Прорвёмся, опера! Книга 4

Но платить за это народ пока ещё не хотел, большинство ходило в бесплатный, тратить ещё на это дело по полторы тысячи. Вот этим мы и воспользуемся, возьмём киллеров там, будет проще, и меньше риска зацепить постороннего.

– А платить? – бабушка, сидящая на вертушке у самого входа в туалет, отложила кроссворд и строго посмотрела на нас через большие круглые очки. Из-за мощных линз зрачки казались выпирающими.

– Невтерпёж уже, бабка! – Устинов притворно потёр живот. – Мочи нет! Пусти!

– Да заплачу я, – я махнул рукой и положил на чайное блюдечко мятую пятитысячную купюру. – На троих.

– Сдачу возьмите, – она грохнула на блюдечко несколько больших сотенных монет. – И бумажку, – она оторвала из рулона маленький кусочек явно не щедрой рукой.

И не пропускала, старая, пока все формальности не были улажены. Наконец, мы прошли в мужской туалет. Ну, тут конечно, небо и земля по сравнению с бесплатным. И народа никого, как мы и думали.

Василий Иваныч тем временем подставил руки под сушилку, и она громко завыла, как пылесос. Помещение полуподвальное, окна высоко, надо забираться на батарею, чтобы туда посмотреть. Кабинки всего две, но одна сломанная, с надписью «Не работает», и заперта намертво.

Мы втроём забились в рабочую, потому что прятаться было больше негде, ни единого закутка, а снаружи уже слышалась ругань – киллеры не захотели платить. И где Сафронов их нашёл? Хотя, возможно, он специально взял таких рисковых, другие бы явно поняли, чем всё это пахнет, и не пошли бы на такое дело, а своих людей кандидат в мэры светить не хотел.

– Ты чё не заплатил-то? – послышался гнусавый голос и шаркающие шаги из-за двери. – А то бабка пургу погнала!

– Валить надо отсюда быстрее! – прохрипел кто-то другой, уже внутри. – Там мусора ходят, я их видел, сука. Через это, что ли, окно пролезть? Он про него говорил? Где там тачка?

– Да хрен его знает, по ходу, туда лезть! Сука, идёт кто-то, – раздалось шебуршание куртки. – Шкериться надо, отвечаю, бабка мусоров позвала. Заплатить ей надо было, д***б!

– Ты мне поясни за д***ба, клоун позорный!

– Чё сказал?

– Окно открой!

– А там никто не сидит? – один из них явно показал на кабинку.

– Никого.

– А ты проверь!

Один рванул дверь кабинки, и она открылась. Парень с мутным взором и стоящими дыбом рыжими волосами непонимающе уставился на нас троих. Лицо чрезмерно вспотевшее.

– Да ты заходи, не стесняйся, – сказал сидящий на унитазе в штанах Устинов. – Тут все свои.

Рыжий дёрнулся назад, но в него уже плечом врезался Орлов и уронил на пол, а я перескочил через них и вмазался во второго, который безуспешно пытался открыть маленькое окно, встав ногами на батарею. Щуплый белобрысый пацан свалился на пол и охнул, приложившись головой. В сторону отлетел наган.

– Милиция! – рявкнул кто-то, открывая дверь.

Два милиционера в дутых бушлатах с удивлением уставились на нас, один начал расстёгивать кобуру.

– Да поздно, мужики, – Устинов махнул ксивой. – Мы тут уже сами общественный порядок восстановили.

– Они не заплатили! – возмущалась бабка за плечами ментов.

– Вот мы их повязали, старая, – Василий Иваныч хмыкнул. – На расстрел повезём.

– На расстрел? – она испуганно вздохнула.

– А ты как думала? Капитализм пришёл, не платишь в сортирах – сразу на казнь отправляют. Хочешь срать – плати, иначе кирдык.

Бабка перекрестилась.

– Помогите их утащить, – я показал ментам на извивающиеся тела наркоманов, которых мы с трудом держали.

