Последняя попытка отдохнуть

Евгения Черданцева

Последняя попытка отдохнуть

Глава 1

Я заколебался. Заколебался плыть на этом дурацком узконосом каноэ по мрачной извилистой пещере, освещаемой лишь налобным фонариком низкорослого молчаливого тайца, являющегося в данный момент и нашим таксистом, и экскурсоводом, и в некотором роде господом нашим всевышним, потому что только от него зависело, вернёмся мы к ужину в отель или нет.

Из всех прелестей отпускной жизни в азиатских странах я любил только одну: пляж. Как я сказал Олеське, когда мы заматывали плёнкой багаж в аэропорту, меня можно в первый день отдыха положить у моря, несколько раз за эти две недели палочкой перевернуть, чтобы обжарился со всех сторон, а в последний день отряхнуть от песка и везти прямо в аэропорт.

– Гончаренко-зануденко, – в тысячный раз поиздевалась над нашей фамилией сестрёнка.

– А я бы по барам и ресторанам походил. И нет, не только с целью накидаться, как свинота, не надо так закатывать свои голубые глазёнки, Олесь, – сказал Макс, её парень, – вообще хочу кухню местную попробовать.

– А я хочу на шоу, если вы понимаете, о чём я, – интимно призналась Тома, Лесина лучшая подруга.

– Тома, ты сейчас так томно произнесла слово «шоу», – подколола её Олеська, – и, раз уж мы озвучиваем свои цели на поездку, я напомню, что мы летим туда праздновать моё тридцатилетие. И я хочу по максимуму насладиться экскурсиями и наделать гору сказочных фото. А поскольку я именинница, вы все будете делать, как я говорю. Вопросы есть?

После Лесиной фразы «вопросы есть?» вопросов ни у кого обычно не возникало. С детства поражало, как эта худющая, как палка, белобрысая веснушчатая девчонка умеет одной фразой, а иногда даже одним взглядом пресечь любые возражения.

И, поскольку вопросов ни у кого не возникло, уже на второй день отпуска наша одной ногой в четвёртом десятке именинница запланировала экскурсию по пещерам на каноэ. И всё бы хорошо, но Максим и Тамара в первый же вечер умудрились травануться местной кухней либо у них случилась акклиматизация, но в то утро, на которое была назначена наша первая экскурсия, они дружно и радостно заблевали. Поскольку Лесина симпатичная подружка жила со мной в одном номере (признаться, я оптимистично имел некоторые эротические фантазии на этот счёт), моё утро началось со стонов, но не с тех, какие мне хотелось бы услышать. Бедняга сначала долго занимала туалет, а потом завалилась без сил на кровать и загробным голосом попросила бросить её безжизненное тело и проваливать на экскурсию без неё. Пока я выяснял, не понадобится ли ей какая-то помощь, в дверь постучали. На пороге стояла растерянная Олеся.

– Мой блюёт.

– Моя тоже.

– Лёх, я не твоя, закатай губу! – нашла в себе силы простонать вредная Тома. Ладно-ладно, красотка, ещё две недели впереди, посмотрим, как ты устоишь перед моим природным обаянием.

– Поедем без них?

– А они не помрут?

– Мой сказал проваливать.

– Моя тоже.

Тяжёлая подушка прилетела мне в спину с такой силой, что я чуть не свалился на сестрёнку. Всё-таки женщины – мутный народ: прикидываются слабенькими, но, когда им надо, пугающая сила находится даже в безжизненном только что выблевавшем вчерашний обед и ужин тельце.

Так мы с Олеськой оказались в каноэ вдвоём. Вру: вчетвером. С нами поехал лохматый грузный мужик со странным именем Леонид (лет сто не встречал людей по имени Лёня), а возглавлял нашу процессию юркий маленький таец, говоривший с нами на смеси очень плохого английского, ещё более отвратительного русского и какого-то ещё ему одному известного языка.

По тёмной пещере мы плыли целую вечность. Я уже не знал, чем себя занять. Поёрзал спиной об Леськины коленки и попросил сделать мне массаж. Сестра буквально пять минут нехотя помяла мне спину и плечи и пихнула ногой: отвали, мол.

