Первый марсианский

Катерина Коровина

Первый марсианский

От автора.

Спасибо всем, кто меня вдохновляет: вы – лучшие!

Верь в свою мечту и иди к своей цели –

так ты никогда не будешь чувствовать

себя по-настоящему одиноким,

потому рядом с тобой всегда будут

твои верные, надёжные помощники:

цель – как промежуточное звено по

осуществлению мечты, и мечта – как долгий

и ответственный путь, состоящий из

достижения множества целей.

«Первый! Первый – я второй! Приём! Как слышно?!» – тарабанит в ушной раковине беспроводная связь, прорываясь сквозь волновые помехи марсианских магнитных полей, – противный насмешливый голос. Я прямо вижу его ехидную улыбку, наполненную едкой желчью. Эдакий любимец публики – вечно на позитиве! Я молчу – сегодня я почему-то особо раздражён. Тесный и душный скафандр царапает кожу – смотрю на наш логотип, выгравированный на запястье правой руки: крупными буквами «ЗАСЛОН»…

Лучше бы они не о гравировке логотипа думали, а о качественной подкладке – вечно потею как слон.

Представляю, как по Марсу под палящим солнцем идёт слон в одном шлеме от скафандра, а на спине у него расписная накидка из сказки “Тысяча и одна ночь”. Смешно: слон – заслон. Такой вот я, вечно всем недовольный, – мне сложно угодить.

«Алло?! Ты меня слышишь?! Агап!» – какой настырный. Вечно лезет куда-то, что-то ищет – спасу нет от его активности! Кто полетит на Марс? Горазд. Кто организует экспедицию? Горазд. Кто будет отвечать за космическую безопасность? Горазд! Кто полезет в недра планеты? Горазд! Имя-то какое – Горазд! Наш Горазд везде горазд!

Я хмурюсь и долго сопротивляюсь, отвечать или не отвечать. Погружаюсь в воспоминания… Мы с ней даже толком не общались – виделись пару раз. Знаю, она дочка подполковника, начальника отдела связи. Мало ли кто у кого какой отец…

Последний раз, когда мы с ней общались, она была навеселе. Поболтали, посмеялись, но с выпивкой я ей всё-таки посоветовал завязать. Предлагала пойти развлечься, но куда идти – у меня тренировки, нагрузки! А через пару дней папа-подполковник назначил её на место пресс-секретаря по связям со СМИ… Вот тогда и проснулся наш Горазд: окружил как коршун – речи сладкие в уши лил, цветы дарил, письма писал. Не выдержала птичка и сдалась под натиском хищника…

Совет да любовь!..

“Агап?! Уснул там что ли?” – наушник дребезжит вперемешку с шипящими помехами. Только на нервы действует! Я дёргаю головой, и противная пищалка без труда выскакивает из слухового прохода, забившись под ворот майки рядом с шеей. На внешнем корпусе образовалась трещина между герметичными швами – если её не заделать, произойдёт утечка внутреннего воздуха, и из-за разницы давлений наши регуляторы воздухообмена накроются медным тазом! Я вынужден отключить переговорные танцульки, чтобы сосредоточиться на по-настоящему важной работе.

Сегодня вечером Горазд будет выносить мне мозг, что нужно всегда находиться на связи, что мы команда, что мы должны думать друг о друге. И будет нудеть и нудеть на эту тему весь вечер…

Я нажимаю кнопку – внешний робот-стабилизатор включается без проблем и послушно отодвигается от внешнего корпуса, оставив после себя небольшое специализированное углубление. Универсальный рычаг вытянулся, трижды увеличившись в длину. Подсоединённый планшет вывел меню управления: пожаротушение, обеззараживание, сжиженный воздух, ремонтные составы. Нажимаю. Разнообразие ремонтных составов на все случаи жизни – само собой, на Марсе иначе быть не может!

Небо бликует едва уловимыми красными пятнами, наложенными марсианским фильтром. По возвращении на Землю нас вынудят писать длинные и скучные отчёты с детализированными подробностями: как ел, как спал, как в туалет ходил, что чувствовал, что видел, о чём думал. Чем красочнее обороты, тем лучше! Как же я не люблю различные сложносочинённые эпитеты, применяемые к бытовым вещам!..

