Измена. Я (не) вернусь!

Я стиснула кулаки.

– Здесь наш дом.

– Нет, доченька. Наш дом там, где мы будем счастливы.

В груди что-то дрогнуло.

– Мам…

– Ты же хотела другой жизни. Ты хотела мечтать. Хотела работать по профессии. Хотела жить, а не выживать.

Я прикрыла веки.

– Давай попробуем, Алён. – Мамин голос стал мягче, но твёрже. – Я с тобой. Я не отпущу тебя.

Я подняла глаза.

– Ты уверена?

Она кивнула.

– Я больше не могу видеть тебя такой.

Я глубоко вдохнула.

Посмотрела на маленькую квартиру, в которой мы жили.

Посмотрела на кухню, на чашки, на холодильник, на этот старый стол, за которым я сидела ещё когда была женой Вадима.

И вдруг поняла.

Здесь мне нечего ловить.

Здесь ничего не осталось.

Только воспоминания.

Я закрыла глаза.

А потом тихо сказала:

– Хорошо.

Мама вздохнула с облегчением.

А я впервые за долгое время почувствовала что-то, кроме боли.

Надежду.

***

С момента ухода Вадима прошло восемь месяцев.

Шесть из них мы просто выживали. Я работала в ларьке, мама пыталась хоть как-то поддержать меня, а девочки… девочки ждали папу, которого больше не было.

Последние два месяца ушли на оформление документов, продажу дачи, поиски квартиры, ипотеку. Мы погрязли в бумагах, сборах, подсчётах, но теперь, когда всё позади, я вдруг поняла, что не до конца верю в происходящее.

Мы в Москве. В своей квартире.

Я стояла в дверях, крепко сжимая в руках связку ключей, и смотрела на новую квартиру. Двухкомнатная, небольшая, с простыми обоями и пустыми стенами, пахнущими чужой краской. Почти без мебели – только старый диван, кровать, пара стульев и стол, купленный на местном рынке.

Но это было наше.

– Мамочка, смотри, тут балкон!

Кира выскочила из-за коробок, подбежала к стеклянной двери и принялась дёргать ручку.

– Надя, помоги!

Надя, в отличие от неё, не бегала и не прыгала от радости, но всё же подошла и легко отодвинула створку. Кира, радостно пискнув, выбежала на балкон.

Вечерний город гудел внизу. Машины тянулись по дороге, светились окна соседних домов. Где-то вдалеке раздавался детский смех, и вдруг стало так непривычно.

Я привыкла к тишине посёлка, к полупустым улицам, к знакомым лицам на каждом шагу. А здесь, в этом огромном городе, мы были никем. Обычными людьми, затерянными среди миллионов таких же.

– Мама, тут так красиво!

Я моргнула, возвращаясь в реальность. Кира прижималась к стеклу, будто пыталась рассмотреть город получше.

Надя встала рядом, молча наблюдая за улицей.

– Тут лучше, чем в посёлке, – наконец сказала она.

Я сглотнула.

– Девочки, идите сюда.

Они зашли обратно, и я тут же опустилась перед ними на корточки, заключила их в объятия, вдохнула родной запах их волос.

– Мы здесь. Мы справились.

Кира тихонько фыркнула, крепко обняла меня за шею.

– Нам здесь нравится, мамочка.

Я улыбнулась, сдерживая слёзы.

– Я рада, милая.

Мама в этот момент зашла в спальню, осмотрелась и тут же заявила, что эта комната будет моей.

– Ты будешь спать здесь. Девочки со мной.

Я потерла виски, готовясь к спору.

– Мам, давай не будем. Мне комната не нужна, я всё равно буду работать, а им нужно своё пространство.

Она нахмурилась, собираясь возразить, но потом только устало махнула рукой.

– Как скажешь.

Мы разбирали вещи весь вечер. Расставляли по местам посуду, распаковывали коробки с одеждой, мама застилала кровать для девочек, а я складывала свои вещи в шкаф в гостиной. Было непривычно осознавать, что теперь у нас есть свой угол, что мы начинаем жизнь заново.

В какой-то момент я поймала себя на мысли, что не помню, как это – чувствовать себя дома.

В нашей съемной квартире после ухода Вадима было невозможно находиться.

А здесь…

Я посмотрела на девочек. Кира, устроившись на полу, пыталась разобрать свои игрушки. Надя сидела рядом и внимательно изучала коробку с книгами.

Мы начали заново.

И, наверное, это и есть дом.

