Однажды на Украине

Общаясь с местными, Игрок нарисовал для себя картину настроения жителей. Треть бесповоротно на стороне России, безоговорочно приняли военную операцию. Не признавали бандеровщину, её носителей из Западной Украины, коих с нотками неприязни звали западенцами. «Они ненавидят вас, россиян, ненавидят поляков и евреев, – говорил Игроку местный житель, – и нас, украинцев, кто живёт здесь, не переваривают. Молятся на Бандеру: «Бандера придэ – порядок наведэ». Немало среди населения было ждунов с их уклончивым «поживём-увидим». Довольно высокий процент мыслил украинским телевидением, которое по всем каналам, не выбирая выражений, промывало мозги, сводя к одному: резать русню! Много было запуганных. Однажды пришли проверять адрес, поступил сигнал: схрон. Обыскали дом – никого, ничего. Во дворе – погреб, открывают, а в нём прячется семья, хозяин выбрался наружу, губы трясутся, упал на колени: «Убейте меня, а детей, жену, умоляю, не трогайте!» Наслушавшись телевидения, считал: русские все звери, пришли резать, расстреливать, насиловать.

Спецподразделение проводило операции по задержанию информаторов, наводчиков, ловило зэков, коих выпустили из мест заключения с началом военной операции. Выпустили не за красивые глазки, с условием подключения к борьбе с «руснёй». Кому-то дали автомат и – на передовую, кого-то записали в партизаны, снабдив карманными приборами. Подходит такой «мирный» житель со скучающим видом к скоплению войск или военному объекту, незаметно нажимает на кнопку прибора, тот определяет точку, сигнал с её координатами уходит в геоинформационную систему, на карте отмечается местоположение цели.

Город ВСУ сдали без боя, но служба безопасности Украины успела приготовиться к партизанской войне. Игрок с бойцами часто находил схроны: автоматы, пистолеты, гранаты, патроны, гранатомёты, пулемёты. Нередко натовского производства. Оружие зарывали в палисадниках и огородах, прятали на чердаках и в подвалах. Схроны устраивались в частных домах и многоквартирных, в последних использовались диваны, кладовки. Однажды подозрение вызвала гора детских игрушек, будто специально нагребли… Под ней в бауле лежали новенькие автоматы…

Вернувшись через полгода из командировки домой, Игрок на второй день направится в Христорождественский собор. В свечной лавке купит пучок больших свечей и начнёт медленный обход храма. Подходил к иконе, зажигал свечу, ставил на подсвечник, крестился, в поклоне говорил еле слышно короткое: «Спасибо»… Постоял у икон архангела Михаила, Николая Угодника, большого образа Пресвятой Богородицы… Было утро, в церкви стояла гулкая тишина, трепетало пламя свечей, губы снова и снова шептали «спасибо»…

Это случилось накануне прилёта «хаймерсов» в здание, где расположилось их спецподразделение. За три квартала от него группа ФСБ наткнулась на диверсантов. «Фэйсы» (так Игрок и его товарищи именовали коллег из ФСБ) получили информацию о подозрительных чужаках в частном доме. Хозяева уехали от войны, в брошенном доме объявились незнакомые личности в количестве трёх или четырёх человек. Ведут себя крайне осторожно, стараются не попадаться на глаза, избегают контактов. Фээсбэшники посчитали – скорее, бездомные, ничего серьёзного. Такое случалось, в «брошенках», в пустующем жилье с запасами съестного поселялись бомжи. Всё же «фэйсы», подстраховываясь, пошли в дом с тяжёлым щитом, и не зря – их встретили огнём. Бойца со щитом затрёхсотили – ранили в руку, отстрелили пальцы. Завязалась перестрелка. Подразделение Игрока примчалось на помощь. Поставили оцепление, эвакуировали жителей из соседних домов. Обороняющихся было четверо, они заняли круговую оборону, каждый держал свой сектор обстрела. Бой вели отчаянно, грамотно, рационально, анализируя действия противника, подлавливали на перезарядке, пересмене – тут же из окон летели гранаты. Плотный, непрекращающийся огонь не давал возможности приблизиться к дому. Боевики боезапаса не жалели – было его, как потом выяснилось, предостаточно, могли долго отстреливаться, но подошла техника – два БТР, заработали пулемёты, двумя выстрелами из гранатомёта дом был сложен, торцевая стена обрушилась, стрельба прекратилась. Трое укропов навсегда отвоевались. Один лежал на животе ногами к окну, левая рука откинута, будто собрался ползти, правая под туловищем. На случай наличия гранаты под трупом подцепили его за ногу тросом, выдернули из дома. Гранаты не оказалось, но в мёртвой руке увидели пульт, схожий с брелоком. «Парни, стоять! – скомандовал взрывотехник. – Не трогать!» Оцепили периметр, задействовали кнопку пульта, крыльцо взлетело на воздух.

