Волхв майор Смагин

Подобные метаморфозы очень напрягали и заставляли с опаской относиться к необычному спутнику. Всегда признавал высокие человеческие качества, смелость и отвагу у людей, воспитывающих диких хищников и с улыбкой, на глазах восхищенных зевак, прогуливающихся с медведем, тигром или пумой, но себя в этой роли никогда не видел. Я этих зверушек откровенно побаиваюсь. Хотя в данный момент по дому выгуливали меня, это не влияло на мое отношение к данному процессу.

По дороге я попросил своего спутника отвести меня в туалет, или «нужник» на местном диалекте. Обстановка, так сказать, располагала. Разговор с властным стариком и предшествующие приключения не лучшим образом сказались на общем самочувствии, хотя до «медвежьей болезни» пока не дошло. Кот понимающе кивнул головой и мы направились на улицу.

Стоял безветренный теплый летний вечер. Солнце уже спряталось за горизонт, а небо на западе с ярко-красного и багрового цвета постепенно начало приобретать фиолетовый оттенок. Сумерки пока не наступили, но небольшая серая дымка все шире захватывала окружающее пространство.

Как я и ожидал, дом не имел внутренней канализации, а все свои физиологические потребности жильцы справляли в дальнем углу двора, где стояла типичная деревянная будка со сквозным ромбом, вырезанным в верхней части двери. Внутри строение имело классический вид с неизменной дыркой в полу, чем я и воспользовался. Особо стоит отметить: в туалете было очень чисто, практически отсутствовал какой-либо запах, а вместо бумаги предлагались небольшой деревянный таз с водой и специальные тряпки. Что-то подобное из удобств я уже наблюдал в кишлаках, когда ездил в командировку в Среднюю Азию. К сожалению, рукомойник для «посетителей» ни внутри, ни снаружи предусмотрен не был. Если останусь жив, обязательно внесу рацпредложение руководству резиденции относительно обязательной гигиены рук после посещения отхожего места.

Выйдя из этого специфического строения, я наконец обратил более пристальное внимание на дом, двор и окружающие сооружения.

Сам дом представлял собой огромную двухэтажную деревянную избу с двумя пристроенными по торцам небольшими башенками и располагался внутри большого двора, по периметру окруженного высокими заостренными бревнами, высотой примерно в три-четыре метра. В углах частокола возвышались небольшие башенки, прикрытые сверху навесом. Фактически это была небольшая крепость, или форт, как его показывают в фильмах о покорителях Дикого Запада. Для защитников стен с внутренней стороны были предусмотрены специальные подмостки, стоя на которых предполагалось отбивать атаки супостата. С трех сторон резиденцию окружал густой лес, а с запада находился обрывистый склон, спускающийся к реке. Сообщение с внешним миром проходило через единственные ворота в надвратной башне с восточной стороны двора, которую так и хотелось назвать на французский манер «донжоном». Сам дом также был прекрасно приспособлен для обороны, даже после проникновения врага во внутренний периметр. Все окна на первом этаже были маленькие и узкие, они служили скорее бойницами, чем источником света для помещений. Парадная входная дверь располагалась на галерее второго этажа и была окована железом. Широкая лестница, ведущая к ней, прекрасно простреливалась на всем протяжении из специальных окошек, которые сейчас были изнутри закрыты небольшими ставнями. Торцевые башни дома, вероятно, играли роль стационарных «огневых точек», а заодно постов наблюдения.

Во дворе стояло еще несколько строений, в одном из которых по наличию трубы и сваленного рядом под навес ржавого железа я опознал кузницу, рядом располагался длинный сарай. Все это бездействовало, никого из людей или домашних зверюшек поблизости не наблюдалось. Такое безлюдье, скорее всего, объяснялось привычкой обитателей дома жить по природному ритму: солнце встало – пора работать, солнце село – пора спать. Что поделаешь, архаика! Я хотел было спросить об этом Матса, но потом передумал, вспомнив о собственных проблемах. Эта информация пока могла подождать, меня больше занимало мое собственное будущее.

