Катулл

Получив страшные вести о вторжении Митридата в провинцию Азия, римский сенат назначил консула 88 года до н. э. Луция Корнелия Суллу (138–78), проявившего блестящий полководческий талант ещё во время Союзнической войны[21], главнокомандующим в войне с понтийским царём и приказал ему набирать войско. Однако известный римский полководец и политик Гай Марий (157–86), снедаемый завистью и желавший вернуть себе былую славу, задумал отнять у Суллы командование. Он сговорился с народным трибуном Публием Сульпицием Руфом, которому, несмотря на активное противодействие консулов и сената, удалось провести через народное собрание несколько неоднозначных законов: 1) закон о распределении получивших гражданство союзников (италиков) и вольноотпущенников по всем тридцати пяти трибам, то есть о предоставлении им равных с римлянами прав; 2) закон, запрещавший сенаторам иметь долги свыше 10 тысяч сестерциев; 3) закон о возвращении изгнанников; 4) закон, лишавший Суллу всех полномочий и передававший Марию верховное командование в войне с Митридатом[22].

Узнав, что его лишили командования, Сулла тотчас отправился в военный лагерь близ города Нолы, где в это время стояли собранные им легионы. Удостоверившись в преданности легионеров, он незамедлительно двинулся с ними на Рим. Сулле удалось довольно быстро сломить сопротивление горожан и занять столицу, вынудив Сульпиция, Мария и его соратников (марианцев) бежать. Второй консул, Квинт Помпей Руф, полностью поддержал все действия своего коллеги. Однако, став хозяином Рима, Сулла не стал впадать в крайности и проявил неожиданную умеренность. Он лишь приказал сенату объявить вне закона двенадцать своих главных противников, включая Мария и Сульпиция, и отменил все законы последнего. Более того, даже позволил провести выборы консулов на следующий год. На них победили Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна, рассчитывать на содействие которых Сулле было сложно. Но и в этом случае, смирившись, он не стал ничего предпринимать против будущих консулов и лишь заставил их дать клятву, что они не будут отменять его распоряжения[23].

Тем не менее уже в начале 87 года до н. э. Цинна через народного трибуна Марка Вергилия (Виргиния) попытался привлечь Суллу к суду, но тот не явился на судебное заседание и только посмеялся над обвинителями, пожелав им долго здравствовать. Весной Сулла посадил свои легионы на корабли в Брундизии (современный Бриндизи) и отплыл в Грецию. Целью Суллы были Афины и порт Пирей, где сосредоточились большие силы понтийской армии под командованием Архелая. В свою очередь, полководец Митридата задумал истощить и ослабить римские войска, заставив их вести долгую и тяжёлую осаду Афин, одновременно перекрыв подвоз продовольствия по морю[24].

Пока Сулла осаждал Афины, в Риме разразился новый политический кризис. Камнем преткновения продолжал оставаться вопрос о новых гражданах (италийцах), желавших быть записанными во все 35 триб. Консул Цинна был за положительное решение этого вопроса и предложил реанимировать закон Сульпиция, однако консул Октавий выступил категорически против этого. Не имея возможности достичь соглашения, оба консула вооружили отряды своих сторонников, и на улицах Рима начали происходить настоящие битвы, в ходе которых погибли тысячи граждан. В итоге Цинна со своими сторонниками был вынужден бежать из Рима, за что сенат незаконно лишил его консульской должности. Тем не менее опальный консул не сложил оружия, набрал в Италии большую армию и установил связи с беглыми противниками Суллы, в том числе с Марием, прибывшим с небольшим отрядом в Этрурию из Африки, где он ранее укрывался[25]. Первостепенной задачей для марианцев стал захват столицы.

После долгой осады, потери значительной части войск, голода и начавшейся эпидемии Рим открыл ворота перед армиями марианцев. Сенат немедленно вынес решение о восстановлении Цинны в должности консула и отменил постановление об изгнании Мария. После этого Марий устроил кровавый террор, казнив прежде всего консула Гнея Октавия, а также многих представителей знати, сенаторов и всадников, среди которых были также и сторонники Суллы. Более того, сам Сулла был лишён всех полномочий и объявлен вне закона. Все его распоряжения были отменены, его дом в Риме был разрушен, имущество конфисковано, а италийские виллы уничтожены[26].