– Я вчера искал отзывы на эту экскурсию, – чуть отклонившись назад и небрежно облокотившись о её ногу, заговорил я, – и, представляешь, ни одного не нашёл. На все другие экскурсии отзывы есть, а на эту – нет.

– Возможно, она новая.

– Возможно. А возможно другое.

– Ну?

– С неё никто не возвращался.

– Лёш, я удивляюсь. Тебе тридцать лет. Ты взрослеть собираешься?

– Мне двадцать девять, детка. Это ты завтра четвёртый десяток разменяешь, а мне ещё двадцать с хвостиком.

– Судя по тому, что ты до сих пор не женат, хвостик либо тоненький, либо коротенький.

– Гончаренко, я тебе говорил: ты дошутишься! – я толкнул её ногу, и лодка слегка качнулась. – Я тебе его продемонстрирую.

Леся наклонилась к моему уху и вкрадчиво спросила:

– Ты опять забыл, что я твоя сестра?

Я так же тихо ответил:

– Мы оба прекрасно знаем, что это не так…

Яркий солнечный свет ударил в глаза так резко, что я на несколько секунд почти ослеп. Проморгавшись и снова обретя способность видеть, я огляделся по сторонам и увидел сказочной, буквально неземной красоты лагуну. Я по жизни, конечно, не брутал и не альфа-самец, но и не сопливый романтик, имеющий в лексиконе такие словосочетания как «сказочная, неземная красота». Однако то, что я увидел, было достойно этих эпитетов.

Мы плыли по сверкающей бирюзовой воде в сторону белого, как снег, песка. Вокруг нас возвышались массивные горы, а на берегу лагуны росли какие-то причудливые лианы, усыпанные огромными нежно-розовыми цветами.

– Лианы, насколько мне известно, не цветут, – обернувшись к Олесе, с важным видом заявил я.

– Тебе виднее, мамкин биолог. Ты же защищал диссертацию по теме «Виды и подвиды лиан в дикой природе».

– Молодые люди, – внезапно подал голос с заднего сидения Леонид, и я вздрогнул, потому что напрочь забыл о его существовании, – а где наш гид?

Мы с Лесей уставились вперёд. Я шумно втянул в себя воздух, а сестра испуганно вцепилась в мою руку.

– Лёш, где таец?!

– Ты так спрашиваешь, будто подозреваешь, что я его скинул за борт.

– Но ты сидишь к нему ближе всех. Когда ты видел его в последний раз?

Я представил, как сижу в местной полиции, и загорелый полицейский в чёрной фуражке на ломаном русском задаёт мне этот вопрос. Что я ему отвечу? Где и во сколько я видел последний раз нашего гида? Вот только что мы не спеша плыли по пещере, и он, сидя на носу каноэ, освещал наш путь налобным фонариком. Его весло еле слышно касалось воды, а тёмный миниатюрный силуэт маячил перед носом. Вот я повернулся к Олесе, чтобы попугать её отсутствием отзывов на экскурсию (кстати, моя шутка про то, что с неё, возможно, никто не возвращался уже не кажется мне смешной), вот мы вплываем в лагуну и я слепну на несколько секунд. Да, я ничего не видел, но в полиции наверняка спросят: может, я что-нибудь слышал? Или ощущал? Если таец спрыгнул в воду, я почувствовал бы, как качнулась лодка и услышал бы всплеск воды. Но ничего этого не было.

– Ребята, он что, исчез? – послышалось сзади, и я вздрогнул второй раз, потому что вновь забыл, что помимо нас с сестрой в лодке есть кто-то ещё.

– Может, мне вернуться в пещеру и поискать его? – неуверенно спросил я, искренне надеясь, что моим спутникам не понравится эта идея, ведь тащится в одиночестве в тёмную мрачную пещеру мне совсем не хотелось.

– А как ты туда поплывёшь? У нас нет не только тайца, но и вёсел, – внимательно оглядев каноэ, заметила Леся, – а плавать ты не умеешь.

– Я могу сплавать, – героически предложил Леонид, и на этот раз я не вздрогнул, а восхитился его храбростью, потому что услышал по голосу, что он, в отличие от меня, предлагает помощь совершенно искренне.

