Похвала праздности

Раньше существовал малочисленный праздный класс и многочисленный класс тружеников. Бездельники наслаждались преимуществами, которым не было оправдания с точки зрения социальной справедливости, и в результате превратились в бездушных угнетателей, изобретающих разные теории для обоснования своего привилегированного положения. Все это значительно подпортило их репутацию, однако именно праздному классу мы почти всецело обязаны тем, что подразумеваем под цивилизацией. Именно они развили науки и искусства, им принадлежат книги, философские учения и социальный этикет. Даже борьба за освобождение угнетенных обычно начиналась сверху. Без праздного класса человечество никогда бы не вышло из первобытного состояния.

И все же праздный класс, не имеющий никаких обязанностей, вел крайне расточительный образ жизни. Никто из его представителей не привык усердствовать, и вся эта прослойка в целом особенным интеллектом не отличалась. Среди них мог случайно появиться Дарвин, но на него приходились десятки тысяч провинциалов, которые в жизни не задумывались над чем-то более интеллектуальным, чем охота на лис и наказание браконьеров. Теперь же университеты, по идее, должны систематически производить то, что праздный класс выдавал случайно как побочный продукт. Это большой прогресс, хотя и тут не обходится без недостатков.

Университетская жизнь настолько далека от жизни в реальном мире, что люди, вращающиеся в академических кругах, мало представляют себе чаяния и заботы обыкновенных мужчин и женщин. К тому же они привыкли выражаться таким образом, что их мнения не оказывают на широкую общественность должного влияния. Другой недостаток в том, что учеба в университете строго упорядочена, а следовательно, нестандартно мыслящий индивид, скорее всего, не найдет поддержки для продолжения своих исследований. Так что академические институты при всей их полезности нельзя считать адекватными стражами интересов цивилизации, если за их стенами ни у кого нет времени на неприбыльные занятия.

В мире, где никого не принуждают работать более четырех часов в день, люди, одержимые научным любопытством, смогут его удовлетворить, художники смогут рисовать без риска умереть с голоду, какими бы ни были их картины. Начинающим писателям не придется привлекать к себе внимание сенсационной халтурой ради экономической независимости, по достижении которой у них пропадут и желание, и способности затевать монументальный труд. Тот, кто в процессе своей профессиональной деятельности заинтересуется какими-либо аспектами экономики или управления, сможет развить свои идеи без риска типичной академической отрешенности от реальности, присущей работам университетских экономистов. У медицинских работников появится время следить за достижениями медицины, учителям не придется мыкаться с традиционными методами преподавания, которым их обучили в молодости и которые между тем, вероятно, устареют.

Самое же главное – на смену напряжению, усталости и несварению желудка придут радость и удовольствие от жизни. Умеренная работа будет вызывать не изнеможение, а лишь желание отдохнуть. Причем человек, не сильно уставший на работе, на досуге не будет предаваться лишь пассивным и бессодержательным развлечениям. По крайней мере один процент наверняка посвятит свободное от профессиональной деятельности время общественно важной работе; а раз в этих увлечениях не будет жизненной необходимости, то никто не станет ограничивать полет фантазии и не надо будет подстраиваться под стандарты, установленные признанными учеными мужами.

Преимущества увеличенного досуга проявятся во всем, не только в этих исключительных случаях. Обыкновенные мужчины и женщины, получив возможность жить счастливо, подобреют, станут менее требовательными и менее враждебными. Желание воевать отомрет отчасти по этой причине, а отчасти потому, что война будет означать возврат к долгой и изнурительной работе.

Среди всех моральных качеств мир больше всего нуждается в добродушии, а добродушие есть следствие легкой и безопасной жизни, а не постоянного преодоления. Современные средства производства дали нам возможность легкой и безопасной жизни для всех; а мы вместо этого решили завалить работой одних и заморить голодом других. До сих пор мы, как дураки, продолжаем работать с тем же усердием, что и до появления машин… Но не оставаться же нам дураками вечно!