Нулевой этаж

Нулевой этаж

Сергей Сергеевич Белоус

© Сергей Сергеевич Белоус, 2025

ISBN 978-5-0067-1372-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Пробуждение

Сначала – холод. Не от воздуха. Изнутри. Как будто тело какое-то время не было нужно и теперь пытается снова стать собой.

Затем – звук. Гул снизу, похожий на вибрацию за стенкой, которую не потрогать. Пауза. Потом щелчок – не в ушах, а будто внутри костей. Щёлк – и запускается свет. Без вспышки. Просто есть. Белый. Слишком белый.

Я моргнул. Один раз – тяжело, как будто ресницы слиплись. Второй – легче. На третий – понял, что могу двигаться. Глаза цеплялись за что-то наверху – блеклые прямоугольники ламп, встроенные в потолок. Светят, как те, что висят в коридорах, где никто не живёт, но уборщица всё равно моет пол раз в неделю.

Подо мной – что-то рифлёное. Металл. Ощущается так, будто ноги стали слишком лёгкими, как после долгого сидения в одной позе. Я двинул пальцами – по полу прошёл звук, как будто по сетке ногтем провёл. Сухо. Отдаёт пустотой.

Я сижу. Где?

Я поднял голову.

Передо мной – табло.

Мутноватый экран, слегка вдавленный в панель. Мигает стрелка вниз. Никаких цифр, только стрелка. Ни кнопки вызова, ни надписи. Только этот значок, который моргает, будто напоминает: ты всё ещё здесь.

Я не сразу понял, что это – лифт. Уходило время не на осознание, а на привыкание к тому, что ничего не понятно. Как если бы мозг знал слово, но не помнил, что оно значит.

Лифт. Слишком правильный. Слишком ровный. Как будто сделан не для людей, а под идею о человеке. Без характерных царапин. Без мусора в углах. Воздух – нейтральный. Ни пыли, ни запаха железа, ни чего-то человеческого. Прямые линии. Холодный свет. Просторно.

И… я здесь не один.

Не оглядываясь, я почувствовал: кто-то есть. Много кто. Слева кто-то дышал чуть быстрее. Справа – кто-то тихо трогал ткань. Я повернул голову.

Женщина. Чуть старше меня – возможно. Волосы короткие, лицо точёное, с узкими губами. Плечи прямые, взгляд в пол. Вид такой, будто она готовится что-то вынести. Не впервые.

Парень в очках. Ладони у лица. Пальцы перебираются, как будто он их учит. Или проверяет, все ли на месте.

Девушка – в плотной куртке с застёжкой до самого подбородка. Сидит сжато, как будто место платное.

И ещё один. Молчит. Худой. Руки сжаты в кулаки, подбородок чуть выдвинут. Лицо будто заморожено.

Я… не знаю их. Не узнаю. И не уверен, знал ли раньше.

Слово «незнакомцы» всплыло в голове. Слово есть – смысла нет. Как будто я держу карту к городу, которого никогда не было.

– Где мы? – спросил я.

Голос прозвучал как чужой. Глухо, без привычной окраски. Я даже слегка испугался его.

Женщина подняла взгляд. Не удивлённо. Просто посмотрела.

– Похоже на лифт, – произнесла. – Только не совсем.

– Или… капсула, – сказал парень в очках. Его голос чуть дрожал. – Или комната. Для чего-то. Нас, возможно, здесь хранят.

– А кто мы? – спросила девушка. Её голос был едва слышен, но в нём чувствовалось больше жизни, чем у всех нас вместе.

Молчание. Как будто никто не хочет быть первым, кто ответит. Или знает, что это бесполезно.

Я попробовал вспомнить. Хоть что-то. Имя. Род. Вкус. Шум дождя. Падающий ключ. Царапина на колене. Пусто.

Я встал. Ноги слегка подогнулись, но выдержали. На стене – шов. Почти незаметный. Как закрытая створка. Никаких кнопок. Ни «вверх», ни «вниз», ни даже вызова. Просто гладкая поверхность, как будто лифт делали без участия людей. Без лишнего. Без выбора.

– Мы спим? – сказал кто-то.

– Или уже проснулись, – добавила женщина. – После… чего-то. Отравление. Ошибка. Протокол.

На этом она остановилась. Голос оборвался, как будто внутри кто-то закрыл кран.

Я снова сел. Не потому что устал – потому что стоять стало невыносимо.