Мы вернулись в дом, и опять я отметил полное безлюдье вокруг нас – ни стражи, ни дворни, ни слуг. Создавалось впечатление, что кто-то невидимый приводит в порядок жилые и подсобные помещения, ухаживает за самим строением, обеспечивает безопасность и снабжает жильцов всем необходимым. Только в одном месте до нас донеслись из-за закрытой двери какие-то приглушенные звуки, а потом оттуда потянуло запахом дыма и жареного мяса.

– Это Асна, готовит еду на завтрашний день, – сказал Матс, и его морда расплылась в мечтательном выражении. Он, как и все коты мира, обожал кухню, поварих и мясные блюда.

Вскоре мы оказались перед нужной дверью. Гостевая комната, которую определил для меня мессир, находилась на первом этаже, где, по моим прикидкам, должны были располагаться разные подсобные помещения, комнаты для охраны и обслуживающего персонала. Она имела площадь примерно квадратов десять и очень напоминала келью монаха, только без икон. У стены напротив двери размещалась деревянная кровать с подушкой, застеленная домотканым рядном. Центр комнаты занимали стол и табурет. Роль шкафа играли вбитые в стену колышки. На подставке недалеко от входа находилось деревянное ведро с водой, на котором висел черпак, а на полу стояло небольшое корыто. Удобства были представлены ведром с крышкой, помещенным под кровать. Окон в комнате не было, свет давал небольшой светильник в виде шара, подвешенный над столом.

Учитывая спартанский интерьер, обживать незнакомое помещение не потребовалось. С собой у меня никаких вещей не было. Все, что я имел при себе в то роковое утро, осталось лежать на столе в кабинете мессира. А потому, войдя в комнату, я без лишних слов плюхнулся на кровать и приготовился слушать вводную лекцию о местных реалиях. Матс сел на табурет напротив, откашлялся и начал говорить:

– Начну с того, Вик, что ты находишься в резиденции светлейшего Гелиодора, главного волхва и верховного жреца Милославского княжества Об устройстве княжества, его географии, населении и прочих вещах сейчас рассказывать не буду – займет много времени и пока это тебе ни к чему. Лучше поговорим о завтрашнем дне.

Я внимательно посмотрел на кота и кивнул головой, соглашаясь с этой простой истиной. Действительно, информация об окружающем мире для меня сейчас неактуальна, особенно после зловещей фразы Гелиодора при расставании: «Может, после посещения алтарного камня тебе вообще никакое имя не понадобится…» – которую я тут же мысленно продолжил: «…так как мертвым оно без надобности». Что тут скажешь, боги будут в своем праве.

– Завтра утром тебе предстоит отправиться к черному алтарному камню, где боги помогут выявить твои способности к воинской службе, ремеслам или магии. При этом они раскроют твои скрытые неблаговидные наклонности, которые ставят под запрет некоторые виды деятельности. К примеру, корыстолюбивый не может быть чиновником, трусливый – воином, ленивый – ремесленником, безжалостный – магом и т. д. А так как у людей недостатки встречаются в самых разных сочетаниях и степени выраженности, то перечень предлагаемых занятий для неофита княжества, как правило, небольшой. Следовательно, у тебя будет только два исхода после общения с богами. В первом случае, если боги обнаружат у тебя неистребимую тягу к порокам, уличат в клятвопреступлении, в презрении к божественным и общечеловеческим законам, тебя принесут в жертву. Ну а если решат, что ты достоин жить в нашем княжестве, – дадут рекомендацию, как тебя лучше использовать и определят, чем в будущем тебе следует заниматься. У нас это является обязательным ритуалом для всех мальчиков, вступающих в совершеннолетие (кроме детей крестьян и холопов), а также для иностранцев, принимающих подданство княжества.

– Проще говоря, мне предстоит пройти Страшный суд в миниатюре. О чем-то подобном я читал в Библии, – мрачно констатировал я. – Только там грешников после суда отправляют к чертям в ад, в моем случае предусмотрена промежуточная остановка на алтаре, но в дальнейшем – по тому же маршруту.

– Ты веришь в распятого бога и отрицаешь других богов?

– Нет, я верю в судьбу, в предначертанный фатум. Как у нас говорили на службе: кому что суждено, тот от того не отвертится! А со всеми богами мира у меня абсолютно ровно – я занимаюсь своими делами, они – своими, и мы нигде не пересекаемся. Признаюсь, было несколько моментов, когда на кону стояла жизнь и пришлось выпутываться из очень серьезных переделок, но и здесь скорее сыграло роль стечение обстоятельств, чем благосклонность богов. Хотя не скрою, на войне атеистов нет, там иногда цепляешься за соломинку.

