Осень 1914 года. Схватка за Польшу

Пожелания союзников совпадали с замыслами русского Верховного командования относительно дальнейших действий. Только теперь русские должны были наступать не частью сил (скажем, армиями Юго-Западного фронта), а непременно всеми войсками действующей армии, и прежде всего – против Германии. После того, как во Францию было сообщено о новых планах русской стороны, французский министр иностранных дел Т. Делькассе телеграфировал: «Французское правительство узнало с величайшим удовлетворением о проекте его высочества великого князя Николая, который, не останавливаясь перед препятствиями, решил после поражения Австро-Венгрии, наступать на Берлин со всеми силами, какие можно собрать». Таким образом, русское командование не собиралось отказываться от похода на Берлин, чтобы ослабить германский напор во Франции. Данная позиция встретила полное одобрение императора Николая II.

Еще один существенный нюанс планирования нового русского вторжения в Германию в самые короткие сроки заключался в том, что Ставка получила ложную информацию о предполагаемом усилении германской группировки во Франции. В таком случае, конечно, немцы могли еще раз попытать счастья ударом на Париж. И чтобы не допустить падения Франции, русские должны были решительно двигаться вперед. Как ни странно, эта информация была предоставлена все тем же Извольским. Ю.Н. Данилов впоследствии писал: «Телеграммами от 21 и 29 сентября [8 и 16 сентября по старому стилю] наш посол в Париже сообщал, что германцы подвозят на свой правый фланг значительные подкрепления и что в общем они имеют перевес над своими противниками по крайней мере в 250 тыс. человек. Армия их к тому же являлась снабженной многочисленной тяжелой артиллерией. По сведениям А.П. Извольского, у немцев к 10–15 октября заканчивают свое формирование до 10 новых корпусов, и тогда их превосходство в силах, говорил наш посол в Париже, может быть доведено до полумиллиона людей!» Конечно, такие сведения не могли быть правдивыми, и далее Данилов как бы оправдывается, что русская сторона все равно стала выполнять пожелания союзников, невзирая на заведомо неверную информацию: «Сведения А.П. Извольского о количестве новых германских формирований и, главное, о сроках их готовности не вполне сходились с данными Ставки и считались нами явно преувеличенными. Все же приходилось учитывать настроения Парижа и торопиться с оказанием новой помощи нашим западным союзникам»[2].

В ходе боев в Восточной Пруссии и Галиции русские фронты еще больше разделили свои наступательные усилия по расходящимся операционным направлениям. Армии Северо-Западного фронта, откатившись за естественные рубежи рек Немана и Нарева, никак не могли решиться перейти в новое наступление: Танненберг парализовал наступательную инициативу в умах русских военачальников. Не сумев вырвать победу равными силами в ходе Восточно-Прусской наступательной операции, русские опасались наступать и имея чуть ли не двойное превосходство в численности. В то же время резервы Ставки были переброшены на Юго-Западный фронт: 9‐я армия, сосредоточиваемая в середине августа под Варшавой для наступления в Германию, была отправлена на северный фас Юго-Западного фронта и приняла участие в Галицийской битве, облегчив переход 4‐й и 5‐й армий в контрнаступление 26 августа.

Австро-германцы же, отбиваясь в Галиции и вытесняя русских из Восточной Пруссии, также не оставили без внимания центр наметившегося в ходе первых операций Восточного фронта. Отход австрийцев вглубь Австро-Венгрии после поражения в Галиции совершался в общем направлении на северо-запад, главной массой к Кракову. Вслед за ними медленно продвигались и русские войска. Отступление противника сопровождалось выжиганием местности: «Австрийцы неистовствуют: жгут деревни без всякой надобности, угоняют лошадей, скот. Жители разорены совершенно. Необходимо им серьезно помочь, иначе – голод»[3].

В стратегическом начертании противники в августе – начале сентября 1914 года вели операции на флангах фронта – в Восточной Пруссии и Галиции. Теперь взоры обеих сторон обращались в центр – западный (левый) берег Вислы в ее среднем течении, представлявший из себя идеальный плацдарм для вторжения в Центральные державы. Заодно Средняя Висла являлась и идеальным полем для генерального сражения главной массой сил и средств, буде такая мысль о генеральном сражении возникла бы у полководцев противоборствовавших сторон.

