Код Зверя. Начало

Екатерина Ураева

Код Зверя. Начало

Нулевой пациент

Екатеринбург, 12 октября 2025 года.

Всего пара капель заражённой крови во время вскрытия лабораторной мыши, мельчайшая царапина на запястье, которую он не заметил. Ни лихорадки, ни боли – только лёгкая усталость, списанная на переработку.

Через три дня он стоял в толпе торгового центра «Гринвич», сжимая в потных пальцах пакеты с подарком для дочери. Голова гудела, но он думал, что это просто мигрень.

Первая кровь пролилась у фуд-корта.

Он упал на колени, скрючившись в судорогах, а когда поднял голову – уже не был человеком. Глаза налились кровью и осталась только чистая ярость. Первую жертву он схватил за руку, впиваясь зубами в мягкую ткань между большим и указательным пальцами. Женщина закричала, но её голос потонул в гулком рёве, вырвавшемся из его горла.

А потом начался ад.

Люди метались между витринами, давя друг друга, но заражённые были быстрее. Они не бежали – они *падали* на людей, хватали за волосы, вцеплялись в шеи, рвали кожу ногтями. Кровь хлестала по кафелю, смешиваясь с пролитой газировкой.

– *Они кусаются! Боже, они кусаются!* – кто-то орал у эскалатора, но его тут же стащили вниз, прямо под ноги обезумевшей толпе.

Охранник выхватил пистолет, выстрелил в одного из заражённых – тот дёрнулся и продолжил ползти.

Дети плакали, прижимаясь к родителям, но те уже не могли их защитить. Мать с окровавленным лицом, которую только что укусили за плечо, судорожно обнимала дочь – и через минуту её пальцы впились в детские волосы.

**Вирус расползался по городу со скоростью панического слуха.**

Кто-то транслировал происходящее в прямом эфире – последние кадры: трясущаяся камера, чьи-то ноги в кедах, мелькающие в дверном проёме, и чей-то хрип:

– *Это не люди… Это не люди!*

Потом экран погас.

Уже через неделю город полностью погрузился в хаос.

ГЛАВА 1: ТОЧКА СБОРА

Екатеринбург. Шесть месяцев после заражения

Радио хрипело в углу, как умирающий старик.

Лера сидела на корточках перед стареньким транзистором, крутя ручку настройки. Эфир гудел пустотой, изредка прорываясь обрывками шифрованных переговоров военных или безумными проповедями каких-то сектантов. **Интернет, телефоны, телевидение – всё это умерло в первую же неделю.** Остались только волны, блуждающие в эфире, как призраки.

– **Опять ни черта**, – проворчала она, ударив ладонью по корпусу.

Радио внезапно ожило.

**Резкий щелчок, и голос – слишком официальный, слишком чёткий, будто запись:**

– *«Внимание! Гражданам, оставшимся в зоне карантина! Организованы пункты эвакуации…»*

Лера замерла, сжав кулаки.

– *«…Точки сбора: ТЦ „Мега“, бывший штаб МЧС на Малышева, школа №67. Автобусы отправляются в 08:00 и 16:00. Имейте при себе документы. Вооружённые лица будут отстреляны на месте…»*

Запись оборвалась, эфир снова захлебнулся белым шумом.

Из кухни донёсся приглушённый спор. Голос отца, низкий и усталый:

– **Мы не можем тут сидеть вечно. Консервы на исходе, вода протухла. Если есть эвакуация – надо рискнуть.**

Голос матери, резкий, как пощёчина:

– **А если это ловушка? Ты слышал, что творилось в Москве? Там военные просто сжигали кварталы!**

Лера вздохнула, потянулась за ножом, лежавшим рядом. Провела пальцем по лезвию – остро. **Как и её мысли.**

– **Ну что, семейный совет?** – громко бросила она, спрыгивая на пол. – **Решайте быстрее, а то пока вы тут претесь, какие-то ублюдки уже растащили всё, что можно сожрать в радиусе пяти километров.**

Родители замолчали, обернувшись. Отец сжал кулаки, мать нервно провела рукой по волосам.

– **Лера…** – начал отец.

– **Всё просто,** – перебила она. – **Либо мы идём на точку сбора и надеемся, что там не окажется пулемётов вместо гуманитарки. Либо остаёмся и через месяц начнём грызть обои. Я лично за первый вариант.**

– **Ты не понимаешь рисков!** – мать резко встала, стукнув ладонью по столу.

– **Понимаю,** – Лера оскалилась. – **Но если мы сдохнем, то хотя бы быстро. А не так, как тётя Катя из пятого подъезда – помнишь, пап? Когда у неё кончился инсулин, и она…**

– **Хватит!** – отец рявкнул.

Тишина.

Лера закатила глаза, но внутри всё сжалось. **Чёрт, опять переборщила.** Она не хотела их злить – просто ненавидела эту игру в «может, пронесёт».

– **Ладно,** – наконец сказал отец. – **Собираемся. Но только самое необходимое. И проверяем каждый шаг.**

Лера кивнула, разворачиваясь к своему рюкзаку.

Если это ловушка – они умрут первыми.

А если нет…

Эпилог…

Тишина в Екатеринбурге была обманчивой.

Первыми сорвались те, кто до последнего верил, что власть их спасёт. Когда эвакуационные автобусы перестали приходить, когда военные кордоны рухнули под натиском заражённых, а последние радиопередачи сменились белым шумом – **что-то щёлкнуло в головах у людей**.

И началось.

Магазины, аптеки, склады – всё, что ещё можно было разграбить, было разграблено в первые недели. Но теперь грабили уже не еду и лекарства. **Теперь брали то, что хотели.**

– *«Это моё!»* – кричал мужчина в рваной куртке, вырывая золотую цепочку из рук старухи.

– *«Нет, это моё»* – отвечал ему другой и всаживал нож между рёбер.

**Закон умер.** Его заменило **право сильного**.

Женщины стали добычей. Их прятали, за них торговались, их убивали, если не могли увести с собой. Лера видела, как на площади перед бывшим ТЦ «Гринвич» банда «волков» устроила **аукцион**:

– *«Две банки тушёнки за рыжую!»*

– *«Она слишком худая! Даю пачку сигарет!»*

Девушка в рваном платье, с лицом, залитым слезами, вырвалась и побежала.

Не добежала.

Выстрел. Хохот.

Кто-то объявил себя **новым мессией**. Кто-то – **королём**.

– *«Мы – чистые! Вирус не берёт нас!»* – орал лысый мужчина в окровавленном халате, ведя за собой толпу. Они сжигали «грешников» на кострах, **считая, что так спасутся**.

Другие просто резали всех подряд, утверждая, что лучше убить десять невинных, чем пропустить одного заражённого.