Виток Вечности

Леонид Крылов

Виток Вечности

3.

Опять. На часах 6:52, прямо перед глазами поблескивал жирными пятнами кухонный кафель, в руках шипела почерневшая сковородка, а на деревянной доске ожидали своей участи всё те же три куриных яйца. В это же мгновение в барабанные перепонки врезался визг стирающихся об асфальт шин, сразу следом – жуткий грохот и звон разбивающегося стекла. В этот раз не было нужды бежать на балкон – я уже всё знал.

Мужик ехал на работу, как и каждый день на протяжении трех десятков лет. Сегодня он проспал будильник и второпях забыл пристегнуться. Конечно же, измученные бесчеловечной эксплуатацией тормоза не смогли упустить такой шанс мести и немедленно сломались. Умирал он мучительно, но недолго. Когда приехала скорая, врачам оставалось только буднично упаковать тело в черный пакет и уехать к тем, кого еще можно спасти. Сегодня красно-белая машина даже не покинула стоянку, а тело так и продолжило лежать под моим окном, ведь всё это происходило уже в третий раз. Невозможная аномалия заключила планету во временную петлю за долю секунды до момента столкновения белой лады со столбом.

Я изо всех сил пытался сосредоточиться на готовке, но руки непроизвольно вздрагивали в такт стонам и хрипам. Слышать это и бездействовать было просто невыносимо, но и закрыть окно казалось бессердечным. Хотя бы так, трусливо и издалека, но я хотел побыть с беднягой в последние мгновения. Помочь ему было далеко за пределами моих возможностей.

Мертвая тишина наступила как раз, когда тарелка с яичницей коснулась скатерти. От запаха бездарно приготовленного завтрака желудок содрогнулся рвотными позывами, но я все же положил кусочек в рот. О этот чудесный букет послевкусий вываленной в пищевой соли горелой подошвы! Кто бы знал, что яичницу можно приготовить настолько плохо. Забавно, что именно на сегодня был запланирован поход за продуктами, а в итоге я оказался наедине со сгоревшей глазуньей и упаковкой просроченных наггетсов. К счастью, в еде необходимости и нет, через 13 часов мир перезапустится и помереть от голода не выйдет, как ни старайся. Но из солидарности с бедным водителем, я продолжал давиться этой гадостью.

Рука на выработанных годами утренних рефлексах сама потянулась к телефону и открыла новостную ленту. Официальные источники молчали, правительства засунули головы в задницы самим себе и закатились этими калачиками в свои бронированные поместья. Однако, болото рекомендаций выходило из берегов от обилия специалистов по путешествиям во времени. Они с поразительной уверенностью и знанием дела объясняли ситуацию и делились планами действий, а я, будучи физиком-экспериментатором, в глубине души всё ещё надеялся, что в дверь вот-вот постучат санитары и протянут стаканчик с лекарствами. В конце концов, еще со старших курсов успокоительные были моими верными спутниками и лучшими друзьями – хоть и маловероятно, но какой-то поломанный ген в мозгу мог дать о себе знать. Может и нет никакой временной петли? И этого бедного мужика под окном. И пыточной вневременной яичницы. И чертовой работы, где главной целью было освоение бюджетов, а не наука. Есть только комната с мягкими стенами и безобидные глюки.

В дверь действительно постучали. Какой-то злой дух тут же натянул мне на голову невидимый пакет. Я жадно пытался вдохнуть кислорода ноздрями, ртом, ушами, – всем, чем угодно, но он просто перестал проникать в легкие. Следом погасли звуки, все кроме гулкого, слишком быстрого стука сердца. Кто бы не стоял за дверью – он определенно пришел выпытывать из меня ответы, которых я даже не знал. Это была далеко не первая паническая атака, но однозначно самая сильная. Оставалось только вжаться в диван и продолжать попытки восстановить дыхание. Потихоньку организм успокоился, а гул в ушах сменился тонким писком через который пробился знакомый голос:

– Саня, я знаю, что ты дома. Просыпайся. Саня!!

Это был Кирилл. Одноклассник, с которым мы практически перестали общаться после моего отъезда в Питер на учебу. Вдох – выдох. Кирюха отличался жизнерадостью и умел разглядеть лучик позитива позитива, даже находясь в самой глубокой жопе. Если кто и мог сейчас вернуть меня к жизни, так это старый друг.

– Вот эт ты бледный, братан. – покачал головой Кирилл, увидев мою физиономию в дверном проеме.

