Неподвластный феномен

Не желая ничего слышать и напоминая сам себе капризного ребенка, Радий первым выскочил из каюты. Пулей пролетел коридор и вышел на солнце.

От вертолетной площадки уже доносился пульсирующий стрекот.

5.

Вертолет, использовавшийся прежде всего для погрузочных работ, был буквально набит людьми. В кабине переговаривались Горынин и Юрий Брико, второй пилот. У открытой двери, морщась от гула, суетились Арвид Лилльехёк и Джек Тейлор. Шведу и американцу помогал Хельмут Крауз, краснощекий уроженец Бремена. Они грузили съёмочное оборудование.

Ни слова не говоря, Радий забрался внутрь и уселся подальше от всех. Подумал: «Господи, это как начало плохого анекдота. Собрались как-то швед, американец и немец покататься на русском вертолете…»

– Боитесь, мы украдем у вас славу? – прокричал он, беря наушники внутренней связи.

Джек широко улыбнулся, и Радий решил, что тот похож на актера, рекламирующего комплект из зубной пасты и туалетного ершика.

– Это забота.

– Забота? – переспросил Радий.

– Забота о том, чтобы ваши имена вписали в этот исторический момент.

– А, я понял. Иначе русским никто не поверит, да?

Джек кивнул. В салон протиснулись Таша и Юлиан. Низенький гидрограф прижимал к груди огромный поисковый фонарик и промышленный противогаз. Радий отвернулся, не желая испытывать на прочность желчный пузырь, толкавший свое содержимое прямо к языку.

Где-то через минуту они оторвались от взлетно-посадочной площадки. Радий вдруг осознал, что боится океана. Словно где-то внутри распахнулся сундучок, хранивший прописную истину: в океане что-то есть. Можно разглядывать безбрежную гладь хоть всю жизнь и не понимать, что там что-то плавает. И это что-то имеет объём, занимает пространство, простирается вглубь и дремлет во тьме.

Спустя какое-то время Горынин сообщил по внутренней связи:

– Галоклин, господа!

Все прижались носами к иллюминаторам. Все, кроме Арвида. Он отодвинул боковую дверцу, и в салон ворвался ветер, взметнув волосы Таши снопом белых искр. Сам Арвид принялся водить объективом видеокамеры, принимая лучшие кадры, что называется, из рук Бога.

С высоты в сто метров вода казалась застывшей голубовато-серой пастилой. Резко возникли красно-коричневые цвета. Клокочущие потоки неслись в одном направлении. Внизу вращался гремящий исполинский диск, словно плевавшийся кровавой и пенной яростью.

– Господи боже! – Таша испуганно уперлась в перегородки.

Арвиду, как человеку, выглядывавшему наружу, повезло еще меньше. Он походил на игрушку со стеклянными глазами, чьи руки по-прежнему выполняли какую-то механическую работу.

Край колоссального водоворота напоминал водопад – за той лишь разницей, что воды конкретно этого водопада бежали вбок. Пропавший дрон, разумеется, передал эту особенность, но глаза пошли еще дальше: они сообщали мозгу чистейший страх. Рев стоял такой, что наушники едва справлялись.

Воды Тихого океана свивались, пенились, меняли цвет и становились жертвой чудовищной, противоестественной центробежной силы.

– Что-то ее раскручивает! – крикнул Юлиан. – Хотел бы я знать, что именно! Это просто невозможно! Даже не так! Это физически запрещено, только если мы не на другой планете!

– А мы и высадились на другой планете, придурок, – прошептал Радий, не отрываясь от иллюминатора. – Я так точно.

Хельмут привстал:

– Арви, ты там снимаешь?

Швед обернулся. Глаза на бледном лице лихорадочно блестели. Какое-то время он бессмысленно таращился на Хельмута, а потом показал большой палец и вернулся к видеокамере.

– А вот и центр, – шумно выдохнул Джек.

Под днищем вертолета разверзлась водянистая бездна. При попытке всмотреться кружилась голова, а во рту появлялся неприятный металлический привкус. Разум буксовал и затухал, точно неисправная лампочка, силясь разложить природу этого явления на составные.

– Радий, ну что там?

Голос Шемякина, вклинившийся во внутреннюю связь, заставил всех вздрогнуть. А учитывая, что вертолет дернулся, вздрогнул и кто-то из пилотов.

– Здесь самый огромный в мире слив, Стас. Я хочу опуститься ниже. Дашь свой вертолетик еще немного покататься?

