Ценностные основания психологической науки и психология ценностей

В статье О.М. Краснорядцевой и Т.А. Ваулиной исследуется ценностная обусловленность типологических особенностей про фессионального мышления психологов. Авторами статьи обосновывается необходимость исследования специфики профессионально‐психологического мышления. С помощью историко‐системного анализа выделяются особенности трех исторически складывающихся типов психологического мышления (классического, неклассического и постнеклассического). Названные типы предлагаются в качестве критериальной базы для изучения процесса становления профессио нально‐психологического мышления специалистов, находящихся на разных этапах профессионализации. Представлены результаты экспериментального исследования типологических особенностей професси онально‐психологического мышления. Показано, что типы мышления проявляются в реализации идей или одного из уровней системности профессионального мышления (классического, неклассического и постнеклассического), или во взаимодействии нескольких уровней анализа предмета психологического исследования. Описывается оригинальная исследовательская методика. Она позволяет создавать такую ситуацию решения профессиональной задачи, находясь в которой и логически рассуждая, человек вынужден демонстрировать какое‐то определенное, свойственное ему понимание стратегии собственной профессиональной деятельности. Таким образом раскрываются особенности ценностно‐смысловых составляющих профессионального образа мира испытуемого. Результаты эмпирических исследований свидетельствуют о том, что мышление разных психологов можно классифицировать как относящееся к классическому, неклассическому или постнеклассическому типу. Вместе с тем показано и то, что в мышлении одного исследователя возможно сосуществование разных типов рациональных рассуждений.

Целью исследования Н.А. Журавлевой было изучение психологических типов ценностных ориентаций руководителей с разными личностными характеристиками. Сначала автор выявляет семь групп ценностных ориентаций руководителей с такими личностными особенностями, которые способствуют или препятствуют эффективному осуществлению управленческой деятельности. Те из них, которые обеспечивают сочетание направленности на достижение делового успеха руководимого подразделения и на учет интересов других людей (гуманистическое отношение к людям), были обозначены как способствующие эффективному выполнению управленческих функций. Те виды ценностной направленности, которые в большей степени связаны с достижением личного успеха и в меньшей степени включают учет интересов других людей, обозначены как препятствующие эффективности управленческой деятельности.

На основании результатов проведенного эмпирического исследования Журавлева предлагает психологическую типологию ценностных ориентаций руководителей низового и среднего звена. Первый, «социально активный» тип руководителя характеризуется ориентацией на ценности социальной активности и волевые качества: уверенность в себе, твердую волю, смелость в отстаивании взглядов, самоконтроль, ответственность, активную жизнь, непримиримость к недостаткам в себе и других. Структура ценностных ориентаций руководителей второго типа характеризуется выраженной значимостью ценностей личной жизни, ориентацией на прагматические ценности, направленностью на результат, высокими экономическими притязаниями и относительно невысокой значимостью профессиональной самореализации. Руководители третьего типа ориентированы прежде всего на профессиональную самореализацию и экономическое благополучие. Для них высокозначимы этические ценности и ценности, характеризующие социальную зрелость личности. В их ценностном сознании лидирующее положение занимают такие терминальные ценности, как здоровье, работа и материальная обеспеченность, а также инструментальные ценности: честность, образованность и ответственность.

М.А. Холодная и Э.Г. Гельфман анализируют ценностные аспекты психологии интеллекта и их реализацию в образовательной практике. Авторы начинают анализ с констатации того, что постнеклассическая парадигма привела к пересмотру критериев оценки объективности научного знания: в последние годы для ученых стала очевидной необходимость участия в процессе порождения нового знания ценностно‐смысловых и целевых установок познающего субъекта. В структуре научного знания, обеспечивающего формирование объективной картины мира, эксплицируется связь внутринаучных задач с ценностями и целями, имеющими социальный характер. Включение ценностных представлений и ориентаций познающего субъекта в состав объясняющих теоретических положений приводит не только к пересмотру ранее существовавших теорий, но и к выявлению новых предметных областей на новом, более глубоком уровне их понимания. К сожалению, пересмотр критериев оценки объективности научного знания пока произошел не во всех областях психологической науки. В частности, в психологии интеллекта до сих пор доминирует убеждение, что объективное изучение интеллекта предполагает полное исключение из процедур его измерения всего того, что имеет отношение к субъекту.

