На языке ненависти, голосом любви

Анна Дельман

На языке ненависти, голосом любви

Предисловие

Эту книгу я пишу не из обиды.

Не из мести.

И не для того, чтобы кого-то обвинить или опозорить.

Я пишу её, потому что хочу выйти из круга.

Из круга, где боль передаётся по наследству. Где женщина молчит, терпит, глотает слёзы. Где дети растут в доме, полном напряжения, но с красивой внешней картинкой. Где любовь – это борьба, унижение и выживание.

Я не хочу, чтобы мои дочери повторили мою или мамину судьбу.

Я не хочу, чтобы кто-то из вас, кто откроет эту книгу, чувствовал себя один в своей боли.

Я верю, что слова лечат.

И если моя история откликнется хотя бы одному человеку – то всё это было не зря.

Это не будет гладкий рассказ. В нём есть страх, стыд, гнев, любовь, одиночество, надежда и желание жить иначе.

Это моя правда. И только я решаю, как её рассказать.

Введение

Однажды я поняла, что боюсь не умереть. Я боюсь прожить не свою жизнь.

В детстве я защищала маму от отца.

В юности я защищалась от брата.

В своей семье я снова стала щитом – теперь уже для детей.

И каждый раз мне казалось: ну вот, ещё немного, и станет легче.

Я смогу быть хорошей дочерью. Хорошей женой. Хорошей матерью. Хорошей девочкой.

Но однажды я проснулась с ощущением, что больше не могу.

Не хочу.

Что если эта «хорошая девочка» – не я?

Что если настоящая я – та, которая любит танцевать, учить языки, смеяться, рисовать, говорить «нет», плакать, когда больно, и не молчать, когда страшно?

Меня зовут Анна, и это моя история. История о том, как вырваться из круга, как найти голос, когда его столько лет душили, и как собрать себя – настоящую – по кусочкам.

Часть I.

Глава 1. Семейная сцена: за закрытыми дверями.

«Мир, где страх и боль становились привычными, а любовь – невидимой.»

На улице мы были обычной семьёй.

Улыбки, походы на природу, поездки на речку, шашлыки.

Мама – хозяйственная, всегда в порядке. Отец – добродушный трудяга.

Люди, наверное, смотрели на нас и думали: «Хорошая семья».

Но я помню, как выглядел дом вечером.

Когда за дверью щёлкал замок.

Когда мама переставала улыбаться.

Когда напряжение в воздухе становилось густым и вязким, как туман, который не рассеивается утром.

Мой отец часто приходил с работы усталым и раздражённым.

А мама – наоборот: вычищенный дом, ужин готов, дети на месте.

Только глаза красные. И спина чуть согнута.

Иногда он начинал с крика. Иногда с молчания. Иногда с удара.

А я – ребёнок – стояла между ними.

Я вставала перед мамой, как щит.

Маленькая, худенькая, с дрожащими руками – но я стояла.

Я не могла понять, почему она не отвечает. Почему не уходит. Почему продолжает готовить ему ужин.

Я видела, что мама слабее физически.

Я защищала её. Я хотела, чтобы нас кто-то защитил от него!

От этого монстра с кулаками!

Она плакала, но никогда не говорила о чувствах.

И никогда – ни разу – не спросила о моих.

***

Мне лет шесть. Мы живём в квартире.

На обед пельмени – те самые, которые накануне лепили всей семьёй.

Казалось бы, обычная семейная трапеза.

Но мама заперлась от отца после скандала и наварила нам пельменей.

А отец – с топором – бил по двери, пытаясь её открыть.

Мама сидела напротив меня, руки дрожали, но она говорила:

«Ешь, ешь. Не бойся. Не отвлекайся от еды».

А я смотрела, как у неё трясётся ложка, и не могла понять – это нормально? Это и есть семья?

Под Новый год тоже было «почти счастливо». Ёлка стояла наряженная, в воздухе – запах мандаринов.

А потом – снова ссора.

Мама в отчаянии плеснула в отца ведро с сывороткой. Они оба кричали. Они казалось были командой, держали скот, коров, поросят. Столько делали вместе… Но вместе ли?

Я не знаю, как мама выдерживала это всё.

