Мы, Николай II. Третья часть. Годы 1914-.....

Что касается расстояний. Мне добираться предстояло более 2000 км, германскому императору Вильгельму около 1000, а престарелому Францу Иосифу порядка 500. Выдернуть этих двух пауков из их родных банок задача, я вам признаюсь честно, оказалась не из лёгких, и всё-таки примерно за неделю, благодаря секретным телефонным переговорам, нам удалось прийти к соглашению о месте и времени встречи. Волновало одно – круг лиц, владеющих этой информацией был весьма и весьма широк.

Глава 4

Глава 4

Есть в сермяжном российском бюрократизме приятная черта, во всяком случае для того, кто стоит на самом верху этого бюрократического айсберга. О чём это я? Да о купе, в котором я направлялся навстречу новым приключениям. Несмотря на секретность, вагон нашли самый что ни на есть мягкий и удобный. Да, ему было далеко до моего императорского, но, особенно если сравнивать с тем, как мне приходилось путешествовать в прежней жизни, условия были просто шик, блеск, красота!

Настоящий Николай II, как я читал ранее, был равнодушен к комфорту и роскоши, неприхотлив в одежде и еде. Однако, при этом император всегда уделял внимание удобству своего быта: например, в Зимнем дворце именно при Николае II появились мягкие диваны и кресла, а в личном поезде монарха – полноценное спальное место и зона отдыха. В этом мы были схожи с истинным Николаем Александровичем – презрение к роскоши и стремление к рациональности.

А потому я, сидя на мягком диване и попивая чай, приятственно размышлял о структуре и природе счастья. Да, да, именно об этом, основные моменты предстоящих переговоров были мной уже досконально продуманы, а аргументы и выводы отточены на Столыпине и Распутине. Так вот – счастье. Бывает сидишь окружённый любимыми детьми, читаешь интереснейшую книгу, казалось бы – уют, комфорт, ан нет – какая-то внутренняя дисгармония, хочется воздуха, простора, событий. А сейчас – поезд, мирный стук колёс, никого из домашних рядом, а на душе – благостная истома. И уже скучаешь по дому и идеализируешь тех, кто обычно рядом. Это, так сказать, позади тебя. А впереди – неизвестность, ветер приключений, череда важных встреч и переговоров, волнующее ощущение холодного револьверного дула в районе беззащитного виска…

Так, Николай Александрович, не расслабляться, соберись, тряпка! И словно услышав мой внутренний призыв к себе, раздался негромкий, но требовательный стук в дверь.

– Ваше Величество, можно?

– Входите, входите, Владимир Фёдорович!

Элегантный флигель-адъютант Козлянинов буквально впорхнул в моё просторное купе. Он был, впрочем, как и всегда, свеж, подтянут, собран, с набриолиненными усами и шевелюрой и одаривал окружающее пространство приятным запахом дорогой туалетной воды, но не чрезмерно, а согласно нормам этикета.

– Ваше Величество, мы подъезжаем к границе, с нашими таможенниками проблем не будет, а вот что касается венгров – хочу напомнить, что с настоящего момента Вы – Павел Петрович Нарышкин, согласно подготовленным контрразведкой документов, а мы с Анатолием Александровичем Ваши родные братья – Владимир Петрович и Анатолий Петрович. Поэтому, прошу нижайше нас извинить, но обращаться к Вам в присутствии посторонних мы будем – Павел или Паша и вместо Вы использовать обращение – ты.

– Шарфом только не душите, – решил пошутить я, обыгрывая своё новое имя, которое навевало не самые радостные воспоминания о моём несчастном предке Павле, удушенном заговорщиками. Не знаю – какому олуху пришло в голову присвоить мне именно эти инициалы, но теперь оставалось лишь шутить над не самым удачным выбором.

– Постараемся воздержаться, – Владимир Фёдорович, он же теперь – Петрович чуть заметно улыбнулся в усы.

Примерно через полчаса два моих «новоявленных брата» без церемоний, что вполне объяснялось требованиями конспирации, вместе с двумя таможенниками буквально завалились в моё купе. Оба флигель-адъютанта были слегка подшофе, чего обычно в моём присутствии себе не позволяли, и вели себя несколько развязно.

