Лорд Маккензи

Эмиль Бенедикт Величка

Лорд Маккензи

Посвящается

Джорджу Макдональду,

дорогому учителю

и прекрасному писателю.

Поместье

Мысли, словно стая испуганных птиц, мелькали в голове, ускользая от попыток их уловить. Они неслись с такой скоростью, что человек едва успевал схватить обрывки, кусочки чужих идей, которые по какой-то неведомой причине принимал за свои. С каждым днем этот клубок чужих мыслей становился все плотнее, все запутаннее, пока он сам не превращался в комок отголосков, в

сборник мнений, пропущенных через фильтр услышанного ранее.

И вот сейчас, сидя за письменным столом, я занимаюсь именно этим: медленно распутываю этот клубок, пытаясь связать из него что-то цельное, что-то свое.

Молодой граф отложил перо и откинулся на спинку кресла. Комната, в которой он находился, была тихой и полутемной. Лишь слабый свет из окна, затянутого тяжелыми шторами, пробивался внутрь, освещая пыльные полки с книгами и старинный письменный стол, покрытый слоем бумаг. В воздухе витал запах старого дерева и чернил, смешанный с легким ароматом воска от давно не зажигавшихся свечей.

В этот момент в комнате послышался стук. Негромкий, отдаленный, словно доносящийся из глубины дома. Граф на мгновение замер, прислушиваясь. Стук повторился, на этот раз более настойчиво, вынуждая его подняться из-за стола и направиться к двери.

За дверью стоял старый дворецкий, его фигура, сгорбленная от лет, казалась еще более хрупкой в полумраке коридора. Лицо, изрезанное морщинами, выражало почтительное спокойствие, но в глазах читалась усталость, накопленная за долгие годы службы в этом старом доме.

– Сэр, пришла корреспонденция, – произнес он тихим, слегка дрожащим голосом, в котором явно слышался шотландский акцент.

Граф молча взял письма, едва кивнув в знак благодарности. Дворецкий, не сказав больше ни слова, удалился, его шаги медленно затихли в глубине коридора. Граф вернулся в комнату, разорвал конверты и бегло просмотрел их содержимое. Ничего примечательного – несколько писем от дальних родственников, счет из города и городская газета, которая, хоть и не блистала изысканностью стиля, оставалась единственной связью поместья с внешним миром. Он пробежался глазами по заголовкам, но ничего интересного не нашел. Газета была полна сплетен и мелких новостей, которые не могли вызвать у него ничего, кроме скуки. Отложив ее в сторону, граф вернулся к письменному столу, но мысли, которые он пытался уловить, снова ускользали от него. Они кружились в голове, как осенние листья на ветру, не давая сосредоточиться. Спустя полчаса бесплодных попыток продолжить свои литературные изыскания, граф решил выйти на прогулку. Он надел плащ, взял трость и вышел из комнаты, оставив за собой тишину и полумрак.

На улице стоял тихий осенний день. Утренний туман уже рассеялся, но воздух оставался влажным и холодным. Граф медленно шел по саду, его шаги сопровождались мерным стуком наконечника трости о булыжники дорожки. Сад, некогда ухоженный и цветущий, теперь казался заброшенным. Плодовых деревьев почти не осталось, клены стояли голые, их ветви, лишенные листвы, тянулись к серому небу, словно в поисках тепла. Вдали виднелись одинокие вязы, их силуэты казались призрачными в туманном воздухе.

Поместье жило своей тихой, размеренной жизнью. Кроме графа, в нем обитали лишь несколько слуг: старый дворецкий, две служанки и конюх, живший в небольшой хижине неподалеку. Дом который некогда был полон жизни, теперь казался пустым, а его обитатели лишь слабыми тенями прошлого.

Граф дошел до калитки, отделяющей поместье от деревни. Он остановился, глядя на деревенские дома, дым из труб которых стелился по земле, смешиваясь с туманом. Формально земля деревни тоже принадлежала его роду, но граф редко выходил за пределы сада. Деревня жила своей жизнью, и он предпочитал не вмешиваться в ее дела.

Он стоял у калитки, чувствуя, как холодный ветер пробирается под плащ. Мысли, которые он пытался уловить, снова начали кружиться в голове, но теперь они казались такими же далекими, как и деревня за калиткой. Граф вздохнул, развернулся и медленно пошел обратно к дому, оставляя за собой следы на мокрой земле.

Деревня

В то же время жизнь в деревне шла своим чередом. Дым из труб низеньких домов стелился по земле, образуя лёгкую дымку, которая рассеивалась лишь под напором редкого, прохладного ветра. Дети гонялись за стаей разномастных кур, их пронзительные крики переплетались с глухим стуком топора, доносившимся из ближайшего леса. Воздух был пропитан запахом дыма, прелой листвы и чего-то ещё, неуловимо сладкого и пряного – запахом земли, готовой к зимнему сну.