– Там темно и ничего не видно, вы можете потеряться, – осторожно напомнила ему моя сестра, и я в очередной раз умилился, как это доброе сердце умудряется переживать даже о людях, которых знать не знает. Я вот, например, с радостью был готов принять предложение нашего героического спутника.

– Ладно, сейчас разберёмся, – деловито сказал Леонид, и в этот момент узкий нос каноэ мягко ткнулся в песчаный берег.

Глава 2

– Итак, что мы имеем? Я, моя сестра Олеся и наш товарищ по несчастью Леонид оказались в райской лагуне с белоснежным песком и голубой морской водой. И всё бы хорошо, да только мы здесь одни и понятия не имеем, как выбираться обратно. А единственный человек, который мог бы вернуть нас домой – наш тайский гид – бесследно исчез.

– И зачем ты это озвучил? Мы все это и так знаем, – оглядываясь по сторонам, сказала Олеся. – Или ты ведёшь невидимый блог и общаешься с невидимыми подписчиками? Здесь где-то камеры? Или ты перегрелся на солнце и отлетел кукухой?

– Погоди, ты же знаешь: я всегда лучше думаю вслух. Итак, у нас есть необитаемый остров. Есть лодка, но нет весла. Есть мобильные телефоны и питьевая вода. Еду мы наверняка найдём, это же тропики, здесь по-любому растут фрукты.

– Ты собрался здесь обосноваться? Я лично нацелена искать способ вернуться.

– Молодые люди, вы помните, сколько причудливых поворотов в разные узкие коридоры пещеры совершало каноэ, когда мы плыли сюда? Боюсь, мы не найдём обратный путь без гида. Поэтому надо искать гида, – подал голос Леонид.

Он спокойно натянул спасательный жилет (о, у нас есть спасательные жилеты!), пошарился в лодке и поднял со дна налобный фонарик тайца. Всё это выглядело странно. Таец испарился, не оставив нам весла, но почему-то подбросив фонарик. Это что, какой-то квест?

– Может, там есть что-то ещё? – заинтересовался я, сунулся в лодку и с удивлением обнаружил лежащую на переднем сиденье (на котором, на минуточку, сидел я, но ничего не видел) карту. – Вашу мать, смотрите, что я нашёл! Похоже, это карта острова! Смахивает на квест. Нам будто подбрасывают подсказки и ключи к выходу из лабиринта. А что здесь есть ещё? Верёвка. Ещё одна бутылка воды. Твою мать. Нож!

Мы застыли, разглядывая мои находки.

– Леська, я понял, – я расхохотался, – ну ты и ведьма! Это всё ты придумала?! Это твой деньрожденьский квест? Только в нём должны были ещё участвовать Тома и Макс, а вы, Леонид, уж извините, попали под замес по несчастливой случайности. Но вы не парьтесь: моя сестра – та ещё выдумщица. Нам ничего не грозит, это просто игра, верно, заюш?

– Заткнись, – злобно прошипела Олеся, напоминая сейчас скорее ядовитую змею, чем зайчика, – ты совсем тупой? Какой квест? Какая игра? Я понятия не имею, где мы находимся и как отсюда выбираться!

– Не слушайте её, – я весело махнул рукой Леониду, – ну или давайте ей подыграем. Ой-ой-ой, как нам страшно, как же мы отсюда выберемся? Мы все умрё-ём!

– Заткнись! – завопила сестра и кинулась на меня, но я успел схватить её, поставить подножку и завалить на песок, оказавшись сверху. Я навис над ней, разглядывая её испуганное лицо. Олеся лежала подо мной такая маленькая, такая беззащитная, и на секунду я будто бы снова почувствовал то, что случилось со мной примерно пять лет назад. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение, а Леся, воспользовавшись моим замешательством, попыталась вырваться, но я крепко держал её, надавливая сверху всей своей массой.

– Что за внезапная магия? Ты стал силачом? – иронично спросила Олеся, пытаясь скрыть испуг и беспомощность. – Когда-то я могла побороть тебя одной левой.

