Изнанка мира

Наталья Менке

Изнанка мира

О, синтоистские боги! Япония.

Если неприятность может случиться, она случается.

Я стояла одна посреди ночного Токио. Толпа обтекала меня справа и слева, сияли яркими цветами огромные рекламные щиты, а до меня медленно доходил ужас произошедшего – я заблудилась, мои телефон и кошелек остались у Мишеля в кармане. И в довершение неприятностей пропал мой Гоша.

А как хорошо все начиналось!

Когда Мишель объявил, что в ноябре мы едем в Японию, я ему, признаться, не поверила. Как-то не был он замечен в любви к экзотическим странам. Думала – очередной розыгрыш, наверняка заказал отель «Токио» где-нибудь на море.

Не верила до того момента, пока не оказалась на борту самолета Москва – Токио.

…Проходящий мимо мужчина задел меня локтем и что-то мне сказал по-японски. А может, и по-английски, сейчас я категорически была не способна воспринимать любую информацию. Я, наконец, отмерла и отошла немного в сторону, давая дорогу толпе.

Ну и что мне теперь делать?

Я огляделась по сторонам, отметив глазами светящиеся вывески сверху вниз, яркие, огромные, мерцающие экраны, светящиеся витрины магазинов и иероглифы, иероглифы…

Возвращаясь в здесь и сейчас, я помотала головой. Эти дальние перелеты всегда выбивают из колеи. Как-то ведь это умно называется, джет-чего-то там.

…Вчера, после перелета и заселения в номер, Мишка повел меня в Скай-бар.

Мы смотрели сверху на огромный, живой, освещенный огнями город. Потом были потрясающие суши с кусочками разноцветной рыбы и красной икрой. Официант принёс две крохотные рюмочки, поставил их в блюдечки, и зачем-то налил нам сакэ через край. Я совершенно искренне признала, что даже просто ради этого стоило ехать в Японию.

Какие же мы видели небоскребы из окна, может, вон те? Вроде похожи…

Вот что, надо вернуться в тот бар, где мы сидели с Мишкой. Кажется, надо пройти вооон до того угла и повернуть налево.

Отлипнув от стены, я пошла вдоль улицы. Да уж, а ведь завтра рано утром у нас поезд в Киото. «Синкастен», – объяснил нам господин Минияши, наш гид. Честно говоря, меня пугала идея садиться во что-то, мчащееся с бешеной скоростью, но куда деваться? Хотя японцы ездят на нем как-то и даже остаются в живых.

Впрочем, они и полусырую рыбу все время едят – и выживают. Даже какую-то ядовитую.

Я увидела переход, перешла вместе с толпой на другую сторону улицы и быстро зашагала вперед. Моя тонкая куртка никак не предназначалась для дальних прогулок ноябрьскими вечерами – даже в Токио. Поёжившись и засунув руки в рукава, не найдя на привычном месте Гошу, я еле удержала слезы.

…Гошу подарил мне Борька Гольдман, моя первая любовь, уехавший сто лет назад в Израиль. Это такой подвижный браслет – дракончик со сложенными крылышками и с сапфировыми глазками. Тогда, в юности, я носила его выше локтя, а сейчас, увы, уже на запястье. Ювелир Борька сделал его на мой двадцать второй день рождения. Я редко его снимала… раньше.

Ну зачем, зачем я вообще взяла его с собой!

…Кажется, это не тот поворот. Черт, черт, черт! Вернулась на прежнее место. Надо попробовать пойти в другую сторону.

…А каким волшебным был сегодняшний день!

В первый момент к идее Мишеля поехать в Японию я отнеслась с предубеждением. Скай-бар поколебал мое мнение, ну а Камакура изменила его – от неприятия до полного восторга.

Невероятная бамбуковая роща, сад камней, красные арки синтоистских святилищ, легкий, напоённый запахами земли и зелени воздух. Резные листья начинающих желтеть клёнов, плеск воды… И парящая надо всем невесомая Фудзи.