К ночи все устали. Девочки забрались под одеяло, Кира тут же свернулась калачиком, а Надя долго лежала, смотря в потолок.

– Мама, ты счастлива?

Я замерла.

Надя смотрела на меня серьёзно, внимательно, будто пыталась понять, правда ли я довольна этим домом или просто притворяюсь.

Я присела на край кровати, провела ладонью по её волосам.

– Я спокойна.

– Это не то же самое, – пробормотала она.

Я улыбнулась, наклонилась, поцеловала её в макушку.

– Мы сделали всё, что могли. Теперь остаётся только идти дальше.

Она кивнула, но я знала, что она так просто не заснёт.

Когда я вышла в гостиную, мама уже ждала меня с чашкой чая.

– Ты молодец, Алён.

Я взяла чашку, обхватила её пальцами, наслаждаясь теплом.

– Посмотрим. Завтра собеседование.

– Ты справишься.

Я хотела бы верить.

Ночью долго лежала в темноте, слушая тихое дыхание девочек из спальни. В голове крутились мысли, воспоминания, сомнения.

Но впервые за долгое время я чувствовала не только боль.

Впервые за восемь месяцев у меня появилось ощущение, что впереди что-то есть.

Надежда, что завтра всё изменится.

Глава 3

Шестнадцать лет.

Когда-то я думала, что время идёт медленно. Но оно пролетело так, что я даже не заметила, как всё изменилось.

Я стою на кухне, потягиваю горячий кофе, вдыхаю аромат ванили и корицы. У нас уютно. Просторно. Светло. Мы уже давно не живём в той двухкомнатной квартире, где начинали жизнь с нуля. Сейчас у нас своя трёхкомнатная квартира в хорошем районе, и ипотеку вот-вот закроем .

Шестнадцать лет назад я не верила, что у нас всё получится.

А теперь вот.

Мы справились.

Из спальни раздаётся жалобное:

– Ма-ам, скажи Нади, чтоб не нудила!

– Я не нужу, я предупреждаю! – Надя появляется в дверях, скрестив руки на груди. – Если Кира не выйдет из комнаты через две минуты, я её вытащу за ногу!

– Пять минут! – доносится приглушённый голос из спальни.

– Она же опоздает, – ворчит Надя, подливая себе кофе.

– И не в первый раз, – усмехаюсь я, проверяя электронную почту на телефоне. – Но ты же знаешь Киру.

– Да, знаю. Бегает вечно с этим телефоном, фоткает, монтирует… Может, её отправить в тиктокеры?

– Ты сама туда залипаешь, не строй из себя серьёзную.

– Мама! – возмущается Надя, но я вижу, как уголки её губ дёргаются в улыбке.

– Что? Я не могу быть в тренде?

– Скажите мне лучше, где кофе? – на кухню заходит Кира, растрёпанная, сонная, в одной футболке и шортах. В глазах ещё сон, но в руках уже телефон.

– Не прошло и часа! – фыркает Надя.

– Ну, значит, я быстрая, – ухмыляется Кира, забирает мою чашку и делает большой глоток.

– Эй! Это был мой кофе!

– Теперь мой, – Кира ухмыляется и садится на стул.

Я качаю головой, улыбаясь.

Они выросли.

Такие разные. Надя серьёзная, пунктуальная, рассудительная. Уже окончила бакалавриат, учится в магистратуре, работает в юридической фирме. Кира – её полная противоположность. Журналистика, ведение блога, работа в SMM. Она живёт на скорости 200 км/ч, у неё всегда кипят идеи, в голове тысяча проектов.

Но при этом они – лучшие подруги.

Ну, когда не ссорятся.

– Ладно, я побежала! – Надя подхватывает сумку.

– Ты допила кофе?

– Да!

– А тарелку убрать не могла?

– Потом, некогда!

– Конечно… – Кира театрально вздыхает и откидывается на спинку стула.

– Всё, я ушла! – Надя чмокает меня в щёку, бросает быстрый взгляд на Киру. – А ты хотя бы расчешись, бунтарка.

– Смотри, не задохнись в своём идеальном порядке!

– Тебя тоже люблю, – смеётся Надя и выбегает из квартиры.

Я вздыхаю, смотрю на младшую дочь.

– Ты сегодня на пары не опоздаешь?

– Ну-у… – Кира задумчиво качает головой. – Пока не уверена.

– Кира!

– Ладно, ладно! – она улыбается, хватает тост и убегает в комнату.

