Спасённая душа

– Он внучку спасёт, лекарство ей купит, – убеждённо повторил Ванюша.

– Ну уж не знаю, не знаю, – стояла на своём соседка. – Как бы не пропил он эту сотню у первой же самогонщицы. Ишь, какой сытый да гладкий! Не больно похож на погорельца-то.

– Да что ты говоришь, тёть Дунь? – упрекнул её мальчик. – Есть у него внучка. И он купит лекарство, спасёт её…

К нему подбежала маленькая белокурая девочка и, ткнувшись личиком ему в колени, повторила: «Спасёт». Ванюшка поднял её, прижал к груди. И показалось ему в этот момент, что это и есть та, уже спасённая, внучка ушедшего старика.

«ДВУНОГИЙ»

Виктор гнал машину к себе на хутор. Надо было выписать наряд рабочим и заняться своими делами.

– Помогите! – донеслось до него.

Он глянул в боковое стекло. У дороги, на посеребренной инеем зелени, стоял на коленях мужик, раскинув руки и согнув их в локтях, словно демонстрировал свои мышцы. «Пьяный, – пронеслась мысль у Виктора. – Всех вас тут подбирать – домой не доедешь!» И он пронёсся мимо.

Приехав на хутор, вышел из машины. Утро было морозное и ветреное. На чёрную землю слетала, словно белое пшено, снежная крупа. Дав задание людям, Виктор взялся за ремонт бичерушки, после этого занялся веялкой. Но что-то мешало ему усердно работать. «А ведь замёрзнет человек, – беспокойно думал он. – Попросил о помощи, а ты пролетел мимо, словно не человек, а дерево стояло на обочине…»

Но тут же пытался опровергнуть самого себя: «Ну и что, много пьяных на дороге, всех подбирать не твоё дело». – «Ишь ты, как рассудил! – ядовито подначивал его внутренний голос. – А не будет ли преследовать тебя этот крик о помощи, если что с ним случится?» – «Да хоть бы и случилось, что, тебя это касается?» – защищал он сам себя. Но он уже понимал, что не может он вот так работать, всё и так уже валится из рук. Наконец, решившись, Виктор вскочил в машину и поехал к тому месту. Но там бедолаги не оказалось. «Забрали, – промелькнула успокоительная мысль, – не один я, видать, такой сердобольный. Есть ещё добрые люди на земле…»

– Помогите! – вдруг раздался крик.

Он обернулся и увидел человека, лежащего в кустах на спине с согнутыми руками и ногами. Виктор подошёл к нему.

– Ты кто?

– Майор…

– Да ты, видать, скромный человек. Мог бы представиться маршалом или генералиссимусом. А назвался всего лишь майором…

– Мы… мы…

– Ну что? Хочешь сказать, что ты муж Марии Ивановны? Знал я такого человека, который так гордился своей женой, что всем представлялся: «Я – муж Марии Ивановны».

– За… за… мёрз, – лежавший заморгал глазами и заплакал.

– Ладно, подымайся, пошли в машину!

Он хотел поднять его, но почувствовал, что тот окоченел: ни ноги, ни руки не разгибались. Поняв, что не дотащит «майора», Виктор пошёл к машине.

– Помоги мне! – слабым голосом вновь простонал «майор».

«Ишь ты, жить хочет!» – подумал Виктор. А сам завёл машину и подъехал к нему. Еле подтащил незнакомца к порожку машины. Завалил его грудью на сиденье и заорал:

– Лезь!

Тот попытался, но у него ничего не получалось! Виктор зa шиворот затащил его в машину. Потом долго усаживал на заднее сиденье. Он падал из стороны в сторону, как кукла. Виктор свалил его на бок, завёл машину и включил вентилятор с тёплым воздухом. В салоне сразу стало тепло.

Заметив стоявшие к поле балаганы, он подъехал к рабочим, которые выращивали овощи и теперь добирали капусту.

– Ребята, тут ваш коллега замёрз. Надо его отогреть.