– Интересный подход к жизни и к тем, кто может в любой момент распорядиться твоей судьбой, – задумчиво произнес кот. – Хотя это может пойти тебе на пользу, поскольку ты не имеешь никаких обязательств перед богами ни в своем, ни в нашем мире, а значит, абсолютно свободен в выборе божественного покровителя. Это может тебе сильно помочь!

Кот замолчал и погрузился в собственные размышления. Я решил нарушить его молчание.

– Матс, а кто такой Йон? Он йети или родственник снежного человека? – прервал я затянувшуюся паузу.

– Я не знаю никаких «йети» и мне неизвестны «снежные люди». Йон происходит из горных огров, живущих далеко отсюда, на Востоке, в Гималайских горах. При этом, несмотря на свой пугающий внешний вид, он отличный товарищ и хороший воин. А подробности его родословной лучше спроси у него самого, если захочет – расскажет.

– Можно еще спросить? В моем мире нет говорящих котов, а ты прекрасно излагаешь свои мысли на русском языке. Это какое-то волшебство? И вообще – ты кто? Я при нашей первой встрече отнес тебя к мейн-кунам, но ошибся. Как я понял, ты можешь пребывать в нескольких обличьях и при этом иметь разные размеры тела.

– Себя мы называем крэтами, – ответил Матс. – Наш род испокон веков жил на острове Ява (по-нашему – Явадвипа), что в переводе означает «остров ячменя». Мы жили дружными семьями в дуплах вековых деревьев, выращивали котят, а в джунглях с успехом охотились на разную живность.

Некоторые связывают нас родством с богиней Шаштхи – на основании того, что у нее голова кошки. Они ошибаются. Шаштхи – сильная богиня, которая покровительствует беременным и новорожденным и сражается с демонами болезней. Именно Шаштхи рисует на лбу новорожденного его судьбу, но к крэтам она не имеет никакого отношения. Наши уникальные способности связаны с другой, весьма занимательной историей.

Однажды мой предок оказал услугу богу Индре, предупредив его о засаде дэвов, за что тот в благодарность даровал нам долголетие и наделил некоторыми магическими способностями. Кроме того, он дал умение понимать и говорить на языке людей. Как потом оказалось, этот подарок оказался нашим проклятием. Сильные, ловкие и храбрые крэты, к тому же понимающие человеческую речь, оказались очень востребованы во многих дворцах Востока. Мы служили королям и владыкам, были их советчиками и послами, обеспечивали личную безопасность и выполняли секретные поручения. А потом было страшное землетрясение, которое уничтожило все живое на нашем острове. Жрецы объявили крэтов причиной постигшего несчастья и призвали их всех убить, даже назначили крупную награду за голову самого маленького котенка. В короткое время крэты были истреблены. Уцелели единицы, только те, кто в это время жил в чужих землях, но и там на нас была объявлена охота. Когда все это произошло, я с посольством находился в Магадхе, откуда был вынужден бежать на корабле в Европу. Однако и там вскоре начала свирепствовать инквизиция, мне пришлось перебраться на Русь. Здесь пока сохранялась веротерпимость и не была объявлена охота на магических животных. За умение разговаривать местные племена меня прозвали «баюном» и считали зверем, способным предсказывать судьбу. Вскоре этому воспротивились жрецы местных богов и мне пришлось уйти. Опасаясь за свою жизнь, я ушел в лес. Пока было тепло, жил охотясь на мелкую живность. Однако приближалась зима. Шансов пережить ее у меня не было – я плохо переношу морозы. Идти жить к людям также больше не хотел. Слишком сильно разочаровался в их нравах и странных суевериях. Когда моя смерть уже стояла на пороге, мне повезло и я встретил в лесу Гелиодора. Он забрал меня к себе, вылечил и предложил служить княжеству. В той прошлой жизни, до встречи с Гелиодором, я носил гордое имя Макан, что на нашем языке значит «тигр». Когда мессир принял меня на службу, он дал мне новое имя – Матс, таким словом в северных странах обозначают «подарок судьбы». Как он объяснил, в этом имени заложен сильный магический посыл, а значит, судьба обязательно подарит мне шанс на исполнение самых смелых ожиданий. А они очень простые. Я уже много лет ничего не слышал о других крэтах, но все равно не верю, что все они погибли. Мне так хочется заиметь свой дом, семью, котят… Я верю мессиру, который пообещал, что это когда-нибудь обязательно случится.