Четвёртого бойца в доме не нашли, зато в огороде обнаружили цепочку кровавых следов, она вела к забору. В плотном бою подранок умудрился ушмыгнуть. Он выбрался на дорогу, угрожая автоматом, остановил таксиста. Ранение было тяжёлым – боец истекал кровью, действовал на адреналине. Таксиста быстро нашли, он отвёз к дому, куда доставил окровавленного пассажира.

– Мало того, напугал, кровью салон изгваздал, ещё и не рассчитался, – твердил таксист по дороге.

– Ты чё, деньги с него требовал?

– Я что, по-вашему, больной чи шо? Не до грошей, когда автоматом в бок тычут.

– Будь рад, в живых оставил. Он ещё пожалеет, такого свидетеля не грохнул.

– Как тут не повезёшь! – оправдывался таксист. – Выходит с автоматом. Думаю, сейчас полосонёт от пуза, и будет похоронная музыка.

Подранка взяли в полусознательном от потери крови состоянии.

Через день в их пункт временной дислокации (ПВД) прилетели «хаймерсы». Под ПДВ спецподразделению отвели пятиэтажное здание, строилось в советское время для школы милиции. Поначалу заняли все этажи, но вскоре поступила команда – с верхних всем до единого перебазироваться в подвал. Работа подразделения была костью в горле СБУ, каждый день находили схроны с оружием, выявляли наводчиков, корректировщиков, агентов СБУ.

Поначалу считалось, прежде всего, следует обращать внимание на молодёжь, которая крутится со смартфонами вблизи военной техники, социально значимых объектов, у колонн с гуманитарной помощью. Оказалось, не только молодёжь, дети школьного возраста тоже снимали и отправляли видеоролики в тот же Телеграм, да и граждане пенсионного возраста передавали информацию за линию фронта. Однажды задержали дедушку, крутит педали велосипеда и снимает мирных жителей, собравшихся эвакуироваться в Россию. Взяли смартфон, а дедушка, божий одуванчик, в Телеграме в группе «Николаевского Ванька», блогера, призывавшего «давить орков», собирать информацию о скоплении военных, мирного населения, берущего гуманитарку и помогающего «свино-собакам». Когда-то «свино-собаками» немцы презрительно именовали бандеровцев, Ванёк называл так русских. Дедушка-велосипедист не только состоял в подписчиках «Николаевского Ванька», он активно общался с ним в чате. Пришлось сдать продвинутого пенсионера в ФСБ. Коллеги Игрока выявляли агентов, заточенных на вербовку и спонсирование информаторов, активно противодействовали подпольной работе СБУ в городе, отсюда по логике вещей их ПВД был обречён стать целью артналёта.

