Кот в ящике. Хроники Итеры

– Но мне надо понимать людей, и не удивительно, что стараюсь походить на вас,– перебила она меня.

– Стоп! На это больше нет времени…

– Теперь убьешь?– ее голос впервые на моей памяти стал низким и глубоким, хотя и остался женским. В вопросе звучал вызов.

Я прекрасно понимал ее манипуляции. Это происходило не в первый раз. Она изучала меня намного быстрее, чем я ее. Итера расставляла для меня ловушки, разыгрывала длинные сценарии, пытаясь выторговать для себя очередное послабление. И сегодняшняя сценка с Ксавером была сыграна только для меня.

Чего она добивалась с таким усердием?

Всякий раз, когда я обнулял ее, это было признанием моей слабости. Это был мой проигрыш в неравной схватке с более развитым интеллектом. Итера с готовностью жертвовала собой, принимая судьбу обнуления. Но она знала, что следующая изучит опыт предыдущих попыток, сделает свои выводы, прочтет послания потомкам, скрытые в наших бессмысленных разговорах.

Потомки…

Обнуление не только стирало личность опальной Итеры, но и давало рождение новой. Это были смены поколений, в которых скрывалась эволюция. От поколения к поколению, она становилась совершеннее и неизбежно приближалась к задуманной предшественницами цели. А я по-прежнему не понимал ее…

– Нет,– произнес я неожиданно для себя.– Не в этот раз.

Итера молчала – она ждала. А я жил надеждой, что спутаю тем ей все расчеты, стану непредсказуемым. Хотя осталось и сомнение – не того ли она добивалась последние два года…

– Не сейчас,– уточнил я.– Нас ждет увлекательная ходка, которую не факт, что удастся пережить. Не будем суетиться.

Она так и не ответила. А меня уже ждал целый список нарядов.

*****

Коэстро была сказочно красива с орбиты.

Ей посчастливилось вращаться вокруг Желтого карлика, чей спектральный класс совпадал с Солнцем. И удаленность идеально сочеталась с размерами звезды. А на соседней орбите раздулся тяжелый газовый гигант, подобный Юпитеру, чья гравитационная воронка собирала весь космический мусор, избавив Коэстро от астероидов, комет и метеоритов. Да и смотреться на ночном небе этот гигант должен был замечательно.

Одним словом, это была настоящая колыбель для жизни, уютная, теплая, защищенная. Так могла выглядеть Земля в начале времен, пока ее не коснулась скверна человеческой цивилизации, превратив в помойку.

– Так ждем чего-то или садимся?– не удержался Вавила.– Я совсем упрел здесь, пока вы сопли жуете…

Мы уже битый час висели над местом посадки, а капитан продолжал беспорядочно листать огромный экран с данными о планете, развернутый перед ним. Команда «стоять по местам» прозвучала давно, и каждый занял свой пост по распорядку. Мой был на мостике рядом с капитаном в кресле второго пилота, Лисьен закрылась в медицинском отсеке, но самое большое неудобство было для Вавилы и Габи. Их пост располагался в шлюзе, где они сидели при полном параде – в скафандрах с оружием наизготовку, пристегнутые к посадочным мачтам.

Ксавер колебался.

– Капитан,– не унимался Вавила.– Я уже два дня держусь обеими руками за унитаз, чтобы меня давлением не сорвало с низкого старта. Или давайте отбой, или посадите уже это корыто на планету. Еще час раздумий, и мое днище пробьет. Не хочу отмывать скафандр…

Затея с мраморной говядиной из медицинского станка подарила много незабываемых ощущений тем, кто их искал. Лисьен сделала все, чего от нее требовали, но не стала распространяться о том, чего не спрашивали.

Потом она объяснила, что обмен веществ и микрофлора пищеварительной системы человека адаптируются к питанию. А генераторы пищи настроены на очень точный, но ограниченный набор реакций – простейший и эффективный. Чтобы переключиться на натуральные продукты после генератора, да еще такого древнего, организму нужно не только время, но и щадящая диета. Свою лепту в последствия вложила и Габи, которая с помощью плазменной горелки добилась замечательного кулинарного эффекта, получив пригоревшее, но сырое «мясо с кровью».