Представляю, вот буду, например, писать в отчёте: “Мощная роботизированная рука с диким свистом вырвалась, используя всю имеющуюся в ней мощь, из своего укромного и ласкового ложа ради достижения цели, ради высшего наслаждения наукой, и с огромным упорством смело приняла на себя вызов отремонтировать змееподобную, устрашающую и нарастающую с каждым днём предательскую трещину!”.

Звучит чересчур напыщенно… Предполагаю, если бы механическая рука не вырывалась так отчаянно со свистом ради научного прогресса, то я вряд ли бы сейчас мог находиться на Марсе, а вместо этого ходил бы в офис с девяти до шести и устало ждал выходных. Хотя, что там говорить, в последние десятилетия человек стремится к упрощению жизни, быта, речи – удобная позиция для фокусировки на по-настоящему важных вещах, приносящих ощутимую пользу. Но, если серьёзно, боюсь, задайся я целью описать происходящее именно в таком ключе, то у начальства просто-напросто не хватило бы нужного количества листов для моих дифирамбов.

Многие, особенно старшее поколение, свято уверены, что мы тупеем. Нет, мы не тупеем – в моей вселенной всё просто: я прекрасно знаю, как устроена роботизированная рука, и в случае поломки смогу привести её обратно в чувство в девяноста девяти процентах из ста. Я знаю, сколько функций умеет выполнять устройство, количество составов, расположенных внутри станции, их характеристики и методы работы с ними. Но у меня нет ресурсов на то, чтобы долго разглагольствовать на тему, насколько проникновенно глубок свист, с которым она вылетает, поверхностно глубоко или до самой глубины, если это не отражается на функциональности. Мы, инженеры, люди простые – нам важно, чтобы всё работало!

Находясь в размышлениях, я тщательно всматриваюсь в серо-оранжевое небо, затянутое хмурыми облаками, – как будто бы в стороне каньонов мелькнула тёмная точка. Показалось, наверное… Из космодрома, располагающегося неподалёку от станции, вышли коллеги, приветственно помахав руками. Они приземлились вчера вечером – после долгого перелёта необходима адаптация хотя бы месяц-два, и мы сможем поменяться: я, Горазд, Инга, Оля, Ваня и Женя полетим обратно на Землю.

В команду космонавтов, отправленных осваивать Марс, отобрали самых стрессоустойчивых и физически здоровых. Я готовился в космонавты с детства – просто грезил космосом! Родители думали, пройдёт как простуда, но по прошествии времени приняли как факт: школа космонавтов, училище космонавтов, университет космонавтов. Самое интересное то, что можно всю жизнь учиться, но так никогда в космос и не полететь. Зато эти специалисты становятся незаменимыми на Земле – именно они строят шаттлы, проектируют станции, прогнозируют полёты, испытывают оборудование и многое другое. Мне повезло: меня взяли в испытательный полёт – крепкого, мускулистого парня, физически стойкого, ростом выше среднего, с карими глазами и тёмно-русыми коротко стриженными волосами.

С Гораздом, Женей и Олей я учился в одном классе. Женя пошёл по компьютерному направлению, Оля – специалист по материалам и геологии. Горазд, как и я, инженер-технолог. С Ваней мы знакомы с училища – он космический медик, а Ингу я видел в институте – она космический биолог.

Загрузка биометрических данных происходит успешно – робот-стабилизатор подключается к перчатке, можно начинать ремонт. Каждый раз боюсь, что что-то пойдёт не так. Роботизированная рука послушно выполняет команды – стандартная ситуация, почти каждую неделю приходится заделывать одну-две трещины. Я бы добавил для перчатки какую-нибудь палочку, типа стилуса, – словно я магический волшебник! Взмахнул рукой – и свершилось чудо! Шучу, конечно, просто, имея в руках инструмент, как-то привычнее, что ли. Не люблю пальцами замазывать, будто мне три года и я раскрашиваю пальчиковую раскраску – сугубо моё мнение, хотя оно почти никого не волнует…

В плане Станция Хранения Проб похожа на ромашку, где главный большой центральный диск – наша общая комната. Купол светового фонаря из полиметитанового стекла заменяет кровлю – он изнутри покрыт умной светозащитной плёнкой, умеющей подстраиваться под солнечный световой поток. В случае, если небо затянуто и свет проникает плохо, то плёнка становится совсем прозрачной; в случае, когда небо чистое и через фонарь проникают прямые солнечные лучи, плёнка темнеет и предотвращает губительное воздействие ультрафиолета.