По свидетельству Плутарха, во время марианского террора особенно зверствовали так называемые бардиеи – иллирийские рабы, служившие Марию: «Многих они убили по приказу или по знаку Мария, а Анхария, сенатора и бывшего претора, повалили наземь и пронзили мечами только потому, что Марий при встрече не ответил на его приветствие. С тех пор это стало служить как бы условным знаком: всех, кому Марий не отвечал на приветствие, убивали прямо на улицах, так что даже друзья, подходившие к Марию, чтобы поздороваться с ним, были полны смятения и страха. Когда множество граждан было перебито, Цинна насытился резнёй и смягчился, но Марий, с каждым днём все больше распаляясь гневом и жаждой крови, нападал на всех, против кого питал хоть какое-нибудь подозрение. Все улицы, весь город кишели преследователями, охотившимися за теми, кто убегал или скрывался»[27]. Консулами на следующий, 86 год до н. э. были избраны Марий и Цинна.

В течение всего 87 года до н. э. Афины стойко переносили осаду римских войск, несмотря на разразившийся в городе голод. Полководец Архелай дожидался подхода большой вспомогательной армии, которая должна была уничтожить Суллу у городских стен, но она задерживалась в Македонии. Эта задержка дала римлянам возможность воспользоваться несколькими зимними месяцами, которые они потратили на подготовку штурма Афин и Пирея[28].

В середине января 86 года до н. э. в Риме от пневмонии внезапно умер Гай Марий. По словам Плутарха, «Марий, после обеда, гуляя с друзьями, стал перечислять свои подвиги с самого начала и рассказывать обо всех счастливых и несчастливых переменах в своей участи и при этом сказал, что неразумно и дальше верить в удачу, а потом, попрощавшись со всеми, лёг и, пролежав не поднимаясь семь дней, умер. Некоторые рассказывают, что во время болезни обнаружилось всё его честолюбие, которое привело к нелепой мании: ему чудилось, будто он послан военачальником на войну с Митридатом, и потому он проделывал всякие телодвижения и часто издавал громкие крики и вопли, как это бывает во время битвы. Вот какую жестокую, неутолимую страсть к воинским подвигам поселили в его душе властолюбие и зависть. Потому-то Марий, проживший семьдесят лет, первым из римлян семь раз избранный консулом, накопивший в своём доме богатства, не уступающие царским, оплакивал свою судьбу, посылающую смерть прежде, чем он достиг всего, чего желал»[29].

На место умершего Мария консулом-суффектом был избран Луций Валерий Флакк, которому сенат передал верховное командование в войне с Митридатом и отправил в Грецию отнимать власть у Суллы[30]. Узнав об этом, Сулла понял, что ему необходимо как можно скорее взять Афины, иначе в скором времени он будет заперт между понтийской армией и легионами Флакка. В итоге 1 марта 86 года до н. э. в ходе отчаянного штурма войска Суллы взяли сначала Афины, а затем и Пирей. Культурная столица Греции подверглась страшному грабежу и разрушениям. По свидетельству Плутарха, «Сулла, срыв и сровняв с землёй стену между Пирейскими и Священными воротами, вступил в город в полночь – грозный, под рёв бесчисленных труб и рогов, под победные клики и улюлюканье солдат, которые, получив от Суллы позволение грабить и убивать, с обнажёнными мечами носились по узким улицам. Убитых не считали, и вплоть до сего дня лишь по огромному пространству, залитому тогда кровью, судят об их множестве. Ведь, не говоря уже о тех, кто погиб в других частях города, только резня вокруг Площади обагрила кровью весь Керамик по самые Двойные ворота, а многие говорят, что кровь вытекла за ворота и затопила пригород. Но сколь ни велико было число людей, погибших насильственной смертью, не меньше было и тех, что покончили с собой, скорбя об участи родного города, который, как они думали, ожидало разрушение. <…> Немного спустя Сулла взял Пирей и сжёг большую часть его зданий, в том числе и удивительное строение – арсенал Филона (морской арсенал, вмещавший почти тысячу боевых кораблей. – М. Б.)»[31].