И такая мысль возникла. Сначала – у Э. Людендорфа, предполагавшего разорвать русский фронт на две части мощным ударом в стык между русскими фронтами. Затем – у австрийцев и русских. Именно для этого Ф. Конрад фон Гётцендорф отводил свою главную группировку к Кракову, а Гинденбург уже организовал перегруппировку германцев от линии Мазурских озер в Верхнюю Силезию. А затем и в русской Ставке, где великий князь Николай Николаевич и его сотрудники оценивали замысел решительного вторжения в Германию: раз не получилось в Восточной Пруссии, следовало вернуться к старым планам наступления в Познань и Силезию на берлинском направлении.

Нельзя не сказать несколько слов о стратегических мыслях, вынашиваемых в русской Ставке, особенно – ее первого состава (до августа 1915 года). В ходе всей войны в России постоянным местом стало резкое противоречие между политическими и экономическими интересами страны и ее правящих слоев и стратегическими операциями. Российская империя жизненно нуждалась в черноморских проливах и влиянии на Балканах, а вместо этого русские армии постоянно били по германцам, пытаясь наступать сразу на Берлин. Главная причина этого – приоритета ударов по немцам в русской стратегической мысли – требование помощи союзникам, дравшимся во Франции. Как справедливо пишет один из советских исследователей, «…мы редко найдем такие операции русской армии, стратегические и оперативные предпосылки которых полностью совпадали бы с политическими интересами царизма. Большинство операций русской армии было продиктовано политикой Франции и Англии»[4].

Для осуществления замыслов Ставки 2‐я армия (С.М. Шейдеман) Северо-Западного фронта должна была двигаться к Варшаве, а 4‐я (А.Е. Эверт) и 5‐я (П.А. Плеве) армии Юго-Западного фронта – подтянуться к крепости Ивангород. Таким сосредоточением русская Ставка добилась сравнительно равномерного распределения сил по всему Восточному фронту. Теперь две армии блокировали Восточную Пруссию (1‐я и 10‐я), три армии выдвигались на линию Средней Вислы (2, 4 и 5‐я), одна армия (9‐я) двигалась к Кракову и еще две армии (3‐я и 8‐я) заняли рубеж реки Сан (осадив крепость Перемышль) и выйдя к Карпатам. Таким образом, как предполагалось Верховным главнокомандующим, в центре общего начертания фронта будет создан сильный кулак, который, опрокидывая слабые неприятельские заслоны на левом берегу Вислы, сможет двинуться в Познань и Силезию. Действительно, ведь германцы удерживали Восточную Пруссию, а разгромленные в Галиции австрийцы откатывались к Кракову и Карпатам – кто же будет защищать Познань?

В Ставке еще не знали, что австро-германское командование также решило прорвать русский фронт в центре, для чего производится перегруппировка части австрийских и немецких войск все на тот же левый берег Вислы, напротив района Лодзи. Итог этих взаимных перегруппировок – встречное сражение, где преимущество будет принадлежать тому, кто первым перегруппирует свои силы, сосредоточит их и бросит вперед, выигрывая темпы развития начатой операции.

Но перегруппировка еще только начиналась, а пока, к середине сентября, линия русского фронта представляла собой следующую картину (с севера на юг):

– 1‐я армия П.К. Ренненкампфа занимала оборону по реке Неман;

– 10‐я армия В.Е. Флуга занимала оборону по реке Бобр;

– 2‐я армия С.М. Шейдемана занимала оборону по реке Нарев.

Таким образом, армии Северо-Западного фронта перешли к стратегической обороне, опасаясь нового удара германцев, столь блестяще проявивших себя в ходе Восточно-Прусской наступательной операции, закончившейся поражением русской стороны.

– 4‐я армия А.Е. Эверта медленно выдвигалась походным порядком от реки Сан к крепости Ивангород;

– 9‐я армия П.А. Лечицкого неспешно преследовала австрийцев, отходивших к Краковскому крепостному району;

– 5‐я армия П.А. Плеве прикрывала с севера обложение крепости Перемышль, готовясь к движению на север за Вислу;

– 3‐я армия Р.Д. Радко-Дмитриева (сменил на этом посту Н.В. Рузского, получившего должность главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта) осадила мощную австрийскую крепость Перемышль;

– 8‐я армия А.А. Брусилова обеспечивала блокаду Перемышля с юга и выдвигалась к Карпатам.

