Наглое игнорирование

И немцы чертовы разбросаны по территории, и население сильно озлоблено после боев и потери имущества, протрясли деревни-то и немцы, и наши. Лошадкам с трудом сено получить удалось, да и то – одно название, что сено, там соломы половина. И весна уже идет, потом с трупами сложнее работать будет. А с ними возни много – просто даже потому, что такого масштаба работы никогда еще не проводились. Шутка в деле – четыре тысячи пятьсот экземпляров! Одному работнику не вставая и на всем готовом – три дня самое малое работы на один, а тут похкоманда еще в придачу много чего делать обязана по инструкции, а и без инструкции – еще больше, потому как местным помогать придется. Но не очень-то чем поможешь.

Уже неделя, считай, прошла с того момента, как сюда приехал, а всего ничего отдача. За два дня уже собственно сбора – пятьдесят шесть голов. И не факт, что не просмотрели чего, внешне они без повреждений, а поди знай – как на самом деле, может череп всмятку, а так и не заметно. Так-то все просто было вроде, а тут на месте оказывается, что и чертежи не вполне годны – придется выкручиваться, потому как гвоздей нет и в помине, досок – тоже, и надо будет ухищриться, создавая емкости хранения для голов из того, что есть. Опять же – не факт, что природа сможет с таким объемом работы справиться, тех же насекомых-трупоедов тут не вагоны, явно же – вполне конечное количество, и одно дело обожрать одного висельника в Англии, которого по тамошним суровым законам вывесили в железной клетке на корм всякой мелкой сволочи, а другое – несколько тысяч голов, собранных пусть и не в одном пункте сбора, но все равно – кучно. Притом надо, чтобы к осени очистка была уже проведена вчерне, потому как до конечного результата – чистого и обезжиренного костного препарата – возни еще много будет.

Командующий над похоронщиками сидел и писал очередные бумажки. Прикрывать их от вошедшего не стал, значит – не секрет. Заголовок глянул мельком – ага, ведомость сдачи собранного трофейного имущества. Старлей оторвал взгляд от писанины, кивнул головой, приветствуя.

Алексеев, не чинясь, тут же рассказал о брошенных машинах с пушками.

Это сильно заинтересовало начальника. Глазенки-то загорелись. Спрашивают с него про все, много требуют показателей успешной работы, так что пушки – очень к месту. А если окажется, что машины на ходу, так совсем хорошо. Фельдшер отлично знал, что такое – неучтенка, когда вроде бы этого и нет, а на деле – вот оно и используется на двести процентов. За такие шалости выдрать, конечно, могут сильно, но здесь, как и всегда, по результату будет видно. Если все выполнено, так и на неучтенку посмотрят сквозь пальцы, завалишь дело – все припомнят, каждое лыко в строку вставят. А этому пареньку с простреленным лицом как кадровому офицеру – сдача трофеев куда ближе и понятнее, чем сбор голов. Он же – красный командир, а не дикий половец или там еще кто, у кого в обычае бошки рубить и потом из них делать чаши или иначе как хвастаться. Видывал раньше Иван Валерианович картины художника Верещагина, запомнились они ему фотографической точностью и настроением. И пирамиду черепов в мертвом городе видел, и туркестанский цикл, где тоже рубили у мертвецов бошки, чтобы как при Тимуре – показать бухарскому эмиру знаки победы в виде почерневших от жары голов. Так что хоть и головы – трофеи, причем раньше, вишь – особо ценные, так и пушки трофеи, причем для современного образованного и просвещенного старшего лейтенанта куда как более приятные, понятные и привычные.

Тут фельдшер совершенно неуместно подумал, что из той тамерлановой пирамиды как раз получилось бы требуемая коллекция, причем не одна, а две – вторая с образцовыми повреждениями от холодного оружия. Видал такую в ВМА, с Кавказской войны еще препараты. И подивился тому, как точно у художника изображены сабельные удары и прочие травматические повреждения сводов черепа холодным оружием. Точность в работе фельдшер уважал и сам был точен в работе.

Берестов спросил, как с размещением препаратов? Он старательно избегал называть вещи своими именами, впрочем, Иван Валерианович к этому относился с пониманием. Обрисовал ситуацию. Стали прикидывать, как при недостатке всего делать клети. И очень вовремя заявился саперный командир.

Младший сержант Новожилов, командир саперного отделения

От пожилой настырной бабы удалось отделаться, только когда входил в комнату, где штаб похкоманды работал. И ведь вроде бы уже твердо пообещал колхознице, что поищут на пепелище соседней деревни ее закопанный клад – самовар, кастрюли, посуда, сундук с тряпками и швейную машинку Зингера, а все равно баба хвостом ходила, смотрела собачьими просящими глазами, отчего сержанту было муторно и неуютно. И вроде он никак не виноват, что не может она найти свое закопанное добро, потому как сгорела деревня и все ее бабьи приметки – тоже исчезли, а вот чувствовал себя нехорошо. Может быть еще и потому, что отлично понимал, как погорельцам трудно, а та же машинка сразу позволит этой бабе зарабатывать себе и детям кусок хлеба гарантированно.

Приветствовал собравшихся, спросил разрешения присутствовать. Начальство обрадовалось, чаем угостили. Обстановка неофициальная, потому снял сержант каску с головы, хоть и посмеивались над ним, а пообщавшись с многознающим фельдшером, проникся Новожилов сказанным про ранения в голову и теперь каску таскал все время на работе, просто привычкой уже стало за несколько дней. Ехидничали подчиненные, но он на это внимания не обращал.