Через пару минут появляется мама.

– Ты опять рано встала.

– Мне полезно двигаться.

– Может, съездишь на дачу? Отдохнёшь пару дней?

– Я отдыхаю здесь. В этой квартире столько тепла, столько жизни… Я счастлива, что мы всё смогли, Алёнушка.

Я тепло улыбаюсь.

– Я тоже.

Мама садится за стол, берёт чашку, обхватывает её пальцами, будто греется.

– И всё-таки, может, съездишь? Погода тёплая, на даче сейчас красиво.

Я улыбаюсь.

Эта дача – подарок.

Когда у нас появилась возможность, когда я наконец-то могла позволить больше, чем просто выживание, я купила её маме.

Тихое место, большой участок, светлый дом с панорамными окнами.

Я знаю, насколько мама любит эту дачу.

Каждое лето проводит там недели, иногда – месяцами.

Выращивает цветы, ухаживает за яблонями, варит варенье и отправляет нам банки в Москву, как будто у нас тут продуктов не продают.

– Я не хочу туда одна, – говорит она, беря ложку и помешивая чай.

– Мам, ты же всегда там одна, тебе нравится.

– Да, но сейчас… – она смотрит на меня, мягко улыбается. – Хочу быть с вами.

Я молча киваю.

Ей ведь тоже было нелегко.

Когда я падала, когда теряла себя, когда не знала, как жить дальше – мама была рядом.

И теперь я могу позаботиться о ней.

Когда-то она вытащила меня из ямы.

Теперь её очередь жить в тепле и заботе.

Город шумит за окном.

Я достаю телефон, смотрю на уведомления из банка.

Завтра последний платёж по ипотеке.

Я отпускаю воздух.

Ещё один шаг.

Ещё одна победа.

Я делаю глоток остывшего кофе.

Шестнадцать лет назад я потеряла всё.

Но теперь у меня есть главное.

Семья.

И мне больше ничего не нужно.

***

Москва шумит за окнами, как огромный живой организм. Поток машин, гудки, быстрые шаги, мелькание зонтов и деловых костюмов. Я вливаюсь в ритм города, сливаясь с его движением, уверенно веду машину, наслаждаясь плавностью руля.

Я люблю эти утренние поездки.

В них есть особая свобода.

Пять минут назад я запирала дверь квартиры, целовала маму в щёку, напоминала Кире, что она опять опоздает.

А теперь вот.

Дорога, мягкая музыка, дыхание большого города.

Я паркуюсь у офиса, подхватываю сумку и быстрым шагом направляюсь ко входу.

– Доброе утро, Алёна Владимировна.

– Доброе, – киваю охраннику, захожу в лифт и нажимаю кнопку.

Секунды, пока он поднимается на нужный этаж, я использую, чтобы пробежаться по файлам в планшете.

Через пять минут совещание.

Новый контракт, новый партнёр, важная сделка.

Я люблю свою работу.

Люблю уверенность, которую она даёт. Люблю ощущение контроля.

Люблю, что мне больше не страшно.

Лифт останавливается, двери открываются, я выхожу в коридор, миную приёмную, захожу в кабинет, бросаю сумку на кресло, включаю компьютер.

Две минуты.

Пробегаю глазами документы, проверяю цифры, делаю пару пометок в файле.

Время.

Я встаю, выпрямляю спину и направляюсь в переговорную.

Открываю дверь.

Обычное совещание.

Длинный стол, экран, проектор, папки с документами. Коллеги уже расселись по местам, переговариваются, кто-то смеётся над шуткой из отдела продаж.

Я спокойно сажусь на своё место, киваю в сторону представителей компании, с которой ведутся переговоры, раскладываю перед собой бумаги.

Тогда-то он меня и замечает.

Я чувствую это кожей.

Тот самый момент.

Когда кто-то смотрит на тебя – и не можешь этого не ощутить.

Как будто в комнате вдруг стало меньше воздуха.

Как будто в невидимой тишине что-то дрогнуло.

Я замечаю еле уловленный, вырвавшийся на секунду выдох.

– Алёна…

Голос низкий.

И до ужаса знакомый.

Я медленно поднимаю глаза.

И не сразу понимаю, кто передо мной.

Я моргаю.

Что-то в чертах лица… В движениях…

Знакомое.

Но неузнаваемое.

Потому что этот мужчина – не тот, кого я когда-то знала.

***

Я смотрю на него.

И не понимаю, кто передо мной.

Как будто вижу человека, с которым когда-то была связана, но он уже другой.

