Инструкция по технике безопасности при перемещении во времени

Юрий Гладышев

Инструкция по технике безопасности при перемещении во времени

Глава 1

Профессор Кошелев был не просто известным учёным, а настоящим гением, чьи открытия в области науки трудно переоценить. Его имя стало символом прогресса и смелых идей. Если вы хотите узнать о тайнах вселенной и о том, как законы физики могут переплетаться с мечтами о будущем, просто введите в поисковике «теория темпоральных перемещений».

Представьте себе, этот человек не только создал теорию темпоральных туннелей, но и нашёл доказательства их существования. Это не просто догадки, а реальные факты, ставшие доступными для изучения. Конечно, разобраться в этих сложных концепциях непросто, но представьте себе, он построил машину времени! Да-да, вы не ослышались – машину времени!

Я всегда знал, что он способен изменить мир, но это так, между прочим. Об этом я расскажу вам в другой раз. А сейчас давайте узнаем, как всё это начиналось. Устраивайтесь поудобнее, вас ждёт захватывающее путешествие в мир, где возможно всё. Итак, в путь!

Подмосковье 23 мая 6 часов 30 минут.

Внезапно в открытое окно профессора ворвались звуки громкой музыки, словно мощный вихрь, подхвативший всё на своём пути. «Вот новый поворот, и мотор ревёт, что он нам несёт?» – слова песни разнеслись по комнате, нарушая утреннюю тишину. Кошелев вздрогнул и, не открывая глаз, протянул руку к прикроватной тумбочке, пытаясь найти телефон. Пальцы натыкались на различные предметы: зарядка, пульт от телевизора, наушники, старые пластинки от комаров, шариковая ручка, давно забытая, но всё ещё лежащая, потому что не было времени её выбросить. Всё это с грохотом падало на пол, создавая дополнительное шумовое сопровождение к песне. Наконец рука нащупала телефон. Осторожно поднося его к уху, он уже понял, что это не звонок, а музыка звучит откуда-то извне.Профессор с трудом открыл глаза, пытаясь стряхнуть с себя липкие остатки сна.«Что за невежи, можно было бы ещё полчаса спать», – подумал он, бросив взгляд на часы. Между тем песня, прервавшая сон, продолжала звучать, словно безумный зов. «Идиоты», – буркнул он, швыряя телефон на подушку. Желание сказать что-то более резкое и крепкое постепенно уходило вместе с раздражением, вызванным внезапным пробуждением. Сделав три глубоких вдоха, он окончательно проснулся и успокоился. Музыка между тем продолжала греметь на весь двор, словно неугомонный барабанщик, не знающий усталости. «Мы себе давали слово не свернуть с пути прямого», – надрывался певец. Интересно, кто сейчас это слушает, подумал профессор. Молодёжь такие песни не жалует, а люди моего поколения с утра… Кошелев не смог закончить мысль, потому что в этот момент началась новая песня. Вызвав у него каскад чувств – от удивления до щемящей ностальгии. Песни бывают разные: одни знают все, другие слушают только ценители. Эта же не относилась ни к тем, ни к другим. Её никто не должен был знать, да и записи вроде бы не существовало. Но она звучала, да ещё и в какой-то странной инструментальной обработке.

«Я жил в двадцатом веке, не ведая забот, и о машине времени не знал я ничего», – мелодия в стиле регги ворвалась в открытое окно, принеся с собой свежий ветер и накрыв профессора волной воспоминаний. В дни буйной студенческой молодости с ним учились два весельчака, Леха и Егор. Музыканты, выпивохи (ну а кто тогда не пил) и, что самое главное, интуитивные гении. Они могли решать задачи, над которыми другие бились годами. Именно они сочинили эту песню на одной из тех вечеринок, которые мы называли пьянками.

Время тогда текло, как золотая река, неся с собой страсти, приключения и бурление жизни. Но никто не ценил этих даров, считая их естественными. Все великие законы физики были открыты, все изобретения сделаны, а уточнять значения ничтожных коэффициентов казалось ненужным и неуместным.