Белобрысый, тоже потный, как после пробежки, разбил бровь, кровь стекала вниз по лицу, рыжий отделался лопнувшими губами. Зато хоть ствол у них был, не отмажутся, да и маски нашлись в карманах.

Но это только исполнители, а заказчика ещё надо под это подвязать.

– Потащили колоть их, – Василий Иваныч рывком поднял рыжего на ноги. – Всё нам расскажете, пацаны, никуда не денетесь.

Глава 4

Когда мы приехали, у ГОВД уже стоял автобус. С виду обычный ПАЗик с большими окнами, но внутри сидели необычные пассажиры – вооружённые автоматами бойцы в чёрных вязаных масках и в камуфляже.

Это прибывший из области СОБР, два десятка спецов и их командир. За плечами у этих парней опыт командировок в Чечню и в прочие горячие точки 90-х, многие наверняка побывали в Афганистане. Так что бандитов-спортсменов они раскидают без особого труда. Но пока они ждали команды.

В самом ГОВД стоял рёв, это приехавший из главка Суходольский строил наших начальников. Попадаться ему под горячую руку сейчас нельзя, и даже то, что это на нас устроили покушение, не спасёт никого от генеральского рёва. Надо срочно допросить киллеров, узнать подробности и брать заказчика, а то если не успеем, придётся сидеть на бесконечном совещании и думать, кто виноват и что делать. Виноватыми, конечно, окажутся рядовые опера и немного Шухов. Шухова не жалко, а себя в обиду не дадим.

– Тащите их к нам, – Дима Кудрявый из РУОП показал на свой кабинет. – Всё равно мы тоже ищем гадов, все же заодно.

– У нас свои методы, – отрезал Якут, ведя рыжего под руку. – А вот второго если к себе пока посадите, будет неплохо. Васька подойдёт потом, поспрашивает.

– Да без базара, – Кудрявый грубо подхватил за шкварник белобрысого и потолкал к себе.

Разделить злодеев – первое дело при допросе. Запутаем их, а потом ближе к концу объявим, что один заложил другого. На прожжённых уголовниках это срабатывает редко, на первоходках часто, ну а эти два обдолбыша купятся наверняка.

Едва мы вошли в кабинет, тут же залаял оставленный там Сан Саныч. Пёс за время службы разобрался, что если кого-то ведут в наручниках, то это нехороший человек, редиска, и он на них всегда погромче лаял. А если посетитель приходил сам, без сцепленных за спиною рук, то Саныч понимал, что это свидетель или потерпевший, и на них пёс или не обращал внимания, или даже ластился, если человек от него не шарахался.

Вот и при виде рыжего он в момент понял, что к чему, и оскалился.

– Саня, место! – приказал я.

Место у Сан Саныча – напротив подозреваемого, где он будет сидеть и внимательно смотреть на допрос. Давление сильное, подозреваемые могут даже нажаловаться на превышение должностных, поэтому этим способом мы пользовались редко, только когда это было необходимо. Вот как сейчас.

– Мужики, вот! – Сафин, ожидающий нас в кабинете вместе с собакой, показал на стопку бронежилетов, лежащих на столе. – Берите. Витёк, ствол придётся сдать до окончания проверки, из прокуратуры уже звонили, но я тебе калаш выбил. Бегом в оружейку! Там рапорт на тебя уже состряпан и завизирован, подмахни только сам его.

– Вот это привычнее, – Орлов обрадовался и побежал за автоматом.

– Фамилия, имя, отчество? – тем временем спокойно и невозмутимо спрашивал Якут у злодея, усевшись за своё место.

– Моё? – начал тупить рыжий.

– Моё я знаю, – таким же тоном произнёс Филиппов.

Китайская шариковая ручка неприятно скрипела, но старший спокойно продолжал записывать.

А потом бац по столу ладонью! Рыжий вздрогнул.

