Потерянная Империя

Тронный зал встретил её звенящей тишиной. Лишь огонь факелов слегка потрескивал и так напоминал об уютных вечерах у камина в объятиях семьи. Рейвен остановилась, и сердце её замерло. После стольких лет это место ничуть не изменилось, а, казалось, застыло в том самом моменте. Даже разводы крови на древних гобеленах не потускнели, заставляя сердце больно сжаться в грудной клетке. После пожара уцелела лишь часть комнат. И, к счастью, пламя совсем не затронуло священный зал. Она прошла вглубь комнаты, приближаясь к трону. Здесь, на самом деревянном кресле, Калас-узурпатор перерезал горло её отцу, даже не удосужившись взглянуть ему в глаза. Через мгновение подле убитого короля, с кинжалом в сердце, легла и королева. Стены замка, казалось, выли от того количества крови, что пролилась здесь за тот день. Они кричали, страдали от чужаков, поселившихся в замке.

Рейвен обошла трон и села в него, словно уже одержала победу. И принялась ждать, когда Калас войдёт в эти двери, и, как и её семья, не покинет живым это место.

Но тени подкрадывались незаметно. Ледяной кинжал лёг под подбородок, а огромная рука сжала хрупкое горло.

– Назови мне причину не пустить тебе кровь прямо сейчас, Рейвен. – Бархатный голос раздался над её ухом, обжигая кожу.

Она не смела пошевелиться, но желание вонзить кинжал в его глотку, будоражило кровь и разжигало огонь ярости внутри.

– Провидица сказала, что сегодня ты придёшь по мою душу. – Он говорил вкрадчиво, не переставая сжимать в стальной хватке её горло. – Ох, Рейвен, как долго я ждал нашей встречи.

Мужчина обошёл трон и опустился на колени перед Рейвен, удерживая кинжал у её пульсирующей вены. За десять лет он ничуть не изменился, совсем не постарел, и искры в его чёрных глазах горели даже ярче, чем она помнила, превращаясь в смертоносное пламя. Она так часто видела этот взгляд в кошмарах и без труда поняла, что перед ней стоял Калас. Страх и ужас поселился в груди Рейвен, сковывая тело тугими невидимыми цепями. Неужто она совершила непростительную ошибку, посчитав, будто король мог и впрямь потерять бдительность за столько лет?

– Рад встрече, Ваше величество, – насмешливо произнёс король и поцеловал испачканную руку потерянной принцессы. Рейвен презрительно фыркнула, пытаясь выдернуть ладонь. Две тёмные фигуры оказались по обе стороны от трона и ещё несколько по всему периметру комнаты.

Но сдаваться без боя Рейвен не собиралась. Она оттолкнула короля ногой – заехав мыском сапога по его челюсти – он упал навзничь, а ей едва удалось увернуться от королевских Призраков, чтобы наброситься на короля, пока тот дезориентирован. У неё было два выбора: спасаться бегством или нанести смертельный удар. Один неверный шаг, одно неловкое движение, одна ошибка, – и ей конец. Рейвен вспомнила лица родителей, Амель и всего своего народа, который погибал под гнётом узурпатора. Решение было очевидным. Но ей мешали тринадцать, верных королю до самой смерти, Призраков. Она не могла напрямую воздействовать на них магией, ведь они, как и все Изгои, носили знак Озуры в фибуле. Но лазейки есть всегда. Взмахом руки она потушила все светильники и тронный зал погрузился во мрак.

– Ваэрде мои*, – заклинание на древнем языке богов слетело с её уст и статуи во всём зале ожили, – требую защиты! – прокричала она и несколько десятков каменных воинов понеслись на Призраков, отвлекая их от короля. Некоторые из них, стоявшие ближе всего к статуям, оказались беспомощными перед огромными глыбами и были отброшены тяжелыми ударами, безвольно сползая по стенам без сознания. Каменные воины за несколько секунд окружили Рейвен кольцом, не пуская яростных Призраков.