– Пётр, это осуществимо?

– Да без проблем, – отозвался Горынин. – Сколько нужно, Радий?

– Метров пятьдесят, но было бы лучше, если бы вышла вся наша высота.

– Капитан?

– Действуй по обстановке, джигит. Отбой.

– О’кей. Господа, мы вторгаемся в неизведанное. Держитесь крепче за шляпы.

Поначалу как будто ничего не происходило, но уже через несколько секунд внутренности отчаянно просигнализировали о том, что хотят втиснуться в горло и застыть там. Чуть выпуклый горизонт тоже пополз вверх.

Лицо Таши сделалось отстраненным, и она мелодично пропела:

– Летит, летит, летит, летит… твой голубой метеорит – подарок драгоценный.2

Радий позволил себе слабую улыбку. Таша не была пугливой, учитывая ее закалку в качестве морского биолога, но уж если страх подступал, то она давала ему отпор, читая эти строки. Впервые он столкнулся с этим, когда на одном из их первых свиданий какой-то лихач зацепил бампером подол ее платья. Оно немного порвалось, но Таша, к удивлению Радия, прочитала вслед придурку стихотворение.

Неизвестно, какие еще факты пришли бы Радию на ум, если бы не заговорил Горынин.

– На месте. Считай, на воде стоим. Но без воды. Ну, вы поняли каламбур.

Все с недоверием покосились на пейзаж. Далекие края водоворота действительно находились где-то на уровне глаз, хотя под днищем вертолета по-прежнему зияла пропасть.

– Петь, Юр, у нас же есть на борту импульсный лазерный дальномер? – спросил Радий.

Ему ответил Брико:

– Как и всё остальное, Радий. Нужна глубина этой малышки?

– Да, пожалуйста.

Повисла напряженная тишина, а потом эфир внутренней связи всколыхнулся и опять заговорил Юрий Брико:

– Радий, похоже, прибор сбоит. Не знаю, порадует тебя это или нет, но глубина лишь немногим не добирает до восьми километров.

– Этого не может быть, – вклинился Юлиан. – Глубина Эльмова желоба едва превышает семь. И это в самой глубокой его части!

– Так зайди к нам и сам взгляни на чертовы цифры, умник!

Джек вскинул голову:

– А что, если эта хренота выскребла дно, будто голодный – тарелку?

Радий рассеянно кивнул. Ему на ум тоже ничего не приходило, кроме бредовой фантазии об огромной ложке и ее владельце-великане, одержимом идеей как можно лучше размешать сахар у себя в кружке.

– Стас, ты еще с нами?

– Да, Радий, я здесь. Есть какие-то мысли?

– Одна. И она довольно пакостная.

– Вот черт. Ну же, говори, я уже принял таблетку от пакостей.

– На сколько метров мы можем опуститься?

– Господи, Радий!

– Стас, это всё равно придется сделать. Рано или поздно. Но лучше рано, как с лечением зубов. Так что?

По внутренней связи пролетел шепоток: «Наш рогоносец из ума выжил». Радий мог поклясться, что это был кто-то из пилотов. Он ожидал от себя ярости и гневной отповеди, но вместо этого сделал вид, будто ничего не случилось.

Шемякин покряхтел, что бы это ни означало, и голосом вышколенного метрдотеля уточнил:

– У кого-нибудь есть возражения против этого самоубийственного мероприятия?

Ответил за всех Джек Тейлор.

– И дать русским обвешать себя лаврами, как елку – гирляндами? Да долбись оно колбаской!

После этого американец расхохотался, сообразив, что сумел довольно точно изобразить самих русских. Его смех, пусть и нервный, подхватили остальные. Радий вдруг решил, что это прекрасно: они находятся внутри надежного вертолета, а сам вертолет вот-вот спустится в ценнейший и единственный в мире водоворот, способный проглотить и выпустить из себя винтокрылую машину с людьми, будто какой-нибудь доисторический монстр.

– Да будет так, – смилостивился Шемякин. – Радий, не забудь разжиться иглой с крепкой нитью.

– Что? Это еще зачем?

– А затем. Когда вернешься, я оторву тебе голову.

– Где это видано, чтобы капитан отворачивал башку главе экспедиции?

– Вот все впервые на такое и поглазеют. Ну, в путь, туристы.

Вертолет начал спускаться. И уже через секунду у Радия заныло сердце. А еще он подумал, что всё это – страшная, ужаснейшая глупость.

6.

