Взирающий в вечность

Баксай Лавров

Взирающий в вечность

Когда вместо шишек на хвойных ветвях появились первые коконы, Далмах смекнул: он на верном пути. Чем дальше он заходил, тем больше ландшафт являл ту, другую сторону. Тропы явно были не для людей, и не их ногами проложены, хотя ещё километр назад встречались остатки цивилизации.

Путник был впечатлён тем, как миры сочленялись. Швы были настолько искусными, что не знай он наверняка, что ждёт впереди, решил бы, что голову опутал морок. Переход практически не ощущался, но с каждым пройденным метром мир менял краски и очертания. Это одновременно влекло и пугало. Привычной растительности уже не встречалось, её заменяли жиловидные волосы, в растопырку торчащие из земли, и жгуты, свисающие прямо из облаков. Последние походили чем-то на ленточки, потому что так же вальяжно колыхались от ветра.

Прежде чем отправиться в странствие, Далмах хорошо подготовился. Он знал этот мир лучше, чем свой, хоть и был тут впервые. Ему было ведомо, что небесные «жилы» только выглядят, как ветхие путы, но когда дело касается крови – ведут себя совершенно иначе. Если они её чуят, то спускаются вниз прочесывать местность, втягивая в бездонное жерло всё, что повстречается на пути. Это их единственное вкусовое пристрастие, а так отведённая роль у них примитивна – чистильщики. Избавлять земли от мусора – самого разного, который они потом переваривают, гоняя по плавающим в воздухе венам, чтобы позже исторгнуть обратно, только в виде чистой энергии. Иногда они путают тех, в ком ещё теплится жизнь, с теми, с чьей плотью она распрощалась. А значит, чтобы не разделить участь наравне с трупами, лучше не приближаться. Смотрелись они не очень внушительно, но холодок по спине всё же блуждал.

Тропа тоже была не обычна. Она имела привычку отращивать ложные рукава, уводя редких путников в невозвратную бесконечность. На некоторых участках из того, что здесь представляла из себя земля, росли самые настоящие рты. Большие, маленькие, зубастые, с несколькими языками, а иногда и жалами, как у пчёл. Но и про них Далмах был в курсе. Он знал – они отлично сливаются с местной средой, когда выжидают добычу. Даже местная фауна не всегда могла распознать в пыльном ухабе спящую смерть. Но поскольку район был засушлив, время от времени рты раскрывались, вываливая на землю свои языки, чтобы добыть хоть немного живительной влаги. Потому пройти беспрепятственно данный участок можно достаточно просто – брызгая на землю водой. Эти знания позволили не распрощаться с ногами, пока губастые твари, причмокивая, слизывали с земли иссохшие капли.

Остерегаться стоило не только местную живность – весь мир являл собой сплошную опасность, хоть и был бесконечно красив. Тени вздымались, как пар из горных расщелин, и гонимые шепчущим ветром растягивались по долинам и меж горных хребтов. Они были безобидным явлением, но только для тех, кто не податлив страху. Всё, на что ложилось их полотно, старилось, тлело и разрушалось, пока тень вновь не отступала. Далмах знал, что именуют их зеркалом бездны. Они демонстрировали тот самый конец, который неизбежно всех ожидал.

Прямо над головой в небесном пространстве то и дело прожигало огромные дыры, из бездны которых взирали тысячи глаз. На обочинах троп встречались воронки, мнущие и комкающие физический мир, всасывающие его в свои недры; хищные плети, выдающие себя за перекати поле; ручьи, расщепляющие сознание; крылатые черви и ещё много чего, склоняющего немедленно развернуться и броситься прочь. Другой, наверное, так бы и поступил, но не Далмах. Цель, что довела его ноги до изнанки вселенной, не простила бы ему этой слабости.

Хоть он и был осторожен, но край чёрного покрывала всё же скользнул вдоль предплечья. Оно мгновенно посинело и удлинилось. Всё произошло очень быстро, видение не успело набрать достаточно резкости, но судя по силуэту, плоть напомнила чем-то клешню. Далмах отдёрнул конечность и на шаг отступил, пропустив плывущую тень в сторону запада. Рука мгновенно восстановилась, а вот мысли так не смогли, породив зачатки волнения. Оно было недолгим. Потому что вскоре по земле в сторону горизонта потянулся белый налёт.