Технология лжи. Нацистская антипартизанская пропаганда на оккупированных территориях СССР. 1941–1944 гг.

Разногласия между Восточным министерством и главным пропагандистским ведомством в значительной степени определялись личными отношениями между двумя министрами, которые, принадлежа к властной и – как они сами полагали – интеллектуальной элите нацистского государства, на дух не переносили друг друга[128]. Розенберг, как официальный идеолог партии, еще в довоенное время вмешивался в сферу деятельности министра пропаганды, откровенно называя его «аморальным типом» и «конголезским негром» (Kongoneger). Острый на язык Геббельс не оставался в долгу и публично именовал руководителя внешнеполитического отдела НСДАП «сумасшедшим обитателем психушки» и «шумным дурачком»[129]. Хотя перед вторжением в Советский Союз, в июне 1941 г., между давними недругами было достигнуто соглашение о том, что министерство пропаганды будет координировать все вопросы информационной политики с министерством Востока, Геббельс никогда не считал Розенберга человеком, способным вести эффективную пропаганду[130]. Эта позиция предопределила дальнейшую череду конфликтов.

Для ведения пропаганды в оккупированных районах на Востоке 15 июня 1941 г. в ведомстве Геббельса появилась новая инстанция – Генеральный отдел восточных территорий (Generalreferat für den Ostraum), преобразованный 1 июля 1942 г. в Отдел оккупированных восточных территорий, более известный как отдел «Восток» (Abteilung für die besetzten Ostgebieten, Abteilung Ost). Возглавил организацию известный «эксперт по большевизму» и автор сценария к печально известному антисемитскому фильму «Вечный жид» доктор Эберхард Тауберт[131]. Под его непосредственным контролем работала группа активной пропаганды (начальники – Альфред Гилен, с середины 1942 г. – Петер Вибе), выпускавшая плакаты, стенгазеты, брошюры, листовки, граммофонные пластинки, а с весны 1943 г. – материалы для восточных рабочих, военнопленных и добровольцев. Группа постоянно росла и к 1944 г. включала в себя десять отделений: 1) издание брошюр, плакатов, листовок и восточной литературы на иностранных языках; 2) организация выставок; 3) производство граммофонных пластинок; 4) издание книг; 5) организация пропагандистских поездок; 6) активная пропаганда среди остарбайтеров, военнопленных и добровольцев; 7) подготовка иностранного вспомогательного персонала для немецких пропагандистов и радиоведущих; 8) пропаганда среди этнических немцев; 9) пропаганда на врага и 10) служба восточной пропаганды[132].

Важным сектором отдела Тауберта являлась пропагандистская служба восточных территорий «Винета» (Vineta Propagandadienst Ostraum e.V.). Созданная в обстановке строжайшей секретности весной 1941 г., эта структура поначалу представляла собой штаб переводчиков (Dolmetscherstab), где были собраны эмигранты из стран Восточной Европы, а с 1943 г. – советские коллаборационисты и восточные рабочие. К январю 1944 г. в составе «Винеты» (руководители – в 1941 г. Айсвальд, с середины 1942 г. – фон Радлов, с 1943 г. – Г. Хумпф) числилось 932 человека. В 1942 г. сектор состоял из 12 отделений: I – учета кадров; II – финансовое отделение; III – зона I, радиовещание и активная пропаганда (латышская, литовская и эстонская редакции, подразделение активной пропаганды «Остланд»); IV – зона II, радиовещание (русская, украинская и белорусская редакции); V – зона III, радиовещание и активная пропаганда (кавказская и центральноазиатская редакции, подразделение активной пропаганды «Кавказ»); VI – зона IV, радиовещание и активная пропаганда (секретные передатчики «Фау» и «Цэт», активная пропаганда на славянских языках); VII – служба информации и подслушивания; VIII – работа на заграницу; IX – обслуживание гражданских рабочих; X – обслуживание военнопленных; XI – отделение переводчиков; XII – студия[133].

Сотрудники «Винеты» занимались переводом бюллетеней пресс-службы, брошюр, плакатов, листовок и т. п., выступали радиоведущими, готовили субтитры или дубляж кинохроники и художественных фильмов на 15 восточноевропейских языках. В число постоянных клиентов бюро, кроме Восточного министерства, входили отдел пропаганды ОКВ, Экономический штаб «Восток», Главное управление СС, НСДАП, Немецкая студия пропаганды и Управление по репатриации этнических немцев. Для психологического воздействия на советских военнопленных, восточных рабочих и добровольцев в 1943 г. «Винета» подготовила подразделение художников[134].

