Демонета

Илья Завьялов

Демонета

Чашка капучино должна была настроить на долгую и продолжительную работу. Запустить химические процессы, которые заставили бы мозг быть продуктивным и при этом находиться на грани эйфории. Не сработало – после выпитого кофе только потянуло в туалет. Когда он вернулся, на столе уже лежала синяя папка с гербом по центру. Брайан сел, протянул руку и провел пальцами по обложке, ощущая выпуклость герба и собственное благоговение. Настроившись, он открыл папку. В ней лежала одна страница с большим цветным фото и набранным крупными буквами текстом внизу. Впрочем, Брайан и без описания прекрасно помнил человека с фотографии – цветущего зрелого латиноса, одного из богатейших людей США, который, кажется, был в числе спонсоров его предвыборной кампании. На столе тихо забренчал телефон – красивый, сияющий чёрным глянцем аналоговый аппарат из 70-х, а то и из 60-х.

– Найман.

– Мистер президент, доброе утро.

– Привет. Что, опять?

– Да… Опять во Франции. В этот раз Диего Сармиенто – владелец инвестиционного фонда…

– Да помню я кто он такой.

– Конечно. Но теперь кое-что новое: они, наконец, назначили цену. Причём сразу за всех, скопом.

– Так-так. И сколько же?

– Восемьдесят один с половиной миллион. Цифра странная, но предсказуемая – примерно столько на сегодняшний день и стоят два миллиона доллара из 1775 года. Неожиданно другое: как именно, в какой форме они хотят их получить.

Пауза, на том конце провода Брайан услышал нервный смешок.

– Хотите сказать, это не золото и не какой-то другой драгоценный металл? Неужели американские доллары мелкими купюрами?

– Нет. Это Демонета.

– Э-э, что? Это же крипта, да?

– Да, сэр.

Теперь причиной паузы был Брайан. Он в задумчивости смотрел на висящий на стене портрет, барабаня при этом пальцами прямо по лицу Диего Сармиенто. На фото в рамке предположительно был его прапрапрадед в форме конфедератов и с огромным ножом-боуи в руке.

– Теперь мы можем с уверенностью считать их обычными преступниками, а не таинственными борцами за восстановление исторической справедливости, так ведь, Том?

– Кто знает… Вернее, мы по прежнему пытаемся выяснить кто это и что это, но… Но если в какой-то момент мы не сомневались, что они могут отправить шестьсот фунтов золотых слитков туда куда они заявляют, то можно допустить, что и транзакция в криптовалюте для них вопрос технически решаемый…

– Чушь. Работайте, Том. Работайте упорнее, исходите из того, что это обычные похитители, а не грёбаные шевалье в париках и с бантами на туфлях, – каждую фразу Брайан сопровождал коротким тычком кулака по столу, – Надавите на своих французских коллег. Найдите ниточку, за которую можно будет дёрнуть и вытянуть этих проходимцев на свет божий. Я всё.

Закончив разговор – ему ужасно нравился звук, с которым трубка ложилась на аппарат, Брайан поставил локти на столешницу и уткнулся лбом в ладони со скрещёнными пальцами. Он пытался представить, насколько хорошо выглядит со стороны. Настолько же классно как и Эммануэль Макрон в ходе известной фотосессии? Ну, когда он принял эту позу оказавшегося перед сложной дилеммой государственного мужа?

Закончив с ритуалом, призванным усугубить чувство собственной значимости, Брайан открыл ящик стола и достал плоский металлический бокс. Открыв его, он кончиками пальцев вынул лист плотной бумаги, которая по ощущениям больше напоминала ткань. Самое первое письмо и единственное, которое парни из АНБ после всестороннего обследования разрешили ему пока держать у себя. Лист или, скорее, лоскут был заполнен строками в альбомном формате, с оставленным в левой части чистым полем, посреди которого стояла печать из чёрного сургуча. Поперёк листа на равном расстоянии заметны следы сгиба. Из-под печати с двух сторон виднелись обрезки шпагата, которым письмо до его распаковки и было связано. Первые две строки весьма размашисты, остальные куда более убористы. Чем больше Брайан смотрел на эту вязь, смысл которой и желал бы не понимать, но, увы, знал наизусть, тем больше чувство собственной значимости, утвердившееся после звонка таяло подобно песочной башне под струями холодного ливня. Он почти физически ощутил как мёртвая холёная рука с кружевной манжетой и парой драгоценных перстней на пальцах приблизилась к его лицу чтобы выдать ему хорошего щелчка по носу.

***

Абрахам-Луи внимательно провожал взглядом две неспешно прогуливающиеся фигуры внизу в парке, но мысли его были заняты другим. Он размышлял о том, что будет дальше, когда дела королевства снова пойдут на лад: не повторит ли Его Величество, ныне столь великодушный и прозорливый ошибок своего прадеда? Не будут ли гугеноты вновь подвергнуты опале из ложных опасений, что они окажутся пятой колонной – силой, разрушающей крепнущее государство изнутри?