Калас поднялся на колени, высматривая её, и даже во мраке она могла разглядеть безумный блеск в глазах короля, когда их взгляды встретились. Он ринулся на неё, но Рейвен оказалась проворнее. С размаха она ударила Каласа подошвой в лицо, надеясь, что каблук раздробит ему нос. Король зарычал и отшатнулся назад, всё ещё стоя на коленях. Рейвен запрыгнула сверху, сваливая его на пол и оглушая. Нанеся несколько ударов кулаками по лицу Каласа, она потянулась за кинжалом, но того не оказалось в ножнах.

– Демоны! – выругалась она, ища пропажу. Но увидела лишь то, что каменных воинов почти не осталось, а Призраки уже пробирались к ней. Стиснув зубы, она схватила инкрустированный дорогими камнями кортик Короля, предназначенный скорее для красоты, чем убийства, но вспороть глотку он вполне мог. Рейвен рывком приблизила руку к его горлу, но неведомая сила остановила лезвие в миллиметре от его кожи. Тронный зал озарила красная вспышка; свечи вновь зажглись, а статуи рассыпались в пыль. Рейвен снова попыталась атаковать и на этот раз ей удалось слегка царапнуть его. В следующий миг её отбросило в сторону. Что-то не давало ей нанести последний удар.

Лихорадочный разум искал пути к отступлению, но Призраки окружили её, как недавно каменные защитники. Она была в ловушке.

– Капкан захлопнулся, лисичка, – раздался за спиной голос короля. Рейвен обернулась. Калас поднялся на ноги, вытирая с лица кровь, и стал медленно приближаться к ней, а кольцо Призраков постепенно сужалось. Король сплюнул на пол металлического привкуса «яд», усмехаясь, схватил её за горло и поднял вверх. Рейвен вцепилась в его руку, царапая до крови, но хватка Каласа не ослабла. Она забилась сильней, а в глазах горела ярость. Король оскалился, обнажая окровавленные зубы.

– Наконец-то я тебя поймал, – тихо прошептал он, наблюдая, как от нехватки воздуха синело её лицо и закрывались глаза, пылающие опасным огнём, – в темницу ведьму! – громко приказал король, резко опуская обмякшее тело на каменный пол. – Никого не пускать к ней, кроме меня. Три дня не давать ни еды, ни воды, пока я не разрешу.

Оставшиеся призраки нацепили на неё железный ошейник и унесли в подземелья замка.

Глава 3

Рейвен очнулась от холода: каменный пол вытягивал тепло из её тела, железный ошейник жёг кожу, а в воздухе стоял удушливый запах сырости, плесени и старой крови. Она попыталась подняться, но цепи натянулись, с треском дернув её за руки и ноги. Тишина вокруг была такой густой, что слышалось собственное дыхание.

Скрежет шагов нарушил этот мрак. Тяжёлые сапоги звучали так, будто каждый шаг принадлежал самому палачу. Факел прорезал темноту, и в его рыжих отблесках появился он.

Он стоял у решётки, высокий, широкий в плечах, и тень от факела вытягивалась за ним, будто ещё одно чудовище вошло в камеру. Его чёрные глаза сверкнули, и Рейвен почувствовала, как её сердце сжалось, не от страха, а от узнавания. Эти глаза преследовали её в кошмарах десять лет.

Решетка с лязгом открылась, и в клетку вошел он – Король. Его шаги были тяжёлыми, каждый удар сапога о холодный камень разносился гулким эхом по сырому, промозглому помещению. Запах плесени, крови и гниющей соломы заполнял воздух, обволакивая её, как липкая паутина. Рейвен едва могла сфокусироваться на одной точке. Она сидела на полу, её взгляд скрывался за длинными грязными волосами, но в её глазах всё ещё тлела решимость. Калас опустился на корточки и кончиками пальцев приподнял её подбородок. Его прикосновение было ледяным, как его душа.

– Пришли проверить, не сдохла ли я наконец? Надо сказать, старались они плохо, – слабо улыбаясь, произнесла она. Голос её был сиплым, горло саднило от долгого молчания.

– В мои планы не входит твоя смерть. Пока, – холодно отвечает он, отпуская её лицо. Его пальцы оставили на коже ощущение жёсткого металла. – Но знаешь, не могу не сказать, что я впечатлен твоей выдержкой.

– О, вы мне льстите. Но вы правы, меня не так легко сломить.

