Прометей

Артур Денисов

Прометей

Глава I. “День когда родился Бог зла”

Альберт водрузил корону из зеркальных кристаллов на голову Монике.

– В эту новогоднюю ночь ты будешь самой красивой, принцесса моя.

– Спасибо, папочка. – Девочка прокрутилась у зеркала, приподняв уголки платья.

Но внезапно она обернулась, заслышав дверной звонок.

– О! Кажется, пришла мама. Пойду её встречу.

Софи зашла в дом, держа под мышкой стопку наполненных картонных папок.

– Альберт, Стренд сертифицировал наши наработки. – С радостью сообщила Софи. – Мы можем приступать к экспериментам.

Альберт взял кипу бумаг из её рук и перевернул пару листов.

– «Комплементация света»? – пробурчал он. – Ты ведь понимаешь? Да? Я не смогу пойти на это. Окропить руки кровью ради прекрасного мира… Это не по мне. Если мы приступим к опытам, это, безусловно, будет дорога в рай, но через пучины ада.

– Так тому и быть. – Софи повисла на шее Альберта. – Мы спустимся в преисподнюю вместе. Позволь мне стать твоим Вергилием, мой Данте, и провести тебя через глубины преисподней.

– Софи, тебе разве не больно? – Альберт не мог забыть о нейропатической боли, что пронзала её тело от любого прикосновения.

– Через одежду не так сильно.

Альберт медленно освободился из её объятий.

– Не хочу причинять тебе и крупицы боли.

Вновь раздался дверной звонок.

– Отдыхай. Я узнаю, кого там принесло.

Софи направилась в гостиную, где обняла Монику, а Альберт провернул ручку двери и открыл её.

– Да?

Вместо ответа он получил рукояткой пистолета в нос. Сразу хлынула кровь. Он попытался сдержать её руками, но тщетно. Кровь просочилась сквозь ладони, капнула на пол и запачкала голубую рубашку.

В дом зашёл высокий мужчина в чёрной лыжной маске. Он медленно закрыл за собой дверь рукой в хирургической перчатке, не сводя пистолет с Софи.

– Деньги! Золото! Сюда быстро!

– Прошу, не бейте его. Берите что хотите и оставьте нас. – Трясясь всем телом, Софи подняла руки.

– Хорошая женушка. – Вор подошёл к ней и провёл холодной перчаткой по её щеке.

– Мама? – послышалось из гостиной.

– Это что за хрень? – Вор отступил на пару шагов. – Веди сюда всех, кто есть дома. Живо!

– Моника, иди сюда. – Софи спрятала дочь за спину, не давая ей выглянуть.

– Пусть малая принесёт деньги. – Он махнул пистолетом в её сторону.

– Нет! – На вора набросился Альберт и схватился за пистолет. – Не смей направлять оружие на мою семью!

– Ты че удумал? – Вор слегка напрягся, чтобы не сдвинуться с места.

– Проваливай! – Альберт толкнул его в сторону двери.

Вор ударился копчиком о ручку двери и машинально вдавил спусковой крючок. Прихожую озарил грохот выстрела.

Альберт спешно ощупал грудь и живот, а затем посмотрел на руки. На них отсутствовала свежая кровь. Тогда он обернулся. Он увидел, как ноги Софи трясутся, а сама она держится обеими руками за живот, из-под которых растеклось алое пятно. В этот самый момент из-за её спины на пол упала Моника с дырой во лбу.

Альберт не успел опомниться, как получил удар рукоятью пистолета по затылку. Его ноги подкосились, а голову разрывал непрекращающийся звон. Из последних сил он пытался подползти к жене, которая тоже уже лежала на полу в блестящей луже собственной крови и тянула к нему аленькую руку. Альберт хотел позвать её, но его рот лишь впустую открывался, неспособный выдавить из себя ни звука.

– Конченый идиот! – крикнул вор. – Повесил на меня мокруху. А ведь могли всё сделать по-тихому. Ты заплатишь за это. Придётся взять чуть больше, чем я планировал.

Он подошёл к Софи и со всей силы наступил на простреленный живот. Её горло непроизвольно выгнулось, а рот наполнился алыми пузырями, которые тут же расплескались на ковёр.

– Не… – едва выдавил из себя Альберт.

К этому моменту глаза Софи уже не двигались, а рука, тянувшаяся к нему, ослабла и упала на пол.

Веки тяжелели, пока полностью не опустились. Чувства медленно покидали тело. Альберт потерял сознание.