– Прости, мне внезапно поплохело.

– Это из-за этого? Ну…ты понял.

– Временной петли?

– Черт… – Кирилл нервно хихикнул, – Я уже с пятью соседями поговорил и до сих пор боюсь, что это всё у меня в башке. – он слегка понизил тон, – Так из-за неё?

Я кивнул.

– Всё настолько плохо, да? – Теперь побледнел и Кирилл, – Это какая-то квантово-ядерно антиматерия взорвала? Или что?

– Чего? Нет, я понятия не имею, что за чертовщина происходит. В современной науке нет даже гипотез, которые могли бы вменяемо объяснить подобное.

– Фууух. – его лицо снова озарилось улыбкой безнадежного оптимиста. – Я уж подумал, что ты выглядишь, как ходячий труп потому что знаешь что-то ужасное.

На этот раз я нервно хихикнул. Мышления подобного рода мне было трудно перенять.

– Кроче, брат. – продолжил Кирилл, – Через час собираю всех соседей во дворе. Толком и не знаю зачем, но нам явно нужно обсудить происходящее. Твоя профессорская рожа очень пригодится, чтобы всех успокоить.

– Я научный сотрудник в частной лаборатории Заслона. Какая еще профессорская рожа?

Кирилл положил руку мне на плечо и состроил гримасу терминатора.

– Да всем насрать, Сань. Весь дом знает, что ты отучился на физика и работаешь по специальности – значит профессор. Двинешь какую нибудь успокаивающую научную белиберду и всем полегчает. Ты…чего опять побледнел?

– Да что-то от необходимости публично врать снова поплохело.

– Зачем врать то? Скажи правду. Что наука ничего не знает о происходящем.

– И чего в этом успокаивающего?

– Ой, Сань. Не душни. Всё равно спускайся, просто послушаешь.

Повернув ключ в замке, я съехал на пол, облокотившись спиной на дверь. Логичность слов Кирилла трудно было отрицать. Если я бессилен в сложившейся ситуации, то зачем нервничать? Но когда тебя привязали к рельсам, а вдалеке уже слышен гудок паровоза – довольно трудно сохранять спокойствие, даже если ты и не в силах что-то поменять.

Телефон на столе несколько раз беспомощно пиликнул и замолк. Почти наверняка, писали с работы, но если бы мои скромные компетенции были там кому-то нужны, то телефон бы уже прожег дыру в столешнице, так что я предпочел оставить сегодняшний день выходным. А может, и парочку последующих.

Когда я вышел на лестничную клетку, через открытое окно подъезда уже вовсю доносилось бурление жаркой дискуссии. Судя по всему, в нашей пятиэтажке социофоб-паникер жил только в моей квартире, остальным же обитателям дома не терпелось обсудить происходящее. Народу около скамейки оказалось не так уж много. Летом дом традиционно пустовал.

– А вот и последний, – тут же отреагировал на моё появление Кирилл.

К своему стыду, чуть ли не половину этих людей я видел впервые. Имена знал только у Кирилла, его жены Кати и их годовалой дочки. Хотя нет, имя дочки я должен был знать, но оно куда-то испарилось из памяти.

– Сашенька! – пожилая соседка заковыляла ко мне с доброжелательной тревогой, – Кирюша сказал, что ты очень переживаешь, по поводу апокалипсиса.

По всему телу пробежала паническая дрожь. Все это время я прилагал огромные усилия, чтобы не дать этому слову сформироваться в сознании. Именно так. Конец концов, о котором человечество так давно мечтало, явился в неожиданной форме. Само пространство-время уничтожено, а происходящее лишь побочный эффект гниения, как вспышка в синапсах умирающего мозга. Но старушка не заметила ужаса на моем лице и продолжила свою заботливую суету.

– Ты не переживай. Все идет по плану Господа. Ваша наука никогда и не могла понять таких вещей.

Вокруг тут же возобновилось гудение. И рядом с бабушкой встал неизвестный мне мужик лет сорока с очень странной татуировкой в виде звезды прямо на лысине. Вероятно он хотел так продемонстрировать приверженность ценностям СССР, но мне захотелось назвать его Царевной-Лебедь.

– А я вот смотрел ролик, где настоящий, – мужик-лебедь посмотрел прямо мне в глаза и сделал особый акцент на последнем слове, – ученый говорил, что время, как пластилин. Может гнуться и мяться. И это научно доказано. Типа это вообще любой школьник знает. Вот время и согнулось в бублик. Как согнулось, так и разогнется.