Я прикрыла глаза, вспоминая, и позабыла на момент о своих неприятностях.

Может, помолиться местным синтоистским богам, и Мишка меня найдёт? Как там их господин Минияши называл… Цукиёси помню, но он вроде злой.

А вот по этой улице мы, кажется, шли, нет, точно шли! Как же она называется… Крибли-крабли … Скрамбл Сквайр, точно! Дойду вооон до того здания с огромным экраном, на котором кривляется молодая японка. Красивые они все-таки, как куколки, хоть и завернуты в немыслимые одеяла с подушками на поясе.

Ой, простите, кимоно.

Сегодня в Камакуре перед нами все время оказывалась одна японская семья. Кукольная мама, папа в джинсах, два мальчишки. Одинаковые, как горошины, отличались только их рюкзачки. Не бесились, не орали, тихо разговаривали между собой о чем-то, удивительно!

И мимо воон той оранжевой вывески с итальянским флагом мы сегодня проходили. Пиццы я бы сейчас съела кусочек. Интересно, какая в Японии пицца? Да что за глупость, какая ещё пицца в Японии!

После парка господин Минияши отвез нас в старый самурайский дом, и там мы жарили рыбу и всякие гребешки на палочках над огнем. Еще грибы, овощи и кукурузу. А как все это пахло… Сняв обувь, сидели на коленях перед мангалом, устроенным прямо в земле. Сейчас бы я с удовольствием догналась бы горячей кукурузой! Вернувшись в отель, мы только кофе выпили с какими-то нереальными, легкими, воздушными и почти несладкими эклерами. Точно как я люблю.

А потом Мишель сказал:

– Пристегните ремни, будет жаркая ночка! – и повел меня в Кабуки-те.

Да уж, ночка сегодня какая угодно, только не жаркая. Я снова поежилась.

Перед выходом из бара я отправилась в туалет, где и потеряла Гошу. Спохватилась, побежала назад, но не только Гошу не нашла, но и сам бар. И Мишеля потеряла.

И тут на другой стороне широкого проспекта я увидела знакомый знак – откушенное яблочко. Открыто, ааа! Должны же они говорить по английски! О синтоистские Боги, помогите мне! Вернусь домой – куплю себе айфон!

Я бросилась к переходу, телефон Мишеля я, слава Богу, знала наизусть.

И синтоистские боги меня услышали. У самых дверей вожделенного магазина я налетела прямо на Мишку!

Повиснув на нем, я разревелась. Он терпеливо дождался, пока я успокоюсь, и сказал:

– Вот объясни мне, куда ты рванула? Незнакомый город, без телефона, в толпу… Я побежал за тобой, но потерял из виду. Разве так можно?

– Мишааа, я в том баре Гошу потеряяялаа! – слезы снова потекли.

– Твой Гоша остался лежать в номере, на раковине.

– Не может быть! – от удивления у меня даже слезы высохли.

– Может. Я решил, что ты специально его в номере оставила.

Он обнял меня, я засунула замерзшие руки ему в карман куртки, и, счастливые, мы пошли в гостиницу.

– Идём, тебя пицца ждёт.

Я удивленно посмотрела снизу вверх, и Мишка пояснил:

– Я вернулся в тот бар, где мы сидели, заказал себе «Маргариту», а мне вместо коктейля пиццу принесли. Решил, что это знак, занёс ее в гостиницу и пошёл тебя искать.

Дар духов. Россия.

– Сытость наступает быстрее, когда откусываешь маленькими кусочками, – Мишель вынул у меня из рук шоколадку и тут же засунул кусок себе в рот, – мы уже подлетаем к Красноярску. Там спокойно поедим.

– Спокойно! – фыркнула я, – знаю я это спокойно поесть в аэропорту! А потом нам ещё дальше лететь!

– Я уже дождаться не могу! – протянул он мне остатки обратно, – кстати! У меня же для тебя кое-что есть!