В трактире завсегдатаи неспешно потягивали виски, обсуждая недавний урожай, и слухи, которые, как сорняки, быстро распространялись по всей округе. За одним из столов сидел седой старик, рассказывающий старую историю о призраках. Для него эта история была не значимее чем еще одна из тысяч похожих баек которые он сам, а и другие рассказывали здесь ежедневно. Но эта история превосходила все остальные по одной причине – она была правдива. Вот что он говорил.

«Рассказывают, что все началось в темную ночь… Помню, тогда ветер выл так же сильно, как сейчас. Старое поместье Маккензи, вцепившееся в склон холма, казалось еще более мрачным, чем обычно. Его башни, похожие на скелеты древних великанов, вырисовывались на фоне свинцового неба.»

Старик сделал паузу, отпивая глоток виски. «В ту ночь, говорят, в замок пришел дьявол… Под видом уставшего путника, он постучался в дверь Аластара Маккензи, прапрадеда нынешнего лорда. Аластар, известный своей недюжинной силой и еще более недюжинной гордыней, был великим мастером шахмат. С ним никто не мог сравниться.»

Рассказчик наклонился вперед, его голос понизился до шепота. «Дьявол предложил ему партию. Не просто партию, а игру на самое драгоценное, что было у Аластара – его место в Раю, его вечную душу. Аластар, уверенный в своем мастерстве, согласился.»

«– Я приму ваш вызов, странник, – сказал Аластар, его глаза горели. – Но я играю не на богатство или власть. Я играю на что-то гораздо более ценное. Если я проиграю, моя душа будет вашей. Но если я одержу победу… вы должны будете оставить этот мир навсегда»

Старик изобразил дьявола: «– Ваша смелость заслуживает уважения, – ответил дьявол, его глаза блеснули зловещим светом. – Пусть будет так. Но помните, Аластар, я еще не проигрывал». Дьявол только раззадорил гордыню Аластара. Дождь бушевал за окнами, ветер выл, как волк, но в зале царила напряженная тишина. Фигуры скользили по доске, а каждый ход был шагом к вечному спасению или к вечной гибели. Хозяин Поместья играл блестяще, его ум был остр, как лезвие, но дьявол лишь смеялся.»

В конце концов, Аластар проиграл. Его гордость и самоуверенность стали погибелью. Хотя на самом деле всегда ей и были. Теперь его призрак бродит по замку, вечно переигрывая ту роковую партию, ища способ обойти клятву… или может, просто надеясь на чудо…»

Некоторые до сих пор рассказывают , что если пройти ночью мимо поместья можно увидеть его печальную тень.

Отец Джеймс

В центре деревни, на главной и единственной площади жил еще один мир, отделенный и от мрачного поместья, и от шумного трактира. Казалось, вырастая из земли как старый дуб, стояла церковь. Обветшалая от времени, она сохраняла дух, и, как сказали бы деревенские, «чувство уважения».

Чудом сохранившиеся витражные окна изображали классические библейские сюжеты, которые прихожане за время долгих месс успели выучить наизусть. Внутри стояло два ряда грубых деревянных лавочек, пройдя между которыми можно было попасть к древнему каменному алтарю рядом с которым, за кафедрой , как раз и сейчас стоит наш герой.

Деревенский священник, Отец Джеймс, был человеком искренним и набожным, не в современном понимании (в соблюдении обрядов и предписаний), а в гораздо более важных вещах, он учил любви, и самое главное – делал то, что проповедовал.

Нам повезло, и мы попали как раз к началу воскресной проповеди. Громким, уверенным, но при этом добрым учительским голосом святой отец начал проповедь:

–Братья и сестры, сегодня я хотел бы поговорить о молитве. Наш Господь как-то тоже решил поговорить об этом со своими учениками, и, заметьте, каждое слово наполнено огромнейшим смыслом, поэтому я сегодня отважусь поговорить с вами только о первой строчке Господней молитвы. Вы же, конечно, помните ее?

Тут один из самых маленьких прихожан выкрикнул – Отче Наш!

Родители сразу же покраснели и угомонили ребенка, священник же улыбнулся, похвалил его и продолжил:

Отец… Сам Бог учит называть себя Отцом, а дети, как известно, похожи на родителей, соответственно и мы в чем-то похожи на Него, но мы упорно продолжаем прятать эту схожесть так глубоко, насколько можем.

