Первая охота

Владимир Чёркин

Первая охота

Мой сосед купил себе ружьё и собаку и пришёл ко мне хвастаться.

– Жареной зайчатины теперь наемся от пуза! Вся дичь моя будет…

На другой день уже я кричал ему через забор:

– Я тоже ружьё купил! Так что на охоту вместе пойдём!

– Тоже мне охотник! Ты хоть зайца от оленя отличишь?

– Как-нибудь, как-нибудь, – бормотал я, смущаясь.

– Ладно, по первой пороше возьму тебя с собой, – тоном опытного охотника проговорил сосед.

Надо ли говорить, с каким нетерпением я дожидался этого дня?! И он настал.

Ночью выпал небольшой снег. Зайдя к соседу с самого раннего утра, я возвестил торжественно:

– Погода лётная!

– Сам вижу, только собака у меня заболела, а без собаки какая охота? – Но, прочтя мольбу в моих глазах, добавил: – Ладно, пойдём, промнёмся.

Пока он одевался, с коврика поднялась и, покачиваясь на тонких ногах, подошла ко мне неописуемой внешности собака. Понюхала, посмотрела на меня туманными глазами, зевнула и вновь легла на коврик, тут же захрапев и повизгивая во сне.

«Собака чуть моложе старика Хоттабыча!» – подумал я, заметив, что в её пасти не осталось ни одного зуба. Надули моего соседа явно.

…По полю мы пошли к черневшему вдали лесу, который, словно белыми бинтами, был опоясан оврагами, набитыми снегом, с белыми проплешинами полян в гуще деревьев. Недалеко от леса, возле одиноко стоящего дерева, с одного боку обледеневшего и совершенно гладкого, мы наткнулись на след зайца, а также его лёжку. Словно отпечатанный по листу белой бумаги, след уходил в сторону леса.

– Эх, собаки нет! – сокрушался сосед, обходя вокруг дерева. – След свежий, и она по нему быстро вывела бы его на нас.

И вдруг его осенило.

– Вот что, давай сюда ружьё, а сам дуй по следу. Косой по кругу пойдёт на меня… тут я его и срежу…

– А может, лучше тебе?

– Нет… по лесу… без ружья? Я ведь стрелок отменный, а ты промажешь наверняка.

Нехотя я согласился. Увидев, что я плетусь еле-еле, он крикнул:

– Ты вот что, если пошёл охотиться, то не кобенься! Бегом надо, тоже мне, охотник. Настоящие охотники не один десяток вёрст за день могут отмахать. Бегом! Да смотри у меня, не вздумай в кустах отсидеться… Если заяц заляжет, то тявкай по-собачьи – он выскочит…

– Сам гавкай! – пробормотал я, продвигаясь по следу.

Всё во мне напряглось, зрение обострилось, слухом ловил малейший звук. Казалось, что даже спина что-то чует. След вывел меня на край поляны и… оборвался. Я туда-сюда, следа нигде нет. Делать нечего, осмотревшись, я гавкнул пару раз. Недалеко от меня мгновенно вырос снежный ком, и из него выскочил заяц. От неожиданности я так присел, что захрустело в коленях и лопнули штаны. Заяц тем временем понёсся по поляне. Всё во мне затрепетало, задрожало, заходило ходуном. «Удерёт!» – пронеслась молнией мысль. Охотничий инстинкт предков погнал меня вперёд. Я распутывал следы, вскидки, петли, топча заячью роспись на снегу.

Увидев, что заяц побежал вдоль оврага, я кинулся следом. Добежал до утоптанного места, где след пропал, но была какая-то вмятина в снегу, похожая на начало норы. «Прыгнул в овраг», – решил я. Осторожно подошёл к краю оврага. Глубоко внизу на снегу не было следов, крутой склон, сходивший вниз тремя уступами, вздыбливался сугробами, словно гигантские растянутые меха гармоники. От высоты у меня закружилась голова, из груди что-то подступило к горлу, перехватило дыхание, и ноги сами понесли меня назад. Я стал метаться вдоль оврага, пытаясь определить местонахождение зайца. Но он не спешил объявляться.

«Если не выгонишь зайца на меня, то как охотник ты для меня пропал», – пронеслось у меня в голове предостережение соседа.

Закрыв глаза и зарычав, как солдат, поднимающийся в атаку, я прыгнул на крутой склон. Первый уступ я прошёл, получив такой толчок под локти, что в ушах зазвенело, подбородок ткнулся в колени так, что лязгнули зубы.