– Не нужен он нам, – буркнул хозяин балагана. – Вези его куда хочешь. Он перемёрз, ещё окочурится, не дай Бог. Наедет милиция, а у меня тут у людей паспортов нет. Заберут их в клоповник – пропадёт урожай…

– Куда ж я его? Мне он тоже не нужен.

– Ну, вези его к шоссе, поймаешь попутную – и дело с концом. Увезут в город, там где-нибудь пристроят…

– Он оклемается, будет работать у тебя.

– Работник из него, язви в душу! Вези, вези его куда хошь. Он работал у Силыча, вот и вези его к нему на поле.

– Поле уже убрали. Там никого нет.

– Дочь его на дороге торгует. Спроси у неё. Но лучше отвези его сам в город.

– Мне в город нельзя: техосмотр не прошёл.

– Ну до дороги довези…

Заметив тележку, на которой работала молодая женщина, Виктор подъехал к ней.

– Это ваш рабочий? – кивнув на уже начавшего шевелиться мужика, спросил Виктор.

– Наш, у нас работал…

– Так возьми его.

– Да вы что?! Куда я его дену?

– Но он у вас работал.

– Работал, ну и что? Как расчёт получил, напился, как свинья. Бросьте его у дороги. Авось, кто-нибудь подымет.

– Подымет? – с иронией протянул Виктор. – Да кому он нужен…

– Ну и мне он не нужен. Увози его отсель…

– А ты вызови «скорую помощь». Может, его в больницу заберут…

– Не заберут. У них нормальных класть некуда. Зачем им такая пьянь нужна?..

– Ну а я что, армия спасения, что ли?

Виктор вытащил мужчину из машины, поставил на ноги. Затем, отпустив его, шагнул к обочине дороги. Сзади что-то тяжело шмякнулось. Он обернулся: «майор», свалившись навзничь, лежал, упёршись затылком в толстое метровое бревно. Виктор кинулся к нему, стал приподымать тяжело стонущего мужика.

«Ещё погибнет, а мне отвечать придётся!» – раздражённо подумал он.

Поднялся ветер. Пошёл липкий снег, стало холодно. Виктор затащил пьяного в будку-вагончик, посадил в угол.

– Да брось ты его, Виктор, иди рюмочку тяпни!

– Надо что-то придумать, – со вздохом произнёс Виктор. – Пропадёт ведь человек…

– А что придумаешь? Да и разве человек это? Так, одно лишь подобие… Иди выпей…

– И то правда! – Виктор вдруг почувствовал, что нет у него ни жалости к этому вконец потерявшему себя человеку, ни сострадания.

Стемнело, когда они вышли из будки.

Виктор поехал домой. Там было тепло и уютно. Он наелся сала с картошкой, сел у телевизора, но скоро задремал. Очнулся он оттого, что его словно кто за руку дёрнул. Виктор встал, оделся.

– Ты куда на ночь глядя? – спросила жена.

– Скоро вернусь.

Он вышел на улицу, где сильно похолодало. Снежная крупка забелила землю, словно чёрный чай сметаной. «Как он там? Замёрзнет ведь… Зачерствел я совсем душой, человека не жалко», – покаянно подумал он, отправляясь пешком к вагончику.

Не без тревоги открыл он дверь. Темнота.

– Ты живой? – крикнул он с тревогой, с какой-то щемящей тоской в груди ожидая ответа.

– Помогите мне! – донёсся голос, и что-то дрогнуло у него в груди.

– Сейчас я, сейчас! – с радостью бросился он к нему.

Тот по-прежнему лежал на спине. Виктор поднял его, прислонил к стене.

– Курить будешь?

– Бу… бу… – сипло пробормотал мужчина.

– Понятно.

Он подпёр его плечом, достал сигарету, прикурил её трясущимися руками, затянулся и вставил ему в губы. Он был рад, что человек жив, но ещё сильней рад за себя: значит, не такой уж он и бесчувственный.

– Кури, теплей будет, – поднял он упавшую у того изо рта сигарету и сунул ему снова в губы, – я не дам тебе замёрзнуть. Ты будешь у меня жить! – Обрадовался он внезапно пришедшей мысли. – Ты, наверное, есть хочешь?