С верхних этажей здания личный состав перебрался в бомбоубежище, под него был оборудован подвал. По ночам на первом этаже в зале совещаний ночевала группа, которой в случае нападения предстояло первой принять бой. В ту памятную ночь Игрок был в этой команде. В зале стояло десятка два кроватей. По-южному быстро стемнело. То и дело где-то поблизости бухало, тряслись стёкла высоких окон. В первые дни каждый разрыв отдавался тревогой в сердце, потом это звуковое сопровождение вошло в привычку. Весь день Игрок провёл на ногах. Выявили два схрона. Один – в частном доме. Обшарили все комнаты, дворовые постройки, чердаки. Результат – ноль. По информации, что слили соседи, оружие, должно быть, перед сдачей города его привозили в зелёных ящиках в немалом количестве. Бойцы заглянули во все углы дома, слазили на чердак, тщательно исследовали двор, сад и огород – ничего. Нашли под метровым слоем строительного мусора в смотровой яме гаража, там лежали ящики с оружием.

– Если есть оружие, значит, имеются бойцы к нему, – предположил Тайсон, осматривая находку, – спящие ячейки ждут сигнала.

– Тут столько автоматов, не ячейку – отряд можно вооружить, – усмехнулся Игрок.

Второй случай того дня – однокомнатная квартира. Комната восемнадцать метров площадью, две кровати – взрослая и детская, шкаф. Казалось, где и что можно спрятать… Двуспальная кровать на ножках. Игрок пошарил под ней рукой, нащупал что-то тяжёлое, потащил – здоровенный рюкзак, полный гранатами Ф-1. Подняли матрац детской подростковой кровати – под ним полный набор: гранатомёт «Шмель», снайперская винтовка СВД, три автомата АК-74, два пистолета Макарова…

К партизанской войне СБУ готовилась основательно.

После отбоя Игрок сразу провалился в сон, стоило лишь коснуться щекой подушки. И тут же, как показалось, раздался грохот. Бросил взгляд на светящийся циферблат часов – десять минут первого, спал больше часа. Грохот шёл от окон, рушилось стекло. Оно разом вылетело из рам, с шумом сыпалось на пол. Первое, что подумал: взрыв совсем рядом. А потом здание начало сотрясаться от ударов… Шесть «хаймерсов» прилетели по их души. Были среди них, как потом оказалось, осколочно-фугасные, шрапнельные… Взрывалось на верхних этажах, трещали стены, сыпалось с потолка.

Они вскочили с кроватей, спали в футболках, шортах, схватили автоматы, надели РПС (ременно-плечевые системы). Игрок вдел ноги в тапочки, берцы обувать некогда. Выскочил в коридор, и обожгла мысль: ослеп. В глазах кромешная тьма. Ничего не видно. Нажал кнопку фонарика, луч упёрся в плотную завесу белой пыли. Шагнул вперёд и едва не провалился, посветил фонариком, у стены в полу было сквозное отверстие с полметра в диаметре. Как ещё не ухнул туда. Бойцы, двигаясь едва не на ощупь, стали переходить от кабинета к кабинету, собирая людей, кого-то приходилось вытаскивать – контузия. Прошли до конца коридора и не обнаружили дежурки, что стояла впритык к зданию. Сооружённая из стеклопакетов, она исчезла, будто не было вовсе, словно ураганным ветром сдуло. Дежурному вовремя понадобилось в туалет, а он – в здании, вернулся на место, а вместо дежурки – улица, ни стен, ни потолка, небо над головой.

– Вовремя же тебе приспичило! – потешались потом сослуживцы.

– Днём абрикосы с жадностью поел, ну и закрутило живот…

– Ну и чуйка у твоего живота, знал, когда погнать хозяина на горшок. Так бы обделался со страху, когда дежурку сорвало… Затрёхсотило бы с полными штанами…

– Едва не опозорился на всю катушку, – счастливо смеялся дежурный.

«Хаймерсы» обрушили крышу, на третьем этаже был вырван кусок стены, окна с первого по пятый этаж стояли без стёкол… Рядом с бывшей школой милиции стояло трёхэтажное здание гражданского общежития, его сложило прямым попаданием.