Душа жаждала великого, масштабного, того, что могло бы изменить жизнь раз и навсегда, и не одного человека, а всего человечества. Энергия переполняла молодых людей, томившихся от невозможности применить свои знания, но цели не было, точки приложения силы не существовало. Вставал вопрос: как расширить границы познания? И тут неожиданно открылись новые горизонты человеческой мысли. Однажды, на скучной лекции по теории вероятности, профессор Вольдман, словно дирижёр оркестра, ткнул указкой в испещрённую формулами доску и бросил: "Между прочим вот из-за этой составляющей перемещения во времени невозможны". Аудитория мгновенно пробудилась, зашумела, загудела, как растревоженный улей. Кто-то задавал вопросы преподавателю, кто-то пытался спорить. Только будущий профессор Кошелев, тогда ещё просто Коля, начал проверять слова профессора, подставляя в формулу разные значения коэффициента. Делая это с упорством художника, подбирающего оттенки для своей картины. Лекция превратилась в хаос. Этот ажиотаж продолжался несколько дней, а затем постепенно сошёл на нет, словно костёр, в который перестали подбрасывать дрова. Все успокоились, и забыли об этом. Однако Коля не мог избавиться от навязчивой мысли. Он словно ювелир, пытающийся придать блеск и огранку самому драгоценному камню, бился над этой задачей. Коля перепробовал все возможные методы, но тщетно. В конце концов, ему пришлось сдаться, но мозг продолжал бурлить, как кипящий котёл. И вдруг, словно по волшебству, зазвучала песня: "Я жил в двадцатом веке, не ведая забот и о машине времени не зная ничего. Но мне её по случаю достал один сосед в пространстве, и во времени наделали мы бед". Вздрогнув, словно от электрического разряда, Коля воскликнул: «Эврика!» Его разум, словно подключённый к неведомой космической сети, мгновенно уловил решение. Всё вставало на свои места, стоило лишь добавить пространственную составляющую. Это открытие не просто меняло мир. Оно открывало дверь в новую реальность, где границы возможного исчезнут, а знания станут безграничными. Друзья восприняли эту новость с радостью, как дети, получившие долгожданный подарок. Так всё и завертелось вокруг темпоральных туннелей, ну или машины времени, если угодно. Песня внезапно оборвалась на полуслове, и в комнате наступила тишина, прервавшая воспоминания Кошелева. Он выглянул в открытое настежь окно, надеясь увидеть того, кто нарушил покой, но никого, кроме дворника, занимавшегося своими повседневными делами, там не было. Над домами раскинулось ярко-синее весеннее небо, как огромный купол, расписанный небесными красками. Кошелев поёжился от утреннего холодка, и взмахнул рукой, отгоняя сизых голубей, которые гуляли по карнизу.

"День начинается весьма необычно", – подумал профессор, глядя на дворника в оранжевом жилете, который гонял по тротуару мусор. Неторопливые размеренные движения метлы подействовали на него, как гипноз, и прошлое вновь засосало его в свой омут.

Двадцать пять лет назад, когда типографская краска на диссертации была ещё свежа, он приступил к работе в отделе проблем темпоральных перемещений и одновременно получил место преподавателя на физическом факультете университета. Для молодого учёного это было блестящее начало. Кошелев пришёл в университет, чтобы заниматься сложнейшими теоретическими проблемами, но неожиданно для себя заинтересовался практическим применением своих исследований. Виной тому была книга Азика Азимова "Конец вечности", которая случайно попала ему в руки и перевернула его представление о временном пространстве. Идея создания темпорального туннеля захватила сознание, как страсть, охватившая сердце влюблённого. Когда появились первые результаты, кто-то наверху обратил внимание на разработки молодого перспективного учёного. Ему позвонили из Комитета Государственной Безопасности и спросили, не хочет ли он возглавить отдел в одном из научных городов Подмосковья. Профессор не был уверен, что готов к такому повороту. Что-то мешало ему принять это предложение. Наверное понимание, что власть и контроль над временем могут быть опасны. И вот теперь нужно было сделать выбор. Можно было продолжить работу в университете, где идеи будут развиваться в безопасной среде. Или принять предложение Комитета Государственной Безопасности и попытаться изменить мир. Кошелев посмотрел на книгу Азимова. Она лежала на столе, как будто ждала решения. Выбор был непростым. Но это будет его выбор. Однако ему настойчиво посоветовали согласиться. На следующий день состоялась встреча с весьма симпатичной дамой, и они обсудили его будущую работу. Чем дольше она говорила, тем больше он проникался к ней симпатией и тем заманчивее казалось предложение. Кошелев согласился, не раздумывая, и потом ни разу не пожалел о своём решении.