Отец спорил по любому поводу. Вечно раздражён. Переспорить его было невозможно.

Семья была для него помойкой, в которую он сливал всё своё недовольство, свою ярость.

Любовь он искал на стороне.

И мама знала.

Но всё равно оставалась.

Насколько же разрушительными были эти отношения.

И как тяжело было быть ребёнком в этом доме.

Мама никогда не разговаривала со мной по душам.

Между нами было стекло: я видела её, но не могла достучаться.

Никогда за всю мою жизнь –

Она не поговорила со мной об этом!

Это была глубокая рана!

А потом наступали выходные.

Семейный выезд, поход за грибами, лес, смех, пледы на траве.

И всё казалось почти настоящим.

Но я знала, что это лишь сцена.

Спектакль, поставленный для внешнего мира.

Иногда я думала, что, может быть, это нормально.

Что так живут все.

Потому что никто из родственников или друзей не знал – или делал вид, что не знает.

А может, просто не хотел знать.

Я выросла в доме, где была любовь – скрытая, неуклюжая, изломанная, искалеченная.

Но было и насилие. Был страх. Было одиночество.

И я уже тогда пообещала себе: когда я вырасту, у меня всё будет по-другому.

Только я ещё не знала, насколько сложно выбраться из того, что кажется привычным.

Из того, что называлось «семьёй».

Мама пыталась защищаться, но уйти – не могла.

Она мечтала переехать из квартиры в дом.

Отец строил его долго. Двухэтажный, с комнатами для каждого.

Когда мы переехали, я пошла во второй класс.

Тогда он начал избивать её.

А может, и раньше. Просто я не видела.

Когда я становилась между ними – мне тоже доставалось.

Он оттаскивал меня за волосы. Его глаза были бешеными.

Я это сделаю вместо неё, думала я. Если она не может защититься, я это сделаю.

Но мама… мама нас тоже била.

Шлангом.

И считала это безобидным пустяком.

У меня было плохое зрение.

Мама удивлялась: «У нас у всех нормальное, откуда у тебя?»

Ходила со мной к врачу, помогала выбрать очки.

Но однажды вернулась с какого-то праздника подвыпившая.

И прямо с порога – удар в глаз. Прямо в те самые очки.

Я растерялась. Мне было больно.

Я ведь всегда защищала её.

За что она так?

Как можно так ненавидеть собственного ребёнка?

Утром она извинялась.

Но боль осталась.

И до сих пор я не понимаю – как можно так плюнуть в своего ребёнка. Сделать вид, что он – ничто.

Глава 2. Я никогда не была жертвой, которая просто терпит.

«Я взрослею рано. Не по годам – по обстоятельствам.»

Когда в доме постоянная тревога, ты учишься быть настороже.

Улавливать настроение по дыханию.

Определять уровень опасности по звуку шагов.

Заранее угадывать, как обернётся вечер: ударом по стене или молчаливым ужином.

Ты учишься читать лица. Замолкать вовремя.

Прятать настоящие эмоции и носить вежливую маску — даже если тебе всего восемь.

Мама не справлялась. Но и не признавалась.

Она была, как машина: готовить, стирать, убирать, терпеть.

Когда я пыталась с ней говорить, что-то важное, личное – будто сталкивалась с невидимой стеной.

Не от злости – от её собственной боли, в которую меня не пускали.

А брат…

Брат был как отдельная система. Сложный, непредсказуемый.

Он мог врезать – и уйти.

Он мог унизить – и потом громко смеяться.

Я не знала, где заканчивается игра и начинается жестокость.

Я снова защищалась. От него. От отца. От мира, где не было безопасного угла.

Никогда не была «жертвой», которая просто терпит.

Я могла закричать, дать сдачи, сказать обидное в ответ.

Только вот после таких сражений мне было хуже. Просила помощи у мамы.

Я оставалась одна. Ни у кого за спиной. Ни у кого в сердце.

Когда я плакала, никто не спрашивал «почему».

Когда я замирала от страха – всё, что я слышала: «Не мешай».

Словно моя боль – это мое упрямство. Мой характер. Моя вина.

И всё же, где-то внутри я уже тогда понимала: это не должно быть нормой.

Я не знала, как выглядит «здоровая семья»,

но точно знала, как выглядит больная.