– Лексеич, – Якут посмотрел на меня. – Вспомнил тут. По делу Репейникова, помнишь, тогда пропал магнитофон двухкассетный с места преступления? Мужики с имущественного тут недавно накрыли одного гада-скупщика, у него такой же двухкассетник стоит. Я чё думаю, надо его колоть, кто принёс – и найдём гада.

– Хорошая мысль, – согласился я. – Сегодня, значит, два дела решим, с мафоном и с этим, – я показал на рыжего, – киллером доморощенным. Кстати, вот, из больницы показания, – я приподнял валявшийся листок. – Тот стрелок уже заложил их, можно долго не допрашивать. Так только, для приличия, всё уже есть. Можно не заморачиваться.

Этот листок, вырванный из блокнота, лежал у телефона, туда я записывал всё необходимое во время звонков. Но с такого расстояния киллер не увидит, что там накалякано.

– Кто заложил? – возмутился рыжий и уставился на меня мутными глазами.

– Так кто у вас в жиге сидел, – я хмыкнул. – Раненый, вы его бросили. Говорит, белобрысый из нагана палил, а рыжий из автомата…

– И чё ты молчишь? – Якут приподнялся над столом и взревел на рыжего: – Киллер хренов! Стрелял по менту? Ну, ты попал… ты попал, я за себя не отвечаю. Сейчас тебе такое…

– Да ладно, Сергеич, – я махнул рукой. – Я думаю, тот косой в больнице врёт как дышит.

– Врёт он, – прошептал рыжий, уставившись на меня как на спасителя. – Он сам с калаша палил, его подбили, мы подумали, что всё, п***ц котёнку. А он, гад, стучать начал… и чё он отпирается-то? Он стрелял! Он сюда нас сманил! Если бы не он…

Рыжий начал петь, а Якут записывать. Я вышел в коридор, дошёл до РУОП, а там белобрысый уже вовсю писал признательное, пока довольный Устинов стоял у него над душой, скрестив руки, и даже правил ошибки. Работа идёт вовсю. Не, такие бандиты умом, сообразительностью и твёрдостью характера не отличаются, вот и быстро раскололись.

– Вот опять, я как чуял, – ко мне подошёл отец, и мы с ним вышли в коридор. Взгляд у него был злой. – Я этому Туркину, что тебя дёргает по своим делам, ноги из жопы вырву, раз подставляет так под пули…

– Я сам туда пошёл, – успокоил я его, – а заодно многое узнал о своих делах, не просто так время потратил. Всё с пользой. И увидел, что Сафронов этот тот ещё гад. Но не за ним охотился, а за одним из его компашки. Ну а стрелять, батя, в нас и так стреляют. Но вот перед Толиком смежники пусть вину заглаживают, ему вообще ни за что прилетело… Ну и как этот у вас поёт? – я кивнул на открытую дверь, где киллер писал бумагу.

– Красиво поёт, – отец полез за сигаретами.

Только сейчас заметил, что у него руки чуть тряслись. Волнуется отец за меня, слишком всё внезапно случилось, он не ожидал.

– Но Сафронова не сдал, – продолжил он, – якобы его вообще не видел и не слышал, зато другого назвал, из их кодлы. Барсук у него погремуха, знаю, про кого он. Сейчас пойду прокурора душить, чтобы санкцию давал, он всё равно здесь крутится.

– Пошли, я с тобой.

Сначала зашли ко мне в кабинет, где Якут передал нам лист с чистосердечными признательными показаниями второго киллера. Тем проще, и он тоже указал Барсука.

Прокурор Путилов и правда всё ещё был в ГОВД, но мы едва его нашли, он пил чай с сушками у бухгалтеров. Ему мы и предъявили всё, что напели захваченные киллеры. Оба они прибыли из Амурской области, а вот третий, которого ранил Витёк, приехал из Читы. Уже в Верхнереченске им этот Барсук дал пушки, объяснил, чтобы искали мента в кожанке, и даже дал мой нечёткий снимок. Аванса не дал, обещал заплатить после дела два миллиона рублей.