Внезапный звон будильника вырвал профессора из оцепенения, как резкий удар по щеке. "Какой я идиот!"– пробормотал он, всё ещё погруженный в свои мысли. Во всём этом точно были замешаны Егор и Лёха. Только их присутствие могло объяснить произошедшее. Однако была одна загвоздка: они исчезли лет десять назад, и с тех пор о них ничего не было слышно. "А что, если они создали машину времени раньше меня?"– подумал профессор, садясь на кровать. Эту информацию нужно было осмыслить, но сосредоточиться было невозможно. Две мухи, громко жужжа, летали под потолком вокруг люстры, как два маленьких вихря, отвлекая внимание. Какая-то важная мысль ускользала от него. "Структура пространства-времени разрушается на сверхмалых масштабах при сверх…"– крутилось у него в голове, вытесняя все остальные мысли. «Надо сосредоточиться», – подумал он, сжимая кулаки. Но мухи продолжали жужжать, отвлекая внимание. «Что же я упускаю?» – спросил он себя, но ответа не было. Тем временем одна муха села на плафон, а вторая кружила вокруг люстры, словно не могла найти выхода. «Всё, с этим надо кончать», – раздражённо подумал Кошелев, оглядывая комнату, в поисках чего ни будь подходящего, чтобы прихлопнуть насекомое. Тапок был отвергнут сразу – слишком опасно. Взгляд упал на газету «Коммерсантъ» за прошлый год, которая валялась на полке без дела.

Профессор взял газету и попытался прихлопнуть муху. Она металась из стороны в сторону, как будто смеялась над ним. «Безнадёжно», – подумал он, замахнувшись. Но на этот раз газета попала прямо в цель. Насекомое рухнуло на пол, а вместе с ним и лампа, разлетевшись на осколки.

– Вот же чёрт! – выругался Кошелев, поглядев на пол. Вторая муха, словно почувствовав, что её подруге пришёл конец, вылетела в открытое окно. Она пересекла комнату с неспешной грацией, как будто знала, что за ней никто не гонится.

Профессор тяжело вздохнул и принялся за уборку. Через десять минут комната была очищена от мусора. Оставалось только вкрутить новую лампу. Вспомнив, что на нем только одни трусы, Кошелев решил одеться. Натягивая джинсы, он машинально сунул руки в карманы. Пальцы правой руки наткнулись на что-то твёрдое.

Кошелев осторожно вытащил предмет из кармана. Это был темпоральный кристалл – небольшой, размером со стандартную флешку. Выглядевший точно так же, как все остальные флешки. Николай Иванович точно помнил, что положил кристалл в сейф в своём кабинете. Но сейчас он был здесь, в кармане. «Ничего страшного», – попытался успокоить себя Кошелев. Но всё же решил написать объяснительную записку. Или всё-таки не положил? Да нет, точно клал. Ладно, после разберусь. Профессор запихнул кристалл обратно в карман и тяжело вздохнул.

Странный, очень странный день. Надо быть сегодня повнимательней, решил Кошелев.

Не каждый мужчина может похвастаться умением всё делать своими руками. Профессор Кошелев не был электриком, но задача замены лампочки была ему по плечу. Правда, сначала нужно было её найти. "Где же вы у меня?"– пробормотал профессор, пытаясь вспомнить, где они хранятся. Пошарив рукой в ящике шкафа, он нащупал что-то гладкое и округлое. Конечно, это была лампа, и оставалось только её вкрутить. Настроение у него сразу улучшилось, как у человека, нашедшего давно потерянную вещь.

Довольно быстро лампа была вкручена. Довольный своим успехом, он уже собирался слезть со стула, как вдруг зазвонил телефон, который всё ещё лежал на подушке. Вздрогнув от неожиданного звонка, профессор инстинктивно повернулся в сторону кровати. Этого оказалось достаточно, чтобы потерять равновесие. Комната закрутилась в безумной карусели, с каждой секундой ускоряя свой бег. Пытаясь остановить падение, он ухватился за люстру, которая тут же была вырвана из потолка вместе с проводами. Книжная полка, задетая им, оторвалась от стены и полетела вниз, увлекая профессора за собой, словно щепку в водовороте. Падая, Кошелев задел кресло, что несколько смягчило и замедлило падение. Но всё равно удара головой об пол избежать не удалось. Кошелев попытался подняться, но упавшие ему на голову книги не дали это сделать. По какой-то непонятной иронии судьбы одна из них называлась "Машина времени"– роман Герберта Уэллса. Теряя сознание, он вдруг понял, какая мысль не давала ему покоя всё утро.