– Или всё это не то, чем кажется, – вырвалось у меня.

И в этот момент я почувствовал, как стены изменились. Не физически. Что-то внимательное развернулось в сторону. Как будто воздух начал прислушиваться.

Я замер. Табло мигнуло.

Всё затихло. Очкарик перестал шевелить пальцами. Женщина не двигалась вообще. Девушка уставилась в пол. Мужчина – в стену. Но не было паники. Не было даже страха. Было… как будто все ждали чего-то. Не «что будет». А – «когда оно сработает».

Вибрация в полу усилилась, но только на миг. Как будто кто-то включил сигнал и тут же выключил. Проверка связи.

Я машинально провёл руками по карманам. Пусто. Ткань на куртке плотная, почти как униформа. Карманы правильной глубины. Молнии без фирм. Всё… слишком нейтральное. Ни одной метки. Не одежда, а модель одежды, собранная по какому-то усреднённому воспоминанию.

Я провёл пальцем по шву на левом локте – чуть грубее ткань. Значит, носил раньше? Или специально состарено? В голове вспыхнула мысль: ты здесь не первый раз – и тут же погасла, как спичка, упавшая в воду.

– У вас… – я повернулся к девушке, – нет ощущения дежавю? Будто мы… уже были здесь?

Она подняла на меня взгляд. Улыбнулась неловко.

– Я не знаю, что значит «дежавю».

Слово «дежавю» запнулось где-то между языком и горлом. Я знал, что оно существует, но не мог его сказать. Как будто оно не прошло проверку.

Я повернулся к очкарику. Он посмотрел на меня. Мимолётно. Как будто взгляд – тоже расход энергии. На его левой руке не было мизинца. Не ампутация. Не шрам. Просто – сглаженность. Как будто его никогда и не было. Я дёрнул рукав своей куртки. Всё на месте. Почему я это сделал?

Женщина напротив сидела, положив руки на колени. Пальцы сложены в кольцо. Спокойная. Как перед операцией.

Вдруг – холод справа. Резкий. Не сквозняк. А как если бы кто-то смотрел, стоя слишком близко. Я обернулся. Пусто.

Я моргнул. Пусто.

Но ощущение осталось. Как будто занавес колыхнулся и кто-то в нём прятался, выдохнул – и исчез.

Табло светилось.

Лифт не просто был. Он наблюдал. И я чувствовал – не я один начал понимать это.

Кто-то шевельнулся. Лёгкое движение ткани – не шаг, не жест. Просто кто-то выдохнул чуть громче.

Я вздрогнул. Не от звука – от того, что разучился определять, что звук значит. Было ли это признаком тревоги? Или просто дыханием?

Я попытался сосчитать: нас пятеро. Пять фигур, не шевелящихся. Я – шестой. Пятеро. Шестеро. Табло мигнуло. Внезапно я понял: не знаю, как нас было в начале.

Может, нас было семеро? Может, кто-то уже ушёл? Или его забыли?

Меня пробрало. Не мурашками – пустотой. Будто кусок пространства в углу стал невидимым, но его отсутствие всё равно ощущается.

Я повернулся – там, где никто не сидел, всё казалось слишком ровным.

Я прищурился. На полу – чуть сбитая фактура. Как будто там кто-то стоял. Или сидел. Недолго. И ушёл. Скамейка рядом чуть прогнута. Не сильно. Но по-другому, чем остальные.

Я встал. Остальные не шевелились. Я подошёл ближе. На сиденье – нитка. Белая. Короткая. Волокно. Как от носка или от подкладки.

Я поднял её. Пальцы дрожали, и я чувствовал, как легко она может исчезнуть – не из-за ветра, а просто потому что она не должна была остаться. Я закрыл ладонь. Поднёс к лицу. Понюхал. Пахло… Чем-то знакомым. Пластик? Шампунь? Ногти? Я не знал.

– Ты чего? – раздалось вдруг сзади.

Я обернулся. Очкарик. Он смотрел, моргая, будто в глаза ударил свет. Я сглотнул.

– Здесь кто-то сидел.

– Что? – Он хмыкнул. – Нас Шестеро. Было. Есть. Шесть.

– Нет… я…

Я осёкся. Я ведь не знал.

Он пожал плечами и снова сел. Женщина бросила на нас взгляд. На секунду. Потом снова – в пол. Только девушка в куртке посмотрела дольше, чем нужно. Не осуждающе. Скорее… как будто сама пыталась вспомнить.

