Уроки белладонны

Витта Ред

Уроки белладонны

Глава 1. «Первое сентября без бантов»

Школа №17 встретила Анну выцветшей вывеской, где буква «О» в слове «образование» висела криво, словно подвыпивший школьник после выпускного. *«Символично, – подумала Анна. – Без "О" остаётся "бразование". Как будто кто-то выбил из них всё, кроме порки ремнём».

«Новичок?» – голос за спиной прозвучал так, будто её окликнула костяная метла в человеческом обличье. Директор Ирина Владимировна возвышалась над Анной, как голодный аист над лягушкой. Её лицо было белым, словно вымытым хлоркой, а улыбка – узкой щелью, которая не дотягивалась до глаз. Те, впрочем, и так были прищурены, будто она вечно всматривалась в мелкий шрифт чужих грехов.

– Да, я Анна Соколова. Преподаватель литературы.

– Надеюсь, вы не из тех, кто верит, что «Война и мир» может изменить мир? – директор растянула губы в оскале, напоминающем эмодзи «улыбка» после восьмичасового рабочего дня в колл-центре.

– Нет, я из тех, кто верит, что мир меняют котики в Instagram. Хотите, научу вас ставить хештег #ТолстойЛайк?

Ирина Владимировна не моргнула. Её бледные пальцы с длинными ногтями, похожими на хирургические скальпели, сжали папку с документами:

– У нас тут реализм. Почаще.

В коридоре Анна заметила девочку лет четырнадцати, прижавшуюся к стене. Алёна напоминала заблудившуюся тень – глаза пустые, руки вцепились в ранец, будто это единственный якорь в шторм.

– Это моя дочь, – бросила директор, махнув рукой, словно отмахиваясь от комара. – Не обращайте внимания. Она… необщительная.

– Понятно. Видимо, семейная черта, – Анна едва удержалась, чтобы не кивнуть на её оскал.

На первом уроке она раздала листки: «Какой книжный герой вас раздражает и почему?».

– Можете написать анонимно, – шепнула Алёне, заметив, как та сжимает ручку, будто это граната с выдернутой чекой.

Девочка вывела: «Папа из „Убить пересмешника“. Он верил, что правда всегда побеждает. Врет».

«Ох, малышка, ты ещё не знаешь, что в этой школе правда – как Wi-Fi в туалете: вроде есть, но ловит только унитаз», – мысленно вздохнула Анна.

В учительской физрук Вадим, напоминающий медведя, которого разбудили посреди зимы, пробурчал:

– Её мужа посадили. За Алёну. Год назад.

– Но она же… защитила дочь? – Анна чуть не поперхнулась чаем с ароматом пыли и разочарования.

– Защитила *себя*. Теперь Алёна для неё – как пятно на белой блузке. А вы… – он внезапно замолчал, будто вспомнил, что микрофон включён.

– Я что?

– Вы слишком… светлая. Осторожнее. Она не любит конкурентов.

– Поняла. Завтра приду в чёрном саване. С капюшоном.

Вечером, разбирая записку от Алёны («Спасибо за урок»), Анна услышала скрип за дверью.

«Надеюсь, это не местный призрак – Ирина Владимировна уже проверила, все ли туалеты заперты», – она съёжилась, вспомнив, как директорша днём парила по коридорам, словно Дементор из «Гарри Поттера» на диете.

В кармане пиджака она нащупала брошь-яблоко.

«Райское яблоко? Скорее, гремучая смесь. Половина школы – Ева, половина – змея. И все ждут, когда я откушу».

Глава 2. «Королева школьного ада»

Анна развешивала в классе плакаты с цитатами из Бродского: «Зло не имеет объема, оно двумерно».

– Ты бы ещё «Алису в Стране Чудес» добавила, – фыркнула за спиной Ольга Петровна, появившись как призрак из прошлогоднего отчёта. – Или здесь салон абсурда открываем?

– Нет, просто готовлюсь к уроку. Хотите, и вам плакат с цитатой? Например: «Лучше молчи, если врут твои губы».

Директор Ирина Владимировна вошла без стука, будто дверь – это условность для мелких смертных. Её бледное лицо сегодня напоминало экран выключенного телевизора.

– Родители жалуются, – протянула она, словно подавала блюдо с ядом. – Говорят, вы… *развращаете* детей декадентской литературой.

– О, спасибо! Не знала, что Достоевский теперь в категории 18+. Может, добавим предупреждение: «Чтение „Преступления и наказания“ может вызвать желание стать философом или серийным убийцей»?

Директор проигнорировала шутку, как игнорирует правила СанПиН:

– Отстраняю вас от классного руководства. Для вашего же блага.

– То есть, теперь я могу спать по ночам, не думая, кто из детей опять забыл сменку? Спасибо, это лучший подарок с тех пор, как мне подарили ежедневник с котиками!

На перемене в учительскую влетела Екатерина Степановна, местная депутат в розовом пальто, которое кричало: «Смотрите, я важная!».

– Где наша Мисс Марпл? – завопила она, цепляя Анну за локоть. – Коллеги, это же лицо школы! Самый талантливый и самый красивый педагог!

– Ой, да вы просто завидуете! – фыркнула Ольга Петровна, перематывая чётки. – У нас тут ценят скромность.

