Сводные. Пламя запретной любви

Саша уставилась на меня с таким видом, будто я ударил ее.

– Останови машину, – тихо сказала она.

– Что?

– Останови машину! – повторила она громче. – Сейчас же!

Я съехал на обочину и резко затормозил. Сердце колотилось как сумасшедшее, в висках стучала кровь. Мы оба тяжело дышали, словно после долгого бега.

– Какого черта ты творишь? – спросила она, повернувшись ко мне всем телом. Ее глаза метали молнии. – Какое тебе дело, с кем я встречаюсь? Ты встречаешься с Викой, так какая разница, что делаю я?

Я открыл рот, чтобы ответить, но не нашелся со словами. Она была права, черт возьми. Какое мне дело? Никакого. Никакого чертова дела.

И все же внутри все скручивалось от мысли, что она будет сидеть в кафе с этим Светловым, смеяться над его шутками, позволять ему касаться ее руки, ее волос, ее лица…

– Светлов не тот, кем кажется, – наконец выдавил я. – Он прикидывается хорошим парнем, но на самом деле просто хочет затащить тебя в постель.

Саша издала короткий, злой смешок.

– А кто не хочет? Ты?

Этот вопрос ударил меня под дых. Мы оба замерли, потрясенные его прямотой. В машине вдруг стало невыносимо жарко, хотя за окном был прохладный осенний день.

«Скажи ей, – шептал голос внутри. – Скажи, что она не такая, как другие девушки. Что ты думаешь о ней постоянно. Что ты сходишь с ума, когда она рядом. Что ты не можешь спать по ночам, представляя ее с другим».

Но я не мог. Не мог позволить себе такую уязвимость. Не мог признаться даже самому себе, насколько глубоко она проникла под мою кожу.

– Я просто пытаюсь предупредить тебя, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Светлов – не тот, кто тебе нужен.

– А кто мне нужен, Егор? – ее голос вдруг стал тихим, почти шепотом. – Ты?

Мое имя в ее устах звучало как вызов. Я смотрел на нее – на ее покрасневшие щеки, на ее приоткрытые губы, на ее глаза, в которых плескалась боль и что-то еще, темное и опасное.

– Я не говорил этого, – выдавил я, но мой голос предательски дрогнул.

– Конечно нет, – она горько усмехнулась. – Ты никогда ничего не говоришь прямо, Егор. Ты просто целуешь меня в коридоре, а потом делаешь вид, что ничего не произошло. Ты ревнуешь меня к Максиму, но продолжаешь встречаться с Викой. Так что же ты хочешь на самом деле?

Я не выдержал. Схватил ее за плечи и притянул к себе, глядя прямо в глаза. Внутри меня все кричало и требовало признаться, рассказать ей обо всем, что я чувствую. Но страх был сильнее. Страх перед собственными чувствами, страх отказа, страх признаться самому себе, о чувствах, которые вызывает моя сводная сестра.

– Не неси чушь, – процедил я, хотя внутри все горело от желания притянуть ее ближе. – Ты слишком много о себе воображаешь, принцесса.

Вместо слов я наклонился ближе, почти касаясь ее губ своими. Я чувствовал ее дыхание, видел, как расширились зрачки, как дрогнули губы. Еще мгновение – и я бы поцеловал ее, забыв обо всем на свете.

Но вместо поцелуя я почувствовал острую боль. Ладонь Саши встретилась с моей щекой с такой силой, что у меня перед глазами заплясали звезды.

– Я не твоя игрушка, Егор, – прошипела она, отстраняясь. – Я не существую для того, чтобы удовлетворять твои капризы. У меня есть своя жизнь, свои чувства, свои решения. И я не буду объектом твоих фантазий, пока ты продолжаешь трахать другую.

Отпрянул, потрясенный не столько пощечиной, сколько ее словами. Она никогда раньше не говорила со мной так – горячо, страстно, с такой яростью. И в глубине души я знал, что она права. Я вел себя как последний мудак.

Саша схватила свою сумку и рванула на себя ручку двери.

Глава 11 Егор

– Куда ты? – спросил я, все еще держась за щеку.

– Домой, – отрезала Саша. – Пешком. Или автостопом. Или на метле. Мне плевать. Главное – подальше от тебя.

– Не глупи, до дома еще полчаса езды!

– Лучше я полчаса проведу под дождем, чем еще минуту в этой машине с тобой.

Она выскочила из машины и хлопнула дверью так сильно, что все внутри содрогнулось. Я смотрел, как она уходит – маленькая фигурка в огромном свитере, с развевающимися на ветру светлыми волосами. Гордая. Непокорная. Невыносимо красивая.

Внутри меня боролись два желания. Первое – догнать ее, схватить в охапку, затащить обратно в машину и… что? Что бы я сделал? Признался бы в своих чувствах? Нет, я скорее откусил бы себе язык.

Попросил бы прощения? Но за что? За то, что меня тянет к ней так сильно, что я не могу нормально мыслить, когда она рядом?