Он стал шарить по столу, бормоча: «Где-то тут должно быть». Он нащупал рукой холодный кусок хлеба. Вытащил у незнакомца сигарету и поднёс к его губам хлеб. Тот жадно стал есть.

– Ложись здесь, я сейчас машину вызову!

Мужик поймал его руку своей холодной рукой:

– Помоги мне!

Виктор отдёрнул руку:

– Я за машиной!

В магазине он долго не мог дозвониться. Наконец, ответила «скорая».

– Человек умирает, – соврал он.

– Где?

Сказал адрес.

– Кто звонит?

Назвал фамилию.

– Ждите, подъедем!

– На, закури! – вернувшись, снова предложил Виктор страдальцу сигарету. «Эх, чаю забыл с собой взять! Как бы он его сейчас согрел», – с сожалением подумал он.

– Ничего, жить будем, – подбадривающее повторил он, с удовлетворением наблюдая, как в темноте то разгорался, то потухал огонёк сигареты.

Ярко засветили фары машины. К вагончику подъехала «скорая помощь». Из машины вышел медик.

– Где он?

– Здесь, – стоя в дверях, сказал Виктор.

– Развернись, освети! – приказал медик водителю.

Тот развернул машину и осветил вагончик. Зайдя в него, медбрат поставил свой саквояж на стол, а сам шагнул к приходящему в себя забулдыге.

– Помоги мне, помоги! – радостно прохрипел тот, стоя на коленях и хватая его руками за полы халата.

Виктор даже заревновал, что он так легко забыл о его присутствии.

– Не трогай меня! – вдруг заорал медик. – Пьяный он, мы таких не берём, – обернулся он к Виктору и добавил, словно оправдываясь: – Как только полевые работы закончились, от этих упившихся в усмерть спасу нет. Только и делаем, что их подбираем. Зачем ты нас вызвал? Нас ждут нормальные люди, а этот…

– Он тоже человек, – насупившись, возразил Виктор.

– Да что у него от человека осталось? Разве только, что двуногий… Почему он не встаёт? – Нагнувшись, медик пощупал затылок алкаша. – Гематомы нет. Ну куда я его повезу?

Виктор чувствовал, что этот медбрат из «скорой помощи» так насмотрелся на страдания больных, что этот для него, действительно, не более чем какое-то двуногое существо, к которому у него нет ни капельки сочувствия, но тем не приходится ломать голову, как с ним поступить дальше. Его смущало только присутствие решительно настроенного Виктора. От таких всегда можно ждать всяких неприятностей. Поэтому, ещё поколебавшись немного, медик, наконец, сдался:

– Грузи, отвезём его в травмпункт!

– Подымайся, пошли! – торопливо проговорил Виктор, глядя в спину уходящего медика.

Он понимал, что тот в любой момент может изменить своё решение и уехать.

– Не могу, – простонал «майор».

Виктор схватил его за шиворот и потащил через весь вагончик к машине. Из открытого окна «скорой» выглянул шофёр:

– Тебе, паря, что, делать нечего? Возишься с этим пропойцей.

Виктор промолчал. Потому что и сам не знал, зачем это делает. Но при этом чувствовал себя так, будто выполнял свой долг перед этим «двуногим». Он ещё с наслаждением врежет сала с картошкой дома. Ляжет на диван, упрётся ступнями в тёплые батареи. Возьмёт в руки книжку и уснёт, не дочитав даже страницы. А главное, навсегда забудет об этой дурацкой истории… Но вскоре ему вновь пришлось вспомнить о ней.

Через неделю он ехал на работу. Кто-то, стоящий у дороги, поднял руку. Виктор остановил машину и чуть не рассмеялся – это был тот самый «двуногий», которого он спасал той тёмной ночью.

– Ты куда идёшь?

– Да в балаганы… На работу наниматься.

