История одного солдата

Татьяна Ларина

История одного солдата

Предисловие

– Ну, привет. Усаживайся поудобнее. – поздоровалась я со своим новым героем.

Я редко беру интервью, но этот молодой мужчина просто настаивал на том, чтобы я написала его историю. Парень был странный. Кажется, страдал провалами в памяти. Всё же был уверен, что я помогу ему вспомнить всю историю. Как? Мы вдвоём пока не знали.

Дело в том, что одна моя знакомая ему меня порекомендовала. Обосновала она это тем, что наши судьбы с ним сплетены. Поэтому я как никто смогу найти ответы на вопросы, которые у него возникнут.

«Знаешь, что! – вспылила я сначала. – По-моему, это чисто твоя работа, а не моя. Почему я-то?» Но в ответ услышала только «Потому что. Это твоя история, у тебя получится!»

Ну, спасибо! Что тут скажешь! Подбодрила, так подбодрила. Пришлось взяться за эту работу. Я уселась поудобнее за рабочее место, открыла ноутбук и приготовилась записывать. Парень уселся на стул напротив меня.

– Рассказывай! Кто ты? Зачем ко мне пришёл? Что за история у тебя?

– Привет. Так ты знаешь уже моя история. – у парня сильный американский акцент, а окончания он порой путал.

– Мы бы с тобой здесь не встретились, если бы ты мне всё рассказал. – сделала я замечание. – Так, начнём с простого. Как тебя зовут? Откуда ты?

– Я не помню.

– Так вспомни! Мы здесь для того, чтобы ты вспомнил.

– Но я не помню!

Меня начало это напрягать. Чел пришёл, хочет историю рассказать, но даже имени своего не помнит! Как так-то?! Так мы точно далеко не уедем.

– Вспоминай! Ты должен! – наставила я. – Ох! – я начала злиться. – Мне что, за тебя вспоминать?

Я почесала затылок. Внезапно пришло смс от той самой знакомой: «Николас! Его зовут Николас». До сих пор не понимаю, как она это делает, но я даже спрашивать у неё не стала. Я откашлялась, и сказала:

– Николас тебя зовут.

– Откуда ты знаешь? – удивился он.

– Просто знаю. А теперь фамилия. Вспоминай! – я сделала грозный вид.

– Эм… Эм… Кажется, я знаю… Так знакомо, крутится на языке. Моя фамилия, она военная, связана с войной.

Я начала перебирать самые невообразимые варианты. Парень каждый раз кивал отрицательно головой и махал перед собой руками:

– Не то. Всё не то! – он отвечал импульсивно и на эмоциях порой.

– Та ёпта! – я даже стукнула ладонями по столешнице. – Я должна опять за тебя отгадывать или как?

– Там что-то с богом войны связанно. – Ник уже поуспокоился. Он схватился за голову. На мгновение мне стало жалко этого бедолагу с провалами памяти.

– С каким именно? Не припомню, чтобы у американцев была какая-то своя мифология.

– Нет, нет. Там… Damn! Как же?! Она короткая!

Некоторые слова Николас произносил по-английски, хотя пробыл в РФ достаточно долгое время. В частности, ругательство «Damn», которое переводилось как «чёрт».

Бывший военный начал раскачиваться на стуле, вспоминая свою фамилию. Я вздохнула, потому что мне не хотелось гадать. Подсказка «звонок другу» сгорела.

– Вспомнил! – радостно вскрикнул парень и даже слегка подпрыгнул на стуле.

– Тише. Тише. Мебель не ломай. – попросила я.

– Прости. Сетт. Моя фамилия Сетт. Почти как бога. Только пишется немного иначе, с двумя «Т» на конце вот так. – он вывел в воздухе пальцами S E T T.

– Ты уверен?

– Absolutly!1

– Хорошо, так и запишем. Николас Сетт. – я сделала пометку в ноутбуке и задала следующий вопрос: – Когда и где ты родился, Николас Сетт?

– Хм, дата шестое десятое, год не помню.

– Что? Что?! Хорош прикалываться надо мной! Это день рождение моей мамы! – воскликнула я.

– Она родилась тоже шестого октября?

– А. Ааааа! – растянула я. – Я забыла, что у вас в Штатах календарь пишется наоборот – сначала месяц, потом день. Так бы сразу и сказал!

– А я как сказал?

– Ой, всё! Забей! – у меня уже голова разболелась от него. – Где родился хоть помнишь?