Авторы предлагают встраивать психологию интеллекта в постнеклассическую научную парадигму иным способом: посмотреть на ин теллект не через процедуры измерения, а с точки зрения его онтологического статуса. В этом случае изменяется теоретическое представление об атрибутах, базовых качествах интеллекта, рассматриваемого через призму категории «ментальный опыт». В статье выделяется и анализируется восемь базовых качеств интеллекта: многомерность, нелинейная динамика, самоорганизация, субъектность, контекстуальность, уникальность, гетерогенность, мобильность. По мнению авторов, наличие указанных атрибутов существенно изменяет современные взгляды не только на природу интеллекта, методы психодиагностики индивидуальных интеллектуальных возможностей и условия роста интеллектуальных ресурсов личности, но и на ценностное содержание этого психологического феномена.

С.А. Богомаз проанализировал особенности ценностно‐смысловой сферы и личностные черты жителей трех сибирских городов:

Новосибирска, Томска и Барнаула. Города рассматриваются в качестве моделей различных инновационных сред, способных повлиять на формирование личностной готовности к принятию нового у будущих потребителей инноваций. В психодиагностическом мониторинге участвовали более пятисот респондентов от юношеского до пожилого возраста. Жители сибирских городов не различались по показателям консерватизма, гибкости и ригидности мышления, однако характеризовались специфической структурой ценностно‐смысловой сферы и набором базисных убеждений. Вместе с тем многих из них объединяло наличие ценности «быть уважаемым», которую можно рассматривать в качестве базисной. Обнаружены межгрупповые различия в степени выраженности склонности к авторитаризму, межличностного доверия и толерантности. Полученные результаты продемонстрировали, что возникающая инновационная среда может способствовать развитию ценностно‐смысловой сферы и актуализации некоторых личностных черт у людей, вовлеченных в инновационные процессы.

Исследование С.А. Литвиной и О.И. Муравьевой посвящено изучению политической ментальности жителей Томска и Томской области – одного из «провинциальных» регионов, сохраняющего национальные традиции и вместе с тем являющегося одним из крупных образовательных центров Сибири. Гипотеза исследования состояла в том, что политические реалии современной России в определенной степени «наследуют» традиционные для нашей страны патерналистские установки населения по отношению к власти. Основной вопрос заключался в том, можно ли говорить о сохранении «констант» политической ментальности, в том числе традиций патернализма, в условиях глобальных изменений в стране? Для изучения установок на патернализм была использована специальная методика, а для исследования структуры ценностных ориентаций личности – методика Ш. Шварца. В исследовании приняли участие почти триста человек от юношеского возраста до старости.

Полученные в результате эмпирического исследования данные позволили авторам сделать некоторые конкретные выводы. Культурный архетип патернализма транслируется в социально‐политические установки и проявляется в определенных смысловых характеристиках картины мира россиян. От государства и власти граждане ожидают интереса к их жизни, понимания, заботы, участия. Системообразующими в структуре установки на патернализм как наиболее устойчивыми и выраженными оказываются темы опеки со стороны государства и мифологизация власти. Чем выраженнее у человека патерналистская установка, тем меньше потребность в самореализации, тем сильнее деформируется ценностность жизни («полнота жизни», «духовность», «творчество» и т.п.) и ее осмысленность. В целом результаты исследования подтверждают высказываемое многими учеными суждение о противоречивости системы ценностей россиян. В современной российской ментальности наряду с традиционными ценностями консерватизма и коллективистической направленности сосуществуют ценности индивидуалистической направленности, служащие автономному личностному самовыражению.

Статья Г.В. Залевского посвящена психологическому исследованию фанатизма как основания деструкции системы ценностей и духовного нездоровья личности и социальных сообществ. Аргументируя актуальность проблемы фанатизма в современном обществе, автор отмечает, что обратной стороной и неизбежным следствием развития культуры и цивилизации оказывается деструкция ценностей, подмена их псевдоценностями, деформация духовного здоровья отдельных людей и целых сообществ. При этом фанатизм выступает в качестве одного из существенных детерминирующих факторов этого нездоровья и его ярким показателем. Начав с такого введения в проблему фанатизма, автор продолжает анализировать ее в контексте психоисторических характеристик, индивидуально‐личностных диспозиций и роли предрассудков и предубеждений в формировании этого социального и психологического феномена. Если в первой части статьи акцент делается на имеющихся в литературе определениях фанатизма и приводятся некоторые исторические примеры его проявления, то во второй части основное внимание уделяется психоаналитическим и другим взглядам на связь фанатизма с личностью. Третья часть статьи посвящена рассмотрению предрассудков и предубеждений, прежде всего этнических. Они становятся социально‐психологическими основаниями фанатизма, очень часто проявляющегося в межэтнической нетерпимости, а нередко и терроризме. Залевский заключает анализ проблемы фанатизма указанием на ее чрезвычайную общественную значимость. Он обращает внимание читателя на то, что этот феномен, как и феномен «фанатик – фанатическая личность», остаются, к сожалению, все еще психологическими загадками. Автор соглашается с мнением П. Концена о том, что ни одна человеческая страсть не приносит столько несчастья, одновеременно оставаясь столь загадочной, как фанатизм.