Глава II. “Пустота”

Люди в черном склонились над двумя могилами. Мелани, молодая монахиня местной церкви святой Люсии, читала погребальные молитвы с толстого обветшалого фолианта. Закрытые гробы одиноко стояли рядом с могильными ямами.

Альберт смотрел на все издалека, не в силах сдержать слезы. Но его внимание привлекла монахиня. Она хоть и старше его убитой дочери Моники, но очень была похожа на нее. Он не мог отделаться от мысли, что вот она стоит живая прямо здесь, перед ним. Наверное, именно так бы выглядела Моника, если бы дожила до 18 лет. Что это? Добрый знак свыше или очередная издевка судьбы?

Альберт пришел на похороны, но не чтобы проститься с близкими, а потому что знал, что именно здесь соберутся его знакомые и друзья, способные хоть как-то помочь ему.

– Молю, помогите вернуть ее! – Альберт встал на колени перед Николасом Кохом и Эроном Стрендом, пришедшими проститься с Софи и Моникой.

Они никогда не видели его таким. Альберт всегда был гордым, всегда решал все проблемы в одиночку и никогда не просил помощи.

– Тебе нужно успокоиться, Альберт. – Николас неловко улыбнулся, пряча за вздернутым воротом белого плаща след от петли, что оборвалась и так и не убила его. А ведь именно этого он так желал после очередного расставания с очередной возлюбленной.

– Ну уж нет! Думаешь, я спятил? – Альберт поднялся. Его выпученные покрасневшие глаза и нервная улыбка и вправду походили на гримасу сумасшедшего. – Никто в этом мире не умирает до конца. И уж точно не Софи! Об этом я уже позаботился. Да черт побери. Я стою перед вами на коленях. Прошу, помогите. Я дам вам все, только помогите.

– Прости, Альберт. – Николас отвел взгляд, почесывая свежие шрамы от лезвия на запястье, оставшиеся после расставания год назад. – Я не хочу возвращаться к тому, что мы делали в Дахау. Я приехал в Хайден-Хилл, чтобы начать новую жизнь… Не хочу вспоминать Германию… – доктор скривился от воспоминаний. – Но раз ты просишь, я не могу предать тебя. Я помогу, но радикальными методами не буду руководствоваться никогда. И точка.

– А вы, Стренд? – Альберт подполз к своему «учителю». – Мы же с Софи для вас почти что родные дети. Если бы не вы, мы бы ведь так и остались гнить в том приюте в Мюнхене.

Эрон громко прокашлялся в платок и убрал в карман окровавленную материю.

– Я любил Софи и уважаю тебя. Но я уже стар. С каждым вздохом все ближе к смерти. Я догадываюсь, что ты задумал. Это скользкая тропинка, Альберт. Соскользнешь с нее – и вступишь в бездну, окунешься в кровавый ледяной океан девятого круга ада, рядом с его владельцем. Я много грешил в жизни. Райские врата уж точно передо мной не распахнутся. Поэтому я тебе не помощник, ведь до сих пор питаю надежду, что не упаду в пучину страданий.

– Вот как. – Альберт встал, опершись на колено. – Ну и живите в своих проклятых мирах, я же из своего выберусь! – Альберт растолкал Николаса и Эрона в стороны и прошел между ними.

Он ушел с кладбища, так и не дождавшись опускания закрытых гробов. Альберт отнесся к этому максимально безразлично. Будто дубовые ящики и вовсе оставались пусты.

Николас и Стренд бросили по горсти земли в могилу. Могильщик засыпал яму, быстро орудуя лопатой. Николас обернулся, ища Альберта. Его след уже давно простыл. Он мог только завидовать его семье, тому, как они были дружны и любили друг друга до конца, ведь сам никогда таким не был. И тем более не понимал, как он мог так равнодушно относиться к их смерти.

Все переменилось после смерти Софи. Альберт отстранился от всего мира и провёл год в затворничестве в подвале нового дома, склонившись над чертежами. Ему даже хватило смелости взяться за чёрную магию, но плоды этого познания не принесли ему успокоения.

Когда спустя год он всё же вышел на улицу, его глаза ослепил солнечный свет. Впредь он никогда не снимал затемнённые очки. Но ни свежий воздух, ни мелодичное щебетание птиц не могли более порадовать его. В свете дня он видел лишь призраков прошлого, что выжигали его душу. Веселье и беззаботность других приносили ему лишь боль, а счастливые влюблённые парочки напоминали ему ту, которую он потерял.