– Ээээ… – он приложил палец к нижней губе и снова завис.

– Ох, – я закатила глаза и скрестила руки на груди. – Я поняла, это надолго. Пойду искать. – после этих слов я запустила на ноутбуке карту США.

Николас встал и повернулся ко мне. Я, если честно, не была уверена, что это мне поможет. Как можно найти место, которое не знаешь. Но больше я не знала, как заставить опрашиваемого вспомнить всё. Я начала водить курсором по карте, как вдруг парень начал вспоминать, что это где-то на западном побережье. Что ж, лучше, чем ничего. Внезапно, пока я гуляла по панорамам, которые оставили пользователи, Ник произнёс:

– Массачусетс! Детство я провёл в штате Массачусетс.

– Уже что-то. – я начала разглядывать штат. – А где именно?

– Не помню. Помню, что рядом было побережье и лес.

– Побережье и лес? Хммм…Тут или вот здесь? А может, здесь? – мой бумажный самолётик-мышка летал по карте в поисках места.

– Да не помню я! Listen2, если тебе так важно, поищи сама! – фыркнул парень и скрестил руки на груди.

– Я?! Я думала, это тебе важно! – от злости я даже хлопнула крышкой ноутбука. Пиликнул телефон. – Ща, подожди, надо ответить.

«У меня тут переговоры как раз с тем самым… Помнишь, я тебе говорила? Так вот, он ничего сам вспомнить не может. Имя вот ты подсказала, фамилию, слава те хоспаде, вспомнили. А теперь он даже место рождения не хочет вспоминать!»

«Они это любят – долго вспоминать». – ответила мне подруга. – Удачи тебе». Я хотела у неё ещё что-то спросить, но она иногда любила вот так внезапно стихнуть. Да и я забыла, о чём хотела пожаловаться. Я ухмыльнулась, отложила смартфон в сторону и вернулась к своему гостю. Кажется, он засел у меня надолго. Поэтому я попросила его подождать, пока я наведу себе кофе. Ник не возражал.

Усевшись в кресло поудобней и отпив из большой пол-литровой кружки пару глотков, я хрустнула костяшками пальцев и произнесла:

– Итак, Николас Сетт из Массачусетса. Начнём твою историю. Рассказывай мне всё, что помнишь.

– Я солдат. – начал Ник. – Я умер, воюя против фашисткой Германии. – он как будто говорил через силу, напрягая скулы. – Пришёл сюда, чтобы поделиться своей историей.

Первые впечатления о войне

В следующую нашу встречу с падшим воином история его началась сразу про военные действия. Николасу, как я уже говорила, приходилось всё вспоминать, буквально вытаскивать из памяти отрывки этих воспоминаний. Иногда ему было сложно, тогда мы вместе восстанавливали картину.

Я спросила, как он себя ощущал? Был ли страх? Что он испытывал, когда его призвали?

На это он ответил мне примерно так.

***

Когда я попал на войну, сначала даже обрадовался, а потом мне стало страшно. Какое-то время я боялся в кого-либо стрелять. Руки трясутся, я не слушаться (он опять путал окончания из-за нервов). Стою, как вкопанный. Damn it! Летят самолёты! Взрывы кругом. Что-то сверху упало, песок как будто всплеском разлетелся, как если бы гигантская капля упала в паре шагов от меня. Это меня привело в чувство, я вздрогнул. Одной рукой держу шлем, другой винтовку и смотрю вдаль. Вижу, как наши гибнут, и гибнут итальяшки!

«Fuck! Fuck! Fuck!» – кричал я. Меня одновременно взяла злость и грусть. Я разозлился, взял пистолет-пулемёт в обе руки и побежал!

Взрывы. Кругом взрывы и очереди из выстрелов. Я добежал до укрытия, состроенного из песчаных блоков, на которых сверху лежали мешки, обрамлённые колючей проволокой. Я выглядывал из укрытия и отстреливал врагов. То было укрытие, у которого стоял старый добрый браунинг3, только пустой, уже отстрелянный.

Мне стало жалко, что в нём нет патронов. Ни одной ленты. Только гильзы на полу. Солнце жарило так, что хотелось снять каску. Но это единственное спасение. Нельзя снимать, иначе погибнешь. Просвистела пуля, я улёгся. Несколько снарядов пролетело мимо. Ха! Кто-то понял, что по ним стреляют отсюда. Я аккуратно посмотрел в щель. Трое пытаются прорваться в мою сторону.