Отделу Эберхарда Тауберта также подчинялось Генеральное объединение немецких антикоммунистических ассоциаций или пропагандистская служба «Антикоминтерн» (Antikomintern, Gesamtverband Deutscher antikommunistischer Vereiningungen e.V.). Основная миссия «Антикоминтерна» сводилась к антибольшевистской, антиеврейской и антимасонской пропаганде внутри Третьего рейха и за рубежом, а также на оккупированных территориях. Сама организация появилась на свет в октябре 1933 г. и до августа 1939 г. вела энергичную антисоветскую пропаганду. Но после подписания договора о ненападении между Германией и Советским Союзом служба прекратила свою деятельность и находилась на грани роспуска, пока летом 1941 г. не произошло ее возрождение[135].

В 1942 г. «Антикоминтерн» (руководители: в 1933–1937 гг. – Адольф Эрт, в 1937–1941 гг. – Эберхардт Тауберт, в 1941 г. – Адамхайт, с 1942 г. – Баумбёк, с конца 1942 г. – Петер Вибе) состоял из пяти отделов: печати, Советского Союза, заграницы, антиеврейской деятельности и административных вопросов. Пропагандисты готовили статьи для оккупационных газет, издавали материалы и лекции, книги и брошюры как на немецком, так и на иностранных языках. Отдел печати имел собственную пресс-службу, отделение по выпуску антисемитской периодики, а также аналитическое отделение, осуществлявшее выборку и оценку информации из 150 зарубежных газет и журналов. «Антикоминтерн» располагал обширным архивом газетных вырезок, которыми пользовались не только сотрудники организации, но и представители других ведомств, имевшие отношение к пропаганде. В библиотеке «Антикоминтерна» находилось около 10 тыс. книг антиеврейской и антимасонской направленности[136].

Разумеется, имея под рукой столь мощный пропагандистский аппарат, Геббельс в течение 1941–1943 гг. несколько раз предпринимал попытки замкнуть на свое ведомство пропаганду на оккупированных территориях СССР. Розенберга это приводило в неописуемую ярость и вызывало с его стороны ядовитые выпады в адрес оппонента. Глава Восточного министерства, ведя ожесточенную бумажную войну за власть, добивался даже того, чтобы Геббельс распустил отдел «Восток». К концу лета 1943 г. ситуация накалилась настолько, что в конфликт вмешался Гитлер. На основании его приказа от 15 августа 1943 г. за Розенбергом сохранялись полномочия отдавать общеполитические директивы, в то время как решение вопросов пропаганды передавалось ведомству Геббельса. Последняя точка в конфликте была поставлена 15 декабря 1943 г., когда министерство пропаганды получило полный контроль над медийными подразделениями на местах[137].

Начиная с 17 декабря 1943 г. на оккупированных советских территориях, подчиненных гражданским властям, стартовал процесс по преобразованию немецких органов пропаганды. Прежние структуры Восточного министерства, отвечавшие за информационную политику, реорганизовывались и включались в состав новой системы. В рейхскомиссариатах были созданы Государственные управления пропаганды (Landespropagandaämter) «Остланд» и «Украина» (руководители – Ширхольц и, соответственно, Пальцо), на уровне генеральных округов – управления пропаганды (Propagandaämtern), на уровне областных комиссариатов – отделы референтов пропаганды (Propagandareferenten), интегрированные в местные администрации[138].

В начале 1944 г. обновленный пропагандистский аппарат на Востоке выглядел следующим образом: Государственному управлению пропаганды «Украина» подчинялись управления пропаганды «Луцк» (начальник – Маертинс), «Киев», «Житомир» (Мюльбергер), «Николаев» (Апич), «Днепропетровск» (Шлехт, место дислокации – Ровно), Государственному управлению пропаганды «Остланд» – управления пропаганды «Рига» (Дресслер), «Каунас» (Веллемс), «Ревель» (Ирковский) и «Минск» (Вернер Фишер). Почти везде Геббельс поставил своих людей и расширил штат сотрудников. В общей сложности в интересах отдела «Восток» Эберхарда Тауберта работало около 600 человек в захваченных советских областях и 106 человек в самом рейхе[139].

Партизаны впервые попали в поле зрения министра пропаганды 3 июля 1941 г.[140], фактически сразу после знаменитого выступления Иосифа Сталина по радио, в котором глава советского государства, в частности, призвал: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджогов лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия»[141].