– Скромность? – Анна подняла бровь. – Тогда я, наверное, должна извиниться за своё существование. Простите, что дышу вашим воздухом, коллеги.

Вечером, разбирая сфабрикованные жалобы, Анна заметила, что все они написаны одинаковым почерком:

– «Препадаватель Соколова пропагандирует безнравственность»… – она зачитала вслух. – Прекрасно. Даже слово «преподаватель» они не осилили. Может, я ещё и математику веду? Объясню, что дважды два – «отстаньте от меня».

Алёна заглянула в кабинет, оставив на столе записку: «Они хотят вас сломать. Не давайте».

– Спасибо, – Анна улыбнулась. – Но я как таракан: меня даже ядерная зима не возьмёт. Разве что директорский гнев…

Перед уходом она нашла в почте письмо: «Ваша кандидатура снята с конкурса „Учитель года“». Подпись Ирины Владимировны напоминала след когтя на снегу.

– Ну что ж, – Анна закрыла ноутбук. – Зато теперь у меня есть время научиться вязать варежки. Или написать роман: «Как выжить в школе, где директор – Драко Малфой в юбке».

Глава 3. «Белая ворона, или Как меня заставили играть в покер с совой».

Директорский кабинет пахнул формалином и несбывшимися амбициями. Ирина Владимировна, сидя за столом, напоминала голодную сову, которая случайно проглотила указку и теперь мучается несварением. Её бледное лицо светилось в полумраке, как экран мертвого телефона.

– Ваш имидж… не соответствует *духу учреждения*, – прошипела она, тыкая ногтем-скальпелем в фото Анны в платье. – У нас тут не подиум. Или вы решили, что уроки литературы – это кастинг в OnlyFans для несовершеннолетних?

Анна, глядя на её костюм цвета мокрого асфальта, подумала: «Дух учреждения? Скорее, дух затхлого подвала, где хранят отчеты о несделанных реформах».

– Понимаю. Завтра приду в мешке из-под картошки. С дырками для глаз. Или в костюме Чужого – чтобы дети наконец испугались ЕГЭ.

Директор проигнорировала шутку, как игнорирует родительские собрания:

– Волосы уберите. Белый цвет – это… непрофессионально.

– Ага, я же должна выглядеть как вы – серая мышь с грозовыми тучами под глазами. Будто Малефисента на пенсии.

На следующий день Анна явилась в мешковатом свитере, который мог бы скрыть даже грехи всего педколлектива. Ольга Петровна, проходя мимо, сладко ахнула:

– О, теперь вы почти похожи на человека! Только тушь бы поменьше. А то вдруг дети догадаются, что у вас есть лицо.

Сцена: «Любовь как диагноз»

Матвей застрял в дверном проеме, как неловкий памятник собственным гормонам. Его плечи не помещались в рамке, а взгляд уперся в пол, будто там был написан ответ на вопрос: «Как влюбиться в училку и не сгореть заживо?».

– Вы… забыли тетрадь, – он протянул стопку листов, перевязанную лентой от подарочного набора «Для настоящих мужчин». На верхнем листе красовалось стихотворение Есенина, обведенное в сердечко с шипами.

Анна вздохнула. «Ну вот, теперь я ещё и педофил-романтик. Лучшее резюме для увольнения».

– Матвей, я ценю твоё… усердие. Но давай договоримся: ты пишешь сочинения, а я не показываю это твоему отцу. Он же, говорят, любит бокс?

Лицо Матвея покраснело, как помидор в учебнике биологии. Он пробормотал что-то про «спасибо» и сбежал, снося на ходу вазон с искусственным кактусом.

Сцена: «Шпион, который меня достал».

Артем Глебович, учитель истории, пахнущий нафталином и злобой, начал охоту. Он преследовал Анну по коридорам, как голодный гриф, записывая в блокнот:

– 10:15 – Соколова улыбнулась ученику. 10:20 – поправила прядь волос. 10:25 – дышала слишком провокационно.

– Артем Глебович, – обернулась Анна, – вы так усердствуете, будто Сталин лично поручил вам следить за моральным обликом коллектива. Может, добавите в отчет, как я сегодня чихнула без разрешения?

Историк фыркнул, уронив очки с дужками-вешалками:

– Вы… вы подрываете устои!

– Устои? – Анна наклонилась, поднимая его блокнот. – Тут даже грамматические ошибки подрывают устои русского языка.

Финал главы: «Квест на выживание»

Вечером Анна нашла в ящике стола анонимку: «Учительница Соколова совращает учеников стихами Бродского!».

– Боже, – засмеялась она, – хоть бы написали «совращает матом из Набокова». Это был бы комплимент.

Алёна заглянула в кабинет, бросив на стол записку:

– Это Матвея отца нашли в раздевалке с бутылкой. Говорит, вы его «спаиваете уроками».

– Отлично. Теперь я и алкодилер. Завтра начну торговать ответами за чипсы.

Перед уходом Анна заметила в окне тень директора. Та стояла, словно голограмма, и жестом приглашала в камеру наблюдения.

«Ладно, – подумала Анна, – если завтра найдут мой труп, пусть на надгробии напишут: „Здесь лежит женщина, которая носила платья. RIP“»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.