* * *

Авторы и редакторы этого коллективного труда ясно осознают, что, несмотря на тематическое разнообразие обсуждавшихся в книге проблем, многие из них еще далеки от решения. Главная наша цель заключалась в том, чтобы привлечь внимание психологов к проблемам ценностей и ценностных ориентаций, дать представление о современном состоянии работ в данной области, ответить на некоторые вопросы и поставить новые. Надеемся, что эта цель была достигнута.

В.В. Знаков Г.В. Залевский

Ценностные основания психологической науки

А.В. Юревич

Одним из краеугольных камней научного познания принято считать его ценностную нейтральность, направленность на открытие истины, а не служение ценностям. Вместе с тем давно подмечено, что само научное познание превратилось в ценность, а «наука как система производства объективного знания возникает – при прочих необходимых для этого условиях – лишь тогда, когда она получает ценностный сертификат на свое существование» (Визгин, 1990, с. 44), т. е. формирование науки стало возможным только в условиях ценностного закрепления ее базовых установок, после того, как статус ценностей обрели научная истина и другие ориентиры научного познания (там же).

Примирение того очевидного факта, что в основе научного познания лежат определенные ценности, с тезисом о его ценностной нейтральности породило представление о служении науки только внутринаучным ценностям в отсутствие ее связанности ценностями вненаучными: идеологическими, этическими, политическими, а также субъективными ценностями ученого, обусловленными тем, что он принадлежит к миру людей и ничто человеческое ему не чуждо1. Но и в таком смягченном виде тезис о ценностной нейтральности науки был опровергнут ее историей. В частности, «идеал чистого незаинтересованного абсолютно «объективного» познания, из которого мир человека был бы полностью исключен,– такой идеал был основательно поколеблен, чтобы не сказать более, наукой XX в. Мир человека глубоким и всесторонним образом вовлечен в сами структуры объективного знания и научно‐технического преобразования действительности» (Визгин, 1990, с. 40).

Тем не менее наука породила ряд внутринаучных ценностей, призванных нейтрализовать влияние ценностей вненаучных. Эти «нейтрализующие» ценности получили воплощение в широко известных нормах научной деятельности, таких, как объективность, универсализм, организованный скептицизм, незаинтересованность и коммунизм (не в политическом смысле слова), описанных Р. Мертоном (Merton, 1973). Мертон, правда, был вынужден признать, во‐первых, что реальная научная деятельность редко осуществляется в соответствии с этими нормами, во‐вторых, что среди внутринаучных ценностей существует немало таких, как, например, стремление к приоритету, противоречащих им (там же). А И. Митрофф и другие исследователи науки акцентировали значение ее антинорм, противоположных официальным нормам (Mitroff, 1974). Тем не менее наука всегда пыталась сформировать внутринаучные ценности, способные нейтрализовать влияние ценностей вненаучных и вообще «природы человека», которая вынуждает ученого, по образному выражению Р. Бэкона, «смотреть на мир глазами, затуманенными всеми человеческими страстями».

Институционализация научной деятельности и становление профессии ученого породили также систему «внутрицеховых» ценностей научного сообщества, охватывающую ценности принадлежности к этому сообществу, к определенным научным школам, институтам и ассоциациям, ценности следования профессиональным стандартам научной деятельности и др. (Джибладзе, 1990), которые органически дополнили базовые ценности научного познания.

Достижение наукой современной – постнеклассической в терминах В. С. Степина (Степин, 2000) – стадии развития сопровождалось изменением ее базовых ценностей, а также изменением отношения к ценностям вообще и к установке на ценностную центральность научного познания, в частности. В качестве одного из главных признаков постнеклассической науки В.С. Степин выделяет включение в ее этос вненаучных ценностей, в отношении которых наука традиционно провозглашала нейтралитет (там же). В частности, в этические основания современной науки введены представление о том, что ученый не должен быть безразличен к тому, как используется произведенное им знание, а также ценностное «табуирование» ряда объектов и возможных направлений научного исследования. Д. Бек, например, настаивает на том, что возможные социальные последствия научных открытий из внешних для науки проблем превращаются в ее внутренние проблемы (Beck, 1998). Обсуждается вопрос о том, что в обиход науки следовало бы ввести нечто подобное клятве Гиппократа, основанной на принципе «не навреди»2. Широко распространены и хартии научных ассоциаций, в которых внутринаучные ценности объединены с ценностями общечеловеческими.