Прихлебывая чай, доложил, что расчистили от взрывоопасных предметов соседнюю деревню, вот там нагажено было сильно, хотя опять же – мин выставить никто не успел, ни наши, ни немцы. Зато снарядов было накидано богато – с западной стороны деревни стояли два ржавых остова Опелей-трехтонок, раскуроченные и изуродованные донельзя, видать, привезли фрицам боеприпасы, а в них что-то влетело, и ахнули оба грузовика, завалив всю деревушку осколками и неразорвавшимися снарядиками, которые после такого бабаха стали смертельно опасны – легко от взрыва могли взрыватели встать на боевой взвод.

Старлей кивнул, а вот фельдшер как-то недооценил. Новожилов не удержался и вразумил старого медика:

– В том и беда, Иван Валерьянович, что неразорвавшийся снаряд может быть и болванкой безопасной, хоть гвозди им забивай, а может от прикосновения жахнуть. Мы постарались, вроде все ликвидировали, но ручаться не могу, может, что и пропустили. Людей мало, времени мало, пространства большие. Чую, эта война нам еще о себе целый век напоминать будет. Даже в этой деревне уже трое пацанов пострадали: двое без пальцев, один – без глаза. И представить себе не могу, сколько народу еще погибнет и покалечится, после того, когда немцев заборем. Тут и боев-то особо не было, а столько всего попадается…

– Это-то да, а вот насчет гвоздей как? – вернул сапера к настоящему фельдшер.

– С гвоздями – швах. Разве что на пепелищах поискать, они хоть и отпущенные будут, а для нашего дела годятся. Еще нашли телефонного провода несколько катушек. Хороший провод, в дело годный. Может, удастся на него что выменять?

– Что с материалом? Немцев много, там, где вы чистили местность? – уточнил про самое важное Алексеев.

– Там около взвода. А вот чуточку подальше – там порядка двухсот будет. Раненых своих свезли, наверное, для эвакуации, а деревня – сгорела, они там все и замерзли, даже палаток не поставили, нищеброды, все под снежком и остались. Но там еще работать надо – несколько мин вытаяло, так что особенно не побегаешь. Есть и еще пара мест добычливых, но там подальше выходит.

– Мальчуган должен одному нашему бойцу показать место, где немцы мостик обвалили. Тягачи там с пушками, четыре штуки, – пояснил вежливо фельдшер.

– А боец этот – он кто?

– Из танкистов списанный. Говорит, что механик, – ответил фельдшер. От чая он разгорячился, вспотел, сидел, утирал мокрый лоб здоровенным платком, который показался Новожилову куском старой простыни, этак в четверть размера. Впечатляющий платочек.

– Хорошо бы, если так. Кажется мне, товарищи командиры, что надо нам шире привлекать к работе местное население. А для этого придется нам с них часть их работы снять. Те же клети делать – и пацаны могут, охрану опять же – им лучше всего поручить. То есть то, что мы можем сделать для них, чтобы было нам не слишком напряжно, а что они для нас – им не в тягость. Тут бы, конечно, нам транспорт заполучить. Если мы им поле вспашем, то у них коровы с молоком останутся, а у нас появится возможность их в нашу пользу повернуть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Так до 1943 года называлась должность начальника штаба, ведающего всем делопроизводством и контролем за исполнением запланированного и приказанного, в дальнейшем автор будет использовать и более привычное «начштаба», так как адъютант в нынешнем понимании – значительно иное, чем тогда – пояснение автора.

2

Здесь и далее использованы стихи поэта-фронтовика В. Шефнера.

3

Примечание: в новоприобретенных областях медики военные для вящей славы СССР привлекались к работе с мирным населением, ибо там из медицины только знахари деревенские были и очень мало врачей – да и то только для обеспеченного населения в городах. Опять же, медицина советская была бесплатна, и публика из капиталистической действительности поперла лечиться. Армейцы создавали положительный имидж пришедшей советской власти. Соответственно, в этой области там конь не валялся, что к слову относится и к нищей и грязной Прибалтике. Потому нагрузка на медиков была большой, благо свои непосредственные функции – оказания помощи раненым в бою до войны им по понятным причинам исполнять было не нужно.

Примечание С. Сезина: Добавлю еще такой момент: медицина в СССР была бесплатной, это да. Но население этих областей привыкло носить за все и побольше. Потому они были только рады, если все официально бесплатно, но положишь курочку, и ее возьмут и спасибо скажут. А так да – бесплатно, то есть не в злотых и много, а по способности.

Моя участковая медсестра работала на Западной Украине на участке прибл. в 1959 году. Так вот, когда доктор со стажем шел на прием на участок, его местные встречали как наместника бога, и всегда что-то клали в карман одежды, висящей в коридоре.

Их никто не заставлял и не вел разговор о размерах этой платы, но клали.

Думаю, что врачи из МСБ тоже совсем не против будут, особенно из тех, кто заражен разными буржуазными предрассудками.

Ну и да, с резервистами проблем много было. Опять же, и оттого, что халява, и потому, что опять же как жулики они и симулянты, а также непривычны к армейской жизни. Непривычная одежда, непривычный режим. Одна физзарядка косила косой ряды воинов.