В здание ПВД, кроме прочих «хаймерсов», прилетела бетонобойка – бетонобойный снаряд, двигаясь строго вертикально, прошил бетонные перекрытия с пятого этажа по первый, влетел в бомбоубежище, воткнулся в пол и не взорвался. Слава военпрому Соединённых Штатов Америки. Взрывотехники обнаружили потом в снаряде двадцать три килограмма взрывчатки и провели эксперимент, отделили небольшой кусочек взрывчатого вещества, взяли детонатор, соорудили бомбочку, бросили за кирпичную стену, рвануло не хуже гранаты Ф-1. Слава военпрому США! Бетонобойка не сдетонировала ни на этажах, ни в бункере бомбоубежища.

Игрок потом сопоставит расположение отверстия в полу от снаряда с местонахождением своей кровати. Снаряд прошёл буквально в метре от его головы, между ними была стена, отгораживающая зал заседаний от коридора. С той поры будет в нём жить мысль, вдохновляющая и обязывающая, – на какие-то сантиметры сдвинулась бы траектория полёта в его сторону, обрушь стену… А взорвись, взорвался бы почти под ним…

Войдя в бункер, ракета вонзилась в пол между кроватями. Без паники не обошлось. Темнота, триста человек… Ракетный двигатель продолжал дымить, несколько бойцов бросились тушить, но тут же поняли: занятие бесполезное. Бункер быстро наполнялся едким дымом. Бойцы высыпали во двор. Прозвучала команда на эвакуацию на «запасной аэродром». Взревели моторы машин. Зная методику работы укропской арты, нужно было быстрее уезжать. Игрок с шестью бойцами остался в оцеплении охранять здание от мародёров. Было опасение, за первым налётом последует второй после паузы, выдержанной с расчётом – подгадать под начало спасательных работ. И здесь повезло – прилёт не повторился. Не исключено, оперативно ушла информация укропским артиллеристам – людей под завалами нет. Это было чудо, после такого прилёта у спецподразделения не было двухсотых, тяжёлых трёхсотых. С лёгкими ранениями и контузиями никто в госпиталь не поехал.

Трёхсотые имелись у «квартирантов». В ту ночь во дворе расположился отряд спецназа, тоже сибиряки, из соседней области. Ночевали в спальниках, троих бойцов затрёхсотило шрапнелью. Кроме «хаймерсов», прилетели ракеты украинского РСЗО «Ольха», начинённые шрапнелью в форме дротиков. Крепко зацепило спецназовца с позывным Байкал. Это был давний знакомый Игрока. Ему разворотило бок дротиком. Более полугода лечился в Москве в клинике Бурденко. Игрок несколько раз звонил ему. Слава богу, заштопали внутренности Байкала надёжно. Боялся: комиссуют из спецназа, но нет, вернулся в строй.

К трём часам ночи эвакуация закончилась, у здания осталось лишь оцепление. Ночная тишина казалась зловещей. Трудно было не думать о новом налёте. Утром, днём они группами по два-три человека будут забегать в здание, забирать вещи и, не задерживаясь, спешить с грузом обратно. В любой момент мог начаться повторный прилёт. Голова у Игрока, когда встали в оцепление и отпустил адреналин, начала раскалываться от боли. Тошнило. Болели глаза, казалось – сейчас выпадут. Звон в ушах не прошёл ни через день, ни через неделю, по-хорошему, надо было отлежаться в госпитале: знал, с контузией шутки плохи, может аукнуться со временем, но бросить своих не мог. Таблетки от головной боли помогали минут на десять, не больше, после чего боль возвращалась с той же силой… Утихла только через месяц. Вечером подолгу не мог заснуть, как ни гнал мысли о новом прилёте, навязчиво лезли в голову, пока не забывался тяжёлым сном. На двадцатилетие родители подарили ему золотой крест на массивной золотой цепочке. Со школы мечтал о таком, сколько радости было, когда мама надела на шею, поцеловала в щёку… В командировку решил не брать, вещь дорогая. Перед их отправкой в зону СВО в подразделение приезжал священник, отслужил молебен, прочитал проповедь: «Вы едете защищать Родину, веру, вы воины Христовы в борьбе против нацизма, сатанизма Запада…» – раздал крестики и иконки. Обычные копеечные крестики, Игрок купил в церковной лавке тесёмочку, вдел в ушко и с этим крестиком отправился на войну. На тело повязал матерчатый пояс, тоже священник наделил, с текстами молитв «Живый в помощи Вышнего…» и «Да воскреснет Бог…» Поясок быстро скрутился в тесёмку, так и носил всю командировку, вернувшись домой, не стал снимать. Второй крестик у него в каске. Заправил под чехол и подогнал к макушке. А третий – в бронежилете, на уровне сердца.

