Без права на выход

Денис Юков

Без права на выход

Он исчез в ноябре. Ни крика, ни следа, ни даже записки. Просто перестал быть. Его звали Максим Титов. Обычный первокурсник филфака, слегка замкнутый, но не тот, кого назовёшь "странным". Одежда – как у всех. Стиль – "анонимный городской студент". Любил инди-игры, документалки про убийства и кофе с тремя ложками сахара. На парах сидел тихо, но внимательный. Ни с кем не конфликтовал. До того дня, когда он решил поехать в "Серафим". Клиника "Серафим" стояла за городом, среди леса, как сгнивший зуб в челюсти из деревьев. Официально её закрыли в 2007 после пожара, но слухи ползали упорные: огонь вспыхнул не просто так. Якобы один из пациентов, подросток, поджёг крыло, чтобы сбежать. Погибло 12 человек. Или 17. Или никто. Никто не знал точно, а архивы больницы пропали в том же пожаре. Макс поехал туда один. Говорят, хотел сделать фотосессию. Говорят, блог вёл. Но канал его в интернете – пуст. Последняя фотография на телефоне: чёрно-белый коридор, дверь с надписью «Палата 6». После – тишина. Полиция осмотрела местность. Пусто. Ни тела, ни одежды, ни камеры. Лишь царапина на входной двери, будто кто-то скребся изнутри. Через два дня исчезновением заинтересовались его друзья. Через неделю – забыли. Кроме одного человека. Артём помнил.

– Ты серьёзно хочешь туда поехать? – Лера смотрела на Артёма так, будто он предложил ей съесть свою руку. – В эту "Серафим"? – Ага. Сняли бы выпуск. Тема – исчезновения, легенды, заброшки. Всё, что любят наши подписчики, – Артём поднял бровь. – Да и мы почти ничего не выкладывали со времён лагеря. – Почти ничего? – хмыкнула Мира, перебирая в телефоне старые ролики. – Последний ролик: «Мы ночуем в морге». 4 тысячи просмотров, один испуганный охранник и три недели домашнего ареста у меня. – Значит, будет чем перебить, – Влад, высокий и всегда слегка лукавый, бросил мяч в стену и поймал. – Слушайте, это шанс. Место легендарное. Психиатричка. Пожар. Пропавший студент. Всё в одном флаконе. – Знаете, что мне не нравится? – Никита, самый молчаливый из них, посмотрел поверх очков. – Мы идём туда потому, что там кто-то исчез. Это… ну, звучит по-идиотски. – Мы просто снимаем. Мы не Макс. Мы подготовимся. Фонарики, карта, рации, – Артём достал из рюкзака блокнот. – Я уже всё распланировал. На одну ночь. Мы входим, снимаем, делаем монтаж и уходим. Никакого экстрима. Все замолчали. В комнате стало тихо – даже мяч больше не стучал. Только Лера слегка прищурилась. – Ты правда веришь, что он просто пропал? Что он сам пошёл туда и не вернулся? Артём не ответил. Потому что он знал больше. Он видел сон – одну и ту же сцену, каждую ночь с тех пор: коридор, красный свет, и чьи-то пальцы, царапающие дверь. Он слышал имя Макса… шепотом, будто из вентиляции. Он не верил в призраков. Но что-то было. – Я верю, что мы найдём правду, – наконец сказал он. – И снимем лучший выпуск в нашей жизни. – Ладно, – кивнула Лера. – Но если хоть одна дверь захлопнется без ветра – я сваливаю. – Уговор, – Артём протянул руку.