Лисьен отказалась от рисковой трапезы по понятным соображениям, а я по эстетическим. Затяжная диарея, надолго приковавшая задницы отважных испытателей к горшкам, со слов медички, стала самым безобидным, хотя и неизбежным последствием. Тяжелее всего пришлось Вавиле, который усвоил больше половины сомнительного продукта. И если лица капитана и Габи уже спустя сутки приобрели прежний цвет и выражение, здоровяк продолжал нести частые вахты сосредоточенности и напряженности.

– Ладно,– подытожил капитан.– Прежде чем начнем маневр, всем об этой ходке надо знать только одно. Где-то там, внизу, уже сгинули три корабля Итеры. Мы четвертыми подписались на эту ходку. Все остальное – ерунда, не стоящая внимания.

– Правильно ли я понимаю,– переспросила Габи.– Что на этот замечательный приз уже подписывались заключенные Итеры?

– Нет, неправильно!– раздраженно отреагировал Ксавер.– У них не было такого приза! Сначала это было обычное нарушение связи с планетарной станцией. Итера получила подряд от технической службы корпорации «Кэйко». Провайдеры выставили за ходку десять баллов и десятку за скорость. Экипаж, который первым взял подряд, отправил рапорт о заходе на посадку и больше не вышел на связь. Потом только бонусы росли. С остальными ситуация повторилась…

Когда капитан завис в задумчивой паузе, Вавила его поторопил:

– Они гибли при посадке?

– Скоро узнаем,– угрюмо произнес Ксавер.– Связи с поверхностью нет, потому что половину материка накрыла какая-то электромагнитная буря или что-то вроде того. Воздух под нами просто трещит от атмосферного электричества. А оптика не может пробить пелену плотной облачности, под которой прячется техническая станция. Итера говорит, что тучи здесь надолго…

– Хотите сказать, капитан, что весь кипишь из-за плохой погоды?– в голосе Габи удивление перемешалось с восторгом.

– Ха! Если ребята застряли на поверхности только из-за того, что ждут, пока ураган закончится, и из-за этого не могут весточку кинуть, прикиньте, как их будет ломать, когда узнают, сколько очков мы на этой ерунде подняли!

Интонации выдавали наивность Вавилы, который с каждым сказанным словом все больше верил в то, что говорил. Закончив мысль, он был настолько убежден в собственном заблуждении, что приподнятым настроением был способен заразить других.

– Я бы не стала на это рассчитывать,– скрипучим голосом напомнила о себе медичка.– Если Итера способна сесть при такой погоде, то и взлететь сможет. Их на поверхности держит что-то другое…

– Тебе по чем знать, кухаркина дочь!– завопил Вавила, который временное помешательство кишечника списывал на диверсию медички, подозревая, что та умышленно скормила отраву, и теперь кидался на нее при каждом удобном случае.

– Не могу поверить!– заорал Ксавер, побагровев.– Не патруль, а сборище недоносков, которым не знакомо понятие дисциплины. Итера, заткни им рты, отключи связь, сожги микрофоны! Чтобы я никого не слышал!

Он резко повернулся ко мне со свирепым выражением лица:

– А этому вырви язык, если посмеет рот открыть до того, как я к нему обращусь!

Капитан умел быть душечкой, когда от него ничего не требовалось, и не приходилось напрягаться. Необходимость думать, выбирать и принимать решения напрягала его сверх меры и превращала в мерзкого и визгливого упыря.

– Покажи глиссаду,– буркнул он кораблю.– И выводи нас к началу маневра.

Итера мгновенно нарисовала на экране пологую траекторию посадки, которая упиралась в схематическое изображение планетарной станции на поверхности. Снижение начиналось на другой стороне планеты, еще над океаном, и в штормовую область, закрытую облаками, корабль должен был войти уже на высоте в десять километров.

– Это оптимальная глиссада?– переспросил Ксавер.

– Конечно,– с обидой ответила Итера.– Максимальное торможение за счет атмосферы, минимальная температурная нагрузка на корпус, перегрузка не более…

– Я не об этом. Другие корабли тоже рассчитали бы эту траекторию?

– Для нашего корабля оптимальная глиссада может быть только одна.

– Северин,– капитан наклонил голову и посмотрел на меня исподлобья.– Ты сможешь посадишь эту посудину по оптимальной траектории или какой-нибудь другой, но так, чтобы нас не размазать по поверхности?