Геббельс, как и другие руководители нацистской Германии, разделял ту точку зрения, что любое сопротивление следует подавлять радикальным образом, применяя в том числе методы террора. Правда, озвучивать эту мысль в официальной прессе было нельзя. Поэтому данную задачу поручили особым радиостанциям, транслировавшим «черную пропаганду»[142].

Однако указанная позиция доминировала в ведомстве Геббельса недолго. Растущая партизанская угроза становилась все более очевидной, так что в конце февраля 1942 г. министру пришлось упомянуть о ней в своем дневнике[143]. В записи, относящейся к 22 мая 1942 г., он уже рассуждал о том, как завоевать доверие у местного населения: «Лично я думаю, что мы должны изменить нашу политику, особенно по отношению к народам Востока. Нам бы удалось значительно уменьшить опасность со стороны партизан, если бы мы сумели завоевать в какой-то мере доверие народа»[144]. В данном случае его взгляды полностью совпадали с предложениями командующих сил безопасности, отвечавших за охрану тыла действующей армии[145].

Поскольку Геббельс не имел власти над силовыми органами, то все вопросы, связанные с организацией антипартизанской пропаганды, находились вне орбиты его компетенций, особенно в период 1941–1943 гг. Влияние министерства пропаганды усилилось только к концу оккупации, когда, по словам историка А. Даллина, «большая часть населения… уже давно определилась с выбором стороны, и уже никакие листовки, газеты, радиопередачи или концерты не могли убедить» людей «проливать кровь за рейх»[146].

Каналы пропаганды

Созданная в захваченных областях СССР пропагандистская система в процессе своего функционирования активно использовала все учреждения и связи для передачи нужной оккупантам информации. Независимо от того, в каком районе велась пропаганда – в тылу немецкой армии или в зоне гражданских властей – в качестве основных каналов коммуникации выступали установленные там органы управления, осуществлявшие свою деятельность через сеть проводников из числа коллаборационистов. Как отмечает в своих воспоминаниях бывший комиссар 5‑го отряда Сенненской партизанской бригады В.П. Ильин, «антисоветской пропагандой занимались не только штатные пропагандисты, но и коменданты гарнизонов, попы, бургомистры и другие гитлеровские прислужники»[147].

В военной зоне ответственности большую помощь германским пропагандистам оказывали полевые и местные комендатуры. Размещаясь вблизи главных шоссейных дорог, комендантские органы находились в постоянном контакте с охранными соединениями и отрядами пропаганды[148]. Некоторые комендатуры не всегда располагали материалами для агитации. К примеру, 915‑я местная комендатура (553‑й тыловой район, Крым) в течение первой половины февраля 1942 г. не имела ни газет, ни листовок, ни плакатов[149]. Только в конце месяца ситуацию удалось изменить. Вместе с тем значительная часть комендантских структур активно занималась пропагандой. Так, 194‑я полевая комендатура в августе 1942 г. сотрудничала с отрядом пропаганды «Кременчуг» и его командами в Рыльске, Конотопе и Шостке[150]. 668‑я полевая комендатура в Фатеже в декабре 1942 г. поддерживала работу четырех пропагандистских команд[151].

Военные комендатуры осуществляли административное управление, вели борьбу с партизанами, назначали старост и бургомистров, организовывали вспомогательную полицию и гражданские учреждения. В тех пунктах, где отсутствовали хозяйственные команды, комендатуры самостоятельно проводили все мероприятия по использованию местных ресурсов для нужд немецкой военной экономики, а там, где действовали хозяйственные команды, комендатуры оказывали им содействие при реквизициях и обысках[152]. Многие совместные акции комендатур и хозяйственных команд обеспечивались отрядами пропаганды. Комендатуры при помощи пропагандистских подразделений также проводили культурные мероприятия для населения с привлечением громкоговорителей и подвижных звуковещательных станций. Распространение листовок, стенгазет, плакатов, брошюр, календарей считалось рутинным занятием комендантских органов[153].

Как отмечалось выше, на местах оккупанты образовывали городские и районные управы во главе с бургомистрами, главами общин, в селах вводили должности старост. Руководители административных органов давали письменные обязательства исполнять все распоряжения немецких властей. Политическая благонадежность служащих проверялась сотрудниками полевой жандармерии, ГФП или СД[154]. В помощь пособникам отряды пропаганды выпускали специальные листки, памятки, методички и указания, где объясняли, как должна строиться работа в областях, «освобожденных от евреев и большевиков». Начиная с января 1942 г. стали издаваться бюллетени, в которых рассматривались вопросы антипартианской пропаганды. Так, отдел пропаганды «В» в феврале 1942 г. опубликовал второй номер бюллетеня «Особая информация для бургомистров и деревенских старост», посвященный проведению агитационных мероприятий в борьбе с партизанами[155].