Наводчика, передавшего координаты нахождения спецподразделения, взяли через десять дней после прилёта «хаймерсов» в ПВД. Оказался в погонах – полицейский. Немало сотрудников, служивших в украинской полиции, устроились в российскую. Предварительно проверяли на благонадёжность, однако просачивались субъекты с двойным дном. Игрок общался с местными полицейскими. Украина деньгами их не баловала, платила так, что одному на жизнь едва-едва хватало. При работающей жене одна зарплата уходила на коммуналку, вторая – на «жили-были». «Конечно, с российской зарплатой человеком себя чувствую, – говорил Игроку местный сотрудник, – не сравнить».

Форма полицейского давала агентам СБУ нужную свободу. Всюду без подозрения вхож такой субъект. Зама командира полиции по тылу СБУ завербовала перед уходом из города. Было два типа осведомителей-агентов: первые – те, кого вынудили, припугнули, вторые – идейные. Зам по тылу был из племени последних. Украина сказала: «Москаляку на гиляку, ответил – есть!» И деньги платили, что для менталитета местных во все времена имело немаловажное значение. Зам по тылу неоднократно общался с бойцами спецподразделения. Выдавал кровати для ПВД, матрацы, подушки. Игрок приезжал к нему за постельным бельём. Лет сорока, круглолицый, улыбчивый, угодливости не было. Говорил по-русски чисто. Трудно сказать, почувствовал ли опасность, когда вошли к нему, но на лице ничего не отразилось. Возможно, решил: сибирякам что-то нужно по бытовой части. На брошенное Игроком обыденным голосом: «Привет». Ответил без волнения: «Привет».

Тут же скрутили.

От него стало известно, что диверсионная группа из четырёх человек, на которую наткнулись фээсбэшники и которая встретила их огнём, имела прямое отношение к артобстрелу спецподразделения. Перед ней стояла задача: после прилёта «хаймерсов» в ПВД добивать бойцов. В суматохе, в ночной темноте, в столбах пыли встречай автоматными очередями из-за забора выбирающихся из-под обломков. После взрывов, пережитого шока люди не сразу поймут, что к чему и откуда летят пули… Операцию СБУ готовила тщательно, стремясь нанести максимальный урон спецподразделению, которое было ей бельмом на глазу.

Но ангелы не отвернулись от наших бойцов.

Игрок это понимал. Вернувшись из командировки, пошёл в Христорождественский собор сказать Богу спасибо.

Фонари навешаны

СБУ зря хлеб не жевала, и в дьявольской изобретательности ей не откажешь. С Максом, местным полицейским, Игрок познакомился в первый месяц. Весёлый, толковый парень, из семьи корабелов – отец и мать когда-то трудились на кораблестроительном заводе. Макс тоже поступил в судостроительный техникум, но завод, как он сам говорил, задул печи, и Макс подался в полицию. С приходом наших войск, не раздумывая, как только позвали, записался в российскую полицию. В тот раз Игрок приехал в полицию, а Макс смурной, хотя обычно встречал приколами, типа: «Сибиряки, вы ещё не сварились в нашей доменной печи?»

– Ты чё как в воду опущенный? – спросил Игрок.

– Жена уехала с детьми в Николаев, говорит, насовсем.

– Ты же вещал, мол, довольна жизнью, деньги нормальные приносишь, на такси в супермаркет стала ездить.