Таким образом, армии Юго-Западного фронта, приводя себя в порядок после победы в Галицийской битве, временно перешли к обороне и перегруппировке, и только 9‐я армия двигалась вперед. В то же время немцы по просьбе австрийской стороны приступили к переброске в район Кракова своих войск – двух армейских корпусов и кавалерийской дивизии. Также сюда же подтягивался и потрепанный в боях в ходе Галицийской битвы на люблинском направлении германский ландверный корпус Р. фон Войрша.

Следовательно, австро-германцы успевали совершить новое сосредоточение первыми: главная масса австрийцев и так отходила в район предполагаемого сосредоточения, а немцы воспользовались своей разветвленной железнодорожной сетью для совершения перегруппировки. При всем том пока противнику на левом берегу Вислы противостоял только 1‐й кавалерийский корпус А.В. Новикова. Начальник штаба Юго-Западного фронта М.В. Алексеев, как утверждает участник событий и будущий Маршал Советского Союза, «предвидел возможность наступления немцев на левом берегу Вислы, со стороны Кракова, а также из Силезии. Вот почему и был образован 1‐й кавалерийский корпус. Его задача состояла в том, чтобы вести разведку на левом берегу Вислы». Далее Б.М. Шапошников отмечает, что задачей 1‐го кавалерийского корпуса должен был бы стать стремительный набег в район сосредоточения немцев. «Если бы движение всех трех кавалерийских дивизий (8, 5 и 14‐й) на запад началось от Сандомира 2 сентября, то, делая по 30 километров в день, к 9 сентября они достигли бы линии Конецполь, Прадла, Мехув, форты Кракова, а к 12–13 сентября – района выгрузки частей 9‐й немецкой армии»[5].

Главной задачей кавалеристов, действующих на левом берегу Вислы, согласно приказу штаба 9‐й армии стала задача выхода в тыл отступающей 1‐й австрийской армии. Выполнить эту задачу не удалось, а время, необходимое для наступления к Кракову напрямую, было уже потеряно.

Как можно видеть из данного описания, к середине сентября между армиями русских фронтов образовался гигантский промежуток, достигавший чуть ли не 350 верст. И это – целиком левый берег Вислы (русская Польша) от крепости Новогеоргиевск и Варшавы до реки Дунаец. С русской стороны на Висле находились лишь небольшие гарнизоны в Варшаве и крепости Ивангород да кавалерийский корпус А.В. Новикова. Сознавая необходимость прикрытия разрыва, к Ивангороду двинулась 4‐я армия Юго-Западного фронта. Затем, после сосредоточения по Средней Висле значительных сил, можно было бы подумать и о наступлении в Германию. Пока же переброска 4‐й армии осуществлялась не по железной дороге, а походным порядком, что категорически понижало темпы движения.

Именно этот фронт – от Варшавы до крепости Ивангород – и должен был стать ареной новой операции. Дело в том, что австро-германцы, даже объединив усилия, не могли надеяться на победу над русскими в открытом фронтальном встречном сражении. Австрийцы только-только потерпели тяжелое поражение, а у немцев на Востоке все еще не хватало войск. Русские же получали в подкрепление подходившие из глубины страны Поволжские, Сибирские и Кавказские корпуса. Так что следовало бить в наименее защищенное место русского фронта, но при этом туда, где русские будут вынуждены так или иначе, но в любом случае обороняться. Понимая, что удар на Седлец имевшимися силами теперь уже неосуществим, а австрийцам необходимо помочь уже сейчас, то есть немедленно, штаб Гинденбурга решает перейти в контрнаступление на Средней Висле, в том числе и под Варшавой, чтобы опрокинуть слабые русские заслоны и спасти союзников от разгрома. Варшаву русские будут защищать при любом раскладе – это П. фон Гинденбург отлично понимал.

Производство данного маневра – мощный удар на ивангородском и варшавском направлениях с целью разрыва монолитности неприятельского фронта – разумеется, замышлялось задолго до войны. Мостовая переправа у Ивангорода – упраздненного перед войной как крепость, но не разрушенного, а всего лишь заброшенного – позволяла войскам маневрировать на обоих берегах Вислы. Именно в этом и заключался смысл создания этой крепости во времена императора Николая II.