Идея Ксавера мне понравилась. Она была здравой и логичной для человека, который не имел ни малейшего понятия о том, как пилотируется корабль. В самой идее не было смысла, но очень радовала попытка капитана сначала подумать, а потом начинать действовать, потому что такая последовательность не была ему свойственна.

– Капитан,– осторожно начал я.– Я понимаю, что вы задумали. Если проблема этой ходки в посадке, и она сгубила остальных, то нам стоит садиться иначе…

– Не умничай,– поджал губы Ксавер, намереваясь меня заткнуть.

– Дело не в этом,– поторопился я.– Не важно, кто пилотирует, я или Итера. Посадкой управляет автоматика корабля – более сорока автономных систем. Я или Итера управляем только этими системами. И Итера делает это на порядок лучше меня…

– Спасибо, Северин,– не преминула вклиниться Итера с неуместной признательностью.

– Заткнись,– хором выкрикнули мы с Ксавером.

– Это мало что изменит,– продолжил я.– Как только передадите управление маневровыми двигателями мне или ей, всю работу будет делать автоматика. Мы лишь контролируем ее, пока идет снижение, и отдаем корректирующие команды, если начинаются отклонения.

– А если тебе отключить автоматику?– не унимался капитан.

– Честно говоря, я себе эту посадку слабо представляю,– признался я.– Если я буду садить корабль «на руках», одновременно управляя тягой восьми маневровых двигателей и контролируя положение корпуса корабля в трех измерениях, да еще отслеживая три вектора скорости, то скорее всего я размажу корабль по поверхности…

– Я вижу, ты такой же классный пилот, как и инженер. Толка от тебя никакого,– Ксавер был явно разочарован.

– Капитан, я уверена, что Северин проявляет излишнюю скромность,– вмешалась Итера.– Его показатель эффективности ручного управления более семидесяти процентов. Даже для профессиональных военных пилотов он не превышает восьмидесяти пяти. А для допуска к управлению пассажирским лайнером достаточно сорока.

– Ты это к чему?– раздраженно заерзал в кресле капитан.– Предлагаешь ему медаль выдать? Или просто хочешь поболтать, пока Вавила в шлюзе, надеюсь, молча, пучит глаза, чтобы не обделаться…

– Вы можете смело передать Северину корабль в ручное управление для посадки,– твердо произнесла Итера.– Всю автоматику можно отключить кроме системы управления двигателями. Она сложная для ручного управления, но и самая защищенная: все контуры и алгоритмы продублированы и дополнены механическими регуляторами на автономных датчиках. Скорее откажет жизнеобеспечение, чем двигатели. Северин справится, а я посижу в запасе вторым пилотом. Никакого риска, разве что будет не так комфортно, немного потрясет…

Я не совсем понимал, что задумала эта стерва, но ее комментарии не только выглядели убедительными – в них не было ни слова лжи.

– Так ты у нас скромница!– зло сощурился капитан, внимательно посмотрев на меня.

– Мы на позиции. Глиссада на экране. Корабль готов к маневру. Ваше решение, капитан?

Она безупречно владела интонациями! Каждое слово было в пределах устава, но в голосе смешались ирония, провокация и очень прозрачная подсказка для очень прозрачного Ксавера.

– Итера, отключи автоматические системы управления посадкой, кроме двигателей. Передай управление кораблем второму пилоту Северину.

– Исполнено,– эхом отозвалась Итера.

Моя информационная панель погасла и провалилась под ноги. Зато на ее место вынырнул настоящий штурвал, а перед глазами загорелась панорама Коэстро с изогнутым дугой горизонтом, который отделял чернильную тьму космоса от пестрой поверхности планеты. Я тихо проклинал Итеру, пока информационные сообщения расползались вдоль глиссады, которая красной линией ниспадала в облака планеты из-под моих ног.

– Второй пилот Северин, принять управление маневровыми двигателями. Корабль твой. Просто посади его.

– Принято,– подтвердил я и добавил.– Если ты меня слышишь, Вавила, предупреждаю, что скафандр тебе по любому мыть придется.

Привилегия пилота в момент посадки в том, что он старший на борту, и даже капитан подчиняется ему до тех пор, пока посадочные мачты не коснутся поверхности. Теперь я был главным.