На второй уступ, наученный горьким опытом, я летел, стиснув зубы. Подняв руки вверх, пробил телом сугроб и ушёл в пелену снега по самую голову, сильно ударившись ногами. Выпрыгнув из снега, я двинулся к берегу.

В теле болела и ломила каждая косточка. Но, глянув вверх, я забыл про боль и завизжал от радости – высоко вверху на маленьком уступе сидел мой заяц. Он был в западне: вверх не прыгнешь, внизу смертельная глубина.

Всё во мне затрепетало. Я загавкал и полез наверх. Сорвался, осыпав себе под ноги краюхи снега. Но снова и снова карабкался, рыча от ярости. Заяц сидел неподвижно. Видно, пытался понять, что за двуногое существо гавкает по-собачьи.

Наконец, устав лазать и срываться, я сделал передышку. Затем, ещё не осознавая, зачем это делаю, скатал снежок и запустил им в зайца. И, хотя он не долетел до цели, заяц от неожиданности прыгнул вниз и покатился по склону. Пробив все сугробы, он летел прямо на меня. Я вскинул руки и ждал, готовый схватить его за уши. Сделав в воздухе немыслимый пируэт, зайчишка запищал и, пролетев мимо моих рук, шлёпнулся к ногам.

Мгновенно я упал на него, но он выскочил из-под меня и огромными прыжками скакнул наверх.

От досады и обиды я вновь зарычал, злобно глядя ему вслед. Затем по его следу на локтях и коленях выполз из оврага. Заяц слабыми прыжками прыгал по поляне, прядая ушами. Я кинулся к нему, будя тишину леса надрывным лаем. Краем глаза успел заметить, как местные лесорубы, глядя на меня, покатываются со смеху, а один даже покрутил пальцем возле виска. Между тем заяц всё дальше уходил от меня. Вот он нырнул в бурелом. Боясь, что он там заляжет, я закричал истошным криком так, будто меня разрывали надвое. Приняв меня за увиденную в своих снах борзую, заяц, как говорят в местах не столь отдалённых, стал рвать когти, а я подмётки. Я нёсся стелющейся рысью. В глазах моих сверкал блеск гончей.

Недалеко раздалась беспорядочная стрельба, словно стреляли сразу десятки человек. У меня ёкнуло сердце: «Это они по моему зайцу лупят… Нет уж, дудки! Это ведь я его выгнал… Ни за что не отдам!» И ломанулся через заросли.

Стрельба усилилась. Чтоб напугать охотников, я завыл, потом завизжал. Выскочив из леса, подбежал к одинокому дереву. Возле него лежали ружья и весь снег был усыпан гильзами.

Соседа нигде не было. Схватив ружье, я брякнулся на снег. Стараясь успокоить готовое выскочить из груди сердце и жадно глотая ртом снег, загнал патрон в патронник и положил палец на спусковой крючок…

– Слава Богу, ты здесь, а я уж тебя обыскался! – вдруг прокричал знакомый голос сверху.

От неожиданности я вздрогнул и резко повернулся на спину, нечаянно нажав при этом на спусковой крючок. Раздался выстрел. Сверху на меня посыпались, словно осколки битого стекла, ледышки с ветки. Испуганный сосед лежал пластом возле дерева.

– Да ты что, очумел?! – кричал он. – Волки не слопали, так ты чуть не подстрелил!..

– Какие волки? Где заяц?

– Какой заяц? Как ты убежал, тут такое налетело, – сбивчивой скороговоркой заговорил он, поднимаясь и отряхивая снег с одежды. – Видно, мать за тебя крепко молилась, что цел остался… Не веришь? Сам видел, как они по лесу меж деревьев шасть… шасть… Кто, кто?.. Волки, вот кто! Здоровенные, ростом с бычков-однолеток… Воют как-то ненормально, то по-волчьи, то вроде бы по-медвежьи… Не иначе волчица с медведем снюхалась. Не веришь? Ей-ей, во тебе крест! – перекрестился он. – Сперва собаку слопали. Та, видно, гнала зайца. Она даже не гавкнула… Потом, как мне почудилось, человека – вопил он истошно, бедолага, помирать, видать, не хотел. Я грешным делом подумал, что это ты, – хлюпнул он носом. – Потом на кабана напали, он так визжал, как на бойне. Смотрю, они на меня попёрли. Я стреляю, а они прут. Уж и не помню, как я на дерево залез. Глаза закрыл, а когда открыл – ты стоишь… Что делать-то будем? – произнёс он, со страхом смотря в лес.