В один из таких моментов в его голове промелькнула мысль о том, чтобы оставить память о Софи и жить дальше, позабыв о прошлом. Но твёрдая пощёчина в момент убила эту идею. Альберт не мог пойти на такое, ведь всё ещё был верен клятве, данной Софи много лет назад, когда они были детьми.

Но даже такая потеря не смогла переломить его мягкий нрав. Многие говорили о нём в Хайден-Хилле. Некоторые рассказывали о его щедрости к беднякам и попрошайкам, которым вместо денег он предлагал работу в своей исследовательской лаборатории, чтобы те могли обеспечивать себя сами, а не прозябать оставшуюся жизнь на холодных улицах. Также за свой счёт именно он построил в городе церковь святой Люсии.

Глава III. “Сумрачный лес”

Все оставили его. Надежда почти исчезла. Альберт остался одиноко сидеть на лавке в парке у леса, в котором часто бывал с Софи, и который местные называли Сумрачным лесом. Он медленно поглаживал маленькое обручальное кольцо, висевшее на шее.

– Где же ты, Софи, когда ты так нужна? – заговорил он, будто сам с собой. – После того как ты ушла, весь мир исчез для меня. Я не чувствую вкуса еды, и ни один запах мне не мил, кроме твоего.

Он достал из кармана пальто пурпурный шарф и уткнулся в него носом. Прекрасный, знакомый аромат карамели из далёкого прошлого наполнил его лёгкие. Если Николас использовал морфий, чтобы забыть о проблемах, Альберт только так и сбегал от реального мира, который приносил ему лишь боль.

Внезапно поднялся ветер. Лес зашелестел. Снежинки полетели в сторону, почти параллельно земле. Жидкий туман окутал парк. Проржавевшая магазинная вывеска с сахарной ватой заскрежетала, поддавшись порыву, словно реющее на ветру знамя. Альберт смахнул белые хлопья с пурпурного шарфа и спешно спрятал его в карман пальто, пока бурный ветер не развеял последний аромат Софи. Что-то послышалось за спиной. Альберт уже слышал этот звук где-то в далёком прошлом. Это был звон железа о каменистую кладку дороги. Он становился всё ближе, но Альберт не решался обернуться. Он ужасно страшился призраков прошлого, с которыми жил и по сей день. Леденящий душу страх парализовал его. Но всё же через мгновение он посмотрел назад. Утренняя дымка рассеялась, обнажив тёмный силуэт. Это был образ человека или, скорее, лёгкой тени.

– Что за мрачный призрак мучает душу?! – Альберт вскочил со скамьи. – Почему тёмные иллюзии терзают меня?

Альберт протёр заснеженные очки платком и надел их вновь. Не успел он моргнуть, как женская фигура в пышном чёрном платье XIX века предстала перед ним.

– Что хочешь от меня? – в замешательстве Альберт даже не понял, что сказал и зачем.

– Тот, кто странствует во тьме, больше всего жаждет света, – эфемерным, манящим, приятным голосом прозвучало из-под чёрной вуали.

– Кто ты? – Альберт отступил на шаг от неожиданности.

– Проводник заблудших. Спутница оставленных.

– Проводник… – её слова показались Альберту знакомыми. Будто этот миг он переживает дважды. Но он понял, что всё это наваждение, призрак, безумство. То, что сейчас эта женщина стоит перед ним, просто невозможно. – Прошу, присядьте.

– Всё ещё не веришь в меня? – под чёрной вуалью блеснула улыбка.

– Ни капли. Ты не можешь быть правдой. Я ведь учёный, сторонник логической мысли. Такое существо, как ты, просто не может существовать на свете.

– Мой дом – не свет, а непроглядная тьма. И всё же я здесь, перед тобой. Неужто обманывать себя тебе милее, нежели признать правду?

– Я слышал об этом. Люди, пережившие душевные травмы, представляют себе призраков прошлого, чтобы заполнить утраченные частички души. Но мне известно, что иллюзиями этого не достичь. Безумием не затмить горечь утраты.

– Тогда я дарую тебе ту неосязаемую материю, что восстановит твою израненную душу.

Женщина прошла сквозь спинку скамьи и, словно перышко, опустилась на сосновые доски, сложив обе руки на колени.

Альберт отшатнулся на два шага назад.

– Что с тобой? – он заметил разорванные кандалы на её запястьях, цепи которых волочились за ней по земле, подобно железному шлейфу.

– На эти оковы меня обрёк человек, который был мне дорог. Теперь я вечно жду, когда он разрушит их. Но это мой путь, а у тебя путь иной.