Тем не менее Архелаю с остатками своей армии удалось ускользнуть из Пирея и соединиться с другой царской армией у Фермопил. В этой ситуации Сулла, приняв единственно правильное решение, смело двинулся навстречу превосходящим силам противника. В марте 86 года до н. э. в большой битве при Херонее римские легионы полностью разгромили царские войска. Однако Митридата это не сломило, и он стал готовить новую большую армию под начальством полководца Дорилая, чтобы вторгнуться в Беотию и вновь захватить Грецию[32].

В этой ситуации консул Флакк не стал вступать с Суллой в открытый конфликт перед угрозой нового вторжения Митридата. Но и объединить силы с врагом отечества Флакк тоже не мог, поэтому оба римских полководца, возможно, заключили некий тайный договор и, не мешая друг другу, стали вести войну против понтийского царя. Флакк перенёс военные действия в Малую Азию. Сулла же остался в Греции, дождался появления армии Дорилая, осенью 86 года до н. э. напал на неё и уничтожил в кровопролитном сражении при Орхомене, а затем увёл свои легионы на зимние квартиры в Фессалию[33].

В Риме, где после смерти Мария всю власть сконцентрировал в своих руках Цинна[34], не оценили действий консула Флакка. Зимой 86/85 года до н. э. Гай Флавий Фимбрия, один из легатов консула, взбунтовал легионеров. Они провозгласили его главнокомандующим и убили Флакка. Фимбрия, которого сенат тут же утвердил в должности, был ярым противником Суллы, и ни о каких договорённостях между ними не могло быть и речи. Весной 85 года до н. э. легионы Фимбрии возобновили военные действия в Малой Азии, захватив Пергам и многие другие малоазийские города[35].

Будучи не в состоянии бороться одновременно с легионами Фимбрии и огромной армией Митридата и не имея возможности договориться с Фимбрией, Сулла принял решение начать переговоры с понтийским царем, чтобы предложить ему мирный договор на приемлемых для обеих сторон условиях. Положение Митридата было критическим: он потерял всю Грецию и значительную часть своих вооружённых сил, а Малая Азия была охвачена восстанием. Действовать Сулла решил через подкупленного им понтийского полководца Архелая, которому предложил от его имени передать Митридату следующие условия мира: царь Понта сохраняет за собой своё царство, получает титул друга и союзника римского народа, отводит свои войска с захваченных им римских территорий в Малой Азии, освобождает Вифинию и Каппадокию, выплачивает Сулле контрибуцию в размере двух тысяч талантов и передаёт ему 70 военных кораблей. Архелаю удалось убедить царя принять эти условия, хотя тот и пытался поначалу торговаться с Суллой. Осенью 85 года до н. э. в городе Дардане в Троаде (Малая Азия) Митридат и Сулла заключили мирный договор, который фактически отдал победу в этой войне понтийскому царю и позволил ему ещё более двадцати лет угрожать Риму[36].

Теперь у Суллы были развязаны руки, и он мог триумфально вернуться в Италию. Однако оставался ещё Фимбрия, который не признал Дарданский мирный договор. Сулла нашёл довольно тривиальный выход из сложившейся ситуации: когда его армия осенью 85 года до н. э. встретилась при Фиатирах с легионами Фимбрии, он просто переманил солдат противника на свою сторону. Лишившись верных войск, Фимбрия был вынужден бежать, а затем покончить жизнь самоубийством[37].

Уладив дела в Малой Азии, Сулла надеялся договориться с римским правительством. Переправившись в 84 году до н. э. в Грецию, он стал готовить армию к вторжению в Италию и одновременно направил сенату письмо. В нём, описав все свои славные победы, он пообещал покарать всех своих врагов, но одновременно сообщал о готовности не трогать остальных и вернуть права тем, кто был изгнан марианцами. Ознакомившись с этим письмом, Цинна занял непримиримую позицию по отношению к победителю Митридата, а сенат, испугавшись, выразил готовность вести переговоры, направил к Сулле послов и даже запретил Цинне проводить набор войск. Последний проигнорировал приказ сената и всё равно отправился вместе с соратниками собирать войска по городам Италии. В итоге весной 84 года до н. э. в городе Анконе Цинна был убит взбунтовавшимися легионерами, не пожелавшими идти сражаться против своих же сограждан[38].