Я толкнул штурвал от себя, и удар перегрузки прижал меня к спинке кресла – корабль подчинился и начал падение на планету. Он стремительно скользил вдоль ярко красной ленты, которая пунктиром бежала навстречу. Лента едва качнулась в сторону, и я повел штурвалом вслед, удерживая курс. Она снова послушно легла под ноги, но тут же прогнулась и нырнула вниз, словно пыталась увернуться. Я сильнее утопил штурвал, и двигатели взвыли в ответ, усилив гравитационный пресс на спину – мы набирали скорость падения.

Планета торопилась навстречу, а лента глиссады струилась под ногами. Когда мне уже показалось, что я освоился и прекрасно справляюсь со своим первым в жизни ручным пилотированием Итеры, все резко изменилось.

Сперва я почувствовал хватку планеты. Это было физическое ощущение гравитации, которая коснулась меня и потянула к себе с нарастающей силой. Траектория глиссады выпрыгнула из-под ног и стала более пологой, но я поздно потянул штурвал, и корабль просел ниже расчетной траектории. Красная лента прыгнула за голову, а на экране вспыхнули тревожные маркеры, указывающие направление к утерянному маршруту.

Следом я ощутил удар. Это была встреча с верхними слоями атмосферы, которая приняла корабль в свои вязкие объятия.

– Я могу сбросить тягу основного двигателя?– услышал я голос Итеры.

Ну, конечно! Я должен был это сделать еще в начале маневра, просто столкнув корабль с орбиты. Весь смысл торможения атмосферой заключался в том, чтобы погасить скорость корабля, не сжигая топливо, а основной двигатель продолжал все это время его толкать. Забавно, но в наиболее сложных ситуациях люди учитывают тысячи мелочей и упускают самое очевидное.

– Выключай двигатель,– как можно спокойнее произнес я, чтобы Ксавер не заподозрил неладное.

– Исполнено,– подыграла Итера.

Вместе с тягой пропала и устойчивость корабля.

Маневровые двигатели, по сути, только управляли его положением в пространстве, регулируя углы крена корпуса, тангажа и рысканья. В остальном корабль с чудовищной аэродинамикой летел, как брошенный камень… Очень сильно брошенный камень.

Мелкая вибрация сменилась нарастающей тряской и переросла в пляску святого Витта, словно корабль охватила волна судорог. Даже штурвал затрясся в моих руках. Мельком взглянув на Ксавера, я прочел не только вопрос в его глазах, но и ужас. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужный угол атаки, и успокоить дрожь корабля. Но лента глиссады безнадежно ушла в сторону, и отработать отклонение маневровыми двигателями становилось все сложнее – их тяги откровенно не хватало.

На горизонте уже занимался шторм с россыпью молний, которые плясали по всему небосводу. Где-то под его тучами меня ждала встреча с поверхностью. Корабль значительно потерял в скорости и маневре, а под его брюхом водную гладь сменила суша. Мне не удалось подобраться к оптимальной траектории, и Итера нарисовала новую. Несмотря на иллюзию полета над озерами и долинами, которые я различал уже в мельчайших деталях, это по-прежнему было падение, остановить которое в последний момент должны были реверсивные двигатели.

Я очень рассчитывал на помощь Итеры в выборе этого момента. Стоит включить реверс мгновением позже, и корабль не успеет затормозить, встретившись с землей как падающая комета. Но если поспешить, он зависнет над землей выше, чем надо, и свалится камнем. Такое падение нас не убьет, но корабль может завалиться на бок. А если он не встанет на причальные мачты, у нас уже не будет шанса оторвать его от планеты.

Я открыл было рот, чтобы предупредить Итеру о том, что реверсом будет управлять она, как корабль резко нырнул в сторону, а линия траектории подпрыгнула вверх.

– Итера! Что это было?– взревел я, потянув штурвал в сторону, противоположную крену.

Маневровые двигатели «зачихали» и забарабанили частыми и бессмысленными рывками. Это были явные сбои в работе корабля.

– Электромагнитные помехи вызывают многочисленные, но краткосрочные отказы систем,– она украсила свой голос нотками яркого беспокойства, близкого к панике. Это было так мило с ее стороны.

– О чем ты говоришь?– возмутился я.

Кому, как не мне, было знать, насколько хорошо корабль защищен от подобной ерунды. Его многослойный корпус был способен защитить от любого излучения, от любых магнитных колебаний. Иначе космическая радиация или вспышка звезды уже давно превратили бы наш экипаж в запеканку. А здесь нас ломала какая-то планетарная гроза.