Меня они вели по городу несколько часов, но когда рядом со мной оказался Толик, запутались и решили гасить всех. Но несколько секунд они потеряли, и на этом их операция закончилась неудачей.

– И как я тебе на Сафронова санкцию выпишу? – Путилов швыркнул чаем. – Он тут вообще не упоминается.

– Барсук – его шестёрка, он у нас давно в разработке, – спорил отец. – И он же держит спортивный клуб, где обитает вся банда. Давай поедем хоть за Барсуком, распотрошим их клубешник, вот там и найдём доказательств, чтобы главного прижать к ногтю. СОБР наготове ждёт, один приказ – и они там шороха наведут. А то расслабились бандюки. Обнаглели, суки.

– А если не найдём? А потом как наедут журналюги, что мы якобы не даём продвинуться кандидату в мэры! – возмутился прокурор и стукнул кружкой чая о стол. – И опять устроят.

– Ну если так будем журналистов слушать, – влез я, – то ничего не добьёмся, а в нас в так и будут стрелять. У нас отличного опера ранили, чуть не убили, а до этого другая банда, в сентябре ещё – Верхушина Олега порешили, ваш же следак-то был, хороший мужик, кстати. А если бы тогда сразу был подозреваемый, тоже бы на журналистов оглядывались?

– На меня, Васильев, – прокурор недобро сверкнул глазами, – ваши ментовские штучки не действуют, можешь не давить, – он снова отпил чай и шумно выдохнул через нос. – Ладно, берите Барсука, и остальных там задержите. Будем смотреть уже по факту, что найдёте на месте. Скажу нашему следаку, пусть постановление на обыск накалякает, а санцкцию поставлю сегодняшним числом, – тряхнув рукой, он посмотрел на часы, – а пока можете начинать так, будет вам бумага.

Отец незаметно подмигнул мне, мол, быстро ты его убедил. Но я понимал, что жопой шевелить прокурору бы пришлось в любом случае, потому что Москва уже проснулась и требует результатов. Однако всё же процесс я ускорил, немного времени у меня получилось выгадать, а то бы он ещё ломался. Просто прокурору здорово прилетело, когда погиб Верхушин, вот я и напомнил ему о том случае, чтобы не повторялось, не дай бог.

Так что сегодня расквитаемся за Толяна, покажем местным бандюганам, что в ментов стрелять нельзя, а заодно я проверю свои догадки по поводу Миши, брата бывшей девушки Толи и того самого парня, который «воспитывал» зеленоглазую проститутку. Связан он как-то с этим, не с одним, так с другим.

У нас были первые подозреваемые, у нас появился план действий, обсудили рабочие версии – в общем, есть всё, что полагается. Генерал Суходольский, мордатый мужик среднего роста в гражданском костюме, очень похожий на типичного начальника, даже не нашёл, до чего докопаться, только махнул рукой, мол, занимайтесь, и продолжил полоскать Шухова у того в кабинете.

– Не завидую я ему, – хмыкнул Устинов уже на улице, кивая на окна кабинета руководителя отдела уголовного розыска. – У нас тут настоящий Чикаго начался, стрельба, вот и дёргают. А его-то чего дёргать? Выбрали на должность красивого начальника, а спрашивают, как с умного.

– У него фактура-то и правда, как у большого босса, – Сафин закивал, с трудом сдерживая смех. – Он в кабинете как влитой смотрится, чистая статуя, хотя только бы бумажки подписывал. Но работать требуют и от него.

Я поправил тяжёлый бронежилет, давивший на плечи, и проверил оружие. Довольный Орлов нёс на плече сумку из кожзама, в который был выданный ему АКС-У, остальные были вооружены пистолетами. Кроме СОБРа едет и почти весь уголовный розыск, кто был под рукой. Всё-таки задели-то нашего, надо разбираться всем, спускать такое нельзя. Большая толпа у нас вышла.

Но сразу уехать не вышло, пока решали какие-то организационные вопросы, в дежурке появился подозрительный тип.