Я сел обратно. Ощущение в ладони – будто держу муку. Пыльную, липкую, живую. Когда раскрыл пальцы – нити не было. Ни в руке, ни на полу. Всё снова было идеально ровным.

Я глубоко вдохнул. Медленно выдохнул. Попробовал пошевелить памятью. Не резко, не лбом в стену – а как будто приглушённым светом вглубь.

Тепло. Где-то. Плечо. Лето? Жар от бетона. Запах арбуза. Но не лица. Не времени. Не имени.

Воспоминание не всплыло – только его обрезанная тень.

– У меня… – начал я.

Замолчал. Не то.

– Что? – женщина приподняла голову.

– Есть ощущение… как будто мы все – отсюда. Не просто в лифте. А из него. Как будто это и есть… не знаю. Комната. Мир. Всё.

Очкарик усмехнулся:

– Великолепно. Теперь ты – пророк лифта.

– Нет, – отрезал сухощавый. – Он прав.

Все замолчали. Даже девушка чуть откинулась назад. Как будто слова прошли сквозь неё.

– Этот лифт… не перевозит. Он… оставляет.

– Что? – спросила девушка.

– Не уверен, – сказал он. – Но мне кажется, здесь никто не первый.

– В смысле? – очкарик поднял брови.

– В смысле, – сказал он, – этот разговор тоже не первый.

Меня качнуло.

Свет мигнул. Табло погасло. Внутри меня – как будто под ногами на секунду исчез пол. Не физически. Просто исчезла уверенность, что он был.

Все замерли. Тишина стала плотной, как масло. Потом табло снова загорелось.

Девушка прижалась к спинке лавки. Очкарик застыл. Женщина подняла голову – в её взгляде впервые мелькнул вопрос.

Сухощавый кивнул мне. Почти незаметно. Я понял: он чувствует то же. Мы помним что-то, чего нет.

Или было?

Глава 2. Первая остановка

Гул лифта – низкий, еле ощутимый – будто стал тише. Или это я привык к нему так, что перестал замечать, как он делит с нами воздух. Он всегда на фоне. Как звук в голове после сильного удара: не боль, а остаток вибрации.

Мы молчали. Никто не шевелился. Даже я старался не двигаться слишком резко – будто боялся, что движение что-то запустит.

Очкарик снова шевелил пальцами. Женщина сидела, сцепив руки в замок. Мужик с острыми скулами – неподвижен, как фигура из гипса. Я ощущал их, но ощущал и что-то другое. Как будто рядом с нами, по ту сторону шва, двигалось что-то, чего мы не должны были замечать. Пока не заметим.

Я переводил взгляд со стены на пол. Потом – на скамейки. Снова считал нас. Пять человек. И снова было ощущение, что это неправильно. Что-то не сходилось.

Девушка в куртке сидела ближе всех к шву. Она смотрела в стену – как будто ждала, что что-то с той стороны заговорит. В её взгляде не было страха. Только… тишина. Накопившаяся.

Я хотел что-то сказать – просто чтобы звук вернулся. Но в этот момент лифт слегка дёрнулся. Как будто его задумали двинуть, но передумали.

Никто не вскрикнул. Даже не дернулся. Только я замер, словно меня слегка подтолкнули в грудь.

– Было? – спросил я.

Женщина не ответила. Очкарик моргнул, как будто не понял вопрос. Мужик сжал кулаки чуть сильнее.

– Движение, – сказал я. – Маленькое.

– Я почувствовал, – сказал он.

– Я – нет, – пробормотал очкарик. – Мне кажется, мы стоим.

Табло мигнуло. Сначала тускло – как будто кто-то пробовал лампу. Потом вспыхнуло ярче. Секунду спустя – щелчок. Сухой. Не звук механизма – скорее щелчок мышления.

Шов в стене расползся. Тихо. Ровно. Металл разошёлся, как раздвижная дверь.

За ней – белизна. Не просто светлая комната, а пространство, в котором невозможно сфокусироваться. Как будто смотришь на экран с плохо выставленным фокусом.

Ни пола, ни стен – всё уходит в мягкую дымку.

Я моргнул. Девушка в куртке встала. Ни звука. Ни комментария.

Она просто встала и шагнула к проёму. Плавно. Без слов.

– Эй, – сказал я. Не громко.

Она остановилась. Обернулась. На её лице – почти улыбка. Такая, как у человека, который собирается уйти домой.