Глава 2 Антон (врач скорой помощи).

День начался паршиво. Точнее, он и не думал начинаться – просто продолжился вчерашний. Антон заступил на смену ранним утром, рассчитывая уйти вечером и отправиться в клуб «Период полураспада». Но судьба, как всегда, распорядилась иначе.

Всё пошло наперекосяк. Человек предполагает, а Бог располагает, или, как говорят, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Произошло это, как всегда, в самый последний момент. Не успел Антон поставить ногу на асфальт, выходя из машины скорой помощи, как к нему подскочил санитар Валера. Не подошёл, не подбежал – буквально подскочил. Антона это всегда злило. Секунду назад никого не было, а тут тебе уже дышат в лицо.

– Велено передать, – начал Валера, едва сдерживая радость. – Твой сменщик в запой ушёл.

Губы Валеры расплылись в довольной улыбке. Было видно, что он не просто выполняет приказ, а делает это с наслаждением.

– Ну ты и сволочь, – процедил Антон сквозь зубы.

– А я-то здесь при чём? – заюлил санитар. – Кто-то в запое, а я виноват. К заведующему лучше сходи, тебя там ждут.

С врачом Тресвятским запои случались не чаще одного раза в год. Учитывая, что врач он был неплохой, даже хороший, его терпели, несмотря на такие выходки. Поэтому Антон точно знал, о чём пойдёт разговор у заведующего.

Немного помявшись у двери руководителя, Антон вошёл и сразу столкнулся взглядом со Львом Натановичем (так звали заведующего), сидящим за столом.

– Проходи, проходи, – дружелюбно сказал он.

Антон не шевельнулся.

– А почему опять я? – начал он с порога.

– Сам знаешь, больше никого нет, – Лев Натанович помахал перед носом Антона какими-то листочками.

– То, что я уже смену отпахал, это ничего, да? «А вы мне тут бумажками трясёте», —раздражённо сказал Антон, глядя на него. – У меня вообще-то планы были на вечер.

– Ну Антончик, ну милый, выручай, – сменил тактику Лев Натанович. – Войди в моё положение, ну некого больше поставить, кроме тебя. Васильев болеет, Тресвятский в запой ушёл, ну и кого?

А Попов? – парировал Антон, прищурившись. Попов приедет только завтра утром и сразу тебя сменит. К тёще уехал, чёрт бы его побрал, нашёл время. Ну выручай, я тебе и оплату двойную, и отгулы. Когда захочу, – вставил Антон.

– В смысле, когда захочу? – уточнил заведующий, приподняв бровь.

– Отгулы, конечно. Ну ты уж не наглей, когда можно будет, тогда и возьмёшь.

Антон вздохнул и направился к выходу, чувствуя, как настроение стремительно падает. Впереди была ещё одна бессонная ночь и работа, которая не принесёт ни радости, ни удовлетворения. Но, как говорится, жизнь полна неожиданностей, и иногда приходится идти на компромиссы.

Лёгких смен не бывает, но эта была особенной, как ночь перед концом света.

Первый вызов был – не поверите! – из-за мешка с мусором. Девушка шла по парку, увидела что-то, похожее на человека, и вызвала скорую. Антон, опытный врач, уже ничему не удивлялся. В его работе было место и для страшного, и для смешного, и для странного. Но эта смена была особенно безумной.

За всё дежурство не удалось даже присесть, не то, что прилечь. Поэтому ощущения нового дня не было, только дикая усталость и желание спать. Антон шёл домой, и тёплое весеннее утро не радовало его. Он ел мороженое, купленное неподалёку, и думал о своей работе. Не то чтобы она ему не нравилась, но в последнее время стало слишком много нюансов, которые раздражали.

Взять хотя бы режим работы – который был более чем экстремальным. Выходных дней не было вовсе, ну, то есть они были, но это были дни плавающие, а так, чтобы суббота и воскресенье дома, такого не было ни разу, разве что в мечтах самого Антона. На Новый год, как водится, приходится выходить на дежурство либо тридцать первого, либо первого числа – куда денешься, если в два дня нужно уложиться четырьмя двенадцатичасовыми сменами. Хочешь не хочешь, а выйдешь. Плюс рабочая смена может начаться раньше положенного из-за экстренного вызова, а закончиться значительно позже.