– Ну ты что, майор, или маршал, как там тебя… Хочешь еще раз испытать судьбу? В тот раз чуть не отдал концы, теперь решил повторить? Но учти: больше спасать не буду…

Тот, наконец, узнал Виктора:

– Так это ты был в ту ночь? Ну, когда я у дороги…

– Как видишь, я. Как говорится, мир тесен…

– Спасибо тебе, кабы не ты, замёрз бы я…

– Не стоит благодарности, товарищ «майор». Звание-то сам себе присвоил?

– Нет, фамилия у меня такая.

– Повезло тебе с фамилией. Могут ведь и вправду подумать. Ну да ладно, коли опять связала нас судьба, так и быть, отвезу тебя к бригадиру, если, конечно, он тебя примет. Только зря, по-моему, ты опять подался сюда. Дул бы в город, там работу легче найти. А здесь ведь в другой раз может и не встретиться никто в полях…

– Ладно, не в первый раз замужем. Ну так что, подвезёшь?

– Садись. Что ж теперь поделаешь? Сам виноват…

С тех пор всякий раз, когда Виктор выезжал из деревин, на дороге его уже поджидал «крестник», как он теперь стал его называть. Как обычно, от него уже с утра попахивало самогоном. Молча кивнув на его приветствие, Виктор с сожалением думал о том, что этот «майор», в сущности, человек неплохой, если бы не это его печальное пристрастие, которое, конечно, в конце концов его погубит.

Однажды он допоздна засиделся у бригадира, где его, как хозяина, хорошо угостили вином и какой-то корейской снедью, которой, как ему сообщили, «любимый вождь» этой республики угощает в своей резиденции отличившихся людей государства. Еда в самом деле была очень вкусной, и Виктор вышел от бригадира в приподнятом настроении. По земле серебристой волной стелился лунный свет, отчего как-то особенно хорошо и благостно было на душе. Мороз ядрёнил воздух, насыщал его свежестью, заставляя дышать полной грудью. Проходя мимо балагана, где жили рабочие, он услышал знакомый голос:

– Да это мой личный шофёр, если хотите знать… Вот я сейчас за бутылкой в село, а он там уже ждёт на дороге. А не будет ждать, я его уволю!

– Га, га!.. – понеслось в балагане. – А правду говорят, что ты замерзал, как собака, на дороге, а он тебя спас?

– Брехня! Когда это я замерзал? Я мужик закалённый! Мне любой мороз нипочём. Особливо когда я в подпитии. Ну, перебрал я малость. Отдохнул на свежем воздухе, а потом пошёл в балаган…

– Не пошёл, а притащил тебя хозяин за шиворот, как блудливую кошку!

Балаган вновь взорвался смехом.

– Притащил? Опять брехня! Не притащил, а помог. Это я ему приказал. Да ежели хотите знать, прикажу, он меня хоть до Москвы довезёт! Вы его ведь не знаете, а я знаю: лопух он и лох. Работал трактористом, шофёром, крановщиком, лопатой и ломом на стройке вкалывал. А теперь что?! И теперь лох. Умные люди прихватизировали всё, что государство создавало. А он как гнул спину, так и гнёт. И притом бабки у него немереные. Открыл чемодан и ну хвалиться: «Смотри, Семён, сколько деньжищ! Скоро «Мерседес» куплю. В Москву поедем в ресторане обмывать».

В балагане недоверчиво загудели.

– Ишь чего, в ресторане захотелось? А похлёбку с костра не хошь? Да и денег у него сейчас нет, как говорится, последний огурец без соли доедает…

– Это как нет? Такое хозяйство построил: склады, скотный двор, подвалы и чёрт его знает, чего ещё у него только нет…

– Ну понастроил, а скотину не разводит.

– Вот раньше были у него деньжата! Он на весь Советский Союз гремел. А сейчас подсел, не по Сеньке шапка.