Через два дня они были на пути в лес. В машине играла тяжёлая музыка, фонари сбивались с фокусом, а небо всё никак не темнело, будто тянуло время.Они не знали, что внутри "Серафима" их уже ждали. Клиника "Серафим" показалась из-за деревьев резко, как рана среди зелени. Пятиэтажное здание из серого кирпича, покрытое мхом и копотью, смотрело пустыми оконными глазницами. Центральный вход был заперт решёткой, но сбоку была дверь – перекошенная, подбитая фанерой. Именно туда и направился Артём. – Я надеялась, тут будет больше… света, – пробормотала Мира, нащупывая в кармане фонарик. – Свет – враг атмосферы, – пошутил Влад, но голос у него дрожал. Они вошли по очереди. Пол скрипел, пыль вздымалась под ногами, запах – смесь сырости, старой химии и чего-то ещё… будто мокрое железо. Артём включил камеру. – 23:43, – прошептал он в микрофон. – Мы в главном корпусе "Серафима". Бывшая детская психиатрическая клиника. Здесь лечили подростков с тяжёлыми формами девиации. Последний пациент пропал в 2007 году… – Легенда гласит, что его сожгли, – перебил Влад, направляя камеру на стену. Там была надпись, выцарапанная ногтями: "Я не сошёл с ума – я просто проснулся первым." – Романтично, – хмыкнул Никита. – Кто-нибудь взял план здания? – У меня, – Лера развернула сложенный лист. – Мы сейчас на первом. Вот здесь лестница, палаты слева и справа, столовая, потом архив и подвал. – Подвал, – повторил Артём, словно слово щёлкнуло внутри. – Нам туда позже. Они пошли по коридору. Стены были исписаны граффити, но среди них попадались странные фразы. Некоторые – повторялись: "Тихо. Они слышат." "6, 6, 6 – не цифра, а палата." В палате №4 стояли ржавые кровати, на одной – кукла с вывернутой шеей. Камера поймала её взгляд. – Это постановка, – выдохнула Мира. – Кто-то игрался. – Или осталась с тех времён, – сказал Никита тихо. Вдруг в динамике камеры послышалось шипение. Потом – голос, искажённый, будто радио поймало частоту: – …вы не должны быть здесь… Они застыли. Фонари дрожали в руках. – Что это? – спросила Лера. – Наводка? Помехи? – предположил Влад, но он был бледен. Артём молчал. Потому что знал – камеры не подключены ни к какому сигналу. И батарея была свежей. А потом они услышали скрип – где-то на втором этаже. Будто кто-то передвигался. – Может, ещё кто-то пришёл? – спросила Мира. Артём поднял камеру. – Проверим. Мы ведь хотим узнать правду, да? Их фонари выхватывали лишь пятна стен. Темнота сгущалась. За их спинами – лестница. А над ними – кто-то дышал. Они поднялись на второй этаж, стараясь не издавать ни звука. Лестница скрипела, как живое существо, но каждый из них понимал: теперь назад пути нет. – Там кто-то есть, – прошептала Лера, остановившись перед дверью с облупившимся номером 208. За ней только тишина. – Проверим, – сказал Влад, стараясь казаться храбрым. Он открыл дверь – медленно, с натужным скрежетом. Комната была пуста. Только койка, привинчённая к полу, и зеркало напротив. Но как только фонари коснулись его поверхности – все замерли. В зеркале их отражений было пятеро. Но стояло только четверо. – Это… – начал Никита, но его голос пересекло дрожание воздуха. Артём сделал шаг вперёд. Лишняя фигура стояла в глубине зеркала, чуть размытая. Слишком высокая. Лицо – размытое пятно. Он моргнул – и всё исчезло. Только их пятеро. Только они. – Видимо, пыль, – хрипло сказал Влад. – Или эффект камеры. Но в глубине души никто в это не поверил. Они продолжили осмотр. По коридору были разбросаны карточки пациентов. Артём поднял одну:

Пациент №13: Лера Ф. Диагноз: психотическое расстройство с визуальными галлюцинациями. "Жалуется на ощущение, что кто-то смотрит из зеркала. Видит двойника. Назначено наблюдение." Он спрятал карту, прежде чем Лера успела заметить. В это же время Мира остановилась у старой комнаты отдыха. Пыль. Кресла. Разорванные игрушки. На стене – расписание терапии. Она моргнула – и всё изменилось. Мир стал… слишком чётким. Воздух – плотным. В кресле напротив кто-то сидел. Она не видела лица, но слышала дыхание – скрипучее, неритмичное. Мира сжала фонарь. Моргнула. Комната снова была пуста. Никита шёл последним. Ему казалось, что он слышит шаги позади, в точной синхронизации с его собственными. Он остановился – и шаги продолжились ещё секунду. Он обернулся – пусто. Но тогда почему дыхание стало двойным? – Нам нужно сделать перерыв, – сказал Артём. – Успокоиться. Проверим карту и двинемся к архиву. Мы ведь искали правду, помните? Лера смотрела на зеркало в телефоне. Оно было выключено, но в нём отразилось… движение за её спиной. Она резко обернулась. – Ты в порядке? – спросила Мира. – Угу… – Лера кивнула. – Просто… глюк. Но никто из них не знал, что "глюки" – это не сбой восприятия. Это попытка больницы настроиться на них. Понять, что они боятся. Чтобы потом использовать это против них. Архивная комната находилась в дальнем крыле. Металлическая дверь, ржавчина, старая табличка: "Хранить вечно. Только для сотрудников." Артём потянул за ручку – не поддаётся. Тогда Влад с разбега врезался плечом. С глухим хрустом дверь отскочила. Внутри – шкафы, ящики, заваленные плесенью папки. Запах был резким, кислым – как мокрый картон и засохшая кровь. – Берите всё, что выглядит личным, – сказал Артём. – Записи, фотографии, диктофоны. И, пожалуйста, не разбрасывайте. Здесь может быть… – Кто-то ещё? – усмехнулся Влад. – Уже привыкаю. Лера вытащила из ящика плёнку. Старую, на кассете. Подписано: "Сеанс 11. Пациент Л.Ф." – Это что, Лера Ф. – снова? – пробормотала она. – Слишком совпадает. Артём включил плейер, прикреплённый к кассете. Хрип, треск, а потом – голос психиатра, спокойный, немного уставший: – Сегодня 11-й день терапии. Пациент утверждает, что слышит голоса по ночам. Один голос особенно яркий – он говорит, что она здесь уже была. Что это – повтор. – Пациент утверждает, что видит "воспоминания, не принадлежащие ей". На записи – молчание, затем: – Пациент говорит, что однажды уже умерла здесь. Запись резко оборвалась. – Выключи это, – прошептала Лера. Она бледнела. – Лер, это совпадение. Просто инициал… – начал Никита, но замолчал, когда в ящике нашёл папку. "Пациент №9 – Артём С." – Ты издеваешься? – Артём вырвал папку. Внутри – фото ребёнка лет 10. Его лицо – словно стёрто, но подпись под ним: "Склонность к расщеплению личности. Обострённая эмпатия. Подозрение на индуцированный психоз." – Это бред, – выдохнул он. – Меня здесь не было. – Тогда почему ты знал, куда идти? – спросила Мира тихо.