Мишель вытянул из-под сиденья сумку и протянул мне голубую коробочку.

– Что это?

– Открой, увидишь! На память о две тысячи двадцатом!

На тонком кожаном шнурке висела вверх ногами, раскинув крылья, черненая летучая мышь.

Я прыснула – и тут же нацепила ее себе на шею.

…Вообще-то у нас все было распланировано.

Мы собирались пожениться в конце марта, потом небольшой банкет для самых близких, человек на тридцать, а потом мы собирались улететь в Израиль.

Хочешь насмешить Бога, как говорится.

Когда началась вся эта свистопляска, мы решили свадьбу отложить. Но когда подошёл день свадьбы, мы утречком встали – и поехали в ЗАГС.

Разве мы ради банкета женимся, ну честное слово!

А потом Мишель у меня перед носом билетами на самолёт помахал. Санкт-Петербург – Красноярск.

Одна радость, билеты были на июль.

Мой теперь уже муж с глубокой юности любит научную фантастику. Рассказы одного писателя – Казанцева – оказали на него неизгладимое впечатление.

А тот все больше про тунгусский метеорит писал. Вот Мишель и решил исполнить свою юношескую мечту.

Ну а в июне – одно к одному – завалился к нам давний приятель Мишеля. Поздравить, так сказать, молодоженов.

– Я, – говорит, открывая коньяк, – бизнес придумал. Надо нам гостиницу замутить. В Сибири. Ну там Оленина, баня, медведь, балалайка, русская экзотика. И вишенкой на торте – Тунгусский метеорит. Камней каких-нибудь на сувениры насыплем…

Когда к Мишелю вернулся дар речи, он говорит:

– Паш, ты бы оглянулся, корона кругом!

– Ну и что, – начал тот горячиться, – как раз дешевле построим. Вы же все равно в Сибирь летите.

– Паш, эта… А как же твой турецкий хлопок?

– Да что хлопок, ты только представь… Озверевшие от толерантности европейцы от восторга обалдеют и к нам в очередь вставать будут! Вы там, главное, на местности посмотрите, что да как.

…Красноярск нас встретил мелким дождем.

– Ничего, любимая, – утешил меня муж, – сейчас пожуём чего-нибудь, потом сядем на самолёт на Ванавару, а там всего-то часик.

Часик. Часик!

Представьте себе питерскую маршрутку. Такую, старенькую, дребезжащую всеми частями тела. Где над водителем висит табличка: «Закрой нежно, как дверь своего холодильника!» Но с крыльями. Представили? Теперь – два пропеллера и веселенькую голубенькую полоску на боку.

Я как этот агрегат летающий увидела, впала в ступор.

Мишель воспользовался ситуацией и быстренько меня в эту газель и внёс. Усадил у окна и в руки бутылочку виски сунул.

Подготовился, подлец.

Стали мы на взлетную полосу выруливать. Левый двигатель завёлся, а правый – ни в какую!

Потом самолётик закудахтал, и мы взлетели.

Поначалу я только на тот правый двигатель смотрела и упрашивала его: «Ну миленький, ты только держись! Ты только крутись, до самой Варнавы этой долбаной!»

А когда взлетели, я вниз посмотрела – обалдела. Красота такая под крылом, глаз не оторвать! Лес… Бескрайний, бесконечный. Проглядывают блестящие ленты рек…

Так до Ванавары и долетели.

У них там даже аэропорт есть.

Ну как аэропорт – домик деревянный. А внутри надпись жизнеутверждающая – «Терминал 1» и «Терминал 2».

– Готовятся к приему европейских туристов, – сдавленно прошептал Мишель мне прямо в ухо, и я захохотала.

Первый день мы отсыпались.

Потом Мишель ушёл куда-то – договариваться насчёт УАЗика, отсюда до тунгусского метеорита ещё километров пятьдесят.

И началось наше путешествие в научную фантастику.