– Держите гранату, ass holes! Sons of a bitch!4

Их разорвало! Куски мяса и внутренности полетели в разные стороны, а меня самого окропило каплями крови, как дождём. А я радовался, радовался как ребёнок. Это предало мне сил, и я побежал.

***

– Run! Run! Run! – кричал я себе. – Я вспомнил своё childhood…

Николас, правда, улыбался и напоминал мне ребёнка в этот момент. Такое складывалось ощущение, как будто в войне он реально видел какую-то забаву, веселье. Что угодно, только не что-то серьёзное, где люди убивают друг друга, всаживая друг в друга обоймы патронов и кидая гранаты под ноги.

Мне стало не по себе так, что аж передёрнуло, а по спине от макушки до пяток пробежали неприятные холодные мурашки. Я даже перестала текст набирать. Чтобы не показать, что я почувствовала неприязнь, решила всё скинуть на замечание по поводу его речи:

– Блин, можешь все слова по-русски говорить? А то я устану вставлять сноски? Кто-то вот не знает, что «run» переводится как «беги», а «childhood» – детство.

Ник вздохнул, встормошил свои волосы и ответил:

– Я постараюсь, но это сложно. Понимаешь, я молчал столько лет, и только сейчас мне дали возможность говорить.

Не, не подумайте! Я не занимаюсь некромантией, не воскрешаю мёртвых, не медиум и не экстрасенс. Да и вообще, какая разница, почему я брала интервью у мёртвого, правда? Важна сама история.

Чтобы хоть как-то перевести дух от услышанного, я снова встала из-за своего рабочего места и сделала себе бутерброды из рыбного паштета, масла, листа салата и свежих порезанных огурчиков. Всё это на кусочках ржаного хлеба. Я позволила себе насладиться каждым кусочком, огурцы приятно похрустывали, а паштет таял во рту. От изумления я даже прикрыла глаза, потом быстро запила всё горячим напитком из цикория с молоком, отряхнула руки от крошек, вымыла их и вытерла бумажными полотенцами. Так я немного отвлеклась от всего того ужаса, который парень мне только что описал.

– Фух, я готова снова слушать твою историю. Продолжай!

***

Итак, я вспомнил своё детство. Мы были детьми, и играли в войнушку. У меня в детстве было не так много друзей. Одним из таких был Шон, он был примерно одного возраста со мной, также ещё парочка ребят, имена которых я вспомнить не могу. Помню лишь, что мы с этой компанией любили играть в Войну.

У нас были пулемёты-палки и камни-гранаты, а ещё снайперские винтовки-рогатки. Почему именно они выступали в роли снайперки? Всё просто. У рогатки был прицел, а при хорошем натягивании резинки, можно было пульнуть камушком достаточно далеко и метко. У моего отца была настоящая рация. Он очень сильно ругался, когда я хватал её без спроса. Да, она была одна и только у меня, зато как было здорово в неё говорить, делая вид, что тебя слышит напарник. Бывали и случаи, когда батя отнимал её, но я не расстраивался.

– Чёрт тебя дери, Ник! Ну, я же просил! – с такими криками он вырывал инвентарь у меня из рук. – Это не игрушка!

Мы также вымазывались иногда в грязюке, чтобы получалась маскировка, когда сидишь на дереве. С нами иногда прибегала поиграть Фло, симпатичная девчушка. Она, правда, была дочерью цыгана, и тот часто запрещал ей с нами играть. Благо, мама была добрее и отпускала её, пока отец уезжал торговать или пасти коней.

Фло больше любила тусить со мной и Шоном. По началу ребята были против, чтобы с нами в мальчуковую игру играла девочка. Мол, у неё будут синяки, а если больно камень прилетит, то начнёт плакать, и вообще… Как она будет в юбке или платье по деревьям лазить? Но Фло их быстро разубедила, когда схватила пару камушков, ловко забралась на ближайшее дерево с разбега, да ещё попала по ребятам, выкрикивая:

– Теперь возьмёте? – и захохотала.

Мы все захохотали тогда и согласились, что Фло в команде.

– Будешь медсестрой тогда. – сказал Пит. – мазать нам ранки зелёнкой и прикладывать подорожник к больной коленке.

– И перематывать бинтом раны солдатам. – закончила Фло его мысль и снова по-девчачьи захихикала. – Идёт.