В свое время граф А. фон Шлиффен, предполагая оставление Восточной Пруссии на первом этапе войны (вплоть до разгрома Франции), намеревался использовать оставляемую на Востоке армию прикрытия совместно с австрийцами с самого начала открытия военных действий. Так как задачей Восточного фронта прежде всего стояло продержаться до того момента, как победоносные германские войска будут перебрасываться из Франции, то германский ландвер (а Шлиффен собирался оставить на Востоке только ландвер) должен был оперировать не в Восточной Пруссии, а на левом берегу Вислы. Удар на Ивангород, его захват и угроза всему русскому центру, по мысли Шлиффена, должны были парировать русское превосходство в численности и позволить союзникам – австро-германцам – продержаться те четыре недели, что требовал от австрийцев германский Большой генеральный штаб.

Австро-венгерское наступление на люблинском направлении, едва не приведшее к крушению северного фаса русского Юго-Западного фронта, и Варшавско-Ивангородская операция подтверждают справедливость того шлиффеновского тезиса, что русские будут вынуждены бросать большие силы для удержания линии Средней Вислы. И, следовательно, тем самым будет выполнена поставленная перед войсками Восточного фронта задача. Новое руководство – во главе с Х. Мольтке-Младшим – изменило планы развертывания, предполагая драться в Восточной Пруссии, и теперь, спустя почти полтора месяца с начала войны, германскому командованию все равно пришлось вернуться к шлиффеновскому планированию. Участник войны справедливо пишет, что «этими примерами ярко подчеркивается жизненность идеи Шлиффена и правильная его оценка ивангородского направления»[6].

Поэтому уже со 2 сентября напор немцев на русскую 1‐ю армию П.К. Ренненкампфа, отступавшую из Восточной Пруссии после поражения Северо-Западного фронта в Восточно-Прусской наступательной операции, ослабевает, и лучшие германские корпуса с 4‐го числа перебрасываются через крепость Торн к Ченстохову. Вместе с четырьмя армейскими корпусами Гинденбург отправил практически всю тяжелую артиллерию. Одновременно Ф. Конрад фон Гётцендорф получил информацию о германском планировании, и немедленно приступил к подготовке контрнаступления на ходу, во время отхода к Кракову. Вместе с австрийцами германцы собираются нанести русским удар в центре фронта, в общем направлении на Варшаву – Ивангород. Именно эта идея стала определяющей для немцев при проведении операции[7].

В ходе первых операций в Восточной Пруссии и Галиции между русскими Северо-Западным и Юго-Западным фронтами образовался чрезмерно большой открытый промежуток. При этом в данном разрыве стояли лишь небольшие силы прикрытия, преимущественно из кавалерии, и при минимуме артиллерийских средств. Удар в этот промежуток мгновенно выводил ударную немецкую группировку на тылы одного из русских фронтов. Ожесточенные сражения на Западе не позволяли верховному германскому командованию помочь своим силам на Востоке. Так что Гинденбург мог рассчитывать исключительно на свои собственные силы в восемь полевых корпусов, крепостные ландверные дивизии и бригады да обещанные пополнения.

В то же время русские ничего не могли противопоставить неприятельскому наступлению на западном берегу Вислы, буде таковое воспоследует до окончания русской перегруппировки. Кроме незначительных конных заслонов перед Варшавой и кавалерийского корпуса А.В. Новикова, на пространстве в сто пятьдесят верст к 10 сентября в районе Варшавы находился довольно слабый Варшавский отряд, состоявший из 27‐го армейского корпуса Д.В. Баланина и 79‐й пехотной дивизии Н.И. Гаврилова (гарнизон крепости Новогеоргиевск).

План немцев

Э. Людендорф, разрабатывавший план предстоящей операции, предложил ударить в тыл Юго-Западного фронта русских, который по-прежнему теснил австрийцев к Карпатам. Ударить с северного фаса, то есть приблизительно из района русской крепости Ивангород, которую еще предстояло захватить, дабы обеспечить себе надежную и постоянную переправу через Вислу. Такой маневр должен был стреножить развитие русского наступления в пределы Австро-Венгрии, а при удаче и привести к разгрому армий северного крыла русского Юго-Западного фронта. Согласно намеченному планированию, германцы перебросили на юг основные силы своей 8‐й армии (теперь получившей наименование 9‐й армии), оставив против всего Северо-Западного фронта лишь заслоны, за которыми сохранилась нумерация крупных подразделений 8‐й армии.