– А ты чё здесь забыл, барыга? – опер Федя Останин, из наших «наркоманов», насел на невысокого мужика в сером пуховике, стоящего у окошка дежурного. – Сдаться решил, никак?

– Нет, – тот испуганно затряс головой. – Заявление писать. Нападение, типа, было.

– И как напали? – спросил опер.

– Так спортсмены какие-то, из клуба на Карла Маркса, неделю назад. Угрожали ноги битами ломать, и ещё это, вот, душили…

Он расстегнул воротник куртки и начал тыкать в горло, мол, ночью напали, придушили чем-то, грозились вообще убить. И сильно били ногами всей толпой.

Та-а-ак, это, конечно, интересно, особенно способ воздействия, ведь я помню, как Турок говорил, что придушенный в доме барыга по плану не должен был умереть, его хотели запугать, но перестарались. А этого, значит, как раз удалось просто напугать.

Этот тип проходил подозреваемым по делу о продаже дури, но сидел в городе под подпиской о невыезде. И тут вдруг решил через неделю прийти и написать заяву. Не просто так это произошло. Это явно кто-то из универмаговской братвы пронюхал, что мы собираемся брать Сафронова, и отправил одного из избитых писать заяву, чтобы приобщить к делу и это.

Для «Универмага» это не западло, они по понятиям не живут. Хм-м, значит, решили додавить Сафронова, раз вышел такой шанс? Да уж, сильно его Кросс не любит.

Посмотрим, что будет с этим дальше, но мне точно надо увидеть Мишаню, а если его там нет, кто-то из его знакомых наверняка скажет.

Наконец, весь отряд отправился на улицу Карла Маркса, в спортивный клуб «Галактика», где и находился штаб-квартира новой группировки. Это, вроде, просто качалка, но посторонних там не бывает, их оттуда гоняют, место открыто только для своих. Как я помнил, здесь ещё в начале 90-х обосновалась группировка «Северные», которых сначала потеснили универмаговские, а потом добили зареченские.

СОБР занял позиции у главного входа, опера сгрудились у чёрного, чтобы никто не сбежал, и все готовились начать штурм…

Всё случилось быстро. СОБР влетел внутрь, криками, матами, прикладами и пинками укладывая всех на пол. Несколько качков попытались сбежать через чёрный ход, где мы их уже ждали. Одного, бритого наголо, мы едва уложили втроём с Якутом и Витькой, настолько он был крепкий и сильный. Шваркнули мордой в грязь, надели наручники и после прошли внутрь.

Клуб приличный. Всё хоть и не новое, но качественное. Штанги на стойках, тяга блока для спины, куча гантель и гирь, потёртые, советских времен боксёрские мешки на массивных цепях. В углу влепили импровизированный ринг: вместо канатов цепи, а на канвасе побуревшие пятна, похожие на кровь. Судя по сбитым казанкам у некоторых бойцов, драться они учились без перчаток.

Но помимо голых кулаков у них было и другое оружие. Нашли мы просто-таки уйму бит, кастетов, ножей. Устинов покрутил в руке финку, сделанную из советского столового ножа – это на наждаке сточили круглый кончик, превратив в острый.

– А это чё? – отец склонился над лежащим на полу бандюком в спортивной мастерке и джинсах, и достал оружие, заткнутое за пояс. – Ну что, Николай Батькович, это у тебя откуда?

Он осторожно поднял за скобу пистолет, причём не типичный ТТ или ПМ, а что-то импортное, кажется, старый немецкий вальтер.

– Нашёл, – оправдывался бандит. На виске у него хороша видна свежая ссадина, кто-то приложил его по башке. – Вам хотел унести, добровольную выдачу сделать. Не верите? Объяснение в кармане вот, чтобы приняли.

Отец достал бумажку и, хмыкнув, прочитал её.