– Я ещё не начинал ломать тебя. Боюсь, меня не было в замке, поэтому пришлось отложить твой допрос на неопределенный срок. Ведь я хотел сделать это лично. Поднимите её, – скомандовал Калас, поднимаясь на ноги и снова обращаясь к Рейвен. – Да и если честно, мне это не нужно, я и так отобрал у тебя всё. Ты ведь думала, что сможешь вернуться и отомстить? И где ты теперь? Верно, – он провел пальцем по её щеке, его ноготь чуть царапнул кожу, – в моей власти.

– В твоей власти – мои цепи, – произнесла она медленно, так, чтобы каждое слово прозвенело, как скрежет по камню. – Но не моё имя и не то, что у меня внутри. Это ты отобрать не сможешь.

– Посмотрим, – тихо сказал он, и это спокойствие было опаснее крика. – Поднять её.

Цепи загремели, стражники рывком поставили её на ноги; железо впилось в запястья, плечи обожгло тягучей болью, и всё же она выпрямилась. Калас обошёл кругом, тень его плаща, пахнувшего мокрой шкурой и дымом, скользнула по её ногам; он задержался сбоку, изучающе, будто выбирал, с какой стороны на неё лучше смотреть: как на узницу или врага.

Он облокотился на прутья решётки, склонившись так, что её лицо оказалось в полутьме его тени.

– Десять лет, – протянул Калас, в голосе его звучала насмешка. – Десять долгих лет, и где ты была всё это время, принцесса? Пряталась в щелях, как крыса. Наблюдала, как я собираю мир по кускам, и даже не пискнула.

Рейвен подняла голову, её волосы, спутанные и грязные, упали на плечи, но взгляд был твёрдым, прямым.

– Я выживала, – ответила она, каждое слово было ударом. – Чтобы однажды вернуться. Чтобы встретить тебя не как ребёнок, рыдающий в пламени твоих костров, а как та, кто сможет вонзить клинок в твоё сердце.

Он усмехнулся, обнажив зубы.

– И как успехи? – Калас провёл пальцем вдоль прута, словно проверяя его прочность. – Ты вернулась только для того, чтобы снова оказаться в моих руках. Какая ирония.

– Нет, – её голос стал тише, но жёстче. – Ирония в том, что ты, завоевавший корону, до сих пор боишься даже тени моего имени.

Его глаза сузились, тьма в них стала гуще.

– Я разрушил твой дом, стер с лица земли твоё королевство. Ты – последняя искра из прогоревшего костра. Мне нечего бояться.

– И всё же ты здесь, – парировала она. – Лично. Не доверил никому из своих псов. Пришёл сам. Значит, есть во мне то, чего ты не можешь проигнорировать.

Он шагнул внутрь клетки, цепи загремели под её телом, когда он навис над ней.

– Есть, – сказал он тихо, почти шёпотом. – Упрямство. Глупое, бессмысленное упрямство. Но знаешь, что бывает с крысами, которые решают выйти из своих нор? Они оказываются в зубах у охотника.

Рейвен сжала кулаки, и железо впилось в кожу, но она не отвела взгляда.

– Иногда крысы не бегут. Иногда они кусают. – Её губы дрогнули в тени холодной улыбки. – Как там поживает твоё проклятие? – сказала она с усмешкой, но взгляд её оставался холодным. Калас дернулся, как от удара хлыстом. Губы его плотно сжались, пальцы дрогнули.

– Выйдите отсюда, – скомандовал он, и гвардейцы, склонив головы, покинули камеру. Темница замерла, будто даже каменные стены ждали его следующего слова.

Калас шагнул ближе, его движения были острыми и напряжёнными, как натянутые струны. Рейвен склонила голову, а уголки губ приподнялись в едва заметной усмешке.

– Оно уничтожает тебя и всё вокруг. Будешь править на пепелище? Хотя тебе не привыкать.

Он шагнул к ней, их лица оказались близко друг к другу. Его дыхание было горячим, тягучим, и пахло странной смесью – крови, пряного вина и чего-то резкого, почти металлического, словно запах ржавого клинка, оставленного под дождём. Она почувствовала, как внутри неё что-то дрогнуло. Гнев? Презрение? Или… нечто большее?