Только представьте, если бы каждый был таким, каким Он нас задумал, не было бы ни ссор, ни войн, ни даже небольших недомолвок, ведь каждый стремился бы отдать всего себя ближнему.

Вы, наверное, сейчас зададитесь вопросом: «Как же я могу стать таким?» А ведь все не так сложно, тут я снова обращусь к первой строчке молитвы Господней: Ведь какой отец не захочет поговорить со своим любимым сыном или дочерью, а Он лучший из отцов. Поэтому моя главная просьба к вам, братья и сестры, говорите, просите, благодарите, и вас услышат, утешат и ответят вам. Вы должны молить Бога, что бы Он пришел и сам открыл вам тайну своей любви, что бы вы сделали хоть один жест милосердия, что бы вы хоть раз открыли свое сердце ближнему, и ведь тогда, я не сомневаюсь, Он откроет свое сердце вам. Непрестанно молитесь об этом, только Его милосердие, только Его любовь может сделать из нас людей.

Братья и сестры, для того что бы с уверенностью сказать что мы «знаем кого-то» недостаточно просто знать имя этого человека, так и с Богом, что бы узнать его (а ведь только узнав Его, мы сможем Его любить) нам нужно открыть ему свое сердце, молитесь об этом и я верю в то, что Он поможет вам…

На этом все, Аминь

После этого прихожане встали и продолжилась месса, спустя несколько часов, когда Отец Джеймс закончил все церковные дела и решил немного прогуляться , и что-то, но уж точно не случайность, завело священника к ограде поместья.

Странное происшествие

Граф сидел в кресле у камина, неспешно покуривая трубку. Как и обычно в это время года он предавался бесцельным мыслям о всех возможных экзистенциальных вопросах. Поскольку он считал себя недооцененным писателем, все эти мысли еще и часто проливались на бумагу, чего из-за скверного настроения его светлости сегодня не случилось.

Возможно, вас заинтересует что же случилось с графом, а ведь все достаточно просто. Родители его светлости умерли когда ему исполнилось 16, отец от ранения в Индии, а мать от горя. Сразу же после их смерти новоиспеченный обладатель титула отправился на учебу в Эдинбург. Проведя там несколько лет, он встретил не столь благородную, (по меркам общества) как он, девушку. Когда же история вскрылась, порицание так называемого светского круга вынудило лорда Маккензи вернуться в отчий дом.

Впрочем, вернемся к его светлости в настоящем времени. Огонь в камине весело потрескивал, контрастируя с общей, достаточно мрачной атмосферой комнаты. Повсюду была пыль, было видно, что вещи никто давно не трогал. Не подумайте, что служанки плохо работали. По особому распоряжению графа, было запрещено прикасаться к чему бы то ни было в этой комнате.

Тут послышался резкий громкий стук во входную дверь, который не напоминал ни робкий стук служанок, ни тихий стук дворецкого. До графа долетел приглушенный голос старого слуги.

–Сэр, граф не принимает посетителей.

Тут его светлости впервые за долгое время стало интересно, он прильнул к стене и прислушался к разговору.

–Я знаю, господин дворецкий, но дело безотлагательное и напрямую касается его светлости.

– Хорошо, я позову господина.

Через несколько минут в комнату вошел дворецкий:

–Монсеньер, к вам пришел священник.

Удивленно посмотрев на старого слугу, граф попросил пригласить посетителя в комнату для гостей и передать служанке, чтобы она приготовила им что-нибудь на ужин.

Дверь в гостевую комнату скрипнула, словно нехотя впуская чужое присутствие в замкнутый мир графа. Отец Джеймс вошел, слегка склонив голову – не в поклоне, а, скорее, в размышлении, будто пытался прочесть узоры на старинном ковре под ногами. Его пальцы сжимали фигурку коня из слоновой кости. Граф поднялся из кресла, его тень, вытянутая огнем камина, легла на стену, напоминая силуэт древнего воина.

– Прошу, садитесь, святой отец, – голос графа звучал сухо, но в нем пробивалось любопытство.

– Ваша светлость, начал говорить священник, и на его лице читалось удивление, смешанное с небольшой долей смятения. Я увидел то, что, честно скажу, меньше всего хотел увидеть.

– Что же случилось, господин священник? – С искренней заинтересованностью спросил хозяин поместья.

– Аластар, лорд Аластар Маккензи. Слова священника прозвучали как гром, но на его лице не было ни капли страха.

– Вы про те деревенские байки? С толикой снисходительности сказал граф.

– Я бы ни за что ни пришел бы к вам в столь поздний час, если бы не был уверен, что мои глаза меня не обманывают. Тут священник протянул графу раскрытую ладонь на которой лежала старинная слоновой кости шахматная фигура коня.