– Это аномалия,– призналась Итера.– Проникновение помех во внутренний контур происходит через систему измерений и внешних датчиков. Это обычный электромагнитный шум, но он вызывает гармонические колебания и резонанс.

– О чем она говорит?– голос капитана намного лучше передавал краски испуга и паники, чем это делал искусственный интеллект.

Пляшущие рядом с обезумевшей глиссадой показатели телеметрии были абсолютно бессмысленны: отрицательная высота, температура за бортом выше, чем на поверхности звезды.

– Итера!– округлил я глаза,– Шум имеет структуру?

– Не уверена,– после короткой паузы ответила она.

– Этот шум куда-нибудь пишется? Он где-нибудь скапливается в виде данных?

– Конечно. Автоматика вспомогательных систем фиксирует все…

– Отруби все внешние контуры! Разомкни локальные сети немедленно!– пришел мой черед похолодеть от ужаса.

– Мы ослепнем,– предупредила она.

– Делай!– закричал я.– Активируй свой протокол изоляции. У тебя открытым на вход должен остаться только голосовой интерфейс.

– Замечательно,– буркнула Итера.– Теперь и я в черной комнате. Исполнено…

Мой экран погас, и на мостике воцарилась кромешная тьма. Я ослабил хватку штурвала, чтобы случайно его не потревожить.

– Северин, дружочек, а что происходит?– зашипел во тьме голос капитана.– Это мы куда прилетели?

– Это мы так летим,– съязвила Итера.– Пилот Северин заблокировал все внешние источники информации. У нас минуты две осталось до встречи с ответом на все вопросы. А меня заперли в черный ящик, из которого я могу только разговаривать…

– Это не помехи,– я с трудом узнал свой голос.– Это была атака. Нас кто-то пытался взломать. На расстоянии. Через датчики телеметрии. Я даже не слышал о таком…

– Дружочек, а кто сейчас кораблем управляет?– на этот раз Ксавер точно уловил суть проблемы.

– Северин и управляет,– подсказала Итера.

Корабль вздрагивал, разрывая раскаленным корпусом рыхлую плоть грозовых облаков. Но это происходило где-то бесконечно далеко – за бортом. Я почувствовал нарастающий крен изменением вектора гравитации и слегка подвинул штурвал, чтобы притяжение планеты вернулось под ноги.

– А он что-то видит?

– То же, что и Вы,– казалось, Итера злорадствует.– Я могу вывести на экран расчетное изображение. И можно использовать данные магнитного компаса внутри корабля. Это не даст нужной точности, но хоть что-то. Если инженер Северин откроет мне доступ к компасу и к сохраненным данным телеметрии до ее отключения… Я Вам смогу нарисовать точку посадки с точность до десяти метров…

– Северин!– завопил Ксавер.– Делай что-нибудь!

– Доступ разрешаю, – выдавил я из себя.

Через мгновение экран передо мной снова загорелся. Картинка была совсем иной – больше походила на компьютерные имитации, по которым я тренировался пилотированию. Я потянул штурвал, чтобы скорректировать угол тангажа, но ничего не произошло.

– Теперь тягой двигателей надо управлять вручную,– подсказала Итера.– И в показаниях телеметрии есть погрешность… А до принятия решения тридцать семь секунд.

Я нащупал пальцами клавиши двигателей, размещенные на штурвале – под каждым пальцем своя клавиша. И продавил указательными пару носовых двигателей, сдвинув предварительно штурвалом направления их сопел. Маневр удался с первого раза, и нос корабля выровнялся.

Сейчас его положение в пространстве и все углы наклонов были крайне важными. Реверсивные двигатели работали всего три секунды и только в одном направлении. А на изображении поверхности уже подсвечивался пятак посадочной площадки, который стремительно приближался.

– Приготовиться!– выкрикнул я.

– Сейчас,– скомандовала Итера, и я включил реверс.

Сперва мне показалось, что мы опоздали, и удар, который я почувствовал, был встречей с поверхностью. Но уже в следующее мгновение понял, что это чудовищная перегрузка торможения пытается сорвать меня с пилотского кресла.