Вадим.

Шестнадцать лет.

Шестнадцать лет назад он ушёл.

Шестнадцать лет назад он разрушил всё, что у нас было.

А теперь сидит через стол и смотрит на меня.

Я медленно моргаю, но ощущение реальности не возвращается.

Я жду…

Чего?

Что он заговорит?

Что отвесит дежурное «рад тебя видеть»?

Что хоть как-то объяснит, почему оказался здесь?

Но он молчит.

Глаза у него холодные. Глубокие. Смотрит так, будто впервые видит меня.

Будто пытается узнать, но не может.

Я тоже.

Я не вижу того Вадима, которого помню.

Нет той уверенной улыбки, с которой он собирал чемодан.

Нет той самоуверенности, с которой он бросал: «Я всё решил».

Нет того взгляда, каким он когда-то смотрел на меня.

Этот мужчина передо мной…

Совсем другой.

– Ну что, начинаем? – звучит голос руководителя, и я резко выныриваю из мыслей.

Точно. Совещание.

Документы. Сделка. Контракт.

Работа.

Я должна держать себя в руках.

Я поправляю бумаги, сжимаю ручку в пальцах, перевожу взгляд на экран.

Но чувствую, как он всё ещё смотрит.

Как будто пытается разобраться, что перед ним – воспоминание или реальность.

Но мне всё равно.

Это просто рабочая встреча.

И он мне никто.

Я делаю вдох и включаюсь в работу.

Я стараюсь не смотреть в его сторону.

Сосредотачиваюсь на экране, записываю цифры, делаю пометки.

Держу себя в руках.

Но всё это – на автомате.

Вадим сидит через стол, и, хотя я не вижу его напрямую, его присутствие давит.

Как будто комната стала меньше.

Как будто воздух стал гуще.

Я слышу его голос. Спокойный, уверенный, ровный. Совсем не такой, каким я помнила его шестнадцать лет назад.

Я пытаюсь сосредоточиться.

Это рабочая встреча.

Он – просто человек, который оказался здесь по работе.

Ничего личного.

Ничего значимого.

Только бизнес.

Я в этом уверена.

До тех пор, пока не чувствую, как он смотрит на меня.

Я выдерживаю минуту. Две.

Но в какой-то момент всё же поднимаю глаза.

И натыкаюсь на его взгляд.

Тяжёлый. Испытывающий.

Как будто он пытается понять, кто перед ним.

Как будто он ищет в моём лице что-то знакомое.

Как будто он не ожидал, что увидит меня здесь.

Мы смотрим друг на друга.

Доли секунды.

Но этого хватает.

Хватает, чтобы почувствовать напряжение, которое зависает между нами.

– Алёна, что скажете по этим расчётам?

Я резко моргаю, отрываясь от него, быстро перевожу взгляд на документы.

– Всё в порядке, цифры сходятся.

Мой голос ровный. Холодный.

Никаких эмоций.

Я возвращаюсь в работу.

Я не позволю себе даже на секунду отвлечься на него.

На человека, которого я больше не знаю.

Совещание заканчивается через сорок минут.

Я быстро собираю бумаги, встаю из-за стола, направляюсь к выходу.

– Алёна.

Я останавливаюсь.

Он говорит это спокойно.

Как будто… даже неуверенно.

Я оборачиваюсь.

Он смотрит на меня.

– Можем поговорить?

Глава 4

Я стою, держа в руках папку с документами, и смотрю на него.

На мужчину, которого когда-то знала до каждой детали.

До мельчайшей морщинки у глаз.

До того, как меняется выражение лица, когда он злится или улыбается.

До того, как звучит его голос утром, когда он ещё не до конца проснулся.

Но теперь я его не знаю.

Передо мной чужой мужчина.

Чужой настолько, что в нём не осталось ни капли того Вадима, которого я когда-то любила.

Этот Вадим другой.

Холодный. Сдержанный. Дорогой.

Гладкий костюм, безупречная осанка, строгий взгляд, в котором нет ни тени сомнения.

Резкие скулы, глубокие морщины у глаз, но не от времени – от сдержанности, от силы, от жёсткости, которой раньше в нём не было.

Когда-то он улыбался чаще.

Теперь у него стальной, тяжёлый взгляд.

Когда-то его тёмные волосы падали на лоб, небрежно взлохмаченные после работы.

Теперь они идеально уложены, с ровными серебряными прядями на висках.

Когда-то он был простым парнем в джинсах и кожаной куртке.