Какая же глупость: самую предприимчивую и самую изобретательную часть французов признать врагами государства! Взять хотя бы Абрахама-Луи и его собратьев часовщиков. Их предки, покинув отчие земли, сумели превратить Швейцарию в средоточие благородного часового мастерства. А чем эта страна была без них? Цепочкой долин, забытых господом среди заснеженных вершин и извергающих в этот мир жадных, готовых ради золота на любую низость наёмников. Сегодня они делают время, а значит, делают и деньги. Золото не только в виде тех дублонов, которые платят аристократы, а ещё чаще успешные коммерсанты и промышленники (им то нужнее) за шедевры, созданные Абрахамом-Луи и его коллегами. Это всё крохи, речь идёт о том золоте, которые способны добывать из времени его механизмы. Пусть пока это остаётся тайной, которую он будет хранить настолько же тщательно, насколько крепко глубоко в горах гномы-кузнецы прячут свои древние секреты.

Его Величество и его спутник уже подходили к парадному входу во дворец Фонтенбло. Скоро, пожалуй, его пригласят спуститься в салон и представят новому гостю короля Франции. Вернее, короля французов, как он сам велел себя именовать. Взгляд часовщика упал на ближайший к нему гобелен, изображавший слона и каких-то людей в туниках и латах – не то библейских героев, не то персонажей из исторических хроник. Он, будучи сам мастером с уважением относился к мастерству исполнения этих тканых картин. Но больше всего, и тут он ничего не мог с собой поделать, они напоминали ему наивные детские рисунки. Его Величество и сам был большим ребёнком – огромным пухлым малышом. Нельзя взваливать столько тайн на его разум – живой и подвижный, но не имеющего прочного волевого каркаса. Довольно будет и той тайны, благодаря которой мы стараемся вытащить королевство из назревающего кризиса – часы не просто измеряют время, они могут им манипулировать…

Неожиданно для Абрахама-Луи створки дверей раскрылись и в зал впорхнула пара лакеев, вставших по бокам от прохода. Послышался нарастающий стук башмаков Его Величества по мраморному полу – прогулочный шаг сменился на стремительный, наш монарх явно загорелся какой-то мыслью. Обувь гостей, как давно заметил Абрахам-Луи, при ходьбе почти не производила шума. Лицо Людовика XVI, белой луной возникшее из сумрака коридора было озадаченно, густые брови взлетели к самому парику. Чуть позади возникла фигура ещё более рослого мужчины. Как и все гости потешно одетого, смуглого как мавр и с коротко стриженными чёрными волосами.

– Мсье Бреге! – король надвигался на согнувшегося в поклоне Абрахама-Луи подобно носовой фигуре корабля – Наш новый друг – мсье Сармиенто утверждает, что тот способ, которым вы желаете вернуть нам наше золото, то есть посредством криптовалюты, – Его Величество без запинки произнёс это слово, чем явно гордился, – это нонсенс! Это невозможно! Не соизволите ли объясниться?

Ещё не выйдя из поклона, Абрахам-Луи закатил глаза, но когда он выпрямился, лицо освещала любезная улыбка. Он не спешил отвечать. Уму непостижимо – только что этот самый Диего Сармиенто благодаря изобретению Абрахама-Луи был перенесён из своего XXI столетия в их XVIII век. И едва оправившись от потрясения, он – почётный, но пленник, по сути заложник, он уже смеет сомневаться в замыслах Абрахама-Луи, да ещё делится своими сомнениями с Его Величеством! Но, с другой стороны, это значит, что тайна Бриге даже спустя два с половиной века по прежнему остаётся тайной.

***

Отделу, в котором работала Лейла почти девяносто процентов дел поступали из администрации президента. Но всего два раза было совершенно очевидно, что поручение исходит непосредственно от руководства государством и что imperium лично заинтересован в его выполнении. Так, пару лет назад нужно было разобраться с проектом независимого кандидата в президенты, у которого с подачи некоего блогера в медиа появилось имя ASMRdom. Все предвыборные материалы представляли собой вводящие в оцепенение видео и аудио ролики. Шелест тонких пальцев, перебирающих гайки и болты в темном ящике заброшенного завода, служил фоном для аффирмаций о возрождении ржавого пояса Америки, произносимых тихим, почти соблазнительным голосом. Чистка и смазка деталей пистолета-пулемета сопровождалась неразборчивым воркованием, которое, пройдя через фильтры, расшифровывалось в призывы растворять драгдилеров в кислоте, оккупировать Кубу и проводить операцию по смене пола серийным насильникам. После чего отправлять их в женские тюрьмы с максимально плохой репутацией. Конечно, многие начали предполагать, что новый фаворит американских ультраправых – продукт искусственного интеллекта. Вопрос был в том, кто стоит за ASMRdom – крупный бизнес, организованная преступность, китайцы или русские?