– Если бы ты только знала, Рейвен, дело не только во мне и этом чёртовом проклятии! – его голос стал тише, почти шёпотом. – Я чувствую, как оно медленно разрушает меня. Я чувствую, как оно толкает меня на край безумия, но я не могу, не хочу останавливаться. И мне нужна ты – живая. В здравом уме. В рассудке, – каждое слово падало тяжело, как удар молота.

Он выпрямился, и свет факела на миг залил его фигуру, подчёркивая суровые черты лица, холодные и непоколебимые.

– Потому что только так ты полезна. И потому что твой конец будет стоить дороже, чем твоя жизнь сейчас.

Рейвен почувствовала, как внутри всё сжалось от этих слов. Он оставлял её не ради жалости, не ради великодушия. Он оставлял её потому, что видел в ней инструмент.

Она приподняла подбородок, едва заметно, но твёрдо:

– Я скорее умру, чем стану помогать тебе.

Его взгляд блеснул в полутьме, и на миг показалось, что в этой тьме мелькнула искра уважения. Но уже в следующий миг он отвернулся, бросив через плечо:

– У тебя не останется выбора, – закончил Калас и покинул камеру.

Рейвен обессиленная опустилась на пол камеры. Этот разговор отнял у неё последние силы и она позволила темноте забрать её в свои обьятия.

Через некоторое время клетка снова распахнулась. Тёмные фигуры освободили её от цепей. Одна из них закинула её на плечо и унесла в неизвестном направлении.

Рейвен очнулась в уютной комнате. Кровать была мягкой и тёплой, простыни источали аромат успокаивающей лаванды. Она не верила своим ощущениям. Три месяца в грязной, смердящей нечистотами камере, кишащей жирными крысами и другой живностью, не могли вдруг превратиться в шикарные покои. Она попыталась двинуться, но тело выло от боли, и она закрыла глаза, стараясь сохранить остатки сил. В комнату кто-то вошёл, и Рейвен замерла.

– А ну, не дерзи мне, девка! – сказал скрипучий женский голос.

– Но, матушка. По ней и не понять, жива она или мертва. Чего она сделает? – произнёс более молодой, почти детский голос.

– Она ничего, а Хозяин с тебя кожу сдерёт и глазом не поведёт. Меняй повязки, и рук не распускай. Не наше это дело.

Девушка фыркнула и принялась разматывать руки Рейвен, накладывая новый слой лечебной мази.

– Матушка, кто же её так, неужели Хозяин?

– Не наше это дело, – повторила старуха.

Рейвен с трудом разлепила глаза. И принялась разглядывать юную девушку. Она давно не видела простых людей, кроме стражи и её мучителя. У девушки были белокурые волосы; тёмные, чуть раскосые, глаза и румяные щёки. Руки оказались тёплыми и нежными, а тело крепким и слегка полноватым. Абсолютная противоположность Рейвен. Сейчас потерянная принцесса была больше похожа на призрака, чем на молодую женщину. Она попыталась приподняться, но всё тело ныло и болело, словно вот-вот могло рассыпаться в труху. Рейвен застонала, вновь откидываясь на простыни.

– Матушка, она очнулась. – Служанка отдернула руки и испугано уставилась на старуху.

– Чего зенки выпучила, она же не прокаженная какая-то. Перевязывай.

Старуха с трудом ходила и переваливалась с ноги на ногу, как бочка эля. Седые волосы скрывал застиранный платок, а одежда хоть и выглядела, как лохмотья, была чистой и аккуратно заштопанной. Лицо её было круглым, раскрасневшимся и казалось очень добрым, а глаза выражали искреннее беспокойство. Девица продолжила перематывать места переломов, но в глаза ей смотреть побаивалась. Служанки вели себя тихо, и никто из них не решался заговорить. Рейвен попыталась было что-то сказать, но горло обожгло, и она закашлялась. Сухой кашель драл горло, а от сильного приступа кружилась голова. Из глаз брызнули слёзы, и она подумала, что вот-вот могла потерять сознание. Старуха, несмотря на свою тучность, ловко подскочила к ней с глиняным кувшином. Она влила в её пересохший рот пахучую тёплую жидкость, и кашель отступил.