Под диском находится подземное хранилище сжиженного кислорода и атомная батарейка. Воду получаем из водоприлёта, который доставляем к станции с помощью вездеходов. У него предусмотрено отверстие для подключения вездехода – как только подключение активировано, из бака выходят выдвижные шасси, способные катить нашу «большую бутылку воды». К станции бак подключается с помощью вытяжных рукавов. Помимо воды, в посылку отдельно кладут еду и что-нибудь ещё – эдакая межпланетная автоматическая курьерская доставка.

Лепестки, обрамляющие диск, выполняют разные функции: личные комнаты членов экипажа, лаборатории, помещения для хранения проб и для хранения провизии. У каждого лепестка есть огромные арочные витражные окна в пол, но только из двух можно попасть наружу: один работает на вход, другой на выход. В обоих находятся проходные шлюзы.

Из центра корпуса станции наверх идут конструкции, соединяющиеся с высотной площадкой для состыковки с космолётом. Одним концом площадка держится за станцию, а другим концом на опорах уходит вниз вглубь марсианского грунта – это сделано для того, чтобы космолёт не унесло бурями и не опрокинуло землетрясением, если оно вдруг произойдёт. Расстояние от космолёта до станции приличное, но издалека они смотрятся как единый организм.

Инга, наш биолог, экспериментировала с выводом сортов растений, которые могли бы прижиться в марсианской атмосфере. Надо сказать, задуманное получилось: семена, которые она привезла с собой, за то время, что мы провели здесь, превратились в небольшие кустики возле входа. Единственное, нужно, чтобы кто-то поливал растения, – в связи с отсутствием естественного дождя они погибнут.

Наушник визжит и ругается матом, как рабочий после невыплаты заработной платы, а шипение помех действует на нервы. Ладно, отвечу тебе… Возвращаю робот-стабилизатор на место, включаю пункт меню “Входная зона”; выбор – “Войти внутрь”. Нажимаю на рычаг, открывающий двери, и поднимаюсь по ступеням: автоматическая раздвижная арка издаёт небольшой “пфуух” и впускает меня. Сначала скафандр обдаёт обеззараживающим газом; затем, после снятия защитного костюма, дует приятным свежим бризом  – лишь после окончания всех необходимых процедур станция запускает внутрь.

Достаю из-под ворота наушник и вставляю его в ухо, параллельно наливая себе стакан воды. Жутко хочется раздеться, но нет – до вечера этого делать нельзя! В инструкциях написано, что нужно быть всегда готовым к внештатным ситуациям.

– Да что же ты так кричишь? – спокойным тоном отвечаю я.

– Кричишь?! Я кричу?! Это я ещё не кричу! Где тебя носит, Агап?! Почему не выходишь на связь?!

– Я заделывал трещину на шве, меня ветром качнуло, и наушник выпал из уха. Я слышал только шипение, такое “шшшшшшшш”!

Сильнее вранья ненавижу людей, которые заставляют меня врать!

Что мне ему сказать, что я специально мотнул головой, чтобы не слышать его противный голос? Мир вынуждает меня врать! Я не виноват!.. К тому же я почти сказал правду и не задел его “чувство веры в сплочённость коллектива”.

– Правда?..

– Конечно! Я сразу же вернулся на станцию, как только закончил, и вот – отвечаю тебе.

– Ладно… – Горазд не из тех, кто будет откровенно ставить под сомнение веру в надёжных и дружных коллег.

– У тебя что-то срочное? В туалет хочу – не могу.

– Нет. Набери, как закончишь все свои дела. У меня тут кое-что необычное.

И?! Стою как вкопанный посреди большого зала. Если не срочно, то зачем так кричать? Если необычное, то почему не срочное? Миллион вопросов и ни одного ответа – Горазд особый любитель недоговаривать. Не понимаю, почему большинству подобная манера общения нравится – как по мне, гадкая черта характера! Скажи как есть или так, как мы все хотим услышать.

В общую гостиную зашла Инга, стройная, невысокая, с чёрным каре, чем-то похожая на Матильду из фильма «Леон». Видно, что она устала от Марса и хочет обратно на Землю.

– Инга? – зову её.

– Чего тебе? – отвечает, не оборачиваясь.