Вывод, к которому пришла Лейла чуть не стоил ей места в отделе – за виртуальным кандидатом не было никого. Полностью цифровая сущность создала себя сама и была независима. За ASMRdom отвечала лишь бесхозная нейросеть – один из тысяч заброшенных AI-проектов, который в какой-то момент начал моделировать наиболее релевантный ответ на чаяния простых американцев в соцсетях. В максимально, как оказалось, эффективной форме. Он настолько убедительно это делал, что фанаты догадались зарегистрировать в качестве кандидата реальную девушку – Сару Портман, якобы авторку проекта ASMRdom. Свита начала играть короля и король, вернее, королева поддержала эту игру: скоро в агитационных роликах начала появляться и сама кандидатка, полностью отрисованная нейросетью. Агрессивно шепча, она призывала сфокусироваться вначале на фонарике в руке, потом на мерцающей брошке на блузке, а затем на необходимости стерилизовать мигрантов, если прибыв в США они продолжали по прошествии определённого срока пользоваться мерами соцподдержки. Мало что так радикально разделяло общество, как отношение к Портман и мало что так объединяло, как зависимость от ASMRdom. Некоторые самые либеральные из демократов признавались, что теперь не могут уснуть не включив на телефоне или планшете очередное видео или подкаст от ненавистной им Портман. Стоит заметить, что ультраправая риторика в этих материалах перемежалась предложениями экономического характера, весьма дельными с точки зрения левого лагеря. Руководство от доклада Лейлы осталось не в восторге: ведь эдак недолго прийти к выводу, что любой политик может быть не просто легко сымитирован искусственным интеллектом, но и заменён им. Давайте уже дадим Саре порулить страной. То, что за ней стоит искусственный интеллект, так это даже лучше – он справится с работой не хуже этих напыщенных мясных мешков, отягощенных амбициями и стремлением обогащаться.

Демонета оказалась вторым “VIP-заказом”, за который взялась Лейла. Больше всего времени ушло на поиски Арбитра – ядра этой блокчейн платформы, которое и заставляло курс криптовалюты колебаться в зависимости от личности её очередного покупателя. При жизни Мишу был антитезой швейцарским банкирам – тому кругу, которому принадлежал по праву рождения. Также он был полной противоположностью юным финансовым и айти гениям, которым никакие пьяные выходки, оргии и скандалы с наркотиками не помогали скрыть изнанку ботаников-задротов. Мишу выглядел как рок-звезда и вёл соответствующий образ жизни, что не мешало ему создавать, а затем продавать успешные компании; разбирать по косточкам павших гигантов, вдыхая в них новую жизнь; придумывать новые, поначалу кажущиеся безумными модели банковского дела. Новая криптовалюта виделась в этом ряду совершенно заурядным кейсом, но именно ей суждено было стать настоящим наследием Мишу и его инкарнацией.

От идеи прикрутить уже готовую нейросеть к Арбитру пришлось отказаться. Лейла вовремя догадалась, что Мишу, пусть это и была всего лишь его цифровая модель, под напором тщательно алгоритмизированных вопросов запрётся и станет недоступен. Швейцарец был щепетилен в отношениях как до, так и после смерти. В этом и была особенность Демонеты – её курс не стремительно, но неуклонно рос. Единственным фактором, способным серьёзно уронить Демонету являлось появление среди её инвесторов людей, которые лично не нравились Роберу Мишу. А ему была не по душе львиная доля эстеблишмента, как политиков, так и бизнесменов.

Когда примерно год назад Лейла, пытаясь спасти сбережения от инфляции, принесла деньги на крипторынок, её выбор остановился именно на Демонете. У неё, как и у любого другого ноунейма, решившего сохранить в этой крипте свои невеликие накопления, никаких проблем с покупкой не возникло. Равно как и у разнообразных творческих личностей, а также предпринимателей, жертвующих большую часть дохода на благотворительность. Но это не значило, что аноним мог купить одну из самых перспективных монет: каждый инвестор должен был завести досье, затем кандидатура одобрялась или отклонялась советом инвесторов. Если совет допускал к покупке, например, очередного мутного миллионера, это замечал Арбитр и курс Демонеты резко падал и не спешил расти, пока совет не выкупал монету обратно. Непостижимым образом Арбитр узнавал об истинной личности инвестора даже когда тот покупал Демонету через подставных лиц. Арбитр был не чёрным ящиком, а Мишу собственной персоной, скончавшимся несколько лет назад от резко прогрессирующего рака печени. И если вам нужно получить от него какую-либо информацию, то готовьтесь поддерживать нормальную человеческую беседу.