Спуск был довольно странным. Постоянно казалось, что они балансируют между падением и вызывающим тошноту парением, как в быстро опускающемся лифте. Водоворот по-прежнему придерживался своих загадочных законов – двигался в нужном ему направлении и не думал растекаться или обваливаться тоннами воды.

Когда была преодолена условная отметка в километр, Юлиан вдруг заявил:

– С водой что-то не то. На глубине тысяча двести метров находится зона так называемой абсолютной темноты. Туда уже не проникает солнечный свет, однако же сейчас довольно ясно. Мы словно занимаемся глубоководной охотой. Видите?

«Видим, – мысленно отозвался Радий. Как и остальные, он таращился в иллюминатор. – А еще я видел, как ты трахал мою жену. Или, точнее, как она трахала тебя. Ублюдок».

– Похоже, физико-химические свойства воды изменились, – согласился Арвид. – Странно, конечно. Очень.

– Так уж и странно, – фыркнул Хельмут. Он с задумчивым видом обрабатывал зубами жвачку. – Или ты находишь это чудней водоворота, по жерлу которого мы порхаем?

Швед задумался, а потом махнул рукой, словно говоря: «Ха!»

Юлиан поерзал и уставился перед собой.

– Я вот тут подумал. А если плотность воздуха со временем изменится? Ну, скажем, внизу она меньше. Ну, раз вода претерпела некие физико-химические изменения, то, вероятно, это может произойти и с воздухом. Что скажете?

– Как это плотность воздуха меньше? – всполошился Юрий Брико. – То есть мы можем рухнуть буквально в любую секунду?

Тревога пилота, будто зараза, перекинулась на остальных. Таша опять вцепилась в переборки и забормотала про голубой метеорит. Джек почему-то уставился на жевавшего Хельмута, словно раздумывал, а не разжать ему челюсти. В свой черед, Арвид так сжал ремешок видеокамеры, что побелели костяшки.

– Я прямо сейчас смотрю на показания высотомера, – произнес Горынин голосом, полным снисхождения, – и он утверждает, что мы по-прежнему находимся над уровнем поверхности моря. Если кто не понял, воздушная подушка всё еще при нас. И при любом намеке на ее истощение мы вернемся.

– И это тоже не страннее путешествия по Черной Линзе, – упрямо пробормотал Хельмут.

Радий наморщил лоб, припоминая, что высотомер измеряет не саму высоту, а давление атмосферы. С увеличением высоты уменьшается и атмосферное давление – и наоборот. Только по этой причине вертолеты еще не освоили вершины авиалайнеров.

Однако это не отменяло и не подслащивало главного.

Они летели на самое дно.

7.

Хоть спуск и занял не больше двадцати минут, у всех сложилось впечатление, что они «погружались» по меньшей мере пару часов. Вертолет словно пробирался по горлышку циклопического кувшина, пока тот неторопливо вращается на турнетке. И длань, запустившая этот процесс, не могла принадлежать богу. По крайней мере, тому богу, который был бы милосерден к людям.

На пятой минуте спуска всё разительно поменялось.

Внутренний мир Черной Линзы словно окутали мертвые сумерки, имевшие всевозможные оттенки красного и синего цветов. Пилотам пришлось включить авиационные огни и прожекторы, не уступавшие по мощности светосигнальным судовым. Сконцентрированные световые потоки уперлись в вогнутые стены водоворота. Казалось, там несется плотный косяк ржаво-голубых рыбин.

«Итак, мы опускаемся прямиком к кувшиньей заднице, – заключил Радий. – А там всё, как пить дать, выстлано тьмой, будто горькой ватой. А такую не съешь и не налепишь себе на брюки». Он не знал, откуда берутся подобные бредовые мысли. Лишь смутно осознавал, что перешел на другой уровень восприятия мира, где всё ощущалось обветшалым и окислившимся.

Наконец они зависли в воздухе. Все зашевелились, стряхивая оцепенение. Только Арвид, отвернувшись, сидел с позеленевшим лицом. Его руки словно бы существовали отдельно от его зеленой физиономии: они по-прежнему направляли объектив видеокамеры.

Из кабины выглянул Горынин. Он закручивал руки в подол футболки, пытаясь избавиться от противной пленки пота.

– Ну, Радий, даже не знаю, что стрясу за это с тебя.

«Только не жену: она сейчас слишком занята на исследованиях рельефа чужих трусов», – едва не ляпнул Радий.