– Честно признаюсь, святой отец, я заинтригован, не могли бы вы рассказать всю историю по порядку?

Тут священник начал долгую историю, которую я попытаюсь описать в следующей главе.

Прогулка отца Джеймса

Вечер опустился на деревню мягко, как будто сама природа боялась нарушить её покой. Солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь слабый румянец на небе, который постепенно угасал, растворяясь в глубоких синих тонах ночи. Воздух был прохладен и свеж, словно земля вздыхала после долгого дня. Отец Джеймс вышел из церкви. Он чувствовал лёгкую усталость, но в душе царил покой – тот самый, что приходит, когда знаешь, что всё в мире идёт своим чередом.

Он решил прогуляться. Деревня уже погрузилась в тишину, лишь изредка нарушаемую криками совы или шорохом листьев под ногами. Священник шёл медленно, наслаждаясь спокойствием ночи. Его путь лежал в сторону поместья, хотя сам он не мог объяснить, что влекло его туда. Может, это было простое любопытство, а может, нечто большее, что он не мог выразить словами. Луна, почти полная, освещала дорогу, отбрасывая длинные тени от деревьев. Ветер шелестел листвой, словно перешёптывался с землёй. Отец Джеймс шёл, погружённый в свои мысли. Он размышлял о проповеди, которую произнёс сегодня, о людях, которые слушали его, о их лицах, полных надежды и сомнений. Он знал, что его слова не всегда доходили до сердец, но верил, что даже малая искра может зажечь свет в душе.

Вдруг он остановился. Впереди, у края дороги, священник увидел фигуру. Она была едва различима в полумраке, но священник сразу понял – это не человек. Фигура стояла неподвижно, её очертания казались размытыми, как будто она была соткана из тумана. Отец Джеймс почувствовал, как по спине пробежал холодок, но страх не овладел им. Он знал, что мир полон тайн, и не всё можно объяснить разумом.

– Кто вы? – спросил он твёрдым голосом, хотя и не ожидал ответа.

Фигура медленно повернулась к нему. Лицо было бледным, почти прозрачным, а глаза – пустыми, как бездонные колодцы. Это был призрак. Он не сказал ни слова, но священник почувствовал, как в воздухе повисло напряжение, словно сама природа затаила дыхание.

Отец Джеймс сделал шаг вперёд. Его сердце билось ровно, а разум оставался ясным. Он не боялся. Ведь все, что происходило вокруг, было частью большого замысла, который он хоть и не мог до конца понять, принимал со смирением.

– Вы потерялись? – спросил он с состраданием в голосе. – Могу ли я помочь вам найти покой?

Призрак смотрел на него, не двигаясь. Затем он медленно поднял руку и указал в сторону поместья. Его движение было плавным, почти невесомым, но в нём чувствовалась какая-то невысказанная мольба.

Отец Джеймс кивнул. – Хорошо. Я пойду туда.

Призрак начал растворяться в воздухе, как дым, уносимый ветром. Через мгновение он исчез, оставив после себя лишь ту самую шахматную фигуру.

Священник стоял на месте, глядя в пустоту. Он не чувствовал страха, только лёгкую грусть. Что-то в этом призраке напомнило ему о еще живы но уже потерянных душах, которые ищут спасения, но не могут, вернее не хотят по настоящему, найти его. Когда священник подошёл к воротам поместья, его взгляд упал на статую льва, охраняющую вход. Каменный зверь казался живым в тусклом свете заката. Отец Джеймс вздохнул и постучал в дверь.

Разговор

– Вот и вся история, монсеньер, я рассказал все так, как оно было на самом деле, и, если вы поверите мне, мы просто обязаны разобраться с этим происшествием и попытаться помочь бедному лорду.

– Вы говорите о вещах, которые давно стали пылью в углах этого дома.

Священник опустился в кресло напротив, положив фигурку на стол между ними. Пламя камина отражалось в глазах отца Джеймса, делая их похожими на витражи церкви – те самые, что рассказывали истории без слов.

– Пыль, монсеньер, иногда скрывает следы, – он провел рукой над фигуркой, не касаясь ее. – Но даже пыль можно развеять, если свет падает под правильным углом.

Граф нахмурился, его пальцы сжали ручку кресла. Он привык к прямолинейности слуг и молчанию стен. Эта игра в аллегории раздражала, но вместе с тем будила что-то забытое – тягу к загадкам, которая когда-то вела его перо по бумаге.

– Вы хотите сказать, что свет вашей веры способен осветить наши семейные… призраки? – в его голосе прозвучала насмешка, но отец Джеймс лишь улыбнулся, словно ожидал этого.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.