– Пластилин… – процедил я сквозь зубы. – Тогда почему оно обрывается? У “бублика” же нет разрывов. Как это объясняет, что состояние физической системы мгновенно откатывается во временной координате на тринадцать часов назад? Даже если бы время действительно замкнулось само на себя через какие-то внешние измерения, всё было бы не так. Почему наш разум это не затрагивает и мы помним прошлые итерации?

На его лице не дрогнул ни единый мускул. Очевидно, со своей прямой биологической задачей справились только его уши, все что должно было обработать полученную информацию бесцеремонно отлынивало.

– Ты че несешь? Я ж тебе объяснил: время согнулось в бублик, ну в круг такой. Ты чем там в своих вузах занимался, если такую простую вещь понять не можешь?

Уж не знаю кому и чем должно было помочь это дворовое собрание, но лично мне дома было спокойнее. Захотелось поскорей сбежать и, словно услышав мою мысленную мольбу, телефон снова завибрировал. Писали из лаборатории. Первое сообщение вежливо осведомлялось, явлюсь ли я сегодня. Второе состояло из единственного знака вопроса.

– А знаете, пожалуй вы правы. Сбегаю-ка я в лабораторию, там настоящие ученые всё мне объяснят. Зря я распереживался.

– Погоди, мы же только начали собрание. – вклинился Кирилл.

– Потом расскажете, чем закончилось.

Дойдя до угла, я бросил осторожный взгляд в сторону подъезда. Толпа уже забыла о моему существоании, большая часть вообще походила на болотный камыш, флегматично колышущийся на ветру и ожидающий, пока кто-то решит его судьбу, а несколько самых активных возобновили спор о том, чья фантазия о происходящем должна быть принята за истину. Только сейчас, когда возвращаться было уже неуместно, я заметил девушку, которая провожала меня потухшим взглядом. Кажется, не одному мне становилось тошно от происходящего.

Конечно, ни в какую лабораторию я не собирался.

9.

Город менялся на глазах. Общество пока еще сохраняло выработанный столетиями приличный облик порядочности, но к обеду улицы всё равно покрывались постапокалиптическим ссадинами. Даже в нашем спальном районе не уцелела ни одна витрина, а из стен некоторых магазинчиков вообще торчали грузовики, использованные вместо универсальной отмычки. Пока что из списка грехов вычеркнули только грабеж, но, подозреваю, еще несколько пунктов уже находились под карандашом. Где-то в глубинах моей души беззвучно тихий голос нашептывал, что было бы чертовски интересно понаблюдать во что мутирует человеческое общество. К счастью, здравый смысл легко затыкал эти нелепые порывы. Оставаться в рамках своего миролюбивого двора было самым правильным решением. Однако, на этот раз чрезмерно трудолюбивая совесть всё таки заставила меня пойти в лабораторию.

– Саша, Сашенька, Александр! – не успел я подойти к кампусу, как меня уже подзывал к главному корпусу звонкий голос Розы Викторовны. Импозантная полноватая женщина, зав лаборатории молекулярной биологии, дружелюбно махала мне рукой. Рядом с ней угрюмо курил завкафедры астрономии. – Давай к нам.

Сама судьба схватила меня за горло. Кажется, пока я копался в собственных страхах и психологических травмах, работы по спасению мира все таки велись. Впрочем, я и не сомневался, что светилам науки не особо требовалась помощь дурочка, единственным научно-техническим достижением которого была система компенсации погрешности, из-за которой наша установка просто перестала запускаться.

– Валерчик умер, Саш, представляешь? – тут же обескуражила меня Роза Викторовна, – Пары часов до вечности не дожил. От сердечного приступа прямо в туалете пятого корпуса. Наверное, самый невезучий человек на Земле.

Благодаря “доброму” ежедневному утру и бурной фантазии, в моем воображении “Не дожить до вечности” не входило даже в топ сто самых страшных вещей внутри петли. Так что судьба этого непонятно Валерчика меня никак не трогала.

– Мои соболезнования его близким. – ответил я без особых эмоций.

Какие-то мгновения мы с Розой Викторовной смотрели друг на друга с молчаливым недоумением, пока оба не осознали, что её Валерчик в моей голове существует исключительно в виде госкуратора нашей лаборатории – Валерия Дмитриевича Крысюка, которого мы звали исключительно по идеально подходящей фамилии. Кажется, его действительно не было на месте в последний день, но он, в основном, всех только раздражал, так что в драгоценные часы его отсутствия никто не утруждался поисками.