– А что случилось, Петь? Неисправность?

– Десять метров до дна.

– Десять м… Правда?!

Отстегнувшись, Радий на деревянных ногах приковылял к открытой двери. За ним поднялся Джек. Арвид подался в сторонку, пропуская их, после чего уперся взглядом в переборку и вовсе закрыл глаза.

Дно Тихого океана, свободное от воды, дремавшей здесь миллионы лет, лежало темным, блестевшим настилом. В углублениях, коими изобиловала поверхность, что-то подрагивало. Радий предположил, что это какие-то обитатели глубин, не поспевшие за водой, пока та сходила с ума.

– Джек, – позвал он.

– Да, секунду.

Американец положил руки на внутренний небольшой прожектор, выдвигавшийся из салона, и направил вниз поток света. Световой конус лег на молочно-белый ил, имевший местами глубокий коричневый цвет. Выглядело это отвратительно. В одной из впадин каталась мутная лужица. Она стремилась куда-то вбок, словно там находилась новая точка гравитации.

– Пресвятые угодники! – воскликнула Таша. Распрощавшись с ремнем безопасности, она поднялась и вцепилась в поручень у открытой двери.

Указывая на дно, совсем в другую сторону, Джек прошептал:

– Там «Михаил».

По какой-то причине американец избегал говорить «Мишка», но сейчас никому и в голову не пришло обсмеять его. Дрон и впрямь обнаружился неподалеку. Он лежал, наполовину погрузившись в ил, точно сумасшедшая корона, сбитая с головы не менее сумасшедшего владельца.

– Его надо забрать, – быстро сказал Радий, не сводя взгляда с «Мишки».

Глаза Джека расширились от удивления.

– Пресвятые угодники, как?

– Пётр, подсобишь с перевязью?

Всплеснув всё еще липкими руками, пилот выволок из-под сиденья страховочно-спасательную перевязь. Сунулся с ней к Радию и показал, как надо встать. Таша тоже взялась помогать оплести мужа ремнями.

– Ты сошел с ума, Радий, – прошипела она. – Никогда тебе этого не прощу. Даже на твоих похоронах.

Прежде чем Радий успел огрызнуться, в наушниках прорезался голос Шемякина. Усилителя, установленного на вертолете, вполне хватало для связи с Калесником.

– Радий, ты уверен, что хочешь этого? Я бы запретил тебе, но это не в моих силах.

– Вот и помалкивай, Стас, пока я сам не передумал. Мы с тобой два бога, и этот пантеон мой. Могу лишь гарантировать, что не стану рисковать жизнью пилотов.

Джек и Хельмут неверяще посмотрели на океанолога. Даже бледный Арвид сподобился на вялое движение глазами.

– Господи, и вами я тоже рисковать не собираюсь. – Радию хотелось взвыть. – Мы готовы?

Горынин подал ему поясной передатчик, к которому переподключил наушники океанолога.

– Только если ты сам готов, Радий.

– О да, еще как.

В руки Радия ткнулся промышленный противогаз.

– Тут могут быть ядовитые испарения, – сказал Юлиан. – Ну, сам знаешь.

– Тогда бы мы уже давно задохнулись, Ульяша. Или это какая-то форма извинения? Противогазная?

Остальные демонстративно отвернулись, найдя нечто интересное где угодно, но только не на лице Радия. «Господи, да они все знают, – сверкнуло у него в голове. – Они все знают, что чертов гидрограф трахает мою жену! Ичи-ичи-ичи!»

– Если ты не заметил, Радий, воздух поступает сверху, – упрямо продолжил Юлиан. – Вдобавок лопасти вертолета создают воздушную подушку. Но внизу всё равно может сыскаться источник зловония.

– А он и сыскался. Ну, сам знаешь.

Взяв у растерянного Юлиана фонарь, но не противогаз, Радий подошел к краю. Таша обняла его и сделала это с какой-то учительской строгостью. Словно передавала через касания невысказанный запрет курить в школьном туалете.

– Прекрати. Я даже без сигарет.

– Не знаю, что ты такое говоришь, Радий, но мы вернемся и всё спокойно обсудим. Да?

– И не надейся.

Он отстранился и, схватившись за поручень, посмотрел вниз. Дно Тихого океана, напоминавшее обезвоженный и больной старческий рот, казалось лучшим местом, чтобы забыться.