– Оу… Прости, – Альберт потерялся и даже не заметил, что говорит с ней, как с живым человеком. Неужто он так размяк за последнее время?

– Истина и есть истина, даже если ослепляет. Но не об этом сейчас. – она встала со скамьи и, звеня цепью, протянула руку Альберту. – Я здесь, чтобы провести тебя по тернистой тропе в место, в которое ты боишься войти, но в котором находится сокровище, так необходимое тебе.

– Я не понимаю. О чём ты?

– Прошу. Помочь тебе – мой долг. Только так я смогу освободиться. Сейчас ты бродишь в сумрачном лесу, но вскоре спустишься в истинное царство тьмы. Я тебе не помеха, а стану лишь тусклым огоньком во мраке, что осветит путь.

– Чёрт. Терять уже нечего. Я согласен. – Альберт подложил свою руку под её. – Как я могу называть тебя?

– Хи-хи! – она едва усмехнулась, прикрыв улыбку ладонью. – Вергилия. Таково моё имя… А теперь – в путь!

– Подожди. А что ждёт нас в пути?—

– Твёрдо знай и не сомневайся. Я говорю правду и только правду. Я вижу, как огненная колесница устремляется в небеса, и два одиноких сердца обретут друг друга.

– Если таково пророчество, сделаю всё, чтобы оно сбылось. – Альберт сразу понял, о чём речь. Он ещё никогда не был настолько серьёзным и уверенным, как сейчас.

– Ты даже не представляешь, насколько ты прав. – Вергилия закружилась в танце, звеня цепями по земле.

Она взмахнула рукой. Внезапный ветер подхватил широкий кружевной рукав. Её пышная юбка с каскадом из трёх узорчатых волн затрепетала. Едва громыхали звенья цепей. Ураган завертелся вокруг них, отделяя мир иллюзий и реальность. Альберт зажмурился от напора стихии. Но когда открыл глаза, ни ветра, ни дымки уже не было. Как и пропала таинственная женщина в чёрном.

Глава IV. “Святой отец”

Всё детство Винсент страшно боялся темноты, но и подумать не мог, что на закате своих дней будет в ужасе дрожать от света. Понятие сил зла, прячущихся в тени, нам навеяли фильмы, детские сказки, картины и прочие представители художественного искусства. Винсент и сам до последних времён был их слепым приверженцем, покорным заложником прогнивших в веках стереотипов и надменного мнения большинства. Что неудивительно: ведь с ранних лет человеку прививают эти давно почившие в истории нормы, не совпадающие с современной действительностью. Не знаю, можно ли назвать это везением – открывшую грань неизведанного познания, или же неудачей, что погрузила его ослабленное сознание в извращённое безумство и нечеловеческий страх.

Этот самый ужас, что жадно поедает рассудок Винсента в последние дни, настиг его в затхлом и ничем не примечательном местечке в центре Колорадо. Там, среди густых еловых лесов, расположился зарождающийся городок Хайден-Хилл. Возможно, если бы петля событий закрутилась в другую сторону, Винсент никогда и не узнал бы об этом месте, где умирают желанные тайны и зарождается нечто из лучей света. Но дрянная судьба распорядилась иначе, донеся до него помятый конверт с таким знакомым, но в то же время отвратительно омерзительным именем отправителя: «Реймонд Галахад». Это было письмо от старшего брата Винсента, которое он получил день назад:

«Здравствуй, Говард. Я не забыл, что месяц назад мы распрощались не на лучшей ноте. Что странно. Смерть папы и мамы должна была сплотить нас, но она разорвала нашу и без того тонкую связь. Когда-то я жалел, что лишился брата, а сейчас радуюсь нашей ссоре. Ты, как последний из нашей семьи, должен знать, что я больше никогда не покину безлюдные улицы и еловые леса Хайден-Хилла. Мне повезло связаться с могущественной корпорацией и человеком, что её возглавляет, который будто провалился в бездну и никогда не существовал. Ненавижу тебя, братец! И не смей приезжать за мной, так как увязнешь в пучине безответных загадок этого места, а зная тебя – и лишишься жизни.

– Реймонд Г.»

Хоть Винсент с братом и ненавидели друг друга, но больше у него никого не осталось. Он явно попал в передрягу, хоть ранее за ним такого не наблюдалось. Чрезмерно умный и смышлёный, он закончил Стэнфордский университет и сразу же нашёл работу, покинув родной дом.