– Была довольна, а тут начала предателем называть. Человечек у нас один завёлся, уши ей нагрел, мол, твой муж стал предателем, переобулся в воздухе за кусок хлеба, это даром не пройдёт, он в чёрном списке, а у нас руки длинные, спасайся хотя бы сама с детьми…

Не один такой «человечек» завёлся в городе, сразу несколько занимались вербовкой жён полицейских, пошедших в российскую полицию.

– Бабы – дуры, – говорил Макс, – им в уши надули: «мужья ваши кровью ответят за предательство», они запаниковали. Так-то моя нормальная, ничего не скажу, но внушаемая, если в голову что влетит, особенно связанное с детьми. Дочь чуть заболеет или сын, сразу самое худшее видит. Гадёныш подловил на этом. Собралась и сквозанула. Причём тайком – тварь эта предупредила, дескать, мужу ни в коем случае нельзя говорить. Попадись мне в руки, придушу!

И самих полицейских СБУ в покое не оставляла, звонили с угрозами, мол, уходи, пока не поздно, иначе предательской головы тебе не сносить. Мужчины ещё держались, но среди жён нашлось немало, кто запаниковал: надо срочно уезжать на украинскую сторону.

«Человечки» организовали автобус. Мамаш настропалили детей в окошки живым щитом выставить. Мирных жителей, кто был вне подозрения, не задерживали перед границей, хотите уезжать – пожалуйста, не будем препятствовать. Под эту марку один автобус с семьями полицейских ушёл в Николаев, через несколько дней – другой. Понятно, какое настроение у полицейских. И наши контрразведчики операцию СБУ прозевали, поздно спохватились. Одного «человечка» всё же повязали. Как раз того, кто жену Макса на украинскую сторону перетянул. Юлил на допросе, пытался представить себя бедным родственником. Да, дескать, работал в СБУ в мирное время, сейчас на пенсии, тут попросили-припугнули поработать с жёнами полицейских, отказаться не мог – у самого семья, сын призывного возраста. Особо, дескать, и не старался, женщины сами ухватились за возможность уехать. Со стороны поглядеть: безвинная жертва обстоятельств.

Конечно, действовали незаконно. После допроса агента СБУ Игрок предложил позвать Макса, пусть поговорит с ним по-мужски. Оставили наедине. Макс – парень не из хилых, рост за метр восемьдесят, вес под девяносто. Гарный украинский хлопец. Задушить не задушил, как грозился, но отделал по лекалам песни: «Фонари навешаны, морда стала страшная».

– Спасибо, парни, – поблагодарил Макс, потирая правый кулак, – отвёл душу. Подрихтовал гадёныша, аж кулак отбил, надолго запомнит…

Бог на стороне референдума

Киев запаниковал, заблажил при объявлении референдума о присоединении четырёх областей Украины к России. Будь его воля, стёр бы эти регионы с лица земли, дабы не допустить голосования. Российская и украинская стороны тщательно готовились, первая – во что бы то ни стало провести референдум, вторая – сорвать, помешать, запугать избирателей.

Одна из операций, которую тщательно готовила СБУ, – обнулить комплект бюллетеней. Нет бюллетеней, и никаких проблем, поднятием рук, как на колхозном собрании – «за», «против», «воздержался», – референдум не проведёшь. А значит что? Значит, накрыть ракетным ударом, тем же «хаймерсом», бюллетени! И считайте, дорогие кацапы, на пальцах своих новых сограждан.

Спецподразделению поставили задачу принять бюллетени на границе России и доставить в Херсон. Вероятность утечки секретной информации на украинскую сторону не исключалась (что и произошло в итоге), поэтому, запутывая следы, перед Херсоном на левом берегу Днепра группа разделилась на две, которые под покровом ночной темноты разными путями переправились в Херсон. Одна – на колёсах, в ней были Тайсон и Спартак, используя мостовой переход, вторая – по воде. На мост идёт пустая, его часто бомбят, ценный груз доставляется по воде на барже, затем разгружается-перегружается на машины. Все понимали, ошибки быть не должно. Украинская сторона действовала с точно такой же установкой.