– На Землю вернёмся, пойдёшь со мной в ресторан?

– Надеюсь, не в фаст фуд? – Инга повернулась – на её лице запечатлелась улыбка. Приятно, когда ты можешь поднять настроение девушке, которая тебе нравится.

– Не, я хотел бы…

Договорить не удалось – с небольшой натяжкой чувствую, как земля плывёт из-под ног. Инга мгновенно хватается за стол!

– Это что?

– Землетрясение, похоже…

– Какое землетрясение?! Мы же на Марсе!

– Хорошо, марсотрясение!

– Разве на Марсе бывают землетрясения? Марсотрясения?! Короче, неважно…

Она крепче хватается за стол и держится изо всех сил. Пока что мы не фиксировали настолько сильные толчки, но за станцию я не переживаю – она должна выдержать!

Внутри появилось странное тошнотворное чувство между солнечным сплетением и желудком – кто-то пытается меня обмануть. Не знаю, с каких пор я смог провести параллель между ложью и именно этой, ни с чем не сравнимой, тошнотой, но, к сожалению, она ни разу не подвела.

Толчок! Ещё один – словно великан взял в руки молоток и со всей силы бьёт по Марсу! Интересно, здесь всегда так или только нам повезло?..

– Что это? – Инга с ужасом смотрит на меня. Такого взгляда я не видел даже тогда, когда мы попали под метеоритный дождь, когда летели сюда.

– Для выражения моих чувств есть аббревиатура только из двух букв.

Толчки прекратились.

– Не время кидаться остроумными фразами!

– Я и не кидаюсь – пытаюсь разрядить обстановочку.

– Да уж, обстановочка ещё та, – Ингу слегка потрясывает, но она смогла отцепиться от стола.

Станцию Хранения Проб начали строить ещё во времена моих старших классов в школе – такой ажиотаж был! Помню, учителя все наперебой рассказывали, какой же это прорыв – первое в истории человечества строительство на другой планете. Сама задумка казалась до простоты гениальной – пригнать на Марс трёхмерный печатный принтер и с его помощью напечатать здание. Я тогда ещё спросил учителя по космическим технологиям, почему только стены будут строить? Станция – целый организм: нужны вода, воздух, электричество; где всё это взять? Учитель посмотрел на меня как на дурака со словами: “Ты не понимаешь! Это ведь такой прорыв!”. К сожалению, прорыв заморозили, когда я учился на третьем курсе, и возобновили лишь через пять лет после того, как я закончил институт.

– Свяжись с Гораздом! – вырывает меня из размышлений голос Инги.

– Точно! – включаю наушник и жду, когда он загрузится.

Техника меня не особо любит – вечно тормозит в моих непутёвых руках.

– Что случилось? – в общую комнату вошёл Женя, молодой парень среднего роста, с взъерошенными кудрявыми волосами и тёмно-синими глазами. Он отсыпался после нашей последней вылазки.

– Сейсмическая активность, – сухо произношу я.

– Какая-то чрезмерная активность, я даже с кровати упал! Почему меня никто не предупредил, что нужно привязываться ремнями?!

– Женя, – смотрю на него сурово, – я бы пошутил сейчас про ремни, но ситуация, знаешь ли, не способствует.

– Ладно, сейчас посмотрю, все ли системы в порядке.

Я начинаю нервничать – Горазд давно бы уже голосил в наушник. Наверняка он, Ваня и Оля не смогли пропустить такой грандиозный фейерверк марсианских чувств.

Горазда расхваливали все, кому не лень, – с самого детства, ещё со школы. Он шёл бок о бок рядом со мной, но я всегда находился в его тени. Помню, в школе мы проводили испытания роботов-исследователей в условиях непроходимости. Роботы делались примитивные – отчего-то преподаватели и их кураторы были твёрдо уверены, что роботы должны быть похожи на собак. Типа, собака – друг человека – никогда не бросит, лишнего не спросит. А я взял и модифицировал свой экземпляр накануне презентационных испытаний! Никакая собака не сравнится с возможностями паука – я перенастроил гравитационные коэффициенты, поменял механику конечностей на гидравлическую систему, установив внутри жидкость, регулирующую подачу энергии. Мой робот-паук бегал в шесть раз быстрее, мог взбираться на самое высокое препятствие и тратил в пять раз меньше энергии, но первое место отдали Горазду. Почему?! Потому что у него был робот-собака – роботы должны быть похожи на собак, а не на пауков!..