– Грустная история, я тебе от всей души сочувствую, Матс. Списать природный катаклизм на крэтов и сделать их виноватыми за все – вполне в духе невежественных и глупых людей. Надеюсь, ты еще встретишься со своими соплеменниками, а с прекрасной крэт-кошечкой у тебя образуется крепкая семья и род не пресечется.

– Спасибо, Вик, я тоже на это надеюсь.

– Можно задать еще один вопрос, на который я так и не получил ответа в кабинете мессира? Почему вы меня сюда притащили? С любой точки зрения ситуация с моим похищением выглядит очень странно. Как ты докладывал мессиру, ваша миссия была досрочно завершена и нужно было побыстрее уносить ноги. Я в этот момент смирно лежал без чувств перед дверью магазина и не представлял для вас никакой опасности. Зачем было рисковать, тратить время и силы и тащить меня через портал, напрашиваясь на неудовольствие хозяина?

– Я отвечу тебе, Вик, здесь нет особого секрета. Причина твоего перемещения сюда связана с моим другом – волхвом Аскольдом. Нас было трое друзей: я, Йон и Аскольд. Мы обычно работали вместе. На мне была полевая разведка, Йон обеспечивал силовое сопровождение, а Аскольд – магическое прикрытие. Он не так давно окончил ученичество у мессира и даже успел на Круге получить жезл мага. Месяц назад мы были отправлены на границу со степью, там напоролись на засаду вражеского отряда и были вынуждены бежать. Степняки долго преследовали нас, пытаясь взять в плен. Все это время Аскольд держал над нами защитный полог от стрел, которыми нашу группу осыпали враги и использовал другие боевые заклинания. Мы почти прорвались сквозь выставленный заслон степняков, но неожиданно в дело вступил очень сильный шаман и во время магической дуэли сумел изнутри выжечь Аскольда. К счастью, на выручку нам подоспели конные дружинники князя и погоня прекратилась. Мы привезли Аскольда сюда, в резиденцию Гелиодора, недвижимым и бессловесным, а затем поместили его в шалаш недалеко от алтаря. Только там он может поддерживать свою жизнь. Разум еще теплится в его голове, но над телом он уже не властен. Мессир сказал, что единственным шансом для него остаться в нашем мире и не отправиться за кромку является ритуал «слияния душ». Если найдется человек с близким спектром ауры, способностью к магии и который добровольно согласится на такой ритуал, то их души могут объединится. В этом случае человек получит знания и умения мага, а Аскольд – тело, пусть и одно на двоих. Однако все, кого мы приводили к алтарю для этой цели, либо были абсолютно неспособны к магии, либо в последний момент отказывались от ритуала. Увидев тебя, человека другого мира, обладающего выраженной магической аурой, мы решили воспользоваться этим последним шансом для Аскольда, без которого его душа уйдет в Навь в самое ближайшее время. При этом мы отлично осознавали, что нужна слишком большая удача, чтобы все условия были соблюдены. Потому, даже обнаружив твое появление здесь, мессир не стал на нас сильно гневаться. Он все понимает и думаю, разделяет наши надежды. Аскольд был его самым любимым учеником.

– Из сказанного тобой получается, спасая своего друга, вы походя сломали мою жизнь, руководствуясь только призрачными домыслами и допущениями? Только в надежде на то, что я по каким-то параметрам для этого подойду?

– Почему домыслами? Ты смелый, сильный и честный человек, у тебя есть способности к магии – это уже немало!

– Даже если принять на веру твое странное утверждение о моей способности к магии, как быть с моим добровольным согласием на ритуал? Ведь здесь важную роль играет именно добровольное согласие, а я совсем не согласен ни с кем делиться своим телом, – возмутился я. – Мне совершенно не хочется становиться жертвой духовной трансплантологии! Кроме того, существует вопрос безопасности процесса. А если что-то пойдет не так? Вдруг моя душа, покинув тело, соединится не с душой твоего друга, а вселится в алтарную мышь или пролетающую в небе птицу? Другими словами, каков риск потерпеть неудачу для меня и для этого парня?

