Прилив, который знал мою тень

Софи Лукьянова

Прилив, который знал мою тень

Прилив, который знал мою тень.

Глава 1: Бар, где время пахнет солью

Юта покинул Токио в четверг, хотя вокзальный громкоговоритель назвал этот день средой. Поезд увозил не его самого, сколько остатки прошлого: телефон с треснувшим дисплеем, конспект со страницами, съеденными на выпускном, и кожаную папку с дипломом, пахнущую типографской краской.

Бар «Морская Тишина» встретил его выцветшей вывеской, слившейся с ржавчиной, и витриной, заклеенной афишами джазовых фестивалей 1978 года. Хозяйка, полирующая бокал тряпкой цвета ночного неба, вручила правило:

– История вместо денег. Каждый оставляет то, что не может унести.

Первые дни Юта собирал молчание. Гости заказывали «Штормовое предупреждение» – джин с уксусом из водорослей и оставляли на салфетках обрывки фраз:

– «Жена говорит, я сплю с открытыми глазами».

– «Вчера нашёл часы, идущие вспять».

На четвёртую ночь пришёл Рёта.

Он занял третий стул справа – место, которое позже Юта назовёт «углом ускользающих теней», заказал виски, но не притронулся. Пальцы выстукивали на стойке ритм школьного гимна – тот самый, что они пели перед тем, как Рёта исчез семнадцатилетним.

– Ты не должен был вернутся, сказал он, вращая лёд в стакане. Но раз уж ты здесь, запомни: здесь пишут не люди. Пишет море.

Рёта исчез, оставив ракушку с перламутровым завитком. Юта поднёс её к уху и услышал собственный голос, читающий недописанные строки:

«Город – сон, который забываешь на рассвете. Море – страница между явью и забвением».

Утром на пороге лежал лист бумаги с мокрыми пятнами, будто его сушили на песке. Текст был его почерком, но слова чужие:

«Глава 15: последний посететель принёс фотографию пустого класса. На обороте – дата нашего выпуска. Подпись: «Тот, кто пишет эту книгу, уже мёртв».

Дверь скрипнула. Юта обернулся – бар был пуст. Только ветер качал афишу 1978 год, где жирным шрифтом значилось: «Завтрашний концерт отменён. Причина: вчера».

Глава 2: Мелодия для рыбака, который нашёл пишущую машинку.

Рыбак Акира появился в «Морской Тишине» в час отлива, принеся с собой запах гниющих водорослей и пишущую машинку 1963 года, запутавшуюся в рыболовных сетях.

Клавиши были покрыты ракушками, как зубы невиданного существа.

– Она печатала сама, сказал он, заказывая «Штормовое предупреждение». Всю ночь, слова появлялись при свете медуз.

Юта положил машинку на стойку. Бумага, вставленная в барабан, была мокрой, но текст читался:

«Юта не должен дописывать книгу. Главы 8 и 14 – ловушки. Море знает, где спрятаны тени Рёты».

– Где ты её нашел? Спросил Юта, проводя пальцем по дырявой букве «Т».

– Там, где волны сворачиваются в спираль, ответил рыбак, доставая из кармана фото. На снимке – машинка на морском дне, окружённая рыбами-призраками с блестящими плавниками. Они пели. На языке без слов.

Внезапно машинка застучала – медленно, словно под водой.

«Глава 2: Рыбак умрёт, если прочитает это вслух. Его голос разбудит то, что спит под песчаными часами.

Акира рассмеялся, но смех обернулся кашлем. Изо рта посыпались крошечные ракушки.

– Они всегда возвращают то, что взяли, прошептал он, вытирая губы.

Утром Юта нашёл на пляже фотографию, прибитую волнами: Акира стоит по колено в воде, держа машинку в руках. Дата на обороте – завтрашний день. На заднем плане, в тумане, угадывался силуэт Рёты с часами вместо лица.

Глава 3: Джазмен, который играл на разбитой трубе.

Джазмен появился в полночь, когда бар опустел. Его труба была изогнута, как вопросительный знак. Усевшись в углу, где тени напоминали нотный стан, и начал играть мелодию без названия, от которой у Юты заныли виски.

– Это мотив, сказал джазмен, прервав игру. Я услышал во сне, где ты тонешь.

Он протянул Юте нотный лист, испещрёнными пятнами, похожими на карту архипелага. В углу вырисовывалась подпись: «Рёта, 1979».

Сюрприз: при свете светильника пятна оживали, превращаясь в даты – день окончания школы Юты, завтрашнее число, дата, которой нет в календаре.

– Играй, прошептал Юта, чувствую, как пальцы сами тянутся к машинке Акиры.

Джазмен поднес мундштук к губам. Первая нота вышла хриплой, как голос утопленника. Вторая заставила задрожать стаканы. К третьей в воздухе проступили силуэты:

– Классная комната с партами, покрытыми морскими звёздами.

– Рёта в школьной форме, пишущий на доске, «Глава 7: Ложный финал».

– Сам Юта, спящий за стойкой бара с пером в руке, чьи чернила стекают на пол, образуя приливные волны.

Когда музыка стихла, джазмен исчез, оставив на стуле чехол от трубы, полный песка и обрывков газет 1979 года. На одной из них Юта разглядел фото: молодой Рёта стоит на пляже с блокнот в руках.

Заголовок гласил: «Студент-философ пропал во время шторма. Поиски прекращены».

Полночь. Машинка Акиры застучала сама:

«Глава 3: Труба играет в обратный отсчёт. Когда мелодия закончится, море вернёт то, что заняло».

Юта поднял чехол – из него посыпались ракушки с выгравированными датами. Самая крупная, цвета стали, оказалась ушной раковиной, тёплой, как живая.

Глава 4: Библиотека, где книги пишут читателей

Она вошла в бар на рассвете, неся под мышкой книгу без обложки, страницы которой пахли йодом и чернилами. Её звали Фумико, и она утверждала, что сны становятся рукописями, если записать их до первого крика чаек:

– Ваша книга украла меня, сказала она, кладя на стойку том с пометкой «Глава 4: Черновик». Вчера я проснулась и обнаружила, что живу в абзаце между «волны лизали порог» и «дверь скрипнула в пустоту».

Юта открыл книгу. Внутри были его слова – описание бара, монологи посетителей, даже реплика Рёты. Но на полях красовались чужие пометки – кривые строки, напоминающие следы червей на песке.

«Неверно: хозяйка бара не заплетает косу в форме якоря. Она вообще не носит волосы».

«Ошибка хронологии: машинка Акиры печатает не на бумаге, а на коже утопленников».

Фумико протянула Юте перо из кости чайки:

– Допиши меня правильно, попросила она. Или я останусь персонажем, застрявшим между сном и правкой.

Они работали до полудня. Каждое исправление в книге меняло реальность:

– Хозяйка бара внезапно стала лысой, а её тряпка превратилась в кусок паруса с корабля 1945 года.

– Машинка Акиры начала печатать на клочках кожи, которые Юта находил в карманах после дождя.