– Неделю назад нашёл? Дату-то чего новую не поставил, чучело? Вас же учат, чтобы вы каждый день новые бумажки писали, что якобы нашли ствол. А вам лень. Эх вы, идиоты. Ну вот и попался ты нам, Барсук.

Этого Барсука я видел мельком один раз, в казино, он там был вместе с Сафроновым и Мишей. Но самого кандидата в мэры и Миши, которого я искал, сегодня среди задержанных не было. Сафронов, оказывается, вообще уехал из города, хочет себе алиби обеспечить, хитрый гад. Где второй – никто не отвечал, но все косились на дверь в подвал.

Там уже были наши, оказалось, что в подвале у сафроновских ребят было небольшое общежитие. Поставили несколько двухъярусных кроватей, тумбочки, здесь же хранили вещи. Уже понятно, среди местных Сафронов ещё мало кого собрал, весь костяк банды он привёз откуда-то, а иногородним требовалось где-то проживать.

Пока здесь не так много людей, на некоторых кроватях даже матрасов не было, просто торчали голые пружины. Но некоторые койки уже явно обжитые. Есть тумбочки, на каждой лежат стопки книг. Наверняка всякая нацистская литература, на одной я заметил свастику, такие книги ещё не запрещались. Читают, значит, по указке своего хитрого босса, который сам-то слинял при первых признаках опасности.

– Миша Зиновьев, – произнёс я. – Где его место?

Единственный оказавшийся здесь постоялец, лежащий на полу парень в майке, кивнул в сторону маленького окошка, где стояла отдельная кровать. На ней лежала спортивная сумка.

– Это его шмотьё, – пояснил парень с пола.

Замок был закрыт, я потянул за молнию, расстегнул и посмотрел внутрь. Так, носки, майки, свитер, трусы, тренировочные штаны, пара банок тушёнки, половина батона и плавленный сыр в фольге. На дне лежала книга с чёрной обложкой и без названия, какие-то платки и гнутая алюминиевая ложка. Всё скидали как придётся, или Миша торопился, или сумку вообще собирал кто-то другой.

Лежащий парень подтвердил, с опаской глядя на стоящего рядом с нами собровца, что сам собирал всё из квартиры Миши, потому что сам Миша должен был срочно куда-то уехать и домой попасть не успевал. Но что брать, парень не знал, поэтому просто вывалил всё из тумбочки и принёс сюда, чтобы шеф сам передал это беглецу.

Ну понятно, Сафронов хотел отправить подопечного подальше, чтобы тот случайно не выдал планы банды. Но куда – пока вопрос.

Я хотел уже было прекратить осмотр, но вдруг заметил кое-что интересное. Среди вещей лежали старые чёрные перчатки, не кожа, кожзам, ободранные и дешёвые, уже с дырками. Явно положили по ошибке, смели до кучи. Я их достал и присмотрелся.

Так, кое-что интересное было – на указательных пальцах что на левой, что на правой не просто дыры, а ровные линейные протёртости, как порезы. Ножом? Нет, их прорезала проволока… или струна.

Да, точно!

Обе перчатки я положил на кровать. Да, подходит, если кто-то душил, держа струну, через эти перчатки, и душил сильно, то такие следы могла бы оставить струна. Материал дешёвый, его легко повредило, вот и на пальцах остались следы.

Но надо копать дальше. Я вывалил вещи из сумки на кровать. Книга распахнулась, один листок выпал на пол, я наступил на него, чтобы не улетел от сквозняка. Из шмоток выпал жёлтый футляр от очков, я его раскрыл… и похолодел.

Там лежала свёрнутая струна, металлическая, очень плотная, но гибкая. Для гитарной слишком толстая. Осторожно, чтобы случайно не повредить улику, я закрыл футляр. Надо унести Кириллу на экспертизу.

И только потом я подобрал выпавший из книги листок. А вот теперь меня будто огрело кувалдой по башке.