Проведя весь 84 год до н. э. в Греции, Сулла только в начале следующего, 83 года принял решение двинуться в Италию. Причиной этого решения, вероятно, стала внезапная смерть Цинны. Противники Суллы лишились своего лидера и были разобщены. Консулами 83 года до н. э. стали Луций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Юний Норбан, не имевшие достаточного военного опыта. Гней Папирий Карбон, который был коллегой Цинны по консулату в 85–84 годах, получил должность проконсула и стал фактическим руководителем марианцев. Переговоры, которые послы сената вели с Суллой, в итоге ни к чему не привели, поэтому марианцы возобновили набор войск и мобилизовали огромные силы[39].

Весной 83 года до н. э. Сулла переправился со своей сорокатысячной армией через Адриатическое море и высадился в Брундизии. Не встречая на первых порах сопротивления, он беспрепятственно прошёл в Кампанию, где вступил в соприкосновение с правительственными войсками, а оттуда уже с боями стал медленно продвигаться к Риму, одновременно по всей Италии уничтожая военные отряды марианцев с помощью своих легатов[40].

Тем временем в Малой Азии началась Вторая Митридатова война (83–82 до н. э.). Новый наместник провинции Азия Луций Лициний Мурена, охваченный жаждой военного триумфа, через Каппадокию вторгся во владения понтийского царя и принялся грабить округу. Митридат немедленно отправил послов в Рим с жалобой на несоблюдение римским наместником Дарданского договора. Поскольку посольство успеха не имело и Мурена продолжал бесчинствовать, Митридат пришёл к выводу, что римляне явно начали против него новую войну. Он собрал большое войско, разгромил легионы Мурены в сражении у реки Галис, а затем полностью очистил Каппадокию от римских войск. Узнав о произошедшем, Сулла велел передать Мурене строгий приказ немедленно прекратить военные действия против Митридата и впредь соблюдать мирный договор. На этом война закончилась[41].

В Риме были проведены очередные выборы, и консулами 82 года до н. э. стали Гней Папирий Карбон и Гай Марий Младший, сын покойного полководца Гая Мария. Весной оба консула приготовились к активным военным действиям против легионов Суллы: Марий-младший ждал сулланцев в Лациуме, а Карбон – в Этрурии. В решающем сражении при Сакрипорте Сулла разгромил армию Мария Младшего и вынудил его отступить в Пренесту, где тот и был осаждён. После этого Сулла захватил Рим, а затем сконцентрировал свои усилия на борьбе с войсками консула Карбона, который в итоге бежал в Африку[42].

Собрав все оставшиеся у них войска, марианцы двинулись на Рим, под стенами которого, возле Коллинских ворот, 1 ноября 82 года до н. э. произошла самая кровопролитная битва этой войны. Победу одержали легионы Суллы. Узнав об этом, в середине ноября капитулировал гарнизон Пренесты, а Марий Младший покончил с собой (или его убили). После завершения военных действий Сулла приказал безжалостно перебить несколько тысяч пленных. Довольно быстро сулланцы поставили под свой контроль мятежные провинции. По разным данным, в этой гражданской войне погибло от 100 до 150 тысяч человек. Многие области Италии были разорены, а города разрушены[43].

Итак, Сулла стал полновластным властелином Римского государства. Чтобы законодательно закрепить свою неограниченную власть, он замыслил получить должность диктатора, назначение на которую последний раз производилось в далёком 202 году до н. э[44]. Римский диктатор – это римский магистрат с чрезвычайными полномочиями, назначавшийся на срок не более шести месяцев. Назначался он консулами по предложению сената в чрезвычайных обстоятельствах, например в условиях войны, грозившей нарушением территориальной целостности государства. Диктатор являлся главой исполнительной власти и верховным главнокомандующим, ему были обязаны беспрекословно подчиняться все магистраты, за исключением народных трибунов. Кроме того, диктатор выбирал себе помощника (заместителя) – «начальника конницы».