В 1942–1943 гг. местные органы управления часто сталкивались с партизанской активностью и просили руководство вермахта, СС и полиции помочь им защитить населенные пункты и близлежащие территории. Но немецкие власти не всегда шли навстречу. Недостаток сил и средств нередко лишал оккупационные войска возможности эффективно противостоять «народным мстителям»[156]. Проблема также усугублялась тем, что согласовать работу различных ведомств по партизанскому вопросу было не так-то просто, как это предписывалось в наставлениях. Например, боевая группа генерала СС Курта фон Готтберга, проводившая операции в захваченных областях Белоруссии, не могла распоряжаться приданными частями вермахта, даже если наступала кризисная ситуация, а была обязана ожидать положительного решения высшей армейской инстанции. Кроме того, у группы отсутствовал постоянный штаб, а ее ударные батальоны и команды, особенно из СД, зачастую не имели четкого плана действий[157].

Если на уровне силовых органов возникали подобные сложности, то и в отношениях с пропагандистскими подразделениями их миновать не удалось. Известны факты, когда войска, выделенные для уничтожения партизанских отрядов, либо вообще не привлекали пропагандистов к операциям, либо отводили им третьестепенную роль[158]. Сам процесс включения в антипартизанскую пропаганду различных ведомств проходил очень сложно и требовал регулярного нормативного закрепления[159]. Хотя в борьбе с партизанами немцам удалось приобрести богатый опыт, перечисленные проблемы, как показывают документы, сохранились до конца оккупации и не были полностью решены[160].

Тем не менее, учитывая все эти обстоятельства, необходимо констатировать, что на временно оккупированных советских территориях германская пропагандистская машина работала широко и порою добивалась заметных результатов. Разветвленный пропагандистский аппарат, созданный усилиями нескольких министерств и ведомств нацистской Германии, в основном состоял из профессионалов, применявших известные на тот момент средства информационно-психологического воздействия. Что касается непосредственно антипартизанской пропаганды, то к ее реализации подключались все оккупационные структуры. Противник добивался того, чтобы эта деятельность носила не только оперативный, но и системный характер.

Глава вторая

«Война блох». Основные стратегии и направления нацистской пропаганды против партизан

Истребительная война на востоке и «партизанский вопрос»

Военно-политическое руководство Германии с самого начала рассматривало войну против Советского Союза в качестве битвы двух диаметрально противоположных мировоззрений. В своих программных речах, произнесенных перед высокопоставленными деятелями нацистской партии и военачальниками, Гитлер достаточно ясно обозначил цели предстоящего похода. Среди них – полный демонтаж советской государственной системы, уничтожение советских вооруженных сил, экономическое использование захваченных ресурсов СССР, оккупация европейской части страны с последующей ее колонизацией, уничтожение еврейского населения и лиц, лояльных советской власти.

На встрече с командованием вооруженных сил Германии в рейхсканцелярии 14 июня 1941 г. Гитлер говорил своим генералам о том, что предстоящая война – война с большевизмом, «каждый солдат должен знать, за что он сражается. Не за страну, которую мы хотим захватить, а против большевизма, который должен быть уничтожен»[161].

Германское верховное главнокомандование не планировало вести затяжную войну. Концепция блицкрига, на основе которой разрабатывалась операция «Барбаросса», исключала какое-либо длительное сопротивление противника и меньше всего учитывала возможность возникновения массового партизанского движения[162]. Опираясь на опыт предыдущих кампаний, в Генеральном штабе Главного командования сухопутных войск (ОКХ) полагали, что вермахт сумеет быстро разгромить Красную армию. Появление в тылу действующей армии «саботажников, террористов и инсургентов» должно было пресекаться самыми решительными мерами[163]. Предвидя такого рода действия, начальник ОКВ генерал-фельдмаршал В. Кейтель выпустил целый ряд особых приказов, давших мощный толчок к систематическим актам насилия.