– Вот так, – ласково проговорила она, приглаживая ей волосы. – Мы уже боялись, что Вы не протяните и до рассвета, Госпожа.

– Госпожа? – Рейвен не узнала собственный голос.

– Нам сказали, что Хозяин нашёл Вас где-то глубоко в лесу. У Вас была тяжелая лихорадка. А Ваши руки! – Она с ужасом взглянула на её перекошенные пальцы. – По ним словно повозка прокатилась. Всё тело было в гнойных порезах. Вас с того света вытаскивали трое Чародеев!

– Лжец ваш Хозяин, – прохрипела Рейвен. Старуха в ужасе раскрыла глаза, боязливо озираясь по сторонам, будто кто-то кроме них троих мог услышать неугодные слова.

– Зачем Вы так, Госпожа? Хозяин спас Вас!

Рейвен уже хотела ринуться в спор, рассказать всю правду об их дражайшем Хозяине, но сил не было не то, чтобы говорить, а и дышать было сложно. Она лишь отвернулась и закрыла глаза, надеясь погрузиться в спасительный сон. Служанки закончили хлопотать над её ранами и удалились из комнаты, оставляя Рейвен в одиночестве.

Глава 4

Дни текли за днём и сливались в одну мерзкую кашу из кошмарных снов и грязного снега за окном. Ночь за ночью Рейвен возвращалась в день пожара. По наставлению Амель, ей нужно было добраться до старой деревянной крепости у границы с Ночной пустыней. Там её ждал человек, который смог бы увезти её из Врагоса в другое королевство. Рейвен слепо следовала указаниям и не знала, что могло поджидать её дальше. Но вряд ли намного хуже того, что произошло в замке.

Когда ей удалось выбраться из города, до ведьминого острога оставалось идти не больше суток – было бы удобнее найти лошадь, но, во время грянувшей из ниоткуда войны, было слишком опасно выходить к людям. Жестокость густой кровью текла по улицам городов и деревень, а Изгои рыскали по всем углам в поисках того, чем можно было поживиться. Она шла лесом, избегая троп и огибая тенистые овраги, пропитанные гнилым запахом влажной земли и старой листвы. Лес, казалось, не хотел её отпускать, хватая за одежду цепкими когтями веток. Иногда ей казалось, что за спиной кто-то есть – шорох, мягкий треск сломленной коры – но стоило обернуться, как оставался только холод, он пронизывал до костей, сырой воздух жёг лёгкие. Чудо, что никто не наткнулся на неё, ведь лагеря Изгоев как раз находились в тёмной чаще. Но она шла, получая всё новые ссадины, ведь лес не хотел выпускать её из своих когтистых лап, продолжая хлестать жгучими ветками, цепляться за одежду, разрывая дорогие ткани. Влажная земля хлюпала под ногами, иногда под ней хрустели кости мелких животных, оставленные хищниками. К рассвету Рейвен добралась до назначенного места едва живая. Деревянный острог встретил её холодной предрассветной тишиной, запахом мокрой древесины и старого дыма. С трудом передвигая заплетающиеся ноги, Рейвен рухнула у одной из четырёх сторожевых башен и провалилась в самый страшный кошмар в своей жизни, который не покидал её и по сей день.

Из комнаты ей выходить запрещали, и некоторые стражи стали для неё безмолвными собеседниками. Она садилась спиной к двери и вела одинокий монолог, вглядываясь в пустоту. Иногда она пыталась выудить что-то у слуг, что приходили к ней каждый день. Но большинство отказывалось даже смотреть на неё, не то что разговаривать. Чаще всего ей удавалось поговорить с молодой служанкой, которая пришла к ней в первый день её пребывания в замке. Белокурая Грета с упоением слушала рассказы Рейвен о её путешествиях по Континенту, пока та мыла ей волосы, вычёсывая засохшую кровь. Тёплая вода стекала по её плечам, пропитываясь железным привкусом ран, оставшихся от тех, кто пытался сломить её.