– Я… – начала она.

И пошла дальше.

Никто её не стал останавливать. Женщина даже не подняла головы. Очкарик слегка повёл плечом, как будто почесал спину. Мужик смотрел в проём. Без выражения.

Девушка шагнула внутрь. Белый свет обнял её. На мгновение я ещё видел её затылок, капюшон куртки, пятку ботинка. Потом – ничего.

Дверь закрылась. Шов сошёлся. Щелчок.

Я смотрел в ту же стену. Двери как будто и не было.

Я повернулся к остальным.

– Она… ушла?

– Кто? – спросил очкарик, даже не моргнув.

– Девушка. В куртке. С нами была.

Он уставился на меня, как на незнакомца в лифте.

– Нас пятеро.

Я огляделся. Сосчитал. Раз. Два. Три. Четыре. Я – пять.

Женщина махнула рукой:

– Мы были здесь. Всё время. Пятеро. С самого начала – пятеро.

– Нет. – Я почувствовал, как дрожат ладони. – Она только что…

Я махнул рукой в сторону шва.

– Она вышла. Мы все это видели!

– Ты, возможно, задремал, – сказал сухощавый. Не грубо. Не обвинительно.

– Всякое бывает. Здесь.

Я обернулся. Там, где она сидела, ничего не осталось. Скамья – ровная. Пол – гладкий. Ни пятна, ни следа, ни складки. Я провёл рукой по металлу. Даже тёплого места не было.

Я проверил карман. Пусто. Другой. Пусто. Пальцы дрожали. Меня охватило странное ощущение: лифт сжался. Не физически. А смыслом. Как будто он принял её. Проглотил. И вычистил память – всем. Кроме меня.

– Она была, – прошептал я.

– Кто? – вскинула бровь женщина.

Я сел. Медленно. Подложил ладони под бёдра. Чтобы не выдать, как сильно подрагивают пальцы.

– Я…

Я не знал, как объяснить. Не имя. Я его не знал. Не слова. Они все разваливались. Я просто знал: здесь кого-то не хватает. Не как знание. А как – опора, на которую ты привык облокачиваться, и вдруг она исчезла.

Я остался сидеть, уставившись в точку на стене, где минуту назад открывались двери.

Если это вообще были двери. Если она вообще ушла.

Пальцы подогнулись под коленями. Ладони стали влажными. В затылке ощущалась не боль – нет, пустота, как будто кто-то аккуратно вырезал кусок черепа вместе с его содержимым, оставив только неосознанную тяжесть.

Женщина с короткой стрижкой слегка повернулась ко мне:

– Ты в порядке?

Я не ответил. Не потому что не хотел – я просто не знал, какой ответ допустим. Что такое «в порядке», если ты видел, как человек исчез, а остальные ведут себя так, будто его не было?

– Ты выглядишь… напряжённым, – добавила она.

Я поднялся. Плавно. Медленно. Прошёл вдоль скамейки. Не оглядываясь. Подошёл к стене. Провёл рукой по шву. Металл был гладким, холодным, но не морозным. Без щелей. Без намёка на механизм. Я приложил ухо. Тишина. Но не мёртвая. Слушающая. Как если бы за стеной кто-то стоял, задерживая дыхание.

Я поднял руку. Коснулся лба. Потом – груди. Потом опустил руку в карман.

Там что-то было. Не сразу заметил. Мелкое. Упругое.

Вытащил. Резинка для волос. Тонкая, бежевая. Потёртая. Я держал её на ладони, и сердце в груди застучало чаще. Это была её. Я не мог знать, но точно знал. Куртка, волосы, ладони, движение – всё это собрано в этой вещи.

Я обернулся.

– Это… – я протянул руку.

– Что? – очкарик даже не посмотрел.

– Это… от неё.

– От кого?

Я сжал резинку. Она исчезла. Не выскользнула. Не рассыпалась. Просто – пропала. Как будто была проекцией, допущенной системой на секунду. Или я её выдумал.

Я сел обратно. Закрыл глаза. Проговаривал: «Была девушка. Куртка. Сидела рядом со мной. Вышла. Исчезла. Я видел. Я помню».

Потом открыл глаза. Посмотрел на ладонь. Пусто. Я поднялся снова. Подошёл к стене, к правой. Нашёл участок, чуть шершавее. Коленом упёрся, рукой – в стену. Пальцем надавил. Медленно вывел: «1». Потом – черту. Потом ещё «1».