Ремни врезались Радию чуть ниже ягодиц, и он подумал, что не мешало бы похудеть. Через секунду заработала лебедка, понемногу стравливая трос. Радий поднял глаза и увидел, что на него смотрят так, словно он опускается не на дно, а в глубокую, отсыревшую могилу. Он отвернулся. Только поминальных рож напоследок не хватало.

«А ведь это и впрямь может быть твоим последним приключением», – прошептал противный внутренний голос, и Радий едва не поддался искушению опять посмотреть вверх.

– Еще? Или всё? – спросил Горынин, когда до условной тверди осталось не больше метра.

– Давай помаленьку, Петь. До тех пор, пока ногами не упрусь. Попробуем, что тут за почва.

Пилота оттеснил Юлиан. На лбу низенького океанографа блестел пот.

– Только не отстегивайся, Радий! Под илом могут быть пустоты!

– Господи, Юлиан, когда же ты заткнешься наконец?

– И возьми противогаз!

Прежде чем Радий успел возразить, ему в руки тяжело упала маска. Хоть комплекция Юлиана и подразумевала неторопливость, присущую хоббиту, он на удивление точно бросил противогаз. Первым желанием Радия было отшвырнуть его. Немного поразмыслив, он пристегнул противогаз на пояс и показал большой палец.

Поднимался густой, перенасыщенный запах йода, и Радий успокоил себя тем, что положил руку на противогаз. Подошва правой кроссовки коснулась бело-коричневой субстанции. Радий напряг мышцы ноги, а заодно живота и ягодиц. Кроссовка погрузилась в ил, не встретив сопротивления.

«Господи, и зачем я это делаю? И почему я не взял палку? Да и какую?»

Какое-то мгновение ему казалось, что он провалится по самую шею, как в болотную трясину, но ноги довольно быстро нащупали что-то твердое. Щиколотки окольцевало влажным и холодным, словно рагу из холодильника.

– Всё нормально, я стою! – крикнул Радий. Он поднял руки, будто хотел показать опасную езду на велосипеде, и его охватил страх. – Я стою… всё еще стою…

Он подергал трос, прикидывая запас поводка. Затем повернулся к «Мишке», испытывая смутную гордость оттого, что является первым человеком на такой глубине. Куда там какой-то Луне! «Мишка» лежал совсем рядом, блестя грязноватыми потеками ила на боку. Радий вцепился в корпус дрона и потянул. Почти сразу пальцы разжались, выпуская добычу.

– Господи боже, – вырвалось у Радия, когда он увидел это.

Именно это.

Не какое-то вещество или предмет, а это.

Явление.

Абсолютно невозможное и совершенно неподвластное всему, что он знал.

Ничего не понимая и моля, чтобы это не оказалось сном, Радий включил фонарик Юлиана и зашагал в сторону находки, с трудом переставляя ноги. Висевший в воздухе рокотавший вертолет поплыл следом.

– Радий, что там? – спросила Таша. Ее лицо заострилось от волнения. – Только не вздумай отстегиваться, слышишь? Ты слышишь?!

Но Радий уже стряхнул трос и теперь, жалкий и беззащитный, встревоженно всматривался куда-то. Луч фонарика дрожал, ни на что конкретно не указывая.

– Вы это видите? Скажите, что видите, иначе я сойду с ума.

– Что видим? Что там?

Радий показал рукой вперед, прошептал:

– Туда. Посветите кто-нибудь туда.

Джек повернул прожектор, подавая луч света в указанном направлении. Световое пятно существенно расширилось, когда пилоты задействовали управляемый прожектор на носу вертолета.

Примерно в ста метрах от западной части водоворота просматривалась трещина. Она была довольно гладкой и больше напоминала траншею, вырубленную двумя ударами гигантского топора. По мере приближения к Черной Линзе трещина набирала глубину и ширину и в какой-то момент просто подныривала под бегущую воду.

По неизвестной причине трещина оставалась пустотелой, как будто изнутри бил поток воздуха – настолько мощный, что был способен удержать на своем хребте тушу Мирового океана. Вода словно бы лежала на стекле, выполнявшем роль потолка в отношении трещины.

В наушниках прорезался встревоженный голос Шемякина:

– Господи, да что там? Почему все молчат? Вы там живы?

– Я, пожалуй, проверю, – пробормотал Радий, ощущая, как колотится сердце.

Никто не отговаривал его. Ему хотелось броситься туда со всех ног – падая, поднимаясь и снова падая. Но он дал себе строгий наказ ступать осторожно. Какой толк от первооткрывателя, если он сломает ногу и его придется пристрелить? Не говоря уже об опасности захлебнуться в иловой топи.