В частности, 13 мая 1941 г. вышло распоряжение Кейтеля о военной подсудности на оккупированных советских территориях. В этой директиве все преступления «враждебных гражданских лиц» (под которыми подразумевались коммунисты, партизаны и евреи) изымались из юрисдикции военных и военно-полевых судов. Приказ предписывал войскам применять карательные меры в отношении населенных пунктов, в которых воинские части и подразделения подверглись нападению[164]. 23 июля 1941 г. вышло дополнение к этому приказу, где в том числе говорилось, что любое сопротивление будет пресечено не только юридическим наказанием, но и «когда оккупационные власти посеют такой ужас, который лишь один способен отбить у населения какое-либо желание к любому неповиновению»[165].

19 мая 1941 г. было издано специальное распоряжение Кейтеля № 1 («Директива о действиях войск в России»). В нем выдвигалось требование о принятии строгих мер против большевистских агитаторов, партизан, саботажников и евреев, а также высказывалась необходимость «тотального подавления любого активного или пассивного сопротивления»[166].

Распоряжение от 6 июня 1941 г., известное как «приказ о комиссарах», и дополнение к нему от 8 июня требовали от войск немедленного уничтожения политических комиссаров всех рангов, в случае если они будут захвачены в бою или окажут сопротивление. Их уничтожение виделось значимым компонентом ликвидации важной части советской элиты[167]. «Приказ о комиссарах» также приравнивал советских политруков к партизанам. От комиссаров следовало ожидать полного ненависти и жестокого обращения с военнопленными. Поэтому брать их в плен было нельзя, а следовало «устранять» по приказу офицера вне зоны непосредственных боевых действий[168].

При подготовке нападения на Советский Союз высшее военное командование достигло согласия с органами рейхсфюрера СС в вопросах, касавшихся использования в тылу сухопутных войск формирований «Черного ордена», предназначенных, как было отмечено в «Инструкции об особых областях к директиве № 21» от 31 марта 1941 г., для выполнения «специального задания» (под которым подразумевалось полное уничтожение еврейского населения)[169]. Решительных возражений по поводу того, чем будут заниматься подчиненные Гиммлера, со стороны военных не последовало, хотя они знали, какие, например, «акции умиротворения» проводили в Польше команды полиции безопасности и СД, батальоны полиции порядка и полки из состава частей СС «Мертвая голова». Теперь же речь шла о мероприятиях гораздо больших масштабов, в прифронтовой полосе и в районах, где предусматривалось управление рейхскомиссаров[170].

Анализируя содержание директив и распоряжений военного руководства Третьего рейха, становится ясно, что смысл приведенных выше приказов заключался в освобождении военнослужащих от ограничений цивилизованной войны. Такой подход был не реакцией на внешнюю угрозу, а сознательно выбранным вариантом превентивного террора[171]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Richtlinien für Aktiv-Propagandisten Nr. 2, 27.1.1944. Berlin, 1944. S. 1.

2

BA-MA. RW 4/236. Bl. 25; RW 4/270. Bl. 141; НАРБ. Ф. 655. Оп. 1. Д. 1. Л. 223; РГАСПИ. Ф. 625. Оп. 1. Д. 37. Л. 120.

3

BA-MA. RH 22/244. Bl. 43; BA-MA. RW 4/236. Bl. 161.

4

Ивлев И.А., Юденков А.Ф. Оружием контрпропаганды. Советская пропаганда среди населения оккупированной территории СССР 1941–1944 гг. М., 1988. С. 134.

5

BA-MA. RH 22/272. Bl. 76.

6

Абызов Ю.И. А издавалось это в Риге. 1918–1944: Историко-библиографический очерк. М., 2006. 416 с.; Басистов Ю.В. Особый театр военный действий. Листовки на фронтах Второй мировой войны. СПб., 1999. 134 с.; Борисов И.В. Оккупационная брошюра. М., 2006. 88 с.; Борисов И.В. Оккупационная карикатура. М., 2007. 164 с.; Борисов И.В. Оккупационный плакат. М., 2006. 84 с.; Война Германии против Советского Союза 1941–1945. Документальная экспозиция. Берлин, 1994. 288 с. «Ди Дойче Вохеншау». Немецкое еженедельное обозрение (Германия, 1940—45 гг.). Аннотированный каталог. Б.м., 2008. 480 с.; Немецкая пропаганда в Беларуси, 1941–1944. Конфронтация между пропагандой и реальной действительностью. Выставки в Берлине, Минске, Москве. Берлин, 1997. 82 с. Пропуск в рай: Сверхоружие последней мировой. Дуэль пропагандистов на Восточном фронте. М., 2007. 232 с.; Kirchner K. (Hrsg.). Flugblatt Propaganda im 2. Weltkrieg Europa. Bd. 10: Flugblätter aus Deutschland. Bibliographie Katalog. Erlangen, 1987. 334 s.; Nette N., Aldinger K., Heisig D., Kaufmann J. Verführer des Volkes: Propaganda im 2. Weltkrieg. Science Factory, 2014. 276 s. Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskrieges 1941–1944. Ausstellungskatalog. Hamburg, 2002. 749 s.; Witamwas B. Geklebte NS-Propaganda. Verführung und Manipulation durch das Plakat. Berlin, 2016. 292 s.