Идиот.

Второе желание – уехать. Просто уехать и забыть обо всем этом. О том, как она смотрела на меня, о том, как дрожали ее губы, о том, как сильно я хотел поцеловать ее снова.

Я выбрал второе. Завел мотор и нажал на газ, оставляя ее одну на дороге. «Так будет лучше, – говорил я себе. – Лучше для нее, лучше для меня, лучше для всех».

Проехал вперед, кипя от злости на себя, на Сашу, на весь этот мир. Но чем дальше я уезжал, тем сильнее становилось чувство вины. Саша одна на незнакомой дороге, вечереет, скоро стемнеет, а до дома черт знает сколько идти пешком.

«Это не твоя проблема, – говорил голос в моей голове. – Она сама решила выйти из машины».

Но другой голос – тот, что звучал подозрительно похоже на голос моей матери – говорил: «Ты не можешь оставить девушку одну на дороге, Егор. Только не так».

Резко развернулся, нарушая правила, поехал обратно. Но когда добрался до места, где высадил Сашу, ее уже не было. Я проехал дальше, вдоль дороги, высматривая знакомую фигурку.

«Может, она все-таки поймала такси?» – с надеждой подумал я. Это было бы логично. Глупо идти пешком, когда можно вызвать машину.

Я уже собирался позвонить ей, хотя и не был уверен, что она ответит, когда зазвонил мой телефон. На экране высветилось: «Отец».

– Да? – нажал на громкую связь, продолжая вести машину.

– Егор, ты где? – Голос отца звучал напряженно.

– Еду домой, – ответил я, чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего предчувствия. – А что?

– Я только что подобрал Сашу на шоссе. Она шла пешком, одна, в сумерках. Объяснишь, что произошло?

Вот дерьмо. И как я ее пропустил? Как не увидел машину отца?

– Мы… поспорили. И она решила выйти из машины.

– И ты просто уехал? – В голосе отца звучало неприкрытое разочарование. – Оставил девочку одну на дороге?

– Я возвращался за ней, – попытался оправдаться я. – Но она, видимо, ушла куда-то.

– Она шла вдоль шоссе, Егор. Одна. Ты представляешь, что могло случиться?

Я промолчал. Нечего было сказать в свое оправдание. Потому что отец был прав. Я облажался. Как обычно.

– Я думал, я воспитал тебя лучше, – тихо сказал отец, и эти слова задели меня сильнее, чем если бы он кричал. – Поговорим дома.

Он отключился, а я остался наедине с чувством вины и злости на себя, на Сашу, на весь этот чертов день.

Когда я приехал домой, было уже темно. За окном начинался дождь, сначала мелкий, но быстро переходящий в ливень. В гостиной горел свет, и я сразу понял, что отец ждет меня. Вошел, даже не пытаясь быть тихим, и он тут же появился из кухни, его лицо было мрачнее грозовой тучи.

– Объясни мне, – начал он без предисловий, – как ты мог оставить девушку одну на дороге? В вечернее время, в получасе езды от дома?

– Она сама вышла из машины, – огрызнулся я, уже зная, что это жалкое оправдание. – Я не выгонял ее.

– И ты решил, что правильным ответом будет уехать? Я воспитывал тебя не так, Егор. Я учил тебя уважать женщин, брать на себя ответственность за свои поступки.

– Да, ты был образцовым отцом. – Слова сами вырвались, ядовитые, горькие. – Особенно после смерти мамы. Когда ты закрылся в своем мире и меня туда не пускал!

Отец побледнел, его глаза сузились.

– Не смей приплетать сюда свою мать. Она бы тоже была разочарована тем, как ты себя ведешь. Сначала делаешь жизнь Саши невыносимой своими постоянными придирками, а теперь еще и бросаешь ее на дороге.

– Я вернулся за ней! – рявкнул я. – Но ее уже не было.

– Слишком поздно. – Отец покачал головой. – Знаешь, что она сказала, когда я ее подобрал? Ничего. Ни слова о том, что произошло. Но она плакала, Егор. Тихо, думая, что я не вижу. Что ты ей сказал? Что ты сделал?

Я стиснул зубы, чувствуя, как внутри все горит от стыда и злости. Злости на себя, на отца, на весь этот дерьмовый день.

– Ничего я ей не сделал, – процедил я. – У нас просто разные взгляды на жизнь.

– Разные взгляды? – Отец сделал шаг ко мне. – Это не объясняет, почему она была так расстроена. Знаешь, я думал, что ты повзрослел. Думал, что смогу доверить тебе заботу о девушке, которая теперь часть нашей семьи. Но очевидно, я ошибся.

– Я не просил ни о какой новой семье! – выкрикнул я, теряя контроль. – Не просил новую мать или сестру! Нам было нормально вдвоем, но ты решил все изменить!

