создание комиссий и наблюдательных миссий не только такими общественными правозащитными организациями, как «Мемориал», но и создание специальной комиссии нижней палатой нового российского парламента – так называемой думской «комиссии Говорухина».

Только к концу декабря удалось занять северные районы Чечни и блокировать Грозный на трех важных направлениях: западном, северо-западном и северо-восточном. Ханкала – к востоку от чеченской столицы – также была взята под контроль. На большее, как отмечается некоторыми экспертами, возможностей группировки федеральных войск, численность которой оценивается в 24 000 человек, просто не хватило. И с такими вот ограниченными силами руководство спецоперации решает штурмовать Грозный. Операция началась в самый канун новогодних праздников – 31 декабря. Видимо, расчет делался на внезапность и превосходство в огневой мощи и бронетехнике.

Однако все расчеты оказались неверными. Повторился сценарий, согласно которому город был взят штурмом внутричеченской оппозицией месяц назад, 26 ноября, но с гораздо большими потерями. России был нанесен колоссальный удар, не только военный, но и имиджевый, от которого можно было оправиться как минимум за десять лет. С тех пор Кремль полностью утратил свою стратегическую инициативу в чеченском конфликте, лишь изредка возвращая ее на тактическом уровне благодаря героизму и жертвам со стороны российских солдат и офицеров. Следствием этого является полный отказ от гибких методов ведения современных войн, которые в XXI веке сначала американские, а затем российские теоретики назовут гибридными.

Таким образом, происходит окончательная потеря контроля над институтами формирования общественного мнения. Зарубежные СМИ и Интернет и раньше открыто поддерживали сторонников отделения Чечни. Но сейчас Кремль растрачивает влияние даже на отечественные российские СМИ. Пропагандистский механизм теряет даже видимость эффективности. Внутричеченская вооруженная оппозиция стремительно теряла свои позиции в республике и больше не могла использоваться в качестве весомой карты. Акцент был сделан на массовом использовании федеральных вооруженных сил – очень часто это обычные призывники, а не профессионалы из специальных подразделений.

С другой стороны, силы, заинтересованные в дальнейшем ослаблении российской государственности, начинают применять новейшие методы ведения современных гибридных войн, включая мягкую силу и технологии концессионных войн, направленных на разложение тыла противника, фрагментарно, чаще всего стихийно, но все более широко и успешно. Некоторые неправительственные организации на Западе, такие как Human Rights Watch и другие, проявили интерес к событиям в Чечне. В самой Российской Федерации продудаевские СМИ, спящие агенты Запада, возродились. Деятельность пацифистских и правозащитных организаций приобретает политический характер. Теперь их усилия были направлены не на защиту конституционных прав граждан, а на усиление давления на российские государственные структуры и армию. В конце концов прилагаемые усилия были направлены на то, чтобы заставить Кремль капитулировать, подобно Портсмутскому миру, который был заключен в 1905 году С.Ю. Витте.

Похоже, что в то время Кремль спасло только то отношение, которое было лично к Ельцину и некоторым членам его окружения, например, к министру иностранных дел А. Козыреву, реформаторам Е. Гайдару, А. Чубайсу и некоторым другим, которое демонстрировало американское руководство. Многие в американском истеблишменте относились к Российской Федерации так же настороженно, как и к Советскому Союзу. Но администрация Клинтона не во всем прислушивалась к своим консерваторам. Клинтон и его команда, как отмечают американские историки Дж. Голдгейр и М. Макфол, считали Ельцина своим бойфрендом в Москве, чье падение означало бы конец проамериканским реформам в Российской Федерации[15]. И это именно то, что может произойти в случае провала Ельцина в Чечне.

Вторжение российских войск в повстанческую республику, которое стало неожиданностью для Клинтона и его помощников по российскому вопросу, заставило многих в Америке усомниться в демократии Ельцина[16]. Однако ради сохранения дружественного ельцинского режима и проводимых им реформ Клинтон был готов закрыть глаза на силовые действия «друга Бориса» и, как еще один американский автор А. Стент рассказывает, даже периодически сравнивал их с «аналогичными усилиями президента Линкольна по спасению Соединенных Штатов от распада во время Гражданской войны». Кроме того, администрация Клинтона не прекращала оказывать экономическую помощь Москве во время первой чеченской войны. Отказ от нее, а тем более от идеи санкций, был отвергнут в принципе.

Изначально больше всего команда Клинтона пыталась помешать чеченской проблеме сформировать повестку внешней политики США в отношении России или сорвать то, на чем эта политика основывалась в Москве – президентство Ельцина. В свете общероссийской темы, по мнению ряда американских аналитиков, Чечня казалась чем-то вроде «отрыжки» в процессе длительного и трудного перехода России к демократии. Только позже администрация Клинтона использует чеченскую тему для оказания давления на Ельцина, в случае, если он проявит чрезмерную независимость. В частности, это найдет свое выражение в том, как свидетельствует тот же А. Стент, что Соединенные Штаты откажутся считать чеченских сепаратистов террористами после Кремля[17].