– Аааа. – всё осознав, я попытался придать голосу оттенки печали, но получилось плохо, – А я только взял себя в руки и хотел узнать как продвигается поиск решения. Что же мы теперь будем делать-то без Валерия Дмитриевича…

Астроном громко фыркнул, поднял голову вверх и, сделав глубокую затяжку, ответил:

– Прекращай спектакль, парниш. Крысюка никто не уважал. Он был настоящим ужом, готовым залезть в зад кому угодно, лишь бы должность пожирней дали, да на откаты глаза закрыли, а в предмете хуже первокурсника разбирался. Сраный бюрократ, всю жизнь мешавший работать ученым и инженерам.

Роза Викторовна бросила на коллегу осуждающий взгляд, но промолчала.

– Пойдем. – мужчина сделал несколько быстрых затяжек, швырнул окурок в сторону дороги и направился ко входу в главный корпус, – Мы как раз столкнулись с проблемой. Молодые мозги не помешают.

Самым технически оснащенным местом в кампусе, а то и во всем городе, была частная лаборатория Заслона. Она занимала целое крыло корпуса физфака, поэтому я несколько удивился, что мы зашли в главный корпус, проследовали по небольшому коридору и остановились перед большими деревянными дверьми. Стоило моему проводнику их распахнуть – наружу тут же хлынула атмосфера слегка запрелой студвесны. Внутри суетилось под сотню людей, большинство из которых я знал по имени отчеству, хотя почти не пересекался лично. Человек вроде меня, без докторской степени, невольно ощущал себя идиотом среди таких величин Российской науки. Вот только никто и не думал работать. Над сценой уже было развернуто полотно проектора, а ступеньки превратились во впечатляющий склад с провиантом и выпивкой. Профессор повернулся ко мне с извиняющимся выражением лица.

– Слушай, Розочка говорила как тебя зовут, но я запамятовал.

– Александр.

– Сашка! Точно! Такое дело. – он показал рукой в сторону проектора, – мы тут уже наладили основные процессы. Рассчитали кто каким путем идет и что собирает. Но столкнулись с бедой, что никто не умеет настраивать проектор и, главное, звук. А нам очень хочется организовать караоке. Этим модными цифровыми штуками всегда занимались студенты, а ты сам позавчерашний студент, может подсобишь?

– Я ни разу таким не занимался.

– Да ладно тебе, ну повозись, разберись что к чему и присоединяйся. – он положил руку мне на плечо и подмигнул, – В прошлый раз мы даже половину запасов не осилили. Так что прошу к столу.

– Отстань от Саши, – раздался родной мужской голос, – вот еще он на нас старых пердунов свои минуты не тратил. Да и мы, чай, не дурачье. Разберемся.

Астроном пожал плечами без особого сожаления и переключил все свое внимание на банку самогона.

– Петр Андреевич, здравствуйте.

Я был рад увидеть действительно знакомого человека. Директор нашей лаборатории и просто отличный мужик. Он протянул мне руку, по-отечески потрепал по плечу и немного погрустнел.

– Как твои дела-то? Судя по выражению лица, наших сообщений ты не видел и пришел сюда явно не выпить элитного коньячку со старыми развалинами.

– Я…да, простите, как-то навалилось. Если честно, хотел узнать какие гипотезы есть в мире. Кто это натворил? Вроде, британцы успехи в работе со временем показывали.

– Саш, ну ты чего? Они, конечно, молодцы. Вернуть электрон в квантовое состояние из прошлого – это мощный шаг. Но между этим потугами и временной петлей даже не пропасть, а целый Войд Волопаса.

Я покосился на спину удаляющегося астронома, который явно повлиял на лексикон моего наставника.

– Может у них есть какие-то непубличные лаборатории, вроде нашей…

– Боюсь, Саш, что это сотворил куда более страшный и могущественный враг, чем парочка распоясавшихся ученых – природа матушка.

– Думаете, это естественное явление?

– Именно.

– И что делать будем? – зачем-то спросил я, хотя ответ и так был перед глазами.

– Саш, человеки топчут планету уже больше двух миллионов лет и за это время даже для борьбы с ураганами и цунами не смогли придумать ничего лучше побега со сверкающими пятками. Что мы можем противопоставить феномену, который наша научная модель мира в принципе считает невозможным? Но если у тебя есть идея, с какой стороны подступиться, то внимательно слушаю.