А потому Винсент был обязан ткнуть его в грязь лицом и доказать, что он всё же был лучше, ведь не попался в лапы каким-то безумцам в дремучем захолустье. Немедля и секунды не теряя, Винсент сел на поезд и добрался до захолустного городка в центре Колорадо, теребя в руке голубой кристаллик, причудливо преломляющий свет, который Реймонд забыл дома, когда покинул штат. Может, Винсент взял эту безделушку, чтобы помнить о нём, ведь этот стеклянный камешек – всё, что их сейчас связывало.

Время в поезде пролетело бы незаметно, если бы не шрам через левый глаз – старое напоминание о том, как 11 лет назад в северном пригороде Мюнхена демон в облике человека вонзил ему в лицо раскалённую кочергу.

Винсент внезапно проснулся от нервного тика раненого глаза. В его вагоне оставалось пять человек. Поезд приближался к конечной остановке. Часы Винсента показывали 5:29 вечера, а значит, скоро он прибудет в город. Он выдохнул с облегчением и, опершись на ладонь, посмотрел наружу.

Окно. Оно было грязным, в жирных разводах, но сквозь них проступал пейзаж, словно сошедший с фресок Дантова ада. Поля, некогда золотые, теперь напоминали гниющую плоть – бурые пятна, вздутые пузырями болот. Деревья скрючились в немом крике, их ветви-пальцы царапали тёмное низкое небо. А впереди горы вырастали из тумана, как чудовищный клык.

Хайден-Хилл.

Город обнимал горизонт, его трущобы лепились друг к другу, как струпья на прокажённом. Винсенту почудилось, что стены шевелятся – нет, это тени в окнах. Сотни теней. Смотрят. Ждут своих жертв.

Ужасный вид напомнил Винсенту принять ежедневную таблетку успокоительного, прописанную доктором, но которой он часто пренебрегал.

Тормоза взвыли в смертельной агонии. Вагон дёрнулся, и Винсент, не прощаясь, шагнул к выходу. Его чётки звякнули о поручень – тринадцать чёрных жемчужин с выгравированными именами почивших армейских товарищей.

– Добро пожаловать в Хайден-Хилл, – приветливо улыбнулась проводница, открывая дверь вагона.

– Да простит тебя Господь, сестра, – Винсент поцеловал 13-сантиметровый серебряный крест на шее под удивлённый взгляд женщины.

Хайден-Хилл вдохнул в него запах гниющей плоти. На перроне валялась дохлая крыса, её брюхо раздулось синим пузырём. Воздух звенел от криков птиц, но когда Винсент поднял голову, увидел лишь стаю воронов, кружащихся, будто вырисовывая фигуры, похожие на демонические руны. Девушка в чёрном, в широкополой шляпе, прятала лицо под шарфом. Опершись спиной на стену, она изредка потягивала тонкую сигарету.

И тогда – чудо. Сквозь миазмы, сквозь копоть фабричных труб, пронзила высь игла колокольни. Белый известняк одинокой церкви, девственно чистый, будто сам воздух боялся его испачкать. Винсент понял знак свыше. Это придало ему уверенность, что Реймонд точно здесь.

– Lux in tenebris… – прошептал он, сжимая в кармане кристаллик, причудливо преломляющий свет, и шагнул вперёд. Тени на стенах вокзала потянулись за ним, удлиняясь, обретая зубы и когти, будто сжимая его в смертельную хватку. Отринув всё, он направился в единственное место, где мог чувствовать себя в безопасности, – в местную церковь святой Люсии.

Глава V. “Расследование”

Винсент осторожно ступал по промокшей траве, каждый хруст листьев под ботинками отдавался эхом в звенящей тишине ночного парка. Именно здесь, среди вековых дубов, когда-то пролегала тропа к церкви. Луч фонаря выхватил из мрака жуткую находку: два обезьяньих трупа, обугленные до неузнаваемости, с десятками следов от инъекций на иссиня-бледной коже.

– Господи… – выдохнул он, сжимая распятие на груди. Священник и бывший военный медик, Винсент давно привык к смерти, но это… Это пахло чем-то большим. Экспериментом? Ритуалом?

Он присел на корточки, изучая следы колес, вмятые в сырую землю. Широкие, с характерным рисунком протектора – грузовик, не меньше. Но дорожка обрывалась у асфальта, будто машина материализовалась из ниоткуда. Винсент достал блокнот с потёртой обложкой и записал:

Транспорт: Грузовик, вероятно фургон. Следы ведут к месту, но нет въезда в парк. Значит, тела выгрузили заранее.