Предаваясь этим невесёлым мыслям, он подошёл к своему дому. И только тут заметил, что мороженое, про которое совсем забыл, погрузившись в свои мысли, уже почти растаяло, и большие тягучие капли падали из вафельного стаканчика на рубашку. «Чтоб тебя», – выругался Антон, вытирая платком пятна. Мороженое окончательно потекло, прорвав дно стаканчика.

Антон сделал шаг к скамейке, возле которой стояла урна для мусора. Едва наклонившись к урне, чтобы выкинуть мороженное. Он боковым зрением заметил, как воздух рядом с кустами сирени, росшими за скамейкой, заколебался и потёк, словно в летний знойный день, поднимаясь от раскалённого асфальта. Самое странное было то, что вместе с воздухом колебались и расплывались двое мужчин в джинсовых костюмах на мотоцикле. Это длилось несколько мгновений, пока они окончательно не растворились в воздухе. Антон потряс головой, думая, что ему просто померещилось. «Срочно в душ и спать», – подумал он. Но его мысли оборвал грохот, раздавшийся из окна второго этажа. Антон сразу понял, что что-то случилось у соседа, профессора Кошелева. Жильцы с любопытством выглядывали из окон, пытаясь выяснить, что происходит. Некоторые даже вышли на улицу, в основном женщины. Они сбивались в небольшие стайки и начинали что-то эмоционально обсуждать. «Надо зайти узнать, не нужна ли помощь», – решил Антон, направляясь к двери подъезда.

Поднявшись на второй этаж, Антон позвонил в квартиру профессора и, увидев, что ничего не происходит, постучал. Никакой реакции не последовало, за дверью было тихо. Он дёрнул за ручку двери, и она неожиданно открылась. Наверное, профессор опять забыл её закрыть. С ним это случалось довольно часто. Антон переступил через порог и увидел нечто, что заставило его застыть на месте. Ему случалось видеть всякое, но такое впервые. Профессор Кошелев лежал на поваленном кресле, сжимая в правой руке разбитую люстру. Левая рука прикрывала голову, на которой лежала куча книг. Из-под руки текла струйка крови, образуя на полу небольшую лужицу в форме сжатого кулака с указательным пальцем, направленным на валяющуюся рядом разломанную книжную полку. На полу, кроме книг и журналов, было много осколков стекла от упавшей полки и люстры.

Антон присел на корточки и внимательно осмотрел профессора. Рана на голове была большой, но неглубокой. Пульс был ровным. выдохнул с облегчением: «Живой, слава богу», и вызвал скорую помощь.

Вызвав скорую помощь, Антон решил тщательно осмотреть профессора. Кроме раны на голове, других видимых повреждений не было. Он осторожно перевернул профессора на спину и, словно предчувствуя неладное, решил измерить давление. Извлёк из сумки тонометр, быстро и ловко надел манжету. Прибор мягко зашипел, нагнетая воздух, и наконец, с тихим щелчком, показал цифры. Давление оказалось в пределах возрастной нормы.

К этому моменту подъехала скорая помощь. Перебросившись парой слов с коллегами, Антон помог погрузить Кошелева на носилки и вынести из дома.

На улице Кошелев очнулся и, увидев Антона, поманил к себе. Голос его дрожал, как лист на ветру: «Антон, машина была. Два раза, запомни».

– Какая машина, Николай Иванович?

– Егор с Лёхой, – пробормотал Кошелев и вновь погрузился в беспамятство.

Антон, пребывая в недоумении, поднялся в квартиру Кошелева и собрал свои медицинские инструменты. Темпоральный кристалл, который всё это время валялся на полу, тоже оказался в его сумке. Осмотрев комнату ещё раз, он вышел, хлопнув дверью. Его квартира была рядом.

Ключ мягко повернулся в замке, дверь медленно отворилась, и на пороге возник огромный рыжий кот.

– Бедняга, – пробормотал Антон, глядя на кота. – Целый день без еды.

Он давно привык разговаривать с котом, словно тот был человеком. Впрочем, кот был таким упитанным, что небольшая диета пошла бы ему только на пользу. Но кот, конечно, думал иначе. Он тёрся о ноги Антона и заглядывал ему в глаза, требуя компенсации за пропущенный обед.