Я жила в ней каждый день.

В детстве мне пришлось поменять школу,

У меня были подруги, поддерживающий учитель,

Но из-за переезда в другой район,

Меня перевели.

Теперь я увидела, что и учителя могут быть больные

Учитель орал, ненавидел детей,

Но я смогла найти друзей

Выдержать это. Хоть было и нелегко.

Там я была ни плохой, ни отличницей. Ни шумной, ни тихоней.

Старалась не привлекать внимание. Не вызывать вопросов.

Потому что дома мне уже хватало зрителей и осуждения.

Мне хотелось исчезнуть. Раствориться.

И, может быть, родиться заново в другой семье, где мама обнимает,

где папа не кричит,

где брат – это друг.

Но я родилась здесь.

Пока что я – это девочка с глазами настежь,

которая слишком много чувствует

и слишком рано поняла, что спасать не должна – но всё равно спасала.

Моя душа искалечена моим детством.

Жизнью с отцом. С братом.

И с матерью, которой, кажется, было наплевать.

Я думала, что смогла залить эти раны.

Что они затянулись как-то сами собой.

Я жила, училась радоваться, строила жизнь.

Но теперь понимаю – это всё из детства.

Даже когда мне хорошо, даже когда я смеюсь – что-то внутри сдерживает радость.

Как будто за ней всегда стоит тень.

След насилия никуда не делся.

Он живёт во мне – в моей тревоге, в недоверии, в затаённой боли.

Но я больше не хочу быть в его власти.

Я хочу быть свободной от того, что произошло.

И я знаю – я смогу.

Это нить насилия уже продолжалась, от отца к сыну.

Я воспринимала это как норму,

Но кто-то должен её прервать. Я верю, что это возможно.

Глава 3. Мама: строгий взгляд и важный шаг.

«Её взгляд не оставлял мне места для ошибок. Он заранее осуждал каждое моё движение, каждое слово.»

Некоторые вещи в детстве происходят впервые – и ты не знаешь, как себя вести.

Когда у меня начались месячные, я испугалась.

Мама до этого говорила: «Если пойдёт кровь – скажи сразу».

Но когда это случилось, я не сказала.

Я спрятала запачканные трусы в шкаф.

Не потому что хотела обмануть.

А потому что боялась.

Я не боялась самой крови. Я боялась маминого взгляда.

Того взгляда, который будто прожигал тебя насквозь:

строгий, оценивающий, будто снова что-то сделано не так.

Слов было немного – но глаза говорили всё.

И от этих глаз хотелось исчезнуть.

Так было не один раз.

Я боялась рассказывать что-то личное.

Боялась просить что-то купить.

Она не знала ни про какие отношения

Словно любое моё чувство, любое желание – это уже ошибка.

Мама иногда будто пыталась показать мне другую жизнь.

Она отправляла меня путешествовать с родственниками в другой город.

Не знаю, что это было – забота, необходимость или попытка дать передышку.

Но там я впервые увидела, что отношения бывают другие.

Можно не бояться говорить. Можно просто быть.

***

У меня была подруга. У неё не было отца.

Она смотрела на нас, как на идеальную семью.

Мы брали её с собой на природу. Смеялись. Фотографировались.

Но я ни разу не сказала ей, что происходит в доме на самом деле.

Я не могла.

Потому что тогда всё рухнуло бы.

Сказка – даже такая хрупкая и фальшивая – была единственной защитой.

Мама тоже не говорила ничего своим подругам.

Они ей открывались, она знала про их семьи всё, но сама глубоко прятала свои чувства и терпела.

И меня учила неискренности, недружбе.

Она меня учила, что насилие – это норма.

И только в 9 классе я впервые почувствовала, что что-то во мне может быть ценным.

Мы сдавали пробный экзамен по английскому.

Я сказала всего одно предложение.

И учитель поставил мне «пять».

За это одно предложение.

Тогда мама впервые сказала:

– Давай найдём тебе репетитора?

Это был маленький шаг. Но он был про меня.

Про мою способность. Про мой интерес.

Про то, что я – это не только чья-то дочь или чья-то тень.

За этот шаг я ей безумно благодарна.

Потому что, возможно, именно с него начался путь в другую реальность.