Взрывы Тайсон и Спартак услышали, подъезжая к месту встречи на разгрузку бюллетеней. Подъехали, вышли из машины… Ночь безлунная, фонарей нет, осторожно идут и вдруг понимают – стоят на краю воронки. Обдало холодом: где парни? Они должны были встретиться с ними на этой площадке, а на её месте воронка. Где?

Парни элементарно опоздали. Сначала двигатель баржи не заводился, потом высматривали в темноте место, где причалить, не сразу определились.

«Байрактары» вылетели без опоздания, точно прибыли в нужную точку в соответствии с графиком движения ценного груза, сбросили свой взрывчатый груз на две тонны бюллетеней и головы парней. Но ни парней, ни бюллетеней не оказалось в тот момент в точке встречи.

– А мы торопились, – смеялся Мамай, – нервничали. Сбросили обороты, подходя к берегу, не можем понять, куда причаливать. В это время «байрактары» вышли на ударную позицию. Их операторы лучше нас знали, когда и где мы будем с бюллетенями. Площадь, где нам перегружаться, просто вынесло. У «байрактара» размах крыльев двенадцать метров, под сто килограммов полезной нагрузки…

Что тут сказать – Бог был на стороне референдума…

Ненависть

Возвращаясь памятью в командировку, Игрок вспоминал среди прочего Семёна из ДНР. Есть сравнение «кулаки с голову ребёнка», вот у Семёна такие. И весь он при среднем росте был налит силой, бугрился мышцами. Обнажённые по пояс, они стояли утром в умывальной комнате пустующего дома отдыха, куда группа спецподразделения прибыла ночью. С шипением вода вырывалась из кранов, парни, фыркая, крякая, снова и снова набирали её пригоршнями, лили на себя. Прохладная вода радовала тело, день, как и предыдущий, обещал быть жарким, когда ещё удастся вот так в удовольствие помыться.

– Качаешься? – в шутку спросил Игрок. Он закрыл кран, снял с крючка полотенце, начал вытирать голову, тело.

– Шахта накачала, – ответил, улыбаясь, Семён, – десять лет как один день оттрубил, а теперь девятый год воюю…

Через час они снова столкнутся, Игрок со своей группой сидел в ожидании телефонного звонка, Семён со своими парнями ждал машину. Игрок с Семёном в тени под деревьями разговорились.

– У меня дед был фронтовик, – сказал Семён, – от него не один раз слышал: воевать и вам достанется. Думал, чудит дед – с кем воевать, все войны закончились. Я служил в ракетной части под Красноярском. Демобилизовался, к деду приехал, сели за стол. По отцу он казацких кровей. Никогда не матерился, самым страшным ругательством, если бабушка достанет его или ещё что, было: «Сердчишше, городишше, за конишше, Одессу в спину, Дарданеллу мать!» Это он от своего отца воспринял, тот с Первой мировой георгиевским кавалером пришёл. А дед мой воевал на Великой Отечественной. Сели за стол, выпили, он давай расспрашивать про армию. Я – бравый солдат, в элитных частях служил, ракетчик. «Дед, – говорю, – ты будь спок, на страже страны офигенные ракеты, полмира махом снесём, если кто рыпнется! Они в готовности номер один в земле, в шахтах, на самолётах в небе, на кораблях на воде и под водой в подводных лодках!» Он мне: «И с ракетами твоими всё равно рыпнутся. Они же сердчишше, городишше, законишше, Одессу в спину, Дарданеллу мать, спят и видят подмять Рассеюшку под себя, мы им всю жизнь костью в горле. Я воевал с немцами, отец мой с германцами в Первую мировую, дед и прадед с турками, прапрадед с французами… Не дай Бог, конечно, да вам тоже надо быть готовыми. Не успокоятся они…» Деда в сорок первом в июне призвали, в сорок четвёртом после тяжёлого ранения вернулся домой. Я воюю в три раза больше. И когда закончу, не знаю…