Инъекции: Следы идеально параллельны – работа не садиста, а учёного.

Ожоги: Температура выше 1000°C. Такое возможно только в лабораторных условиях…

Он достаточно точно мог определить температуру обожжённого тела. Он никогда не забудет то, что произошло в Дахау.

Резкий скрип ветки заставил его обернуться. Глаза привыкли к темноте, но высокие деревья стояли стеной, превращая поляну в каменный мешок. Винсент сглотнул. Чувство, будто за ним наблюдают, не покидало с момента, как он наткнулся на трупы. Рука непроизвольно потянулась к револьверу в кармане плаща.

– Эй! Кто здесь? – голос сорвался на хрип. Ответом стала лишь тишина.

Он вернулся к осмотру. Ни следов борьбы, ни клочьев шерсти – обезьяны не сопротивлялись. Как будто их усыпили до… этого. Взгляд скользнул по обрыву над рекой. Двадцатиметровая скала. Сбросить оттуда? Но тогда тела разбились бы о камни. Значит, их аккуратно спустили.

– Это не вандализм, – пробормотал он, вставая. – Кто-то ставит опыты.

Краем глаза Винсент заметил силуэт на скамейке. Женщина в чёрном, лицо скрыто широкополой шляпой. Её пальцы медленно рассыпали крошки для голубей, но взгляд… Он упёрся прямо в него. Ледяной, бездонный. Сердце Винсента ёкнуло – эта же женщина встречала его на вокзале два дня назад. Тогда он решил, что она монашка: скромное платье, деревянные чётки на запястье. Но сейчас детали складывались в иную картину.

Он достал бинокль. Алые губы, слишком яркие для служительницы церкви. Непроглядные солнцезащитные очки смотрелись крайне неуместно в лунную ночь. И эта улыбка – едва уловимая, словно она знала, что он здесь окажется.

– Подойти? Спросить? – Винсент сжал крест в кармане. – «Сестра, вы следили за мной?» Бред.

Внезапно женщина подняла голову. Их взгляды скрестились. Уголок её губ дрогнул – не улыбка, а намёк на неё. Холодок пробежал по спине.

Он шагнул назад, споткнулся о корень. Фонарь выпал из руки, стекло со звоном разбилось. Когда поднял голову – скамейка была пуста. Лишь стая голубей взметнулась в небо.

Машинально Винсент направился к выходу из парка. Звонок в полицию подождёт. Сначала – архив. Он вспомнил отчёт о пропавших животных из лаборатории «Гештальт». Изредка его брат Реймонд упоминал, что проводит эксперименты над животными, но этого было всё недостаточно. Уж слишком они не похожи на людей. Винсент всегда удивлялся этому, ведь видел на войне, что люди внутри так же отвратительны, как и звери. Никакой разницы.

Стекс сердца заглушил все звуки.

Стёк сердца заглушил все звуки. Винсент не мог вообразить, почему адреналин так разжёг его кровь. Он думал, что увидел всё самое ужасное на войне, но и подумать не мог, что будет в ужасе дрожать в Хайден-Хилле. В отражении уличной витрины булочной мелькнуло чёрное пятно – шляпа? Или показалось?

На повороте к участку его остановил телефонный звонок. Одинокая будка светилась под фонарём, как маяк. Винсент замедлил ход. Кто звонит в третьем часу ночи?

– Алло? – трубка леденила пальцы.

– Беги из Хайден-Хилла, – прошептал женский голос. – Пока тьма не поглотила тебя.

Гудки. Винсент замер. Сквозь запотевшее стекло он увидел её – ту самую женщину, стоявшую под одиноким мигающим фонарём. Она стояла в тени, сложив руки, будто молилась.

Револьвер в кобуре внезапно показался тяжелее. Он сорвал предохранитель. Церковь может подождать. Сейчас он шёл на войну. Он дёргал дверь будки, но она заклинила. Женщина уходила. Винсент с силой рванул дверь в сторону, и она сорвалась с петель, рухнув на землю, разбившись на стеклянные осколки. Винсент выбежал наружу и выставил пистолет. Но загадочной женщины не было под мигающим фонарём, будто её никогда и не существовало.

Глава VI. “Темные врата”

Зайдя в полицейское управление, перед Винсентом предстал мужчина средних лет в широкополой шляпе, расслабленно расположившийся на диване, закинув ноги на стол.

– Извините, вы не подскажете, где я могу найти местного шерифа?