Куда уж там. Более того, я отлично понимал, что тринадцатицатичасовая клетка – это приговор. Даже если мы каким-то невероятным чудом разберемся в механизмах петли и выдвинем гипотезы, как разомкнуть время – успеть собрать хоть какой-то кривой прототип нет ни шанса. Но до этого момента вера в ум вышестоящих сохраняла уголек надежды в моей душе.

– Саш, мы получили, что заслужили. – продолжил Петр Андреевич, так и не дождавшись моего ответа, – Люди жгли бесконечные ресурсы в идеологических противостояниях. Потратили триллионы на лекарства для потенции и разработку новых способов убивать друг друга. При этом фундаментальная наука, единственное оружие против угроз неизвестности, получала лишь крошки с этого пира. Это же был лишь вопрос времени, когда к нам прилетит следующий метеорит имени вымирания динозавров. Или случится любая из сотни других апокалиптических катастроф, о которых мы отлично знаем, но неспособны справиться на текущем уровни технологического развития. Давай будем радоваться, что получили хотя бы не самый ужасный из сценариев конца света.

– Вы думаете, что спасения в принципе нет?

– В нашей вселенной ничто не вечно. Петля закончится. И, боюсь, если наша модель мира хоть немного соответствует действительности – процесс её размыкания не пройдет бесследно. Скорее всего, это конец.

Я оглядел радостных профессоров в актовом зале и помрачнел окончательно.

– Не суди нас строго, сынок. Мы старые и уставшие люди, которые посвятили жизнь сложной и не особо благодарной работе. И вот свалился шанс насладиться жизнью без последствий.

– Понимаю. – сказал я вполне искренне, но с подкатывающим к горлу комом. – Простите, я лучше пойду.

Петр Андреевич грустно улыбнулся. Чтобы испортить ему настроение мне вообще не нужно было говорить, он прочитал бы все разочарование на моем лице. Какой же я лицемер, ведь я сам просто прятался за железной дверью и ждал пока меня спасут, а теперь залез со своим дерьмом в душу к прекрасному человеку и измазал там все стены.

– Саш. Может у нас впереди столетия, и мы еще начнем молить о смерти, а может осталась всего пара повторов. Постарайся насладиться жизнью, пока есть шанс. И заходи, если станет грустно, но в следующий раз прихватить чего нибудь выпить. И подороже.

21.

Спустя несколько десятков повторов, я начал замечать, что обрыв времени происходил не мгновенно. На какие-то секунды сознание отправлялось в потусторонний мрак, но воспоминания об этом стиралось даже быстрее, чем только что увиденный сон. У разума просто не было возможностей осмыслить происходящее, распознать мир за рамками имеющихся органов чувств и он предпочитал делать вид, что ничего не происходит, и я не стал этому противиться.

На этот раз, очнувшись, я захлопнул кухонное окно с такой силой, что по старой деревянной раме пошла трещина. Впрочем, с глушением стонов она все равно не справлялась. Кто мешал этому криворуком Шумахеру пристегнуться, а лучше провести вовремя техобслуживание? Почему за эту безалаберность теперь расплачиваюсь я?

Когда горе-водила наконец заткнулся, я сделал глубокий вдох. Пускай завтра всему настанет конец, но это будет завтра. А пока мои скромные сбережения отлично справлялись с задачей безлимитной ключ-карты, открывающей двери в миры фильмов, сериалов и книг. Слава автономным системам, которые умудрились выдержать целых 13 часов без людской поддержки. Океан стримингового контента отлично подходит, чтобы топить в нем не только свои мечты и амбиции, но и тревоги. Сомневаюсь, что Петр Андреевич это имел в виду под наслаждением жизнью, но меня устраивало и банальное спокойствие. Глядишь, когда океан пересохнет уже и не о чем будет беспокоиться.

Знакомую музыкальную заставку разорвал оглушающий надрывистый визг металла, из коридора в комнату тут же хлынул фонтан искр. Я смог морально подготовиться к тому, что время схлопнется само на себя, попутно размолов вселенную в кварко-лептонную пыль, но когда мне начали вырезать дверь болгаркой – испытал первобытный ужас. Здравый смысл вернул мне контроль над телом, когда я уже одной ногой висел за карнизом. Надо было хотя бы попытаться разобраться прежде чем ломать себе ноги об асфальт.

– Что вам надо? – заорал я как только в процессе выпиливания моей двери образовалась пауза.