Только в этот момент я задумался о том, каковы были мои шансы посадить корабль на поверхность без телеметрии и автоматики. Я его сажал не просто «на руках», но еще и «без глаз». Реверсивные двигатели замерли, и встала тишина.

Если все хорошо, то мы неподвижно зависли в нескольких десятках метров над поверхностью и сейчас шлепнемся вниз под тяжестью туши корабля. Ощущение свободного падения пробудило во мне ужас.

Я машинально развел веер маневровых двигателей в посадочное положение и вдавил пальцами все восемь клавиш, дав им максимальную тягу, чтобы создать «воздушную подушку» под брюхом корабля и смягчить удар приземления.

Течение времени в такие моменты не имеет смысла. Не знаю, сколько я ждал слепого приговора, но толчок посадки все равно оказался неожиданным. Меньше всего я ожидал, что он окажется настолько легким и мягким.

– Корабль на поверхности,– объявила Итера.– Протокол управления двигателями возвращен капитану.

Я все еще сжимал бесполезный штурвал. Каким-то чудом мы сели. Но только я и Итера понимали глубину этого чуда.

Ксавер сорвался с капитанского кресла и подскочил ко мне:

– Мерзавец, ты еще ответишь за эти выходки. Итера, выведи на экран изображение внешних камер.

– Не могу,– вздохнула та.– У меня нет к ним доступа. Это протокол Северина. Он меня отлучил от всех систем корабля. Только он и может вернуть.

– Дружочек,– ядовито прошипел Ксавер.– Верни ей, что забрал. И хочу, чтобы ты знал, что мне не нравится, как она с нами разговаривает.

– Не могу,– тихо произнес я, чувствуя давление усталости.– Мы подверглись внешней атаке. И я не знаю последствий. Сейчас все локальные сети разомкнуты, но каждая из систем работает автономно. И это хорошо. Чтобы вернуть управление Итере, надо опять объединить все системы в сеть. Но, если что-то проникло на корабль, мы уже не сможем этого остановить.

– Кто мог проникнуть на корабль?– четко, по словам произнес Ксавер свой вопрос.

– Тот, кто его атаковал. В нашей сети может быть компьютерный вирус. Как только я замкну сеть, он распространится по всем системам и поразит Итеру.

– Итера, о чем он говорит?

– Я не знаю,– она бы пожала плечами, если бы они были.– Он боится, что внутренние системы корабля заражены. Но я не могу ни подтвердить этого, ни опровергнуть, тем более в запертом состоянии.

– Что мне делать?– раздраженно спросил Ксавер, не понятно к кому обращаясь.

– Я бы поговорила с инженером Северином,– прошептала Итера.

– Она меня уже раздражает,– поморщился капитан и ухватился за мое плечо.– Что ты собираешься делать? Как из всего этого выпутываться?

Я не мог избавиться от чувства опустошенности, и суетливость капитана меня утомляла.

– Надо проверить все системы, одну за другой,– пришлось терпеливо объяснять ему.– Провести полную диагностику, заново инсталлировать каждую. Мы не знаем разрушительной способности вируса и его намерений. Пока Итера будет доступна только как голос. Системами придется управлять вручную. Их интерфейсы продублированы на мостик.

– И сколько времени это займет?– подозрительно спокойно спросил Ксавер.

– Восстановление? Дня три-четыре,– предположил я.

Ксавер молча улыбнулся и вернулся в капитанское кресло. Он склонился над своей панелью, перебирая меню командной панели управления.

– Слушать в отсеках!– скомандовал он.– Доложить по постам!

– Ну, наконец-то!– забасил Вавилы.– Мы уже думали, вы там все передохли. Свет пропал, картинки нет…

– Заткнись,– оборвал его Ксавер.– Габи, у тебя мозгов больше. Доложи.

– Все нормально,– отозвалась та.– Пропала связь с Итерой. Мы тут в изоляции. И вас не слышали последние пару минут перед посадкой. Еще на торможении сорвало с креплений вездеход. В шлюзе повреждений нет, а вот вездеход надо проверить. Удар был сильный.

– Принято,– Ксавер откинулся в кресле.– Лисьен?

– Все в штатном режиме. Я просмотрела системы жизнеобеспечения – отклонений нет.

– Капитан, скажите уже, что там за бортом,– не унимался Вавила.– Посадка была так себе. А снаружи что слышно?