Поддавшись на немецкую уловку, русское командование продолжало полагать, что немцы по-прежнему держат в Восточной Пруссии большие силы, чтобы иметь возможность отбить новое русское вторжение. Германцы же, искусно имитируя бурную деятельность в своей провинции, уже львиной долей своей восточно-прусской группировки переправлялись эшелонами в Познань. Заодно это обстоятельство помогло и в радиоигре с неискусными в этом деле русскими.

В сентябре немцы уже полностью овладели русским радиокодом, что позволило им досконально знать тактические действия русских. Впоследствии русские неоднократно меняли ключ, но сама система шифра оставалась прежней. Так что австро-германская шифровальная служба разгадала шестнадцать русских шифровальных ключей, прежде чем русские сообразили поменять саму систему шифровки. Эти данные в совокупности с секретными приказами, взятыми с пленных и убитых офицеров русского Генерального штаба, позволили Людендорфу установить сроки готовящегося русского наступления в Силезию, переброски Сибирских корпусов на театр военных действий и т. д.[8]

Итак, для удара на западном берегу Вислы с дальнейшим выходом в тыл русскому Юго-Западному фронту предназначалась вновь образованная 9‐я германская армия:

– четыре полевых корпуса (11, 17, 20‐й армейские и Гвардейский резервный);

– сводный корпус из крепостных войск (35‐я резервная дивизия и ландверная дивизия генерала Бредова);

– ландверный корпус генерала Войрша;

– 8‐я кавалерийская дивизия.

Новую армию возглавил все тот же П. фон Гинденбург при своем теперь уже неизменном начальнике штаба Э. Людендорфе. При этом 8‐ю армию, оставшуюся в оперативном подчинении генерала Гинденбурга (наделен правами главнокомандующего на Востоке) в составе которой оставалось два с половиной корпуса (1‐й армейский и 1‐й резервный), 3‐я резервная дивизия, ландвер (ландверная дивизия генерала фон дер Гольца, несколько ландверных бригад, гарнизон Кенигсберга) и 1‐я кавалерийская дивизия, возглавил Р. фон Шуберт.

Первоначально как раз генерал Шуберт должен был стать командармом-9. Правда, его роль должна была стать столь же номинальной, как и роль Гинденбурга, так как начальником штаба 9‐й армии в любом случае назначался Людендорф. Однако вскоре кайзер Вильгельм II переиграл назначения. Это было вызвано проблемой соподчинения с союзниками. Как только стало известно, что немцы все-таки образуют новую армию напротив линии Средней Вислы, чтобы контрударом опрокинуть русское движение за Вислой и Саном, австро-венгерское командование немедленно потребовало подчинения ему 9‐й германской армии.

Шуберт по своему чину являлся генералом от кавалерии, то есть был в одинаковом чине не только с Конрадом, но и с австрийским командармом-1 В. фон Данклем. Согласно межсоюзным соглашениям, в данном случае австрийцы имели право требовать подчинения себе 9‐й германской армии. Разумеется, немецкое верховное главнокомандование не желало такого поворота событий, тем более что слабости оперативной мысли австро-венгерского руководства уже выявились в проигранной Галицийской битве. Не последней причиной этого проигрыша было весьма вялое и нерешительное руководство войсками 1‐й армии со стороны генерала Данкля.

Согласиться на подчинение 9‐й германской армии союзнику, как справедливо полагалось немцами, означало бы использовать превосходные по своему качеству войска далеко не в максимальной степени. Тем более, что Людендорф посылался на Восточный фронт не для того, чтобы играть в бирюльки, а чтобы остановить русское вторжение в Германию и Австро-Венгрию малыми силами, так как большая доля германских армий продолжала драться во Франции. В германской армии существовал промежуточный чин между общепринятым генералом рода войск (генерал от инфантерии, от кавалерии, от артиллерии) и генерал-фельдмаршалом. Это – чин генерал-полковника. Именно в данный чин был произведен П. фон Гинденбург еще при назначении на должность командарма-8 в начале войны. Соответственно, исходя из принципа старшинства, Гинденбург не мог быть подчинен ни одному из австрийских командармов, так как все австро-венгерские командармы в сентябре 1914 года (кроме командующего на Балканах фельдцейхмейстера О. фон Потиорека) являлись генералами родов войск.