Но она справлялась не только с ролью медсестры. Порой была в роли радистки, хорошей разведчицей, а из рогатки как стреляла! Не боялась испачкаться в грязи. Тогда я ещё не знал, что эта маленькая девочка с двумя тёмными косичками и маленьким курносым носиком станет моей первой и единственной любовью. Мы просто дружили. Я расскажу один случай, который меня и заставил вернуться мыслями в детство.

Мы втроём – я, Шон и Фло, – сидели на высоком дубу. Была адская жара, но в кроне дерева сидеть было вполне терпимо. Шон смотрел в руки, сложенные биноклем.

– Докладываю обстановку! По левому флангу всё чисто, справа движений не видно.

Фло сделала то же самое и ответила:

– По центру обнаружено шевеление кустов.

Мы оба пригляделись в то место, куда смотрела подруга, но ничего не заметили:

– Где, Фло? – я старался говорить шёпотом. Вдруг наши «противники» нас услышат. Это в нашем воображении до них были сотни ярдов, а по факту кусты были от нас в нескольких футах.

Она указала палочкой, что служила ей пистолетом, место:

– Вон! Ник, ты что, не видишь?

Я тоже сделал из ладоней бинокль. Кусты пошевелились снова. Я взял камень один, метко прицелился и со словами «Кидаю гранату!» запулил её в месте обнаружения противника.

Оттуда сразу высунулись ребята с палками-пулемётами и с криками «Вон они! На дереве! Окружаем!» понеслись к нам.

– Эй, так не честно! – выкрикнул я. – Я гранату в вас кинул! Вы должны были лечь на землю и стать мёртвыми!

– Мы были в укрытии, а ты не попал! Камень мимо пролетел.

– Чё врёшь-то?! Я попал! – возмущался я. – Не стреляйте! Я пойду проверю.

Вот таких разборок «попал – не попал» в игре было много. Потому что нельзя сказать наверняка. Камень не граната, а палка всего лишь палка. А ещё легко было сказать «стоп-игра», когда в тебя «стреляют». Нам было смешно, мы «умирали» очень трагично, падали на землю, сильно драматизируя, как это и бывает у детей.

***

Тогда это была игра, а сейчас я играл по-взрослому. Стреляй или умри! Такова суровая реальность. Было нихрена не смешно, а умирать не хотелось. Война стала моей работой, а моей профессией – солдат.

Я подстрелил много противников в тот день, кого-то ранил штык-ножом и добил прикладом. Было чертовски жарко, как в аду, однако адреналин помогал справляться с этой жарой не хуже ледяной воды из ведра. Уже тогда я был уверен, что победа будет на нашей стороне. Я вытирал кровь и пот с лица, стряхивал грязь с формы, тяжело дышал. В моей фляжке практически не осталось воды, запасы еды также скуднели. На войне нет чёткого графика. Убил последнего противника, можешь отдыхать.

Исключения составляли разве что обеды. Вам, наверное, знакомо выражение «Война войной, а обед – по расписанию». Так вот, это была не шутка. Не сказать, что во время крупной перестрелки было такое, что кто-то резко выходил на поле боя и говорил «Так, всем стоп! Время обеда!», и все потом резко шли есть. Просто в какой-то момент наступала тишина с обеих сторон. Обед был как бы интуитивный, понимаете. Хотя иногда приходилось грызть сухарик на ходу или жевать банан, сорванный с пальмы. Некоторые ребята жевали табак, чтобы просто перебить ненадолго аппетит. Всякое бывало. Тем временем, расписание на этой «работе» было хоть и ненормированное, но всё-таки было. Мы не сражались 24/7, все хотели и передышку устроить.

Итак, к вечеру поле битвы стихло. Пока собирался с мыслями, наш батальон ушёл далеко вперёд. «Надо догонять своих! Иначе я погибну» – были последними моими мыслями на тот момент. Я водрузил винтовку на плечо, вслед за этим за спину отправился вещь-мешок с припасами. После этого я направился в сторону лагеря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Absolutly! – Абсолютно! (пер. с английского).

2

Listen – «Слушай» (пер. с англ.).

3

Браунинг – Ник имеет в виду М2, американский 12,7 мм крупнокалиберный пулемёт системы Джона Браунинга.

4

Ass holes! Sons of a bitch – ругательства на английском. «Ослиные задницы» и «сукины сыны».