Возвращаясь к рассмотрению хода конфликта, прежде всего, следует отметить, что после провала «новогоднего» штурма Грозного чеченская кампания вступила в фазу затяжного вооруженного противостояния, в котором сторонам периодически удавалось добиваться локальных успехов. Тем не менее после ряда изменений в руководстве Объединенной группировки войск (ОГВ) и увеличения ее общей численности до 70,5 тыс. чаша весов медленно, но необратимо склонилась в сторону федеральных сил. Боевикам удалось провести несколько громких диверсионно-террористических операций, но они не смогли остановить продвижение российской армии. 20 февраля 1995 года боевые подразделения сепаратистов начали покидать столицу Чечни, заблокированную ОГВ. Были освобождены крупнейшие населенные пункты на востоке республики – Гудермес, Шали, Аргун. На западе Чечни было освобождено село Самашки, трагедия в котором получила широкий резонанс и неоднозначные интерпретации в российском обществе.

В общей сложности к лету 1995 года российская армия оккупировала почти все равнинные районы Чечни. Наступил долгожданный поворотный момент в боевых действиях. Способность незаконных вооруженных формирований противостоять ОГВ резко упала. Боевики массово двинулись в горы, надеясь организовать там какое-то подобие организованного сопротивления. Но было ясно, что если за пределами зоны боевых действий не произойдет чего-то экстраординарного, то к следующей весне с террористами и сепаратистами будет покончено. На самом деле российская армия была на пороге победы. Задачей политиков было защитить ее от провокаций и ударов в спину. Но в тот момент ни организационно, ни даже с политической и психологической точки зрения никто в стране не был готов противостоять угрозам совершенно нового рода. Угрозы, с которыми наша страна никогда не сталкивалась за всю свою историю. Речь идет о распространении подрывных действий международных террористов на Россию. Не только население, но и власти знали о массовом применении средств международного терроризма против гражданского населения исключительно из зарубежного опыта. Соответственно, в стране не было достаточных сил для борьбы с международным терроризмом в случае, если его удары станут широкими, а не узкими.

Событием, кардинально изменившим ситуацию и обернувшимся очередным провалом федерального центра, стал кровавый террористический акт, совершенный полевым командиром Шамилем Басаевым. Понимая, что он бессилен противостоять ОГВ в бою, Басаев решил «перенести войну», условно говоря, на территорию «самой России». В результате налета организованной им крупной банды в Ставропольском крае тогдашняя российская вертикаль власти была потрясена до самого верха. Героическое сопротивление, оказанное небольшим отрядом полицейских в городе Буденновске, которые были заблокированы в городском управлении внутренних дел, сорвало планы захвата аэропорта в Минводах бандой Басаева для организации рейса в Москву. Однако сам Буденновск, не имевший крупных федеральных вооруженных сил, стал легкой добычей боевиков. Одна группа из них совершила налет на городские улицы, убивая и захватывая в плен мирных жителей. Другая часть боевиков захватила городскую больницу. Около 1500 человек были взяты в заложники на территории больницы, что позволяет говорить о террористической акции в Буденновске как о беспрецедентной в мировой практике.

В этих условиях федеральное правительство было полностью потеряно. В конце концов попытки штурма больницы и освобождения заложников были пресечены. С террористами начались переговоры, и они велись лично премьер-министром В.С. Черномырдиным с российской стороны. Результатом переговоров стало согласие Москвы на самые наглые требования бандитов. Им разрешили уехать, прикрываясь десятками заложников, в Чечню. И, кроме того, было выполнено требование прекратить наступление ОГВ и начать переговоры с президентом самопровозглашенной Ичкерии. Анатолий Левин, российский журналист, происходящий из потомственных «эмигрантов» и «беженцев» в Великобританию, в своей очень спорной, хотя и довольно богатой книге о первой чеченской войне утверждал, что «в результате переговоров с Басаевым рейтинг популярности Черномырдина вырос». Это, конечно, даже не ошибка, а ложь – после публичных унижений со стороны Басаева Черномырдин был похоронен как политик под обломками своей рухнувшей репутации и взлетевшего до нуля рейтинга «популярности». После Буденновска никто больше не воспринимал Черномырдина как сильного лидера, способного защитить национальные интересы своей страны.

В то же время в дальнейшем частично были учтены уроки Буденновска. Именно после теракта Басаева был принят Указ Ельцина № 338 от 07 марта 1996 года «О мерах по усилению борьбы с терроризмом». А позже был принят Федеральный закон № 130‑ФЗ от 25 июля 1998 года «О борьбе с терроризмом». В результате категорический запрет на удовлетворение требований террористов перекочевал из международного права в российское.

Таким образом, впервые некомпетентные политики украли возможную победу у российской армии. Однако купленное по такой высокой цене «буденновское перемирие» оказалось шатким и коротким. Уже осенью, после теракта, организованного против командующего ОГВ, печально известного в России и Чечне генерала А.А. Романова, он был сорван. Бои возобновились. В то же время вооруженные формирования сепаратистов успели отдохнуть, пополниться, передислоцироваться из горных районов Чечни в равнинные. Сценарий боевых действий в первой половине 1995 года повторился: первоначально дудаевцам удалось перехватить стратегическую инициативу, но постепенно российская армия смогла вновь ее вернуть, медленно выдавливая местных боевиков и международных террористов в горы. В результате спецоперации был ликвидирован президент самопровозглашенной Чеченской Республики Дудаев. Его сменил не военный, а гражданский деятель, идеолог Дудаева Зелимхан Яндарбиев.