В связи с этими принципами, как только австрийцы предложили подчинить 9‐ю германскую армию австро-венгерскому командованию, командармом-9 был немедленно назначен Гинденбург. Ключевой же вопрос – фактический руководитель – начальник штаба Э. Людендорф – остался на своем месте. Новым назначением кайзер Вильгельм II, по замечанию австрийцев, «ликвидировал и самый вопрос об австро-венгерском главном командовании, так как генерал-полковник по своему служебному рангу был выше командующего армией союзника».

Решаясь на наступление, германская группировка была разделена на две части. Группа А. фон Макензена (17‐й армейский корпус самого генерала Макензена и Сводный корпус Р. фон Фроммеля) должна была наступать на варшавском направлении, дабы сдержать возможный контрудар русского Северо-Западного фронта от столицы русской Польши. Главные же силы под командованием самого Гинденбурга (11‐й армейский корпус О. фон Плюскова, 20‐й армейский корпус Ф. фон Шольца, Гвардейский резервный корпус М. фон Гальвица, ландверный корпус Р. фон Войрша, две бригады из крепости Торн, конница) переходили в наступление против русской крепости Ивангород.

Австрийская сторона желала, чтобы немцы теперь, после того как в августе они отказались от удара на Седлец, напрямую обороняли бы Австро-Венгрию. Австрийское руководство настаивало на переброске 9‐й германской армии под Краков с последующим ее подчинением австрийскому командованию, которое было убеждено в неизбежности русского удара по столице австрийской Польши. Действительно, в первой половине сентября, уже частично блокировав крепость Перемышль, в русской Ставке задумались и об осаде Кракова. Согласно данным разведки и лазутчикам, на австро-германском совещании в Переворске 22 августа было решено составить гарнизон Кракова пополам из немцев и австрийцев общей численностью 85 тыс. чел., в том числе 42 тыс. германского ландвера и ландштурма. Из города выселялись «все, прожившие в городе менее года и не имеющие запасов провизии на три месяца», так как к 15 сентября Краков был обеспечен продовольствием на этот срок. К 17 сентября из 150 тыс. населения города уже выехало около 70 тыс., в том числе почти все евреи, так как «у всех сложилось убеждение, что после падения Перемышля русские войска с легкостью овладеют крепостью». Некоторые агенты уверяли даже, что гарнизон составлен из одних только немцев[9].

Русские ошибались – немцы вовсе не собирались таскать каштаны из огня ради своих союзников, да и действовать намеревались исключительно наступательно. Резко отказавшись от подчинения австрийцам, П. фон Гинденбург (в австро-германской служебной иерархии генерал Гинденбург теперь был старше даже австрийского главнокомандующего эрцгерцога Фридриха, не говоря уже о Конраде) потребовал от своего Верховного командования активного содействия со стороны австрийцев. В качестве «залога доброй воли» к стенам Кракова был отправлен германский 11‐й армейский корпус, который был включен в 1‐ю австрийскую армию. Разумеется, что немцы не могли ослабить самих себя, а потому взамен 11‐го корпуса в северную германскую группу были переданы две австрийские кавалерийские дивизии: 3‐я кавдивизия 20‐му германскому армейскому корпусу и 7‐я кавдивизия Сводному корпусу генерала Фроммеля.

В результате нажима со стороны немцев Ф. Конрад фон Гётцендорф обязался выставить для совместных с германцами действий свою 1‐ю армию из четырех практически полнокровных корпусов (сюда были отправлены все резервы из прочих армий), которой по-прежнему командовал В. фон Данкль. Также для усиления темпов наступления 1‐я австрийская армия получила пять кавалерийских дивизий. С другой стороны, австрийцы не оставались внакладе – вся операция задумывалась прежде всего для того, чтобы остановить русский Юго-Западный фронт и не дать вывести из войны Австро-Венгрию.