Радий потратил около пяти минут на продвижение. У трещины он зашагал быстрее, обнаружив под ногами относительно твердую поверхность. Часть его рассудка съежилась от ужаса. Вздыбившаяся вода, ревевшая и разбрасывавшая пену, нависала массивным и мрачным небоскребом. Падавшие клочья пены тут же ползли обратно, точно черви.

Радий в нерешительности замер. Последний шанс остаться на свету. Дальше прожекторы уже вряд ли будут способны помочь. Да и сам вертолет теперь держался в отдалении.

Присев на корточки, Радий посветил вперед. Луч света рассеял мглу и выхватил узоры. Какое-то время океанолог тупо таращился на свою находку, пока до него не дошло, что наблюдаемые линии складываются в читаемые комбинации окружностей и волн.

– Господи боже, это плитки пола! Это плитки пола!

В динамиках наперебой загалдели, но Радий никого не слышал. На негнущихся ногах он убрался подальше от входа куда бы то ни было. А потом произнес то, что разом поставило точку во всех спорах.

– Мы должны разбить лагерь. Господи боже. Мы просто обязаны это сделать.

И был на сто процентов уверен, что именно так они и поступят.

Глава 2. Первый межрегиональный

1.

Зельда Мамбург выглядела сдержанной и в меру счастливой. Наверное, так и должна выглядеть пожилая еврейка, только что похоронившая мужа. Она нарочито скромно сидела в одном из двух удобных креслиц у стола и зорко изучала Вика сквозь черную вуаль, закрывавшую половину ее лица. Вик спокойно выдерживал этот взгляд и даже не пытался поглазеть на громилу за ее спиной.

– Итак, госпожа Мамбург, вы желаете арендовать у нас банковскую ячейку сроком на тридцать лет. Всё верно? – Вик знал, что все эти «господин» и «госпожа» действуют на клиентов как ломтик сливочного масла, пущенного поверх горячей кукурузы.

Глаза еврейки наконец отыскали добычу.

– Что у вас на груди, господин Галынский?

В их сторону повернулись почти все сотрудники «Первого межрегионального Ейского банка». Блохина даже приложила ладонь козырьком, чтобы лучше видеть. Полуденное солнце теряло почти половину своей мощи, разбиваясь о зеркальный фасад, но всё же ее оставалось предостаточно, чтобы болели глаза. Неожиданно для себя Вик вспотел.

– О, вы об этой милой безделушке? – Он с улыбкой показал на желтый значок с красными буквами, складывавшимися в надпись «ШУТКА ПРО БАНКИРА. НАЖАТЬ СЮДА». Значок крепился к лацкану клетчатого пиджака и больше напоминал мишень. – Как только мы утрясем все дела, вы получите возможность нажать на нее.

Прошла еще одна волна оживления. На сей раз все вернулись к своим делам, а точнее, к делам растерянно оглядывавшихся клиентов, пытавшихся разгадать смысл происходящего.

– Ваша глупая шутка со значком – она должна меня как-то особенно порадовать? – спросила Зельда Мамбург.

– Обычно никто не разочаровывается, – быстро проговорил Вик. – И вы не станете первой, уверяю вас. Продолжим? Итак, вы желаете арендовать ячейку сроком на тридцать лет и должны знать, что доступ к ней могут получить ваши наследники в случае вашей кончины. Это положение вам ясно?

– А вы довольно бессердечный. Вы мне нравитесь. Когда мы уже отправимся к ячейке?

– Последние формальности. Вещи, которые вы желаете оставить в «Первом межрегиональном Ейском банке», не относятся к оружию, наркотикам или иным запрещенным предметам и веществам, я правильно понимаю?

– Правильно. Именно за это я и расписалась.

– Замечательно. А теперь, позвольте, я провожу вас к вашему тридцатилетнему хранилищу.

Вик поднялся из-за стола, галантно описал полукруг и предложил руку.

– А вы довольно бойкий для своих… – произнесла Зельда Мамбург, принимая его помощь. – Сколько вам, господин Галынский?

– Сорок с хвостиком.

– То есть сорок три – сорок четыре?

– Примерно так, – улыбнулся Вик. – Сюда.

Телохранитель сделал было движение, чтобы сопроводить свою нанимательницу – а возможно, потянулся за костью в ее сумочке, как предположил Вик, – и остановился, обнаружив упреждающий взгляд банкира.