Антон прошёл на кухню, открыл пакетик кошачьего корма и с отвращением поморщился.

– Из чего они это делают? – пробормотал он, морща нос. – Воняет просто ужасно.

Кот терпеливо ждал, пока еда перекочует в миску.

– Ну вот, животное накормлено, – сказал Антон, вставая. – Теперь пойду умоюсь.

Он разделся, посмотрел на своё отражение в зеркале и улыбнулся.

– Что хорош то хорош, – сказал он себе. – а силен, а умён. И чертовски обаятелен.

Как там у Павла? «Под белой майкой бугрились мускулы». Примерно так. На мгновение ему стало стыдно, что так и не удалось дочитал Пашину писанину. Ладно, помоюсь и добью до конца, решил он.

Паша был институтским приятелем, одержимым вечным желанием что-то строчить: фантастику, приключения и всякую иную чепуху. Он приносил свои опусы Антону и вопрошал: «Ну как тебе?» Антон обычно мялся, бормотал всякую ерунду – мол, неплохо, но нужно доработать. Сказать другу, чтобы отстал со своей писаниной, не хватало духу. Всё-таки друг. Поэтому терпел и читал. Антон вышел из душа, чувствуя себя не только обновлённым, но и страшно голодным. Он взял ноутбук и пошёл на кухню. Это, конечно, громко сказано – пошёл. Идти в малогабаритной квартире было некуда. Всё пространство можно было преодолеть за один шаг: из душа – в ванную, из ванной – на кухню. Это было одновременно и удобно, и немного раздражало. Антон любил шутить, что живёт в квартире шаговой доступности.

Он миновал прихожую, где взял сумку, и, порывшись в ней, достал две одинаковые флешки. Одну ему дал Паша, а откуда взялась вторая, Антон не знал. «Посмотрим, что там», – подумал он, вставляя флешки в компьютер. Одна вошла сразу, а со второй пришлось повозиться. Наконец, дело было сделано. Теперь можно и пиццу разогреть, решил он, открывая микроволновку.

Краем глаза Антон заметил, что на экране компьютера что-то загрузилось. Он сделал шаг в сторону ноутбука, но кот, который всё это время сидел на стуле и умывался, опередил его, грациозно запрыгнув на клавиатуру. «Наглая рыжая морда», – успел подумать Антон, прежде чем мир вокруг него начал стремительно меняться.

Перемещение.

Мятежник закашлялся, его руки начали мелко дрожать, словно ветви мёртвого дерева на холодном ветру. Глава корпорации отступил, уступая место другим бойцам. Они расселись на баррикадах, как древние стражи на своих постах, немые и суровые. Несколько солдат сняли с него силовую защиту и начали перебинтовывать раны. Он с мрачным интересом наблюдал за человеком, который медленно оживал, как мёртвый цветок под лучами холодного солнца.

– Доволен? – с издёвкой спросил Таврин. – Стоило оно того?

– Я думал, духи помогут нам, – обречённо ответил мятежник, словно человек, потерявший смысл жизни. – Я поставил не на тех.

– Нельзя уничтожить зло большим злом и надеяться, что оно станет лучше, – заметил глава корпорации.

– Твой пример послужит уроком для всех.

– Ты меня убьёшь? – спросил человек, его голос был холодным, как лёд.

– Вытащить тебя с того света и снова отправить туда? – усмехнулся Таврин.

– О нет. Мы тебя не убьём. Кстати, как твоё имя?

– Антон, – ответил мятежник. – Антон Казаков.

– Жаль, что так вышло, – признался глава корпорации. – Ваши мотивы были благими, но методы сделали вас ещё более жестокими, чем мы.

По всем экранам корабля транслировалась запись показательного суда, словно театральная постановка. Антон стоял в ангаре, как актёр на сцене. На нём были в лёгкие штаны, и белая майка, под которой скрывались мощные мускулы. Руки были скованы наручниками. Ясные голубые глаза были опущены, и немигающий взгляд изучал рисунок пола. Он стоял сгорбившись, словно весь мир держался на его широких плечах. Перед ним стоял адъютант с планшетом, зачитывающий суровый приговор.

– Антон Казаков, за создание террористической группы, захват заложников, убийство военного персонала, саботаж правительственной деятельности в военное время, государственную измену и враждебную пропаганду вы приговариваетесь к пожизненному заключению в космической капсуле, – огласил он вердикт судей.