Этот лист вырвали из учебника. На нём изображена схема тела человека, и внутренние органы были подписаны на латыни. Некоторые слова знакомые, видел я их и у барыги, и там, где убили проститутку. Те самые – Traсhea, pancreas, ren, rectum, pulmo и остальные органы, которые убийца переписывать не стал.

Учился на медбрата, говорил про него Толик, и такие учебники у него могли быть. Правда, медбратом он не стал. Может, поэтому написал тогда с ошибкой? Недоучился же. Тогда почему во второй раз исправился?

Надо всё выяснить.

– Чё-то интересное? – спросил Орлов, спускаясь в подвал.

– Смотри.

В курсе дела Витя был, поэтому понял всё сам. Две улики – струна и лист из книги.

– Брать его надо, – сказал я, чувствуя азарт. – Искать и брать, по обвинению в убийстве. Кого-то он точно прикончил.

– Где он? – рявкнул Орлов на лежащего.

– Не знаю?

– Соучастником пойдёшь! – не успокаивался Витя.

– Покури сходи, – подыграл я Орлову, притворяясь добрым милиционером. – Парень, у Миши проблемы, но он в них и вас затянет. Ты же молодой ещё, зачем тебе на зону ехать? Лучше подскажи, а мы не забудем…

Но он и правда не знал, ничего больше полезного не сказал – надо колоть других. Пока всю эту толпу не увезли, можно было вытаскивать их по одному и допрашивать.

Показал я улики и остальным нашим, и азарт распространился на всё наше отделение. Осталось-то немного додавить, узнать, в чём связь, понять, кого убивал Миша, и убил ли он всех сам? Барыги – возможно, проститутка – вероятно…

Но вот убитая медсестра-алкоголичка выбивалась из общего ряда, зачем бы банде понадобилось её убивать? Всё равно надо будет искать связи. Ещё нельзя забывать про ювелирку убитой, найденную у сидящего сейчас в СИЗО Крюгера. Как-то же она у него оказалась…

Все вопросы за раз не закроешь, возможно, не все эти преступления были связаны, но тут подскажет экспертиза. Скоро узнаем, не этой ли струной были задушены все убитые.

Мишу выдал сам Барсук, надеясь, что это поможет ему облегчить участь. Он ещё и настучал на товарища, якобы, это Миша перебил всех барыг, и киллеров он заказал, а ещё немного, и точно обвинил бы его в убийстве Листьева.

– Подвал на улице Гагарина, 45, – выдал он. – У нас там схрон, и он там заныкался. Ему Сафронов приказал, чтобы там ждал, пока шухер не уляжется, а потом чтобы из города свинтил.

– Надо брать, – сказал я остальным. Никто не спорил.

Тогда я взял с собой одного Витька, у остальных было слишком много работы, и одолжил машину у отца.

Ехать пришлось долго, почти на другой конец города. В этом доме я никогда не был, про этот подвал даже не слышал. Барсук подсказал нам, где в клубе искать ключ от нычки, так что взяли его с собой. Не придётся ломать дверь.

Орлов приготовил автомат, я достал пистолет и осторожно открыл замок. Он смазанный, даже не щёлкнуло.

Здесь очень влажно и жарко. Запах тяжёлый, долго в этом закутке находиться нельзя, а кое-кто тут жил. Тусклая лампа светила под потолком, в её свете можно было разглядеть стоящий у стены диван.

На нём кто-то лежал, накрывшись зелёным солдатским одеялом до самого подбородка. Спал этот человек на спине, подложив руки под голову. Я тихо прошёл к нему, чтобы не разбудить раньше времени. Да, это Миша, я его быстро узнал, лицо знакомое. Он лежал с закрытыми глазами. Крепко спит…

Даже слишком крепко – я вскоре понял, что он не дышит. Сдёрнул одеяло вниз и… На шее виден чёткий след удавки, слишком глубокий, прорезавший кожу – это, скорее всего, и есть причина смерти. Удавлен чем-то тонким, хотя можно было воспользоваться тем самый амулетом со свастикой, про который говорил Толик, цепочка толстая и выдержала бы.