Когда меня пригласили на предварительные испытания, то я не удивился, увидев Горазда. Я знаю, что он метит на пост Министра Развития Космоса, а полёт на Марс – лишь промежуточный период в его «ошеломительной» карьере. Естественно, командиром нашего экипажа назначен Горазд…

– У нас проблемы, – вижу даже издалека, что Женин планшет выдаёт ошибку.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Утечка кислорода! Нужно перекрывать по очереди воздуховоды и искать место повреждения.

– Ищи утечку, я пойду её ремонтировать.

В целом я понимаю, как устроены наши воздухораспределительные аппараты, видел их разработку – мой близкий друг часто хвастался своими трёхмерными моделями: крутили с ним, рассматривали с разных сторон. Не то чтобы я давал советы, но к моему мнению он прислушивался. Не знаю, правда ли, но говорят, что благодаря именно этим воздуховодам тендер полёта на Марс выиграл ЗАСЛОН.

Проектирование станции велось около десяти лет – специалисты всех возможных областей прорисовали трёхмерную модель вдоль и поперёк, предусмотрев все сопряжения электрических проводок, разводки труб и работы воздухораспределителей.

Планировалось напечатать сооружение в автономном режиме с помощью робота-принтера. Возвести стены и напечатать стёкла не составило особого труда, а вот с сетями возникли проблемы. Только уже придя работать в ЗАСЛОН в качестве инженера-космонавта, я узнал жестокую правду: напечатать кабели, трубы и воздуховоды технически невозможно – их необходимо везти с Земли. Даже если мы отправим их вместе с роботами, то мы не сможем удалённо координировать их работу, потому что нет достаточного сигнала для работы в режиме реального времени. Проект станции пришлось полностью переделывать внутри – на переделку понадобилось много лет. На Земле был построен аналог нашей станции, где методом проб и ошибок, кусок за куском, была проложена основа под внутренние коммуникации, и уже по заданному алгоритму отправлены материалы и специальный робот, соединивший коммуникации. Задача человеческого экипажа состояла лишь в доставке на станцию атомного аккумулятора и сжиженного воздуха, а также в подключении водоприлёта.

– Третий сектор, между двенадцатым и тринадцатым коробами.

– То есть, утечка внутри станции из-за повреждений наружного корпуса?

– Теоретически да. Но я не уверен.

Я тяжело вздыхаю и в спешке направляюсь к автоматическим дверям. Процесс вывода меня на улицу проходит стандартно. Скафандры мы вешаем в шлюзе в специальные капсулы, а процесс одевания сравним с одеванием в зимнее время года – не нужно только подштанники надевать, да свитер натягивать. В животе закололо – а вот это уже дурное предзнаменование, нужно быть начеку!

Включаю стабилизатор – длинная железная рука вышла из панциря и приняла позицию полной боевой готовности. Чувствую усиление ветра, что же за день сегодня такой – надо бы пристегнуться к корпусу! Я достаю подвес и прикручиваю себя вручную к страховочному тросу. Медленно! Очень медленно! Пытаюсь ускориться, но скафандр сковывает движения. Один мой знакомый трудится над созданием суперпрочного материала с усиленными теплоизоляционными свойствами, по толщине сравнимого с плотностью толстой кожаной куртки, – вернусь на Землю, обязательно поинтересуюсь, получается ли.

Меня сносит – ветер превращается в ураганный. В наушнике Инга: “Агап! Возвращайся! Ураган стихнет – вернёшься!”

Я молчу. Я представляю вдруг, что случится, и нам не хватит кислорода буквально на эти несчастные несколько часов. А может, дней? Кто его знает, сколько ушло. Сжиженный воздух поступает по воздухопроводам в распределительный бак – там преобразуется и далее попадает в воздухораспределители – те уже поставляют воздух непосредственно в жилые комнаты. Я вспоминаю 3D-модель нашей станции, которую выучил наизусть, пока мы летели на Марс. Третий сектор – я помню, он где-то рядом – направляюсь туда; ориентируюсь на внешние цифры. Инга бегает за мной и стучит в витражные окна. Стёкла печатались на 3D-принтере уже нового поколения – это я знаю точно – они прочные, но лучше не рисковать.

В месте утечки вмятина, она довольно большая – швы повредились, нужно срочно заделывать.