Сначала мы по дороге ехали, быстро довольно. А потом бездорожье началось. Часа через два мне уже стало казаться, что из меня сейчас душа вылетит.

Наконец, мы в хозяйстве каком-то оказались, староверы там живут.

Усадьба, иначе и не скажешь.

– Миш, но они же нас на порог не пустят! – я была готова разрыдаться, представив себе дорогу назад.

Дорогу это вообще громко сказано!

– Ничего-ничего, это прогрессивные староверы! У них для таких, как мы, гостевой дом имеется!

И правда, скоро он вернулся с проводником.

Рубленый деревянный дом казался перенесенным сюда из прошлого. Ни электричества, ни, Боже упаси, интернета. Лишь на дощатой книжной полке стояло несколько вполне себе современных томов. Я взяла один из них в руки. «Эрагон», – подмигнул мне с обложки ярко-синий дракон.

Пока мы разбирали вещи, наш проводник вернулся, неся нам квашеную капусту в миске, какие-то ещё соленья в стеклянных банках, вареную картошку в глиняном горшке, зелень, окорок…

… Знаете, что такое идеальный отпуск? Это когда встаёшь на рассвете и идёшь на лодке ловить рыбу. Над водой ещё легкий туман, солнце на горизонте, пение птиц. Нет-нет и взблеснет хвостом рыбешка, чуть не выпрыгивая из воды… Потом завтрак – деревенский творог с желтоватой жирной сметаной, молоко из глиняного кувшина, горячие оладьи с мёдом.

С мёдом. До этого отпуска я и не знала, что такое мед! Та условная субстанция из магазина походила на мёд так же, как чихуахуа на волка!

После завтрака мы брали лошадей и ехали подальше от усадьбы, где валялись голышом на камнях, купались до посинения, а потом возвращались обратно – и в баню, с дубовым веником и холодным шипучим квасом.

И никого! Из людей к нам заглядывал только тот парень, Митрофан.

– Да, – сказал мне как-то утром Мишель, – в Пашкиной идее есть зерно истины! Гостиницу назовём «Анаваркен», футболок выпустим с надписью «Дуннэвунмэ аевдэм»…

– Давай мы сначала хоть до метеорита доедем, прежде, чем решения принимать, – я потянулась, – уже неделю собираемся!

– Да, – Мишель решительно вылез из-под одеяла, – завтра едем.

Мы выдвинулись сразу после рассвета.

Взяли с собой палатку, еды и воды до завтра. Это странно, но ровно в тот момент, когда я увидела во дворе Митрофана с лошадьми, поняла, что не хочу туда идти. Вот совсем. Прямо стопор.

Но, видя воодушевление Мишеля, поплелась за ним.

«Мы ради этого и приехали, ну же!» – уговаривала я саму себя, – «мы только посмотрим и вернёмся!» Но на сердце было тяжело.

– Имейте ввиду, – инструктировал нас Митрофан, – рыбу там ловить нельзя. Костры разводить – тоже нельзя. Заповедник.

– А голубики набрать можно?

– Можно, ягоды собирать можно, – он милостиво мне кивнул.

Лагерь мы разбили возле небольшого озера.

Неподалёку от нашей поляны плескался водопад. Все вокруг было разноцветным, зелень деревьев, разноцветные скалы.

Из воды выпрыгнула рыбина и с плеском плюхнулась обратно в воду, напугав меня…

Митрофан посмеивался себе в усы и головой качал – городские, а вон чо удумали – в тайге ночевать!

Потом мы отправились к самому метеориту. Вот казалось бы – прошло столько времени, а все равно кое-где оставались вывороченные с корнем огромные деревья. На поляне той деревья так и не выросли…

Мишель был в восторге, я же с трудом сдерживала истерику. Мне было страшно. Огромный, старинный, бескрайний лес. Даже дышалось здесь по-другому.

Неожиданное обилие красок, неожиданные, нереально красивые виды.