Поскольку оба консула 82 года до н. э. – Марий Младший и Папирий Карбон – были мертвы, необходимо было провести консульские выборы. Однако вместо этого в ноябре 82 года до н. э. Сулла заставил сенат объявить междуцарствие (interregnum). Затем сенаторы по древнему обычаю избрали на пять дней интеррекса («междуцаря») – принцепса сената Луция Валерия Флакка, который, не имея на то законных оснований, внёс в народное собрание закон о назначении Суллы диктатором на неопределённый срок[45]. По свидетельству Плутарха, «было постановлено, что он (Сулла. – М. Б.) не несёт никакой ответственности за всё происшедшее, а на будущее получает полную власть карать смертью, лишать имущества, выводить колонии, основывать и разрушать города, отбирать царства и жаловать их кому вздумается»[46]. Аппиан добавляет, что Сулла был избран «диктатором для проведения законопроектов, которые он составит лично сам для упорядочения государственного строя»[47]. Соответственно, диктатура Суллы являлась не только бессрочной, но и абсолютно беспрецедентной по своим полномочиям.

Добившись неограниченной власти, Сулла начал яростно преследовать своих противников. По совету соратников (или по своему замыслу) он составил особый проскрипционный список (tabulae proscriptionis), то есть список, в который были записаны люди, подлежащие уничтожению как враги государства и лично Суллы. Вот что пишет об этом Плутарх: «Не посоветовавшись ни с кем из должностных лиц, Сулла тотчас составил список из восьмидесяти имён. Несмотря на всеобщее недовольство, спустя день он включил в список ещё двести двадцать человек, а на третий – опять по меньшей мере столько же. Выступив по этому поводу с речью перед народом, Сулла сказал, что он переписал тех, кого ему удалось вспомнить, а те, кого он сейчас запамятовал, будут внесены в список в следующий раз. Тех, кто принял у себя или спас осуждённого, Сулла тоже осудил, карой за человеколюбие назначив смерть и не делая исключения ни для брата, ни для сына, ни для отца. Зато тому, кто умертвит осуждённого, он назначил награду за убийство – два таланта, даже если раб убьёт господина, даже если сын – отца. Но самым несправедливым было постановление о том, что гражданской чести лишаются и сыновья и внуки осуждённых, а их имущество подлежит конфискации. Списки составлялись не в одном Риме, но в каждом городе Италии. И не остались незапятнанными убийством ни храм бога, ни очаг гостеприимца, ни отчий дом. Мужей резали на глазах жён, детей – на глазах матерей»[48].

Действительно, довольно скоро проскрипции вышли за пределы Рима и охватили всю Италию, превратившись в откровенный грабеж. Дело в том, что в списки подлежащих казни часто заносились имена далёких от политики, но очень богатых людей, имущество которых жаждали прибрать к рукам соратники Суллы[49].

Отрубленные головы проскрибированных выставлялись на римском форуме. Число казнённых было велико. По данным Валерия Максима, было уничтожено 4 тысячи 700 человек, а согласно Аппиану – 40 сенаторов и 1600 всадников[50].

Сулла замыслил покарать не только отдельных своих врагов, но и целые италийские города, выступившие на стороне марианцев. По словам Аппиана, он «обрушился на города и их подвергал наказанию, либо срывая их цитадели, либо разрушая их стены, или налагая на граждан штрафы, или истощая их самыми тяжёлыми поборами. В большую часть городов Сулла отправил колонистов из служивших под его командою солдат, чтобы иметь и по всей Италии свои гарнизонные земли; принадлежавшие этим городам, находившиеся в них жилые помещения Сулла делил между колонистами»[51].

Уничтожив всех врагов, настоящих и мнимых, Сулла приступил к осуществлению своих печально знаменитых реформ. Он отменил бесплатную раздачу хлеба беднейшим римским гражданам, лишил народное собрание права обсуждать законы без одобрения сената, значительно урезал права народных трибунов, в том числе отнял у них право вносить законопроекты в народное собрание, увеличил количество преторов и квесторов, но при этом уничтожил магистратуру цензоров, запретил занимать государственные должности вне чёткого законного порядка, учредил новые судебные комиссии, пополнил поредевший сенат и вернул ему судебную власть[52]. Реформы Суллы в целом свелись к реставрации стародавних порядков, поскольку были нацелены прежде всего на восстановление авторитета и власти сената.

