Шёпот твоего имени

Эни Миллер

Шёпот твоего имени

С чего всё начлось:

В Городе не бывает звуков. Даже ветер скользит по крышам, будто извиняется за своё существование.

Утро начиналось, как всегда: свет через окно, три сигнала на браслете, бесшумный завтрак. Мама улыбнулась, не сказав ни слова. Папа кивнул – так тут говорили «доброе утро».

Мэт не думал о словах. Они были как миф – древние и забытые. Их не было в школе, на улицах, даже во сне.

До вчерашнего дня.

До того, как он увидел её.

Девочка с волосами чёрной июньской ночи стояла у стены, одна, не мигая. Он не знал, откуда она. Она не махнула, не улыбнулась – и всё же, казалось, кричала глазами.

В ту ночь он впервые произнёс имя. Он не знал, как зовут её – он придумал его. Шёпотом. Один. Под одеялом.

– Лили, – прошептал он, и тишина сжалась, как лёгкие перед криком.

Утром он проснулся в холодном поту. Это был сон? А на его подушке лежал обрывок бумаги. На нём было написано:

«Я тебя слышала.»

С тех пор прошло 5 лет.

Аудитория была холодной – стеклянные стены, серые панели, ни одного окна.

Здесь учили читать мысли по жестам, следить за дрожью в пальцах, замечать движение зрачков. «Каждый взгляд – почти слово», – говорили преподаватели.

Мэт сидел у стены, как всегда. Молчал, как все. Записывал, что показывал куратор – указательный палец по запястью, ладонь вверх, два касания лба.

«Подозрительное поведение».

Она появилась во время второго модуля. Новенькая. Не представилась – это и не требовалось. Просто села напротив.

Лили.

Мэт чувствовал, как кровь стучит в ушах – как звук. Он попытался не смотреть. Он знал: слишком долгий взгляд – и тебя вызовут.

Но она…Она смотрела прямо на него. Не с вызовом. Не с агрессией. А как будто знала, что он сказал её имя.

И в следующую секунду – она моргнула. Дважды. Медленно.

Сигнал. Приватный. Запрещённый. Так говорили "да" до Века Тишины.

Его сердце сжалось. Он не знал, что делать. Только протянул руку к блокноту, открыл последнюю страницу и дрожащей рукой нарисовал круг.

Это был его способ сказать:

"Мы в одной орбите."

Через пару минут он нашёл у себя в кармане узко сложенную записку.

Никто не подходил. Он точно это знал.

Развернув её, он прочитал:

" Ты смотришь слишком громко. Осторожно. Я могу привыкнуть."

Мэт перечитал записку трижды.

Строчки дрожали в пальцах, будто она написала их прямо на его коже.

– Ты смотришь слишком громко. Осторожно. Я могу привыкнуть.

Он должен был сжечь её. Или хотя бы съесть, как учат на курсе безопасности. Но он аккуратно сложил листок и спрятал в потайной шов на подкладке рукава.

В ту ночь он не спал. Снова произнёс её имя – теперь с отчаянной уверенностью:

– Лили.

Никакой кары не последовало. Ни тени под дверью, ни исчезающих родителей, как рассказывали в детстве. Только… шаги.

Едва слышные, за стеной. А утром – в столовой, где даже приборы были из плотного пластика, чтобы не звенели – она подошла к нему. Молча.

Она просто встала рядом, пока он выбирал какой чай заварить на этот раз. И, не глядя на него, написала пальцем на гладкой поверхности стола:

«Крыша. Сегодня. После семинара. Наедине.»

Он прочитал. Понял. Не кивнул – слишком опасно.

Но в тот вечер он всё равно поднялся на крышу здания. Без браслета наблюдения. Без планшета. Один. И она уже была там.

Сидела на парапете, босыми ногами касаясь края.

– Ты пришёл, – сказала она. Вслух.

Мэт вздрогнул. Это было как удар током. Его мозг, воспитанный в мире жестов и взглядов, не был готов к звуку человеческого голоса. Он не знал, что голос может быть… таким.

Он хотел что-то ответить, но рот пересох. Он только кивнул.

Она встала. Подошла ближе.

– Говорить не больно, – прошептала Лили.