7

См., например: Агапов А.Б. Тайфун. Дневники Йозефа Геббельса (октябрь – декабрь 1941 г.) / Пер. с нем. А.Б. Агапов; коммент. К.А. Залесский. 2-е изд., испр. М., 2020. 972 с.; Дневник карателя. Эрих фон дем Бах-Зелевский / Авт. – сост. Д.А. Жуков, И.И. Ковтун; [пер. нем. И.И. Ковтун]. М., 2021. 448 с.; Откровения и признания: Нацистская верхушка о войне «Третьего рейха» против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. Смоленск, 2000. 640 с.; Политический дневник Альфреда Розенберга, 1934–1944 гг. М., 2015. 448 с.; Wedel H. v. Die Propagandatruppen der Deutschen Wehrmacht (Die Wehrmacht im Kampf, Bd. 34). Neckargemünd, 1962. 152 s.

8

См., например: Акушевич Е.Г. Огни в родных лесах / 2-е изд., перераб и доп. Минск, 1987. 206 с.; Афанасьев Н.И. Фронт без тыла. Записки партизанского командира. Л., 1983. 300 с.; Богатырь З.А. Борьба в тылу врага / 2-е изд., перераб. и доп. М., 1969. 470 с.; Брюханов А.И. В штабе партизанского движения. Минск, 1980. 256 с.; Будай Г.В. Свинцом и словом: Записки журналиста. Минск, 1981. 223 с.; Волович К.Н. Жар далеких костров. Записки командира партизанского полка. Л., 1974. 192 с.; Гусев П.В. В тылу врага. Курск, 2006. 528 с.; Дмитриев Д.М. Военные партизаны. Летопись партизанских действий части особого назначения 9903. М., 2006. 478 с.; Зевелев А.И., Курлат Ф.Л., Казицкий А.С. Ненависть, спрессованная в тол. М., 1991. 331 с.; Ильин В.П. Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта. М., 2007. 608 с.; Калинин П.З. Партизанская республика. Минск, 1973. 384 с.; Капустенок Г.В. Отряд меняет название. Воспоминания партизана-разведчика спецотряда «Боевой» НКГБ БССР. Минск, 1990. 272 с.; Карицкий К.Д. Ленинградские партизаны // Комбриг Карицкий – чекист и партизан / Сост. О.П. Аксенов. СПБ, 2013. С. 120–187; Куприященко Г.Н. Край мой партизанский. СПб., 2004. 208 с.; Лебедев П.Л. Мы – алексеевцы. Записки партизанского разведчика / 3-е изд., доп. и перераб. Минск, 1985. 415 с.; Ливенцев В.И. Партизанский край / Литературная запись Н. Рыгора. Минск, 1969. 400 с.; Лобанок В.Е. Партизаны принимают бой / Литературная запись М.В. Тараткевича. М., 1972. 304 с.; Мазуров К.Т. Незабываемое. Минск, 1987. 415 с.; Марго В.И. Пылающий лес. Лениздат, 1979. 192 с.; Мачульский Р.Н. Вечный огонь. Партизанские записи. Минск, 1978. 446 с.; Михайлашев Н. Буря гнева. Записки чекиста. Минск, 1971. 255 с.; Москвин Н.И. Партизанскими тропами. Воспоминания бывшего командира батальона партизанского полка «Тринадцать». М., 1971. 416 с.; Прибыль Х.С. Особое задание. Записки разведчика. Минск, 1965. 176 с.; Терещатов В.И. 900 дней в тылу врага. Калинин, 1990. 382 с.; Титков И.Ф. Бригада «Железняк». Минск, 1982. 270 с.; Храмович Г.А. Три партизанских года. Минск, 1981. 286 с.; Шамко Е.Н. Партизанское движение в Крыму в 1941–1944 гг. Симферополь, 1959. 160 с.; Шевердалкин П.Р. Ленинградские партизаны. Лениздат, 1947. 220 с.; Юденков А.Ф. За огненной чертой. М., 1966. 268 с.; Яковенко В.К. Партизанское междуречье. М., 1976. 286 с.