В 79 году до н. э. Сулла внезапно добровольно сложил свои полномочия диктатора и стал частным лицом, хотя и продолжал после этого сохранять немалое влияние на римскую политику. Он удалился в свое поместье в Кумах, где стал заниматься сочинением мемуаров, рыбалкой и охотой. В начале следующего, 78 года Сулла серьёзно заболел и умер в возрасте шестидесяти лет[53]. Плутарх пишет, что болезнь его «долгое время не давала о себе знать, – он вначале и не подозревал, что внутренности его поражены язвами. От этого вся его плоть сгнила, превратившись во вшей, и хотя их обирали день и ночь (чем были заняты многие прислужники), всё-таки удалить удавалось лишь ничтожную часть вновь появлявшихся. Вся одежда Суллы, ванна, в которой он купался, вода, которой он умывал руки, вся его еда оказывались запакощены этой пагубой, этим неиссякаемым потоком – вот до чего дошло. По многу раз на дню погружался он в воду, обмывая и очищая своё тело. Но ничто не помогало. Справиться с перерождением из-за быстроты его было невозможно, и тьма насекомых делала тщетными все средства и старания. <…> А за день до кончины ему стало известно, что Граний, занимавший одну из высших должностей в городе, ожидая смерти Суллы, не возвращает казне денег, которые задолжал. Сулла вызвал его к себе в опочивальню и, окружив своими слугами, велел удавить. От крика и судорог у Суллы прорвался гнойник, и его обильно вырвало кровью. После этого силы покинули его, и, проведя тяжёлую ночь, он умер»[54].

Бывшего диктатора похоронили в Риме на Марсовом поле, где ранее погребали только царей, в знак его высочайших заслуг перед государством. Церемония прощания прошла очень торжественно. По свидетельству Аппиана, «тело Суллы провезено было по всей Италии и доставлено в Рим. Оно покоилось в царском облачении на золотом ложе. За ложем следовало много трубачей, всадников и прочая вооруженная толпа пешком. Служившие под начальством Суллы отовсюду стекались на процессию в полном вооружении, и по мере того, как они приходили, они тотчас выстраивались в должном порядке. Сбежались и другие массы народа, свободные от работы. Пред телом Суллы несли знамена и секиры, которыми он был украшен ещё при жизни, когда был правителем. Наиболее пышный характер приняла процессия, когда она подошла к городским воротам и когда тело Суллы стали проносить через них. Тут несли больше двух тысяч золотых венков, поспешно изготовленных, дары от городов и служивших под командою Суллы легионов, от его друзей. Невозможно перечислить другие роскошные дары, присланные на похороны. Тело Суллы из страха перед собравшимся войском сопровождали все жрецы и жрицы по отдельным коллегиям, весь сенат, все должностные лица с отличительными знаками их власти. В пышном убранстве следовала толпа так называемых всадников и отдельными отрядами всё войско, служившее под начальством Суллы. Оно всё поспешно сбежалось, так как все солдаты торопились принять участие в печальной церемонии, со своими позолоченными знамёнами, в посеребрённом вооружении, какое и теперь ещё обыкновенно употребляется в торжественных процессиях. Бесконечное количество было трубачей, игравших по очереди печальные похоронные песни. Громкие причитания произносили сначала по очереди сенаторы и всадники, далее войско, наконец, народ, одни истинно скорбя по Сулле, другие из страха перед ним. <…> Когда труп Суллы был поставлен на кафедре на форуме, откуда произносятся речи, надгробную речь держал самый лучший из тогдашних ораторов, потому что сын Суллы, Фауст, был ещё очень молод. После того наиболее сильные из сенаторов подняли труп на плечи и понесли его к Марсову полю, где хоронили только царей. Траурный костёр был окружён всадниками и войском»[55]. Плутарх добавляет, что «…женщины принесли Сулле столько благовоний, что они заняли двести десять носилок, а кроме того, из драгоценного ладана и киннамона было изготовлено большое изображение самого Суллы и изображение ликтора. День с утра выдался пасмурный, ждали дождя, и погребальная процессия тронулась только в девятом часу. Но сильный ветер раздул костёр, вспыхнуло жаркое пламя, которое охватило труп целиком. Когда костёр уже угасал и огня почти не осталось, хлынул ливень, не прекращавшийся до самой ночи, так что счастье, можно сказать, не покинуло Суллу даже на похоронах»[56].