– Так это же было когда-то, – наклонившись к её уху, прошептал я и почувствовал, как подлый организм начинает реагировать на плотно прижатое ко мне девичье тело. Я резко оттолкнулся руками от песка, перевалился на бок и сел, на всякий случай подтянув к себе колени.

– А чего отпустил? – с вызовом спросила Олеся. – Ты же впервые в жизни меня победил!

Я молчал, напряжённо разглядывая окружившие нас горы. Леся прищурилась и уставилась на меня рентгеновским взглядом. В такие минуты я физически ощущал, как она заглядывает мне прямо в душу. Благодаря ей я даже чётко знал, где у меня душа: в районе рёбер, где-то чуть ниже солнечного сплетения. Взгляд сестры сверлил меня, вызывая неприятное напряжение в груди, и, наконец, она резко поднялась, толкнула меня ногой и сказала:

– Фу! Мерзость!

– Извини! Я эту мерзость не контролирую.

– Слушайте, ребята. А вы давно вместе? – подал голос Леонид, о котором я, вот ведь неловко, опять успел забыть.

– Чего-о? – буквально взвыла Олеся. Я подумал, что сейчас она кинется и на него. – Какое «вместе» ?! Это мой родной брат! Тупорылый младший братец!

– Вы меня извините, – пробормотал Леонид, – я просто не понял. Я – семейный психолог. Специализируюсь на супружеских отношениях. Ни в коем случае не хотел пробраться в вашу семейную тайну или что-то вроде того, но ваши отношения не похожи на отношения брата и сестры. Ещё раз извините. Должно быть, я что-то не так понял. Я ошибся.

– Да нет, вы не ошиблись, – я поднялся с песка и отряхнул место, на котором сидел.

– Лёша!!!

Я тоже удивился. Сам удивился, как легко вдруг озвучил абсолютно чужому человеку информацию, которую наша семья предпочитала не афишировать.

Когда мне было три года, моя ненастоящая мама внезапно осознала, что не хочет детей и свалила в закат. Я её не помню. Совсем. Но папа утверждает, что она была. Зато я отлично помню, как в шесть лет у меня появилась настоящая мама. Добрая, ласковая, уютная, невообразимо красивая. Мне она сразу ужасно понравилась. Недостаток у неё был только один: мерзкая девчонка, которая шла с ней в комплекте. Она была вредная, злючая и очень взрослая (на самом деле она была старше меня всего на год, но, когда тебе шесть, такая разница в возрасте кажется непреодолимой пропастью). Ох и дрались же мы! Хотя, кому я вру? «Дрались». Я, маленький субтильный мальчик, постоянно получал от неё лещей. Причём жаловаться родителям было нельзя, потому что тогда я «ябеда-корябеда, солёный огурец, на полу валяешься, никто тебя не ест», а мне, видимо, хотелось, чтобы меня ели.

Родители утверждали, что эта фурия – моя сестра. Поскольку я очень любил маму и папу, приходилось делать вид, что и так называемую сестру я тоже люблю. Но на самом деле я её ненавидел. И отчаянно хотел, чтобы она умерла. Похороны я видел только один раз – хоронили нашего старого соседа. Во дворе стоял гроб, вокруг него столпились молчаливые люди, а я представлял, как вот так же в гробу лежит эта белобрысая ведьма, смиренно сложив ручки на груди, и эти ручки больше никогда не дадут щелбан, не оттаскают за волосы и не скрутят мне ухо. Просто мечта!

Как-то мы ехали на дачу (мне тогда уже было десять) и папа, не справившись с управлением на размытой дождём просёлочной дороге, улетел в кювет. Никто особо не пострадал, только гадкая Леська смачно приложилась лбом к переднему сиденью. И, когда перепуганные родители вытащили нас из машины и я увидел залитое кровью лицо сестры, во мне будто что-то перещёлкнуло. Помню, как сидел на обочине и истошным визгом орал: «Леська, только не умира-ай! Я сделаю всё, только не умира-ай!»

Уж не знаю, какое такое всё я обещал ей сделать, но в тот момент я впервые в жизни наполнился диким ужасом от мысли, что сестра сейчас умрёт и её больше никогда не будет, хотя предыдущие четыре года это казалось мне лучшим решением большинства моих проблем. Олеся небрежно смахнула с лица окровавленную чёлку и презрительно бросила мне:

– Ой, не вопи, истеричка. Я просто ударилась.