– Я не знаю ответа на эти вопросы, я крэт, а не маг. Могу только сказать, что до получения вердикта богов о том, что они тебя не отвергают и согласны на твое присутствие в княжестве, все подобные разговоры бессмысленны. Потому сейчас ложись отдыхай – завтра предстоит трудный день. Я скажу Асне, чтобы она сюда принесла хлеб и сыр.

Я смотрел на это сказочное животное и понимал: вот сидит мой враг. Это то самое существо, которое изменило мою судьбу, выдернуло из привычного быта и поставило на грань жизни и смерти. После беседы в кабинете Гелиодора и в этой комнате я теперь точно знал: именно кот был главным в экспедиции в мой мир, и именно он принимал решение о моем похищении, руководствуясь, казалось бы, очень благими пожеланиями – спасти друга. Эту проблему он собирался решить за мой счет, абсолютно непричастного к разборкам между местными магами. Я даже припомнил его злобное шипение, в котором тогда расслышал имя «Аскольд». И такая волна ненависти неожиданно нахлынула на меня, что я едва удержался, чтобы не вцепиться коту в глотку.

– Успокойся, Виктор Иванович, – пробормотал я сам себе. – Сейчас не время и не место превращаться в злобного таксидермиста. Всему свое время. Его пушистая шкурка от тебя не уйдет. В данный момент актуальна другая задача: разобраться в ситуации и просто выжить.

Видимо почувствовав изменение в моем настроении, Матс спрыгнул с табурета на пол и быстро вышел из комнаты, оставив меня в грустных размышлениях. Свой мир я потерял, новый не приобрел. Прошлое стало окончательно прошлым, тогда как будущее видится совершенно туманным. Дальнейший мой путь завтра за меня решат местные боги.

4. Встреча с богами

Ночь прошла спокойно и я хорошо выспался. Может, сказалась усталость, может, верх над волнениями взял мой природный пофигизм, а может, что-то было подмешано в поздний ужин, который принесла очень симпатичная девушка. Я вырубился сразу, как только поел и положил голову на подушку. Без кошмаров и сновидений. Куда-то вдаль ушли все насущные и выдуманные проблемы, пережитые неприятности и треволнения.

На рассвете меня разбудил Матс. Выглядел он чрезвычайно торжественно. Даже его шипастый ошейник смотрелся не как оружие, а как элемент украшения, ярко сверкая металлическими деталями. Мне даже показалось, что он волнуется за исход ритуала не меньше, чем я сам.

Быстро одевшись в свои форменные брюки и рубашку и сполоснув лицо под умывальником, я вышел на улицу вслед за Матсом. Китель брать не стал – ожидалась жаркая погода, а надевать фуражку кот отсоветовал, поскольку все действия на алтаре принято исполнять с непокрытой головой. Некоторый дискомфорт ощущался от суточной щетины, хотелось побриться, но и в этом вопросе он меня не поддержал. И дело совсем не в боязни дать мне в руки остро отточенный предмет, который я могу использовать как оружие, дело в другом. Как объяснил Матс, борода является символом достоинства и мужественности мужчины, свидетельствует о его принадлежности к славянским корням. Бороду бреют только кочевники, извечные враги княжества, у которых она плохо растет, а также иностранцы, прибывающие из-за моря. Потому ходить безбородым взрослому мужчине считается крайне неприличным и даже подозрительным. Так что к камню, на встречу с богами, мне пришлось идти с суточной щетиной. Хорошо хоть рубашку и брюки не особо изгваздал во вчерашних приключениях, а то совсем бы выглядел как бродяга.

На крыльце к нам подошел Йон, одетый, как и прежде в старославянском стиле, расчесанный на пробор и с бородой, заплетенной в косичку. Теперь он не выглядел как дикий йети, а имел весьма благообразный вид. За спиной у него болталась небольшая походная сумка, а в руках он держал крупного белого петуха.