– Да бросьте вы! Есть у него бабки. Машины вон кажный год меняет…

– Да какие там машины? Горе…

Виктор прислушивался к хмельным разговорам в балагане со смешанным чувством раздражения и обиды. Он всегда чувствовал себя как-то неловко, когда приходил на огороды, где наёмные сельхозрабочие копошились трудолюбивыми муравьями от зари до зари, собирая огурцы, помидоры, перец, баклажаны… Чтобы сгладить это ощущение себя как какого-то праздношатающегося субъекта, Виктор садился с ними за стол, ел пропитанную дымом еду, сваренную прямо здесь, в поле, на костре. Иногда ему предлагали выпить. И он не отказывался, пригубив глоток-другой тёплой водки из будто обгрызанного кем-то по краям, потемневшего от времени стакана. И одевался он так, чтобы не выглядеть белой вороной среди них, обряжавшихся, как правило, во что попало. Ему очень хотелось, чтобы его считали здесь, как говорится, своим в доску. И действительно, порой, когда собирался ехать в деревню, к нему, воровато оглядываясь, подбегал кто-нибудь из рабочих, совал тайком в руки деньги:

– Возьми, хозяин, «горючего». Да не говори бригадиру, а то он с работы выгонит…

– Не скажу, не бойся, – улыбался Виктор.

Ему льстило, что его, вроде, и за начальство не принимают, бригадира боятся больше, чем его.

И вот теперь, нечаянно подслушав разговор своих рабочих, он понял, что их неприязнь и насмешки вызывает как раз то, что он до этого относил к числу своих достоинств. «Нет, а «двуногий» каков? Из-за моего доброго отношения вообразил, что может теперь помыкать мной как хочет. Правильно говорят: «Не сеешь добра – не получишь зла!» – расстроено корил себя Виктор, шагая в хутор. – Надо изменить маршрут, чтобы больше не встречать этого прощелыгу…»

После этого Виктор стал ездить по другой дороге и среди многочисленных забот по хозяйству, казалось бы, совсем забыл о «майоре».

Как-то, в конце осени, подъезжая к полю, он увидел стоящую у балагана милицейскую машину.

– Что случилось? Почему здесь милиция? – открывая дверцу, спросил он подбежавшего рабочего.

– Всё, хозяин, нету твоего «крестника». Окочурился он, замёрз… – каким-то виноватым тоном пробасил тот. – Ушёл вечером в деревню за самогонкой. Вернулся только к утру, пьяный в лобузы… Десять метров не дошёл до балагана. Упал, кричал: «Помогите!» Слышали все, да кто пойдёт: спать охота… Когда обнаружили его утром, он уже окоченел…

«Всего лишь десять шагов… и никто не помог! – пронеслась в голове Виктора будто молнией поразившая его мысль. – Кто же из них больше «двуногий»?»

ГЛАЗА ОТЦА

По весенней грязной дороге, где по краям лежал изъеденный туманом и солнцем серый снег, шёл мальчик в длинном, на вырост, пальто и старой шапке. На валенки были надеты калоши.

Вытирая рукавом слёзы, он шептал: «Так и скажу: папка, пошли домой! А то всё время меня обижают, зовут сиротой. Я по тебе скучаю. А недавно мама назвала меня сиротой за то, что я сказал, что у дяди Васи таракан во щах».

Дядя Вася – мужик из соседнего села, часто приходил к ним в гости. Как-то не сложились у мальчика отношения с дядей Васей. Большой и громогласный дядя Вася приносил с собой в дом холод и запах водки. Ещё он так громко ел щи, что казалось: кто-то рядом месит глину на печку или ходит по жирной грязи в больших калошах. Дядя Вася, в свою очередь,

тоже недолюбливал мальчика, потому что тот почти всегда был дома.

Когда дяди Васи не было, мать садилась у окна вязать. В её разбитых работой руках, как крылья совы, мелькали на спицах крылышки пухового платка. Пела заунывные песни о неудавшейся жизни, о несчастной доле и тихо плакала.

Сердце мальчика сжималось от жалости к матери и себе. Ведь он тоже считал себя несчастным, так как жил без отца. У друзей же отцы были, и пацаны гордились родителями, рассказывали о них. А ему нечего было рассказать. Но была у него одна тайна про отца. О ней он никому не рассказывал. Однажды, когда его обозвали сиротой, он прибежал к матери, которую, как всегда, застал за вязанием, уткнулся ей в колени и, всхлипывая, спросил:

– Мама, почему у меня нет отца? Я – сирота?