Выглядела она шикарно! Как главный герой боевика, которому только что оторвало руку, ногу или полголовы, а он говорит:

– Ерунда! Царапина.

После этой истории старшая сестрица неоднократно подшучивала надо мной, что я – слезливая девчонка и истерикон, но, как ни странно, прониклась ко мне чем-то вроде снисходительной симпатии, почти перестала меня лупить и даже порой заступалась. В те годы мой организм категорически отказывался расти, и в свои десять я был мелким худощавым пацанёнком, к тому же весьма трусливым. В классе меня иногда задирали. Всё поменялось, когда вымахавшая на голову выше меня Олеся решила защищать своего нерадивого братца. Когда эта белобрысая дылда появлялась в школьном коридоре, мои обидчики рассасывались, будто их и вовсе не было. Тех, кого успела отловить (чаще всего это был грузный Васька Кирилюк), Леся яростно таскала за шкирку.

– Научите этого клопа драться, – раздражённо говорила Олеся нашим родителям, – отдайте его на бокс или самбо, я не знаю.

Но папа отдал меня в футбол. Видимо потому, что был яростным болельщиком и мечтал увидеть в неказистом сыне нового Месси или Роналдиньо. Ни тем, ни другим я, конечно, не стал – как и во всех других сферах, в футболе я был хорошим середнячком. «Лучший из худших» – называла меня сестра. Но, когда папа однажды резковато и обидно высказался в мой адрес по поводу того, что я недостаточно хорошо проявил себя на какой-то очередной игре, именно Олеська впряглась за меня и сказала, что, во-первых, перед этим я пропустил несколько тренировок по болезни, а во-вторых, проиграла вся команда, и не надо навязывать ребёнку чувство вины за общее поражение. Да, прямо так и сказала. Я тогда был ужасно благодарен ей, но не знал, как это проявить и притащил ей, мечтающей о котёнке, какого-то грязного облезлого кота с улицы. Я очень боялся, что сестра отвергнет малосимпатичное беспородное животное, но она мгновенно влюбилась в него. Несколько дней подряд мы как-то умудрялись прятать кота то в моей, то в её комнате, придумывали какие-то схемы, как скрыть его от родителей, ночью по очереди выносили лоток и таскали с кухни сосиски. В итоге мы все трое, конечно, спалились, и нам с сестрой пришлось долго и показательно реветь (точнее, я ревел, а Леся хмуро дулась), чтобы кот остался с нами.

Когда я окончил одиннадцатый класс, случилось несчастье: умер дедушка, папин отец. Родители улетели на похороны, а сестра стала единственным родственником, пришедшим на мой выпускной. Она сидела в первом ряду и хлопала громче всех (а может, мне так хотелось думать), когда мне вручали мой троечно-четвёрочный аттестат. А потом мы всем классом пошли смотреть рассвет. И Леся пошла с нами. Я ужасно гордился сестрой. Она была невообразимо красива в алом атласном платье и белых туфлях на шпильках. Мне казалось, что все мои одноклассники смотрят на неё, как на божество. Но подвыпивший Кирилюк, глянув в нашу сторону, нарочито громко сказал:

– Сестра-то у Гончаренко как вырядилась! И куда лезет? Страшная же, как моя жизнь.

Я на секунду задумался. Драться я совершенно не умел. Мои не особо сильные руки ведро картошки-то поднимали с трудом, а уж пухлого Кирилюка бы точно с места не сдвинули. Но я был хоть и хреновым, но футболистом, и по этой причине обладал мощными, подкаченными ногами. Я подумал ещё секунду, молча подошёл к Ваське и пнул его со всей дури, да так, что он улетел на асфальт. А дальше, на удивление, ничего не случилось. Кирилюк поднялся, потёр ушибленный копчик (точнее, чуть ниже него) и сообщил, что я псих. А ещё через час, надравшись в сопли, признался мне, что просто все эти годы злится на мою сестру за то, что она его в детстве поколачивала. А страшной он её вовсе не считает, наоборот, она жесть какая красивая.