Я сделал зарубки. Примитивные. Простой счёт. Чтобы зафиксировать факт: я что-то видел, и хочу это помнить.

Когда я сел обратно и отвёл взгляд на секунду – их уже не было.

Я вскочил. Подбежал. Металл – ровный. Никаких следов. Ни царапин. Ни вмятин.

Я стукнул кулаком в стену. Один раз. Второй. Боль отозвалась в запястье, отдала в плечо. Я почувствовал её. Я был живой. Это была настоящая стена. И это было настоящее отчаяние.

– Что с тобой? – голос женщины.

– Я… – я повернулся. – Я не выдумал её. Понимаете?

– Кого?

– Девушку. Она сидела здесь. Ушла. В дверь. Вы все видели!

– Я видел, как ты встал и подошёл к стене, – сказал сухощавый. – Но никого не было.

– Не может быть!

Очкарик пожал плечами:

– Зачем нам лгать?

– Вы не лжёте. Вы забыли!

Молчание.

Женщина нахмурилась:

– Послушай. Я не знаю, что ты сейчас переживаешь. Может, стресс. Может, откат. Но здесь не было никакой девушки. Мы с самого начала – пятеро. Всегда. Пятеро.

Я опустился обратно на лавку. Сгорбился. Положил руки на колени. Смотрел вперёд, не мигая. Пульс бился в горле.

Всё ощущалось неправильно. Слишком неправильно.

Я повернулся к мужчине с острыми скулами. Он тоже смотрел на меня. Не так, как остальные. Чуть дольше. Чуть внимательнее.

– Ты знаешь, – сказал я.

Он кивнул. Едва заметно.

– Почему тогда молчишь?

– Потому что если начну говорить, – он на мгновение закрыл глаза, – возможно, забуду, что хотел сказать.

Я закрыл лицо руками.

Я понимал: я теряю её. Не как человека. Как идею, как осознание того, что что-то было. И если не удержусь, то следом исчезнет и всё остальное.

Я начал шептать.

«Куртка. Волосы. Девушка. Вышла. Я видел. Куртка. Куртка. Куртка. Куртка…»

– Куртка, – снова прошептал я. – Куртка. Она сидела вот здесь.

Мои губы пересохли. Я чувствовал, как голос стирается на выходе, как будто даже воздух в этом месте не хочет слышать, что что-то было не так.

– Может, ты просто… путаешь? – осторожно спросила женщина.

Я не ответил. Повернулся в сторону, чтобы не видеть её лицо. Потому что иначе мне пришлось бы кричать. А если я начну – возможно, никогда не смогу остановиться.

Очкарик снова щёлкал пальцами. Сухощавый опустил голову, но я чувствовал его взгляд. Женщина выпрямилась, будто напряглась – как преподаватель перед сложным разговором.

Только в этот момент я понял, что никто не спросил моего имени. И я – их. Никто не пытался познакомиться. Никто не пытался вспомнить, как сюда попал.

Все просто… есть.

Как будто мы – не люди, а проявления процесса. Пассивные, пока что-то не активирует нужную кнопку.

Я снова посмотрел на табло. Стрелка мигала. Ровно. Спокойно. Как пульс. Или как дыхание. Чьё дыхание? Моё? Лифта? Системы?

Я провёл рукой по стене. Потом – по своему лицу. Щека чуть шершавее с одной стороны. Как после сна. Или как после… не знаю. После перезапуска?

Мне казалось, что я не в теле, а во временной оболочке, собранной по какой-то устаревшей версии себя. Слишком гладкой. Слишком новой.

Я встал. Осторожно. Подошёл к противоположной стене. Медленно опустился на корточки.

Под скамьёй – ничего. Только пол. Ровный. Без волосков. Без пылинки.

Но я уловил запах. Едва ощутимый. Не тот, который сразу распознаётся. Не парфюм. Не кожа. Скорее… след дыхания. Или тепло чужого плеча, которое ушло, но не сразу.

Я встал. Обернулся. Никто не смотрел на меня.

Вдруг – мысль: А если её вообще не было? Если это я лишний?

Если все остальные – по-настоящему «в системе», а я – ошибка? Сбой, которому дали проснуться?

От этой мысли стало… тихо. Внутри. Как будто что-то в мозгу попыталось включиться, но не хватило энергии.

Я сел. Стал вглядываться в лица. Женщина. Очкарик. Сухощавый. И я.