Мать положила на окно вязание, взяла его обеими руками за голову, поцеловала в лоб и, жалостливо глядя в глаза, сказала:

– Ну какой ты сирота? У тебя есть живой отец, – и прижала его к груди.

– А где… где же он?

– Он живёт рядом, за бугром. В селе Вязовое.

– А какой он из себя? – обрадовался мальчик.

– Да как тебе сказать? Круглолицый он, как солнце, и глаза у него, как небушко, синие, синие. Ты на него похож. Посмотрись в зеркало. Ты – копия отца.

– А почему он не живёт с нами?

– Вернётся… У нас жизнь с ним не пошла. А тебя он любит. Беги, играй.

Мальчик выбежал во двор и поднял голову. На синем небе было яркое солнце. Мальчик попытался глянуть на него. Но сразу же как бы ослеп от белого, белого света. Он зажмурился, но и с закрытыми глазами он чётко видел лицо отца. Ведь не зря же он подолгу смотрелся в зеркало. А солнце лило кругом тепло и ласку.

– Папка, – прошептал он, принимая с благодарностью горячие лучи на свою нежную кожу, – какой ты у меня добрый, – и радостно побежал к ребятам.

С тех пор, когда товарищи говорили о своих отцах, он глядел на солнце и, греясь в его лучах, шептал: «У меня тоже есть папка. И он очень хороший и добрый».

Однажды дядя Вася нанёс очередной визит. Был он в кожаном пальто и хромовых сапогах. Белый шарф небрежно окутывал его шею, а чёрный чуб охранял его голову от весеннего холода. Мужественное красивое лицо его было обрюзгшим, темнели круги под глазами, и пахло от него перегаром.

– Поговорить я пришёл, Наташа.

Мать заметалась. На столе появилась бутылка самогона, солёные огурцы, помидоры. Из русской печи ухватом выдернула котелок с наваристыми пахучими щами.

– Пить не буду. А щей вот налей, с утра во рту ни крошки не было.

– То-то, без жены… голодный.

– А вот об этом и пришёл потолковать, Наташ.

– Ты ешь, ешь, – смутилась мать и налила ему щей и большим куском мяса.

– Нет, я всё-таки выпью ради такой встречи да разговор серьёзный.

Налил стакан, зачерпнул ложкой щи и сунул в рот.

– Ух ты! – задохнулся дядя Вася. – Думал – холодные, с виду не парят. А как кипяток! Ух!

– Сало сверху, вот они и не парят. А ты дуй, губы-то есть, Васенька, – впервые мать назвал гостя так ласково.

А мальчику вдруг стало смешно. Васенька барабаном надувал щёки и, выпятив губы, дул и дул на ложку, и вот-вот должны были последовать громкие знакомые звуки. И мальчик рассмеялся.

Дядя Вася отложил ложку, сердито посмотрел на мальчика и сказал:

– Ты вот хороша, Наташа. А довесок у тебя невоспитанный, безотцовщина. Меня родитель учил при чужих за стол не садиться. Я тележного скрипу боялся. А твой чуть ли не на стол угнездился, да ещё в рот мне заглядывает. Вот что значит сирота.

– Может, ты тоже поешь? – спросила тревожно мать сынишку.

– Я не буду есть щи! – обиженно сказал мальчик.

– Это почему же? – удивился дядя Вася.

– Почему? – спросила мать.

Месть пришла неожиданно. Он даже сам не понял, как у него это получилось.

– А во щах тараканы. Вот! Дядя Вася только что заглотил здоровенного прусака. Вот такого!

Дядя Вася вытаращил глаза на лоб, закрыл ладонью рот и кинулся на улицу. Было слышно, как он долго и утробно рыгал. Потом вернулся. Одел кожанку, обмотался белым шарфом и молча удалился.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.