– О, а эта консерва с открывашкой. – раздалось с другой стороны. – Вылазь давай, все равно дверь вынесем.

– Вы не сказали, что вам нужно. – вместо ответа из-за двери снова раздался визг болгарки, – ладно-ладно, открываю.

Два огромных мужика, один из которых спорил со мной по поводу научности петли и получил тайное прозвище Царевна-Лебедь, вошли в квартиру, отодвинув меня в сторону, словно занавеску.

– Что в хате есть из алкашки и еды?

– Простите…я не пью. – ответил я, и про себя добавил, что особо и не ем.

– Ну конечно. Ладно, сами поищем, и молись что бы не нашли. Пшел нахуй с хаты.

Они за шкирку вышвырнули меня за порог, словно провинившуюся псину, и захлопнули дверь. Я остался стоять в рваных домашних шортах и мятой футболке с выцветшим принтом ромашки. Вот тебе и счастливая жизнь. Ноги автоматом пошли вниз по лестнице, просто потому что делали так каждый раз после выхода из этой двери на протяжении 18 лет до ВУЗа и 5 лет после.

Кирилл сидел на лавочке около подъезда и никак не отреагировал на пиликанье открывающейся двери. На его щеке алела огромная ссадина, в левой руке красовалась бутылку с явно дорогим и крепким алкоголем, в правой – сигарета.

– Не знал, что ты куришь. – буркнул я усаживаясь рядом.

В ответ Кирилл сделал затяжку, глядя куда-то вдаль, и громко закашлялся.

– Ебаная петля. – его голос хрипел, как старый радиоприемник, – даже закурить нормально не позволяет, каждый раз организм “очищается”.

– Тебе за что по лицу надавали?

– В алкомаркете последняя бутылка оставалась, а какая-то баба решила, что ей больше всех надо. – он сделал еще одну затяжку, – А оказалось, что мне.

В таком амплуа голливудского дебошира Кирилл миру еще не являлся. На первом этаже кто-то очень громко ругался, но смысл слов пожирали толстые стены. До нас доносились лишь интонации. Видимо, не всем сериальчики помогали успокоиться. Хотя кого я обманываю, они и мне не особо помогали. Ссора резко оборвалась и в окно высунулся пожилой мужчина с выражением беззвучного мата на лице. Этого человека знал весь дом, потому что он любил расхаживать по округе в своей церковной рясе, но имени его я не знал. Он осмотрел двор и заметив Кирилла устало пробубнил:

– Кирюш, будь добр, одолжи сигаретку. А лучше две.

Кирилл подошел к окну и протянул старику всю пачку вместе с зажигалкой.

– Держите, дядь Борь, я еще три взял. Тоже дома ситуация накалилась?

Старик замешкался, прикидывая стоит ли выносить сор из избы.

– Да, дочка совсем прокаженная. Позор мне, что умудрился такую вырастить. Даже не знаю, что и делать теперь.

Дверь подъезда снова издала пиликание и распахнулась. На улицу в слезах выбежала девушка лет двадцати, та самая, которая сидела с грустными глазами на первом собрании. Она глянула на Кирилла, потом на отца в окне и завизжала:

– Пап! Ты совсем? Я с тобой и мамой по секрету поделилась, мне и так тяжело, а ты мало того, что головомойку мне устроил, так теперь всему городу рассказать решил?

Мужик ничего не ответил, даже сделал вид, что не замечает дочь. Просто молча зажег сигарету. Девушка громко шмыгнула носом и убежала.

– А Маринка ниче такая выросла, – Кирилл отхлебнул из горла. – сочная деваха.

Мне оставалось только растерянно улыбнуться. После возвращения из Питера родной дом стал для меня практически чужим. Была ли в моем юношестве какая-то Марина? Или эта девушка появилась здесь во времена моих скромных попыток покорения бессолнечного города. Я посмотрел ей вслед. Скажем так, её трудно было назвать красавицей, но все необходимое присутствовало. Такие, как раз, часто имеют избыток мужского внимания и ядерную личную жизнь. Они что-то вроде эквивалента хорошего фастфуда от мира секса. Привлекают толпу тех, кто не может себе позволить дорогих ресторанов, но вкусно и доступно пожрать любят. Правда, от Кирилла было странно слышать подобное: его то жена работала тренером в местном фитнес-клубе и имела потрясающую внешность. Однако, измученное лицо одноклассника намекало, что он неслабо траванулся в своем ресторане.