В ту, где у меня будет свой голос. Свои слова. Свой мир.

Я начала учиться выражать своё мнение.

Я училась мыслить.

Мама сама мечтала учить английский.

Но смеялась: «Не судьба».

Она часто говорила фразы, в которых звучало примирение с несчастьем, как будто: "Ну а что делать, такова жизнь. Главное, что ты будешь знать английский.»

Где-то глубоко внутри она хотела для меня другой жизни. Не как у нее.

Без слез. Открытой, свободной. С правом говорить и быть услышанной.

Часть II.

Глава 1. Мечта о профессии переводчика.

«Мечты – это не просто иллюзии. Это маленькие маяки, которые ведут, даже когда весь мир вокруг тебя кажется темным.»

В подростковом возрасте появляется что-то своё.

Ты больше не только дочка, сестра, хорошая девочка.

Ты – человек, у которого есть мечты. Свой вкус. Свои тайные желания. Свои дневники.

Я помню, как зашла однажды в школьный кабинет английского.

На полке стояла книга о профессии переводчика.

Толстая, серьёзная, с фотографиями аэропортов, конференций, людей с наушниками.

Я буквально застыла у этой книги.

Мне вдруг стало до слёз важно понять, о чём они говорят.

Как устроен их мир. Как это – быть в других странах. Говорить на другом языке.

Быть другой. Свободной. Умной. Своей.

На тот момент я ещё никогда не была заграницей.

Но внутри меня жила тоска по чему-то большему.

По людям, с которыми можно просто говорить.

По городам, в которых не надо бояться шагов в коридоре.

По жизни, в которой можно дышать.

Когда брат ушёл в армию на два года, стало немного легче.

Дом впервые стал тише. Я будто выдохнула.

Но с родителями всё оставалось сложным.

Учиться в такой атмосфере – когда каждый день как бой – было тяжело.

Словно ты на войне, а не в школе.

И всё же у меня появился маяк.

Репетитор по английскому.

Она была не просто учителем – она знакомила меня с реальными людьми, своими учениками, которые приезжали из других городов.

Устраивала живую практику, разговоры, обмен.

Это был вызов. Было страшно – но интересно.

Я поняла: там, за страхом – мой рост.

Мне также нравились публичные выступления,

В школе я выступала на конференциях,

Хотелось работать над своей дикцией и артикуляцией.

Развивать свою речь!

Когда я поступила на международные отношения, это стало доказательством:

я иду туда, куда давно смотрела.

В университет я переехала – сначала в общежитие, потом на 3 курсе в квартиру, которую купили родители.

До этого был разговор с мамой:

я спросила её, когда она вытирала слёзы, почему она не уходит от него.

Она ответила:

– А куда же мне идти? Он же тебе помогает.

Я сказала:

– Мне от него ничего не надо.

В новом городе я почувствовала, что живу вне их мира.

Не просто физически – эмоционально.

У меня появились друзья. Свобода. Пространство, где я могу быть собой.

Но и боль осталась.

Она шла за мной. Жила внутри.

Я уже знала: из семьи можно уехать.

Но из себя – не сбежишь.

И чтобы по-настоящему освободиться – нужно пройти дальше.

Глава 2. Моё тело, мой голос.

«Моя жизнь – это не набор случайных событий, а череда уроков, которые помогут мне стать тем, кем я должна быть.»

Университет стал миром, где я впервые по-настоящему начала жить.

Не просто выживать – а жить.

В общежитии было тесно, шумно, иногда странно.

Но никто не кричал, не унижал, не швырялся словами.

Там я познакомилась с Павлом – моим первым парнем.

Он был мягким, музыкальным, словно соткан из другого материала.

Мы могли говорить часами. Он умел слушать.

Он не торопил. Ни в чём.

Он прикасался так, будто просил разрешения – даже если молчал.

Это был первый сексуальный опыт, о котором я могла бы только мечтать.

Чистый, бережный, настоящий.

Ничего похожего на ту грубость и насилие, что я видела в детстве.

С Павлом я впервые поняла, что моё тело – не враг.

Что прикосновение может быть языком любви.

Что я красивая. Что я могу желать – и быть желанной.

И было не только нежно, но и романтично.