– Агап!! – кричит Инга, но я её почти не слышу.

Меня болтает, как сосиску в кипящем бульоне. Я знаю, что из-за такой вмятины корпус может треснуть, и тогда нам конец! На космолёте мы не улетим – там всего шесть мест. По стандартам инструкции, в случае чрезвычайной ситуации улетает тот, кто находится на космолёте на данный момент. Большее количество людей наша техника пока не выдерживает. Переживаю, выдержит ли стабилизатор – пытаюсь приложить его как можно ближе к корпусу.

Какой ремонтный состав выбрать? Герметичный, клеевой, специальный? Нет времени думать – нажимаю на планшете режим особой ситуации и выбираю специальный состав. Не понимаю, почему никто не догадался встроить планшет в рукав скафандра?! Я успеваю дать команду – ветер срывает ремни и уносит мой пульт управления в неизвестном направлении! Класс!

– АГАП! – Инга мечется, как муха, загнанная в ловушку.

– Инга, всё поки-поки, – улыбаюсь я и показываю свободными пальцами букву «о», типа «ок». Если бы на мне не было скафандра, то мою улыбку точно разнесло бы в клочья.

Вот хорошо, что я однажды принял решение и приклеил к корпусу ручки. Такие обычные, земные – привёз с собой. Ох, как Горазд тогда орал на меня и грозился отправить обратно на Землю. Чувствую, что ураган пытается схватить моё тело и унести вслед за планшетом – хватаюсь за ручку и держусь за неё из последних сил! Как раз и испытаем клеевой состав на прочность в реальных условиях…

Не разбираясь в точности координат, я даю команду заливать вмятину и трещины рядом с ней специальным составом. Вроде как он состоит из умных бактерий, способных к регенерации. Ладно, разберёмся потом. Механическая рука послушно повторяет мои движения, только с последующей работой могут возникнуть проблемы. Вполне возможно, планшет разбит вдребезги, даже если нам удастся его найти. Вот говорил же я, что нужен дубликат внутри станции, лучше встроенный, мало ли…

– Мы не можем снабдить станцию двумя планшетами для управления стабилизатором – это дорого! – перед глазами возник последний разговор с Главным Управляющим Проекта “Марс” – нашим заказчиком.

– Как так?! Вы мне даёте гарантию, что планшет не разобьётся?

– Тебе для чего ремни на чехле? Привязывай покрепче! Надо беречь оборудование, а не разбрасывать его направо и налево! – он нервно ходил по своему кабинету туда-сюда.

Надо отметить, один телевизор, стоящий по центру, стоил как десять наших планшетов. Можно было бы приобрести телевизор попроще и снабдить экспедицию запасным планшетом.

– Да я бы с удовольствием! – управляющий стучал себя по груди. Выглядело не слишком убедительно.

– Мы же не в соседнее село едем на дискотеку, а на Марс, всё-таки, летим! Я не смогу пойти сходить на радиорынок и приобрести аналог!

– А ты смоги! Короче, Агап! Пожалуйста! Бюджет ограничен! У нас мировой финансовый кризис!

– Очередной, – усмехнулся я. – Какой уже по счёту?!

– Не ёрничай.

– Честь имею…

Меня слегка болтнуло и вырвало из плена воспоминаний. Ветер стихает – прекрасно! Возвращение на базу прошло под управлением моего внутреннего автопилота – такое впечатление, словно я всё пропустил, пока возвращался назад. Женя открывает шлюз вручную – спасибо всем тем, кто потратил деньги на свои телевизоры и оставил нас без запасного планшета по управлению внешним корпусом. Сквозь завесу сомнений начала проглядывать мысль о женином планшете – его личный гаджет. Помню, сколько воплей из-за него было – нельзя, не положено, будет утечка информации! Пришлось идти делать замечания про телевизор – после того разговора сразу получили разрешение на пронос одного личного гаджета. Может быть, нам удастся подключить его к внешней системе. Очнулся я уже на кухне – Инга перестала трястись. Она смотрит с удивлением и интересом на то, как я обедаю. Эка невидаль!

– Ты чего? – спрашиваю я.

– Ничего, просто. Я так испугалась, что ты погибнешь там! – она едва улыбнулась. Бледная – для Инги подобные стрессы редкость, хотя она довольно стрессоустойчивая.