– Ты ведешь себя как ребенок. – Отец покачал головой, его голос стал ледяным. – Мне казалось, ты уже мужчина, но сейчас я вижу перед собой капризного мальчишку, который не может справиться с тем, что мир не вращается вокруг него.

– Разумеется, – я горько усмехнулся, – я всегда для тебя был разочарованием. Не таким умным, не таким правильным, не таким сдержанным.

– Я никогда не говорил…

– Тебе и не нужно было говорить! – Я почти кричал. – Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда лажал с учебой, или когда получал очередной выговор в школе, или когда не соответствовал твоим чертовым стандартам!

Отец смотрел на меня со смесью гнева и чего-то похожего на боль.

– Если ты действительно так думаешь, – сказал он тихо, – значит, я провалился как отец еще сильнее, чем полагал. Но сейчас речь не обо мне или о тебе. А о девушке, которую ты оставил на дороге. Ты пойдешь сейчас и извинишься перед Сашей. И не выйдешь из ее комнаты, пока она не примет твои извинения.

Я рассмеялся – резкий, неприятный звук даже для моих собственных ушей.

– Извиниться? За что? За то, что она психанула и выскочила из машины? За то, что она слишком чувствительная? Нет, пап, я ни за что извиняться не буду.

Лицо отца окаменело.

– Тогда мне нечего тебе сказать. – Его голос был тихим, но твердым. – Иди к себе и подумай о своем поведении. Утром мы продолжим этот разговор, когда ты будешь более вменяемым.

– Не жди меня завтра к завтраку, – бросил я, направляясь не к лестнице, а к выходу. – И, возможно, к обеду тоже.

– Куда ты собрался? – напрягся отец. – На улице ливень.

Сунул руку в карман куртки и достал ключи от моего BMW M3, который я восстанавливал в гараже уже несколько месяцев. Машина была почти готова, оставались некоторые недоделки с тормозной системой и электроникой, но мне было плевать.

– Егор, не глупи. – Отец сделал шаг ко мне. – На этой машине нельзя ездить, особенно в такую погоду. Ты сам говорил, что тормоза еще не отрегулированы.

– Теперь ты волнуешься? – Я скривился. – Не беспокойся, пап. Я умею водить. В отличие от некоторых вещей, это у меня действительно хорошо получается.

– Егор, стой… – начал отец, но я уже вышел из дома, громко хлопнув дверью.

Дождь хлестал по лицу, пока я шел к гаражу. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Я нажал на выключатель, и тусклый свет озарил мою гордость – черный BMW с новым обвесом и двигателем, который я сам перебирал. Я провел рукой по капоту, чувствуя холодную сталь под пальцами. Эта машина была единственным, что по-настоящему принадлежало мне, что я создал своими руками.

Сел за руль и вставил ключ в зажигание. Двигатель заревел, словно хищник, готовый к прыжку. Я выехал из гаража под проливной дождь, даже не взглянув на окна дома. Я знал, что отец наблюдает – разъяренный, обеспокоенный, разочарованный! Как всегда.

Но мне было плевать. В тот момент мне было плевать на все – на отца, на наш спор, на то, что машина еще не полностью исправна, на дождь, заливающий лобовое стекло.

Все, о чем я мог думать, это Саша. Ее глаза, полные слез и гнева. Ее голос, дрожащий от ярости. Ее слова: «Я не твоя игрушка».

Выжал газ, и BMW рванул вперед по мокрой дороге, шины зашипели на асфальте. Дворники не справлялись с потоками воды, но мне было все равно. Я хотел только одного – почувствовать скорость, забыться, выкинуть из головы все, что произошло сегодня.

Особенно то, что я понял, глядя в глаза Саше. То, что я больше не мог отрицать даже перед самим собой.

Я хочу свою сводную сестру. И от этого ни один из нас не будет счастлив.

Глава 12

Есть такие моменты, когда ты чувствуешь, как внутри что-то ломается. Не с треском, не с грохотом, а тихо, почти незаметно, как тонкий лед на весенней луже.

Ты стоишь и чувствуешь, как трещины ползут под ногами, как холодная вода просачивается сквозь подошву, но двинуться с места не можешь. Потому что любое движение – и ты провалишься.

Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и слушала, как за окном барабанит дождь. Сергей привез меня домой молча, лишь изредка бросая обеспокоенные взгляды. Я была благодарна ему за то, что он не задавал вопросов, на которые у меня не было ответов.

Не для него. Не для себя.

«Я не твоя игрушка».

Эти слова до сих пор горели на языке, как будто я не сказала их час назад, а только что выплюнула вместе с куском собственного сердца. И пощечина. Господи, я дала Егору пощечину. Я, которая никогда в жизни не ударила даже соседского кота, когда он разодрал мой любимый плед.

«Он заслужил, – упрямо твердила я себе, растирая ладонь, которая все еще помнила жесткость его щеки. – Он заслужил за то, что играет со мной. За то, что целует, а потом делает вид, что ничего не было. За то, что ревнует, продолжая встречаться с Викой. За то, что сводит меня с ума».