Теперь передо мной стоит мужчина в безупречно сшитом тёмном костюме, с дорогими часами на запястье, с запахом парфюма, который говорит, что он больше не тот человек, которого я когда-то любила.

Когда-то он был моим.

А теперь – чужой.

И это даже не больно.

Это… ничего.

Я изучаю его, и во мне нет ничего.

Ни боли.

Ни злости.

Ни обиды.

Только отчётливое осознание:

Он для меня больше не тот.

И я для него тоже.

Но что самое удивительное…

Он не выглядит довольным жизнью.

В нём нет той самодовольной уверенности, с которой он уходил.

В нём нет удовлетворения, что он выбрал лучшую жизнь.

Только холод.

И напряжение.

Как будто он не ожидал увидеть меня здесь.

Как будто я – единственное, что выбивает его из равновесия.

Я улыбаюсь.

Спокойно. Легко.

Как будто он мне вообще неинтересен.

– Что-то не так?

Он моргает, вырываясь из мыслей, переводит взгляд на мои губы, потом выше – в глаза.

– Ты изменилась.

Я чуть склонила голову.

– Ты тоже.

Но он изменился иначе.

Я пережила предательство, боль, страх, нищету, разочарование, бессонные ночи.

Он…

Жил.

Без нас.

Без меня.

Я смотрю на него, и мне нечего сказать.

Потому что я не разговариваю с чужими людьми.

Я спокойно закрываю папку, поднимаю планшет.

– Я опаздываю.

Я делаю шаг в сторону выхода.

– Алёна…

Я не останавливаюсь.

Он мог поговорить шестнадцать лет назад.

Сейчас у нас нет ничего, о чём можно было бы говорить.

Я чувствую, как он смотрит мне в спину.

Я знаю, что он захочет ещё поговорить.

Но теперь правила игры устанавливаю я.

Вадим

Я просыпаюсь ровно в шесть утра. Будильник мне давно не нужен. Организм привык к строгому режиму, и даже если бы захотелось поспать подольше, вряд ли бы получилось.

Пару секунд смотрю в потолок, выдыхаю и поднимаюсь с кровати. Двигаюсь по квартире на автомате: ванная, душ, бритва в руке.

Я смотрю на себя в зеркало и на секунду застываю.

Кажется, я всегда выглядел так. Но это не так.

Резкие скулы, тяжёлый взгляд, серебро на висках, ухоженная борода. Лицо взрослого, состоятельного мужчины. Холодное, жёсткое.

Я провожу ладонью по подбородку. Когда это случилось? Когда я стал таким?

Точно не в один день. Это было постепенно.

Я включаю холодную воду и умываюсь, сбрасывая ненужные мысли.

На кухне пахнет кофе.

Оксана уже накрывает завтрак. На столе идеально разложенные приборы, фрукты на тарелке, тосты. Всё чётко, всё аккуратно. Всё как всегда.

– Доброе утро.

Она говорит ровно, спокойно, даже не поднимая головы.

– Доброе.

Сажусь, делаю глоток кофе. Горький, крепкий.

– Ты допоздна?

– Да.

– Хорошо.

Мы давно не разговариваем.

Нет смысла спрашивать друг у друга, как прошёл день. У нас всё по расписанию, всё предсказуемо.

Когда-то я думал, что семья – это другое. Уютные вечера, смех, лёгкость. Тёплый голос, разговоры, что-то родное.

Но у нас с Оксаной всего этого нет.

Есть расписание.

Есть обязанности.

Есть дом, трое сыновей и совместный быт.

Но тепла нет.

Сыновья спускаются на завтрак.

– Пап, сможешь вечером посмотреть со мной футбол? – спрашивает Кирилл.

Я смотрю на него.

Светлые глаза, взъерошенные волосы.

Где-то в глубине что-то дрогнуло.

Когда-то…

Я знал такие глаза.

Я моргаю, сжимаю пальцы на чашке.

– Сегодня вряд ли, сынок.

Кирилл кивает, но с лёгким разочарованием.

Он привык.

Они все привыкли, что я всегда занят.

Как и я привык жить на автомате.

По дороге в офис я слушаю радио, но ни слова не слышу.

Мысли вьются в голове, ни за одну не ухватиться.

Когда-то я хотел именно этого.

Стабильность.

Семью.

Статус.

Но сейчас, глядя на город за окном, на мелькающие здания, я чувствую что-то странное.

Как будто жизнь прошла мимо.