Нас четверо. Я – пятый. Нет. Шестой. Потому что шестой – это я, который помнит.

Я закрыл глаза. Стал проговаривать: Лицо женщины – прямое, глаза узкие, морщины у губ. Очкарик – кривит рот, щёлкает пальцами, правая рука чуть дрожит. Мужчина – сжатый, молчит, говорит мало, говорит… сдержанно. И я. Я – я. Я помню. Я был здесь. Я… я…

Открыл глаза. Табло мигнуло.

Я поднялся и снова прошёлся вдоль стенки. Проверил каждый угол. Проверил скамейки. Смотрел в глаза каждому.

Они были. Они есть. Но я знал, что это ненадолго. Что кто-то снова уйдёт. Что опять будет дверь. И снова никто не вспомнит.

Я сел на своё место. Прислонился спиной к стене. Закрыл глаза.

Вдох. Выдох. Я фиксирую. Я запоминаю. Я есть. Я помню.

Глава 3. Дежавю

Я не знаю, сколько прошло времени.

Может, минуты. Может, час. Лифт будто завис в тишине, не двигаясь, не скрипя, не дыша. Просто… стоял. Или мы стояли.

Иногда казалось, что он слегка покачивается. Совсем чуть-чуть – как вагон метро, когда стоишь у края платформы. Но потом – ничего. Просто пол. Слишком ровный. Слишком надёжный, чтобы доверять ему.

Я сидел на своём месте, опираясь спиной о стену. Спина ныла. Пальцы рук были сведены в замок на коленях. В них была боль – приятная, настоящая, почти как защита.

Голова чуть гудела. Я пытался вспомнить… не что было раньше, а почему я всё ещё здесь. И почему у меня внутри такое отчётливое ощущение, будто что-то повторяется. Не событие, не слово – само ощущение, как сбившийся метроном, который делает один и тот же щелчок снова и снова, но каждый раз чуть смещается по фазе.

Я повёл взглядом по остальным. Женщина сидела ровно, как статуя. Очкарик, как всегда, перебирал пальцы – я уже почти не обращал внимания на эту привычку. Худой молчал, как и всегда. Их лица не вызывали эмоций, но в глубине было что-то… узнаваемое, но не по памяти, а как будто из старого сна, забытого в автобусе.

Рядом со мной кто-то пошевелился. Девушка в куртке. Я вздрогнул. Повернулся к ней.

Она смотрела не на меня – в стену. Но взгляд был не пустой. Он цеплялся за поверхность. Как будто за зеркалом что-то двигалось, и она ждала, когда оно снова пошевелится.

– Ты в порядке? – спросил я. Голос сорвался, прозвучал хрипло.

Она чуть вздрогнула и обернулась.

– А? Да. Просто…

Она пожала плечами.

– Иногда мне кажется, что за стеной кто-то есть.

– Ты чувствуешь это? – я удивился. Не то чтобы не верил – я не ожидал, что кто-то ещё скажет это вслух.

Она кивнула.

– С самого начала. Но… я не сразу поняла.

– Это не просто ощущение, – выдохнул я. – Там действительно что-то есть. Или кто-то. Или, может, не за стеной, а… внутри.

– Да, – она опустила голос. – Как будто она слушает.

Я чуть подался вперёд, чувствуя, как кожа на спине взмокла. Лифт был холодный, а я – тёплый. В этом была разница, которая пугала.

– У тебя… – я замялся. – Бывает такое, будто кого-то не хватает?

Она напряглась. Не ответила сразу. Потом сказала:

– Иногда. Я даже… ну, бывает, взгляд уходит в пустое место – а потом я думаю, что там кто-то был. Знаешь?

Я кивнул.

– Я это знаю.

– А ты… – она повернулась ко мне, чуть склонив голову. – Ты кого-то помнишь?

– Девушку, – сказал я. – Куртка с капюшоном. Сидела рядом. Она первая…

Я задумался, подбирая слово.

– Ушла, – я выдохнул. – Когда открылась дверь.

Её глаза расширились.

– Я… Я тоже…

Она сжала руки.

– Я помню, как мы смотрели на неё. Никто не остановил. Я… помню, как она повернулась и… Она замолчала. Повернулась к стене.

– И ушла.

Мы сидели молча.

– Я думала, я с ума схожу, – тихо сказала она.

– Может, так и есть, – я попытался усмехнуться. – Тогда мы вдвоём. Хотя… не уверен, это ли утешает.