Мы целовались на улице, как в фильмах, —

долго, без оглядки, с полным ощущением, что нас никто не видит,

и весь мир в этот момент – только фон.

Он играл для меня на гитаре.

Смеялся заразительно, шутил глупости, пел.

С ним было весело и задорно – по-настоящему легко.

Расставание было болезненным для меня.

Год отношений, объятий, прогулок.

Он ушёл – не к другой, а просто дальше по своему пути.

А я осталась. С благодарностью и болью.

С мамой я о нём не говорила.

Очень хотелось, но не получилось.

Она будто чувствовала, что кто-то есть – но не спрашивала.

А я… я всё ещё не знала, как открыться, чтобы не получить в ответ тишину или укол.

Такой разговор казался невозможным. Даже опасным.

В те годы я начала танцевать.

Парные танцы. Контакт. Пластика. Музыка.

Моё тело раскрывалось, как цветок на солнце.

Я занималась растяжкой, йогой, воздушной гимнастикой

Любовалась в зеркале на себя:

прекрасные линии, грация, мягкость.

Я начала ощущать себя женщиной – не по возрасту, а по состоянию.

Не жертвой. Не девочкой из «хорошей семьи».

А женщиной – в теле, в движении, в жизни.

Были ещё отношения.

Я была в поисках:

Кто мне нужен? Что мне по-настоящему откликается?

Я позволяла себе искать.

Ошибаться.

Пробовать.

Я больше не боялась прикасаться к себе и к жизни.

Словно после сковывающего детства я впервые разрешила себе дышать.

И тогда появился Сергей. Я влюбилась в него до глубины души.

Как знаково, ведь и мой папа тоже Сергей.

Моя мама Елена и его мама Елена.

Но когда ты влюблен,

Знаки не имеют значения.

Просто случайное совпадение.

Подумала тогда я. Хотя удивилась.

Но случайности не случайны.

Ведь я входила в тот самый сценарий.

Где есть боль и борьба.

Но поняла я это лишь 10 лет спустя.

Глава 3. Когда сердце сказало «вот он».

«Словно мы не знакомились заново, а просто вспомнили друг друга.»

Иногда любовь приходит не громко.

А просто – всё становится на свои места.

Вот он.

Вот кто мне нужен.

Вот кого я так долго чувствовала где-то на грани жизни и сна.

Я встретила Сергея в разговорном английском клубе.

Он был совсем не похож на кого-либо до него:

высокий, светловолосый, с этой внутренней уверенностью,

которая не давит, а будто поддерживает изнутри.

Он говорил на английском легко, шутил, искрился.

С ним было интересно, спокойно.

После встречи в разговорном клубе я не могла перестать думать о нём.

Мы не обменялись номерами сразу,

но внутри у меня уже жила уверенность —

что эта история только начинается.

Каждый день я надеялась, что он напишет.

Просто появится.

Словно откликнется на ту волну, которую я ему послала – без слов.

И через неделю он действительно написал.

Я помню, как сердце забилось, когда я увидела его сообщение.

Он пригласил меня в театр.

Это было как дыхание судьбы.

С этого вечера наши отношения начали развиваться стремительно.

Связь крепла так быстро, будто мы просто вспомнили друг друга,

а не знакомились заново.

Всё было легко. И в то же время глубоко.

Смеялись, гуляли, переписывались ночами.

Он не тянул, не играл, не отдалялся.

Он был рядом – и всё было по-настоящему.

Позже он сказал мне:

– Я с самого начала понял, что ты – моя будущая жена.

Я был в этом уверен. Я искал, такую, как ты.

Это было не просто красиво.

Это было глубоко спокойно.

Когда мужчина уверен – тебе не нужно доказывать, заслуживать, бороться.

Просто быть.

С ним я почувствовала:

можно доверять.

Можно любить.

Можно идти навстречу – не со страхом, а с радостью.

Но впереди у меня была запланированная поездка – на Филиппины.

Я уезжала с чемоданом и… со слезами.

Там – я плакала. Скучала.

Так сильно, как будто потеряла часть себя.

Наша связь уже была больше, чем просто «начало отношений».

Это было чувство, что ты дома – только этот дом не географический. Он в человеке.

Я не знала, что будет дальше.