– Пашенька, границу пересекаем, тут соответствующие службы к тебе с проверкой, – игриво молвил Анатолий Александрович, то бишь Петрович, и для достоверности даже подмигнул. Глаза его при этом были абсолютно трезвыми, взгляд внимательным и цепким, а рука лёгким и практически неуловимым движением извлекла из кармана две крупные купюры. Это были два государственных кредитных билета по 500 рублей с портретом Петра I в треугольной шляпе, именуемых в народе – «Петеньками» или «петрушами», которые внушали уважение не только номиналом, но и солидными размерами – почти в половину стандартного листа для печати.

Увидев купюры, оба венгерских служащих приняли вид равнодушный и максимально отвлечённый, что, однако, не помешало купюрам практически мгновенно найти себе приют в их бездонных карманах. Не мудрено – не знаю, как в Венгрии, а в России за эти деньги вполне можно было приобрести небольшой домик. Ко мне, в отличии от купюр, таможенники особого интереса не проявили и довольно быстро покинули купе.

Примерно через час поезд плавно тронулся, колёсные пары были заменены, а я пригласил в купе обоих флигель-адъютантов.

– Ну что, дорогие мои Володенька и Толечка, – шутливо начал я, – Первую контрольную точку мы успешно преодолели. Благодарю вас обоих за находчивость и театральное мастерство.

– Ваше Величество, коньяк мы пили по-настоящему, – улыбнулся Владимир Фёдорович.

– Ну и славно, пока ещё немного можно, кстати, а не возникло ли у вас желания сделать это, так сказать, на троих? А, Петровичи?

С этими словами я достал подаренную мне ранее французским послом эксклюзивную бутылку коньяка «Камю» 1894 года (если помните – год моего, если можно так сказать, восшествия на престол) и попросил одного из телохранителей соорудить нам мою любимую закуску – щедро посыпанные сахарной пудрой и кофе лимонные дольки.

– Миру мир, господа! – краткость, как известно, сестра таланта.

– Прекрасный тост, – цитируя незабвенную героиню фильма «Служебный роман» и сам не ведая об этом, поддержал меня Владимир Фёдорович.

Глава 5

Глава 5

В Будапешт наш поезд прибыл глубокой ночью. Я специально попросил своих адъютантов разбудить меня за 15 минут до прибытия на вокзал «Келети», так как ждал присоединения к нашей делегации ещё одного важного участника.

За окном разливался яркий электрический свет. Вокзал, на который мы прибыли, был построен ровно 30 лет назад, но до сих пор оставался одним из самых современных и величественных в Центральной Европе. Великолепное здание, выполненное в эклектичном стиле, сочетающем элементы ренессансного возрождения и индустриальной архитектуры буквально приковывало к себе взгляды путешественников и внушало уважение.

Две фигуры торопливо прошествовали мимо моего окна и устремились к концу вагона. Буквально через минуту я услышал в коридоре приглушённый разговор и открыл дверь своего купе. Первый гость был мне хорошо знаком и ожидаем, а потому о нём я скажу чуть позже. Куда большее моё внимание привлёк второй ночной гость – молодой, энергичный, лицом напоминающий персонажа из книги «Легенды и мифы Древней Греции». Однако, даже несмотря на довольно грубые черты и солидных размеров нос, лицо его было симпатичным и приятным.

– Ваше Величество, разрешите представиться – секретарь генконсульства в Будапеште Георгий Дмитриевич Маврокордато.

Я пожал руку и внимательно посмотрел в глаза этого совсем молодого, но очень умного и одарённого дипломата. Сын генерал-майора флота Дмитрия Георгиевича поступил на службу в МИД и был назначен на работу в консульство России в Будапеште менее года назад, однако, за этот довольно короткий срок успел неплохо изучить страну и установить хорошие связи с политиками, журналистами и общественными деятелями Венгрии. Именно от него в Петербург поступала самая важная, точная и актуальная информация о жизни венгерской половины империи Габсбургов, иначе именуемой Транслайтанией.