Наконец, мы вернулись к палатке.

Митрофан распрощался с нами, сказав, что вернётся рано утром и мы, если захотим, сможем подняться на гору Фаррингтон или выйти на тропу Кулика.

Когда он уехал, мы искупались в озере, на маленькой спиртовке согрели чаю…

Потом долго сидели, любуясь водопадом и медленно спускающимися сумерками.

Я заползла в палатку, Мишель ещё сидел, держа в руках жестяную кружку.

За тонкой тканью раздавались какие-то скрипы и шорохи, я закрывала глаза – и тут же подскакивала в ужасе. Ветка хрустнула… это что, медведь? А это что за крик?

Заснуть мне удалось, только когда Мишель устроился рядом. Сон мягко подступил, унося меня…

… Я увидела во сне странный, какой-то изломанный пейзаж. Передо мной расстилалась пустыня. На тусклом фиолетовом небе не было видно звезд, только песок мягко мерцал под ногами.

Я во сне удивилась – почему небо такого странного цвета? Сделала пару шагов вперёд… Слева от меня возвышались скалы. Я не видела их в темноте, но знала, что они там – выветренные, сводчатые…

Вдруг земля впереди треснула, и прямо из неё вырвался столб пламени. Странное, зеленоватое пламя осветило все вокруг, а вслед за ним вырвалось нечто, извиваясь кольцами.

Я закричала, понимая, что это – смерть, и в ужасе проснулась.

Мишель тоже подскочил.

– Я видела… Что-то странное… – начала я дрожащими губами, – фиолетовое небо, пустыня…

Сердце колотилось, как бешеное, и я прижалась к мужу, уткнувшись ему в грудь.

– И червь выполз из земли. Я тоже это видел! – закончил за меня Михаил.

Больше улечься спать мы не пытались. Сели у входа в палатку, завернувшись вдвоём в одно одеяло, шептались… Ещё раз я задремала только под утро, и увидела во сне чей-то внимательный взгляд странных, без радужки, глаз.

– Знаешь, Миш, – сказала я ему, пока мы собирали палатку, – мне кажется, никакой это не метеорит. Тут что-то взорвалось…

– Но радиации-то нет! – Возразил он мне, – если это был корабль, должно было остаться излучение!

– Так может, оно и осталось? Может, мы просто ещё не научились измерять это… нечто?

Я обошла ещё раз место нашей стоянки. На влажной земле отпечатался четкий след, я разгребла немного листья – и увидела две цепочки следов. Вперёд и назад.

– Миииш… тут кто-то был! – позвала я его дрожащими губами.

Он подошёл поближе.

– Лисичка, – наконец, сказал он.

– Для лисички след больно крупный…

– А для волка маленький. Давай, собирайся. Вон Митрофан уже показался!

Не знаю, почему я это сделала, но я сняла с шеи шнурок с мышью, положила на камень и прошептала:

«Дух этого места, будь к нам милостив! Мы уходим, и больше никогда не потревожим тебя!»

– Что ты говоришь? – Переспросил Мишель.

– Говорю, Пашке что скажешь? Неужели и правда на гостиницу решитесь?

– Правду. Так и скажу: “Паша, за турецким хлопком будущее!”

Кукабарра. Австралия.

– Хоспадя, ну встань ты уже красиво, все втяни, губы утиной задницей – и улыбнись мне нежно!

– Ксюх, да не хочу я, терпеть не могу фотографироваться!

– Знаю, – философски протянула она, – но надо. Туристический аттракцион должен быть исполнен до конца.

Я покорно встала у кромки океана спиной к рассвету и отставила ногу.

– Так?

– Лицо еще изобрази. Во, другое дело.

Ксения пощелкала айфоном, потом пощелкала себя сама – подруге она не доверяла.

У той то ноги в кадр не попадают, то полголовы отрезается. Фотография не являлась ее сильной стороной.

Наташа вытащила из сумки пакет, постелила на песок и уселась на него.