В целом же, хотя вопрос о том, какие именно ценности, внешние по отношению к самой науке, ей следует легализовать и оформить в качестве внутринаучных императивов познавательного процесса, как правило, порождает споры и не имеет однозначного решения, тезис о ценностной нейтральности науки сильно размыт и поколеблен. Наука, несмотря на традиционно декларировавшуюся ею ценностную нейтральность, характеризуется ее исследователями как пронизанная различными видами ценностей и опирающаяся на них.

Это справедливо в отношении любой научной дисциплины, в том числе и психологии, в основаниях которой можно различить несколько уровней ценностей.

Их первый – базальный – уровень образован универсальными ценностями научного познания, что достаточно тривиально: будучи научной дисциплиной, психология разделяет общие ценности науки. К этому уровню относятся вышеупомянутая ценность научной истины и ее объективного постижения, а также такие ценности, как объяснение мира, обретение возможностей его предсказания и контроля над ним (основные функции науки), производство нового знания, построение его системы, соответствующей определенным критериям (упорядоченность, непротиворечивость и др.). Поскольку данная система ценностей является общей для всех научных дисциплин, она принимается любой из них в качестве само собой разумеющейся, редко эксплицируется и привлекает внимание лишь тогда, когда в той или иной науке проявляются отклонения от ее базовых принципов. Эта система охватывает своего рода ценностные «архетипы» науки, кото рые функционируют как «архетипы коллективного бессознательного ученых»3, оставаясь за кадром, но придавая научной деятельности определенную направленность.

В принципе и на базальном уровне ценностных оснований научной деятельности периодически наблюдаются «возмущения». Например, в психологической науке регулярно возникают сомнения в статусе «объективной» истины, вопросы о том, какую именно истину считать объективной, можно ли ее познать субъективными средствами и т.п. Подобные «возмущения» время от времени возникают и в естественных науках. Но в целом, хотя базальный уровень ценностных оснований научного познания и не выглядит абсолютно незыблемым, он все же достаточно инвариантен для всех научных дисциплин и в процессе развития науки претерпевает лишь минимальные изменения.

К базальному уровню ценностных оснований психологической науки можно отнести и базовые ценности научного сообщества: принадлежать к этому сообществу (быть ученым), членство в различных профессиональных ассоциациях и т. д.4 При этом в современном мире неожиданно возникла и новая проблема: что значит «быть ученым» в условиях ренессанса паранауки, размывания границ между наукой и паранаукой, распространения самых разношерстных организаций, мимикрирующих под научные, например, академий оккультных наук, обилия патологически активных личностей, позиционирующих себя от имени науки, но к ней не принадлежащих, и т.п. явлений. По всей видимости, критерий может быть только один – принадлежность именно к научному сообществу, а не к его суррогатам, проявляющаяся в наличии ученых степеней, публикаций в научных журналах, трудовых книжек, находящихся в НИИ и вузах, хотя в нынешней России, где широко распространена, скажем, практика проплаченных защит «под ключ», все это тоже может быть сфальсифицировано. Тем не менее даже в подобных условиях базовые ценности научного сообщества сохраняют свою значимость, что парадоксальным образом подтверждается от обратного – фальсификацией соответствующих атрибутов статуса ученого.

Сохраняют свою актуальность в качестве ценностных регулятивов научной деятельности и ее нормы, систематизированные Р. Мертоном, а также описанные им же контрнормативы этой деятельности, такие, как «Публикуйся или гибни» (Merton, 1973). При этом научное сообщество вырабатывает и ряд нетрадиционных ценностей, таких, как внедрение сделанных открытий и изобретений в практику, их коммерциализация, промышленное использование, в то время как ценность «чистого» знания, знания ради знания, постепенно девальвируется.

Следует отметить и изменение соотношения двух типов ценностных ориентаций научного сообщества – формальных, таких, как ориентация на объективный и незаинтересованный поиск истины, и неформальных, например, стремления к приоритету. Прежде неформальные ценности науки вели в ней теневое, «полуподпольное» существование, а их экспликация в книгах с такими выразительными названиями, как «Открывая ящик Пандоры» (Гилбер, Малкей, 1987), выглядела сенсационно. В последние десятилетия эти ценности были практически легализованы, а, например, необходимость закрепления своего приоритета путем лицензирования сделанных открытий и изобретений стало рассматриваться как вполне официальный норматив научной деятельности, равноправный с такими нормативами, как объективность и незаинтересованность (несмотря на то, что стремление к приоритету в значительной мере противоречит незаинтересованности).