Что интересно – на территории Венгрии действовало сразу две российские дипломатические миссии: Генеральное консульство в Будапеште и консульство в Фиуме. Пальма первенства в подготовке донесений в посольство России в Вене, безусловно, принадлежала генеральному консульству в Будапеште, обладавшему большими ресурсами и возможностями. Нередко между генеральным консульством в Будапеште и консульством в Фиуме возникали разногласия при оценке одних и тех же событий, в частности взаимоотношений венгерского правительства с Хорватией. Признаюсь, – информация, полученная от молодого Маврокордато, всегда была для меня приоритетной. Важно понимать, что в 1914 году большая часть Хорватии была автономным «королевством» в составе Венгрии – одной из равноправных частей двуединой Австро-Венгерской монархии. Меньшая часть – «королевство Далмация» – входила непосредственно в состав Австрии.

Не буду утомлять вас многочисленными политическими нюансами данного региона, скажу только, что перед угрозой венгерского и австрийского наступления на автономные права других народов большинство партий Хорватии пришло к выводу о необходимости объединения политических усилий. В итоге: 1908-1909 годах после аннексии Боснии и Герцеговины усилилось давление на них со стороны австро-венгерских властей. А потому последние пять лет здесь было неспокойно. И что меня особенно тревожило, так это объединение в ходе политической борьбы хорватских и сербских националистов, открытопротивопоставляющих себя австро-венгерским властям.

Совсем не хочу, чтобы вы меня поняли превратно. Я никоим образом не являлся поклонником и фанатом Австро-Венгрии. Искусственно слепленная Габсбургами держава трещала и грозилась в любой момент развалиться на куски. Понятно, что почтенный возраст её императора Франца Иосифа тоже во-многом этому способствовал. В российские интересы такая нестабильность совершенно не входила. А я лично, хорошо зная о предстоящих событиях и их последствиях, вообще всецело был настроен сохранить жизнь австро-венгерскому наследнику Францу Фердинанду, дабы постараться не допустить начала Первой Мировой войны.

Я и мои ночные гости присели у стола. Время было позднее, а потому я попросил подать нам только чай и бутерброды с сыром и ветчиной. Да, кстати, моим третьим гостем и попутчиком в предстоящем опасном путешествии был хорошо вам знакомый Григорий Ефимович Распутин. Чтобы не привлекать внимания столичных журналистов, под предлогом временного отбытия в родную деревню, он выехал в Будапешт пару дней назад. Почему я пригласил его в Сараево? Довода два – хорошее знание людей и недюжинные экстрасенсорные способности. Кто знает, что нам более потребуется для осуществления намеченной миссии?

Георгий Дмитриевич тоже был приглашён составить нам компанию. В отсутствии телевидения и интернета, господин Маврокордато был поистине незаменим, будучи в состоянии дать оперативную характеристику любому более-менее крупному персонажу предстоящего действа. Параллельно я планировал ещё в пути плотно пообщаться с ним, дабы восполнить определённые пробелы в теме современной австро-венгерской политики, в которой, признаюсь, я был дилетантом, а мой новый попутчик – профессионалом.

Проговорили мы почти до пяти утра. Маврокордато показывал фотографии, я внимательно изучал лица незнакомых мне людей, стараясь отложить в своей памяти, а потом передавал фото Распутину, который, произведя несколько загадочных пассов дополнял рассказ Георгия Дмитриевича описанием своих наблюдений и ощущений. Глаза мои начинали слипаться, и я, извинившись перед своими коллегами, распорядился устроить их через одно купе от меня, а сам прилёг и моментально погрузился в странные грёзы, в которых совершенно незнакомые мне люди сначала оживлённо разговаривали на непонятном мне языке, а потом, положив руки на плечи друг другу, неожиданно начали водить всё убыстряющийся хоровод под звуки знакомой мелодии.

– Это танец сиртаки, – с улыбкой произнёс проникший в мой сон Распутин. – Это не народный греческий танец, а специально созданный в 1964 году для греческого фильма «Грек Зорба». Он представляет собой сочетание медленных и быстрых версий «хасапико» – старинного танца воинов…

– Довольно, – прошептал я во сне, а возможно и наяву, после чего повернулся на правый бок и провалился в чёрную яму без сновидений, человеческих лиц и странных танцев.

Глава 6

Глава 6

В