Как будто что-то стёрлось.

Как будто…

Я не совсем помню, как оказался здесь.

Я хмурюсь, сильнее сжимаю руль.

Чушь.

Я сам выбрал этот путь.

Я сам решил, как жить.

Я сам…

Сам?

Я раздражённо выдыхаю, сбрасывая эти ненужные мысли.

Когда я вхожу в здание, секретарь сообщает, что меня ждут.

Совещание с новым партнёром, обсуждение условий, заключение сделки.

Обычный день.

Я захожу в переговорную, оглядываю зал.

И замираю.

За столом сидит она.

Алёна.

Я не сразу её узнаю.

Не потому, что она сильно изменилась.

Просто…

Я не ожидал.

Я смотрю на неё и не могу поверить.

Когда-то она была всей моей жизнью.

А теперь…

Просто деловой партнёр?

Я не знаю, сколько секунд молчу.

Слишком долго.

Она спокойно поднимает на меня взгляд.

Лицо ровное, без эмоций.

Она не нервничает.

Не злится.

Просто смотрит.

Как будто я ей никто.

Как будто меня никогда не было в её жизни.

Как будто я – пустое место.

В груди что-то сжимается.

– Ты изменилась.

Глупые слова.

Она улыбается.

Не той улыбкой, что была когда-то.

Просто спокойной, безразличной.

– Ты тоже.

Я смотрю на неё, пытаюсь что-то сказать.

Но она уже закрывает папку, берёт планшет, собирает бумаги.

– Я опаздываю.

– Алёна…

Она даже не останавливается.

Её голос ровный, спокойный.

– Я не разговариваю с чужими людьми.

И уходит.

Я смотрю ей в спину.

А внутри…

Что-то не так.

Не так.

Не так.

Чего я ожидал?

Она всё правильно сделала.

Я сам выбрал эту жизнь.

Я сам решил, что её больше нет в моей судьбе.

Я сам…

Сам?

Я хмурюсь.

В голове что-то дрогнуло.

Как будто что-то было… но я не помню.

Я провожу ладонью по лицу, шумно выдыхаю.

Просто усталость.

Просто неожиданная встреча.

Просто прошлое, которое не должно меня волновать.

Но почему тогда внутри так сильно сжимается?

***

Я стараюсь не думать о нём.

Честно.

Но мысли всё равно возвращаются, как будто мой мозг решил сыграть со мной злую шутку.

Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, на сигналах светофора, на вечернем потоке машин, на музыке, играющей в динамиках. Но в какой-то момент ловлю себя на том, что вообще не слышу слов песни, не замечаю мелькающих за окном улиц.

В голове снова и снова вспыхивает сегодняшняя встреча.

Вадим.

Он смотрел на меня так, будто увидел призрак.

Как будто сам не верил, что я существую.

Как будто…

Я выдыхаю, сжимаю пальцы на руле.

Как будто я что-то значу.

Как будто шестнадцать лет назад он не вычеркнул меня из своей жизни.

Я давлю педаль газа чуть сильнее, обгоняя чёрную «Ауди», словно пытаюсь уйти от этих мыслей.

Нет.

Я не собираюсь об этом думать.

Я не позволю этому мужчине снова занять место в моей голове.

Я приезжаю домой чуть позже обычного. Двор тихий, в окнах свет, возле подъезда стоит бабушка с собакой. Всё так же, как всегда.

Я паркуюсь, глушу двигатель, но не выхожу.

Просто сижу в машине и смотрю перед собой.

Шестнадцать лет.

Вадим ни разу не появлялся в моей жизни.

После развода он исчез полностью.

Ни звонка. Ни попытки поговорить. Ни случайной встречи.

Только деньги.

Каждый месяц, как по расписанию.

Когда-то я думала, что он просто пытается купить своё спокойствие. Что платит, потому что так надо, а не потому, что хочет хоть как-то участвовать в жизни девочек.

Потом я перестала думать об этом вовсе.

Просто открывала банковский счёт, видела очередное поступление и переводила его на другой счёт, созданный специально для этих денег.

За шестнадцать лет там накопилась, наверное, сумма, которой хватило бы на хорошую трёхкомнатную квартиру в Москве.

Но я никогда не тронула ни копейки.

И не собиралась.

Я могла бы продать квартиру, в которой мы сейчас живём, добавить эти деньги, купить что-то большее, комфортнее.

Но я не могла.

Потому что эти деньги его.

А я не хочу иметь с ним ничего общего.