Во дворе к нашей компании присоединился Гелиодор. Сегодня волхв был одет во все белое. На нем была длинная, до колен, свободная рубаха без воротника, похожая на тунику, с рукавами ниже запястья, и холщовые портки, заправленные в короткие красные кожаные сапожки. Ворот, подол и рукава были украшены вышивкой, сделанной красной и золотой нитью, со стилизованными изображениями зверей, птиц, деревьев и различным растительным орнаментом. Рубаха была подпоясана расшитым золотом поясом, на котором висел массивный нож в простых кожаных ножнах. Его волосы охватывала тонкая белая повязка, покрытая вышивкой со славянскими рунами. В руках волхв держал деревянный посох с навершием в виде фигурки хищной птицы и небольшой холщовый мешочек.

Собравшись вместе, мы всей компанией направились к открытым воротам крепости, навстречу поднимающемуся золотому светилу на фоне ярко-розового востока. Перед нами простирался густой девственный лес, внутрь которого вела дорога, вымощенная розовым булыжником. Мне даже пришел на память мультик об Элли, Волшебнике Изумрудного города и ее насыщенном приключениями путешествии по дороге из красного кирпича. Для героев эта история закончилась хорошо и весело. Как там в песенке: «…и Элли возвратилась с Тотошкою домой». К сожалению, этот вариант я уже не рассматривал. Передо мной стояла задача и сложнее, и одновременно проще: пройти испытание на алтаре.

Пока мы шли по старому лесу к капищу, у меня не было ни страха, ни волнения. Говорят, у приговоренных перед казнью просыпается «комплекс смертника», когда он во время пути к эшафоту либо цепенеет, ничего не соображает и его приходится нести чуть ли не на руках к месту исполнения приговора, либо впадает в состояние буйства и чуть ли не командует своими палачами. Ни того ни другого у меня не наблюдалось. Было ощущение, будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим, посторонним и я наблюдаю за всеми событиями со стороны. При этом я не чувствовал ни злобы, ни вражды к своим похитителям и к самому Гелиодору, которому в предстоящем действе отводилась не последняя роль. Я полностью отрешился от ожидающих меня проблем и просто наслаждался прогулкой.

Погода стояла теплая, тихая и почти безветренная. Ни одного облачка в небе. Лучи восходящего солнца пробивалось сквозь ветви деревьев, отбрасывая на дорогу пятнистые тени. Изредка в кроны деревьев налетал ласковый ветерок, и тогда лес начинал негромко шуметь, скрипеть и потрескивать. Вдоль дороги поднималась густая трава, мокрая от росы, в которой покачивались еще не до конца раскрытые головки синих, красных, желтых цветов. Мелкая живность, просыпаясь после ночи, скреблась, чирикала и копошилась в траве, среди листвы и в дуплах деревьев, занимаясь своими утренними неотложными делами.

«Лепота!» – вдруг вспомнил я слова, сказанные Иваном Грозным в упомянутой ранее советской комедии при взгляде на Москву. И это определение как нельзя точно подходило под то буйство звуков и красок древнего леса. При виде подобной красоты у меня исчезли даже отголоски мыслей о возможной смерти на алтаре, наоборот, появилась некоторая убежденность, что все закончится хорошо. Но по мере приближения к цели похода, увы, такая уверенность понемногу уходила.

Вскоре мы вышли на большую поляну, окруженную со всех сторон вековыми дубами. И тут я понял, что все мои представления о славянском капище совершенно не совпадают с увиденным. Я рисовал себе картину высокого частокола, окружающего по периметру «дом богов», на острия столбов которого насажены головы жертвенных животных и людей, а входом служит высокая арка, потемневшая от времени и украшенная старинными охранными рунами и знаками. Внутри огороженной площадки должны стоять множество деревяных болванов (идолов) и фигурки почитаемых родовых животных, вымазанных кровью. Ну а в центре – огромный камень с канавками-кровопусками, на который мне сегодня предстоит лечь и отдать себя в руки жреца. Дополнять эту картину обязательно должна большая стая ворон, кружащих в небе в ожидании неудачного результата испытаний.

Все оказалось не так. На лесной поляне на небольшой возвышенности располагалась круглая площадка, ограниченная по периметру глубокой канавкой и невысокой каменной стеной, составленной из крупного булыжника. Через канавку был переброшен мостик, который как бы выступал связующим звеном между миром людей и местом встречи с богами, куда допускались только посвященные.