Второй уровень ценностных оснований психологии не является общим для всей науки, а объединяет психологию лишь с наиболее близкими ей – социогуманитарными – дисциплинами. Последние, естественно, не представляют собой область научного познания, вырабатывающую систему ценностей, автономную от всей прочей науки. Ее базовые ценности, такие, как нацеленность на открытие объективной истины, универсальны для всех научных дисциплин. Вместе с тем социогуманитарная наука обладает и определенной спецификой, проявляющейся не только в ее особой методологии, но и в системе ее базовых ценностей. Одна из таких специфических ценностей социогуманиарной науки состоит в стремлении не просто познать человека и общества, но и сделать их лучше, усовершенствовать общество и человеческую природу. Эта ценность в виду ее слишком очевидного характера тоже редко эксплицируется рефлексией науки, в данном случае социогуманитарной. Но она имплицитно заложена в ценностных основаниях социогуманитарных дисциплин, придает им особый социальный статус и достаточно отчетливо выражена в направленности научных исследований. В частности, лейтмотивом большинства психологических исследований служит явная или имплицитная практическая направленность – на то, чтобы помочь личности (в преодолении комплексов или жизненных кризисов), оптимизировать организацию внутригрупповых процессов и др.

Социогуманитарное научное сообщество, разделяя базовые ценности, характерные для научного сообщества в целом, тоже дополняет их рядом специфических ценностей, в основном связанных с особым местом социогуманитарной науки в современном мире. Так, если в условиях рыночной экономики одной из ценностей для представителей естественной и технической науки является воплощение научного знания в технологии и промышленные изделия, то для представителей социогуманитарной науки – социальная релевантность производимого ими знания, а также того знания, которым они обладают, не сами его производя, и умение его преподносить. Превращается в ценность харизматичность и «заметность» самих социогуманитариев. Наиболее престижной стратой современного социогуманитарного сообщества являются «видимые ученые» (Филатов, 1993), состоящие в постоянных контактах со СМИ, их посредством внедряющие в массовое сознание различные идеологемы, оказывающие влияние на власть и на общественное мнение. Очень престижной является и роль социального эксперта, регулярно высказывающего (как правило, через те же СМИ) свое мнение по различным социально значимым вопросам.

Важным, проявляющимся в этой связи качеством социогуманитариев, отличающим их от представителей наук естественных и технических, является близость к политике и всему, что с нею связано, что приобретает особое значение в современном российском, предельно политизированном обществе. Наше социогуманитарное научное сообщество попадает в большую зависимость от тех политических ценностей, которые характерны для нашего общества в целом, и от соответствующих политических конфронтаций. В частности, как отмечает Е. Б. Шестопал, в этом сообществе отчетливо прослеживается противостояние «западников» и «почвенников», которые разделяют полярно противоположные политические ценности, получающие отображение и в научных установках (Шестопал, 1999). Если добавить, что до сих пор не склонили своей гордой головы и марксисты, что идеологические традиции советской науки не изжиты и современной российской наукой, а также то, что политизированность всегда была характерна для отечественных ученых5, то нетрудно оценить, какое влияние политические ценности оказывают на наших социогуманитариев. Политизированность приобретает особую актуальность в условиях их нацеленности на выработку «национальной идеи» и более частных идеологем, что подчас рассматривается властью как одна из главных задач социогуманитарной науки. При этом и события самой российской науки, например, пути ее реформирования, нередко становятся предметом острых политических споров и противостояния различных группировок.

Конечно, можно сказать, что психология – наука менее политизированная, чем, скажем, политология, экономика, философия или социология, в ней труднее разглядеть признаки «западничества» или «почвенничества», да и от решения ключевых политических проблем нашего общества она далека. Однако ее отдаленность от них весьма относительна. Достаточно вспомнить, как Московская Контрольная Комиссия Рабоче‐крестьянской инспекции объявила исследования А.Р. Лурии и Л. С. Выготского в Средней Азии «колонизаторскими, показывающими неполноценность окраинных народов и политически вредными» (Лурия, 1994, с. 67). К тому же существуют разделы психологической науки, например, политическая психология, которые неизбежно воспроизводят ряд политических ценностей, да и высокая социальная релевантность психологической науки в целом делает ее в значительной мере зависимой от политики.