Но сама служанка о событиях в замке говорить отказывалась. Рейвен понимала, что король запретил всем слугам рассказывать ей что-либо. Но кое-что выудить ей всё же удалось. Рейвен не понимала действий короля, но узнала, что того и вовсе нет в столице. По словам Греты, он находился в поиске каких-то сокровищ, и одна из зацепок привела его в Бурву – деревню мудрецов. Даже самые быстрые скакуны добирались бы до деревни не меньше, чем за четыре недели без продыху. Вот почему тот ни разу не пришёл к ней в темницу. Оставалось лишь ждать, когда он вернётся в замок.

Но это и к лучшему, ведь за это время Рейвен успела восстановить силы. Её тело окрепло, целители почти полностью смогли вылечить её переломанные руки. Единственным напоминанием о месяцах, проведённых в сырой клетке, были бугристые отметины на коже. Толстые уродливые шрамы покрывали её бёдра, спину и плечи. Иногда, проводя по ним пальцами, она словно слышала эхо прошлой боли. Мучитель Рейвен действовал продуманно. Он выбирал такие места, которые будут скрыты под одеждой, но будут причинять больше боли, не давая спокойно сидеть или лежать. Он отрезал от неё по маленьким тонким кусочкам кожу, и оголённые нервы горели в агонии, не давая ей спать. Она не кричала, но долго и протяжно скулила, боль проходила и со временем переставала иметь значение. Тогда он перестал её резать и начал ломать кости. Палец за пальцем, пока Рейвен не слегла с лихорадкой и не оказалась здесь. В более уютной, но всё же клетке.

Иногда Грета тайком проносила для Рейвен книги, и по вечерам, когда стражей становилось меньше, девушка читала для служанки истории. Слова смягчали ночную тишину, унося её мысли далеко за стены замка, туда, где её никто не искал и не ждал.

– Как же это прекрасно, – лепетала Грета, восторженно разливаясь, словно дитя, впервые увидевшее снег. – Ты словно герои этих книг!

Рейвен усмехнулась, нервно хихикнув, словно её поймали на нелепой лжи.

– Какой же я герой, Грета? Посмотри на меня. Я столько лет странствовала по миру одна, а теперь заперта в этой комнате, едва живая.

– Чушь! – фыркнула служанка, с разбегу плюхнувшись на пол рядом с бронзовой ванной, отчего вода плеснула через край. – Ты хоть сейчас можешь покорить горы Авха’альда!

– Смогу, только ноги еле двигаются. Мне бы хоть час на воздухе.

Грета замерла, задумчиво теребя кончик своей белокурой косы.

– Ты же знаешь, тебе нельзя.

Она зачерпнула воду ковшом и аккуратно вылила Рейвен на голову, смывая душистую пену с волос. За эти недели ведьма сумела убедить её в своей безобидности, будто была безвольной пленницей, случайно захваченной королём из дальних земель. И теперь, к своему ужасу, Рейвен понимала, что начинает к ней привязываться. Этого нельзя было допустить.

Но… почему бы не использовать её? Глаза и уши в чужих стенах – всегда ценная находка.

Иногда Грета смотрела на неё слишком внимательно, словно пыталась что-то вспомнить. Хмурила брови, кусала губу… но тут же отворачивалась, вновь становясь весёлой и болтливой.

– Ты можешь попросить командира, – вдруг предложила она. – Он тебе не откажет. Я видела, как вы переглядывались у дверей.

– А не сбежать ли ты удумала?

– И тебя подставить? Я друзей не предаю. Мне бы только подышать. Я четыре месяца солнца не видела. Сжалься, Грета!

Та тяжело вздохнула и, наконец, сдалась:

– Ладно, попрошу. Но обещать не могу.

Рейвен едва сдержала ликующий смех и, забывшись, потянулась обнять Грету.

– Уйди! – взвизгнула та, засмеявшись. – Ты мне платье намочишь!

Через пару дней Грета распахнула двери, победно улыбаясь:

– Везёт же тебе, девка!

Рейвен ещё спала и не сразу разделила радость подруги. Она сонно потянулась и захлопала глазами, как слепой котёнок, но потом вдруг встрепенулась:

– Неужто и впрямь получилось? – Рейвен села на кровати, отбрасывая в сторону тяжелое одеяло. Ей и самой с трудом верилось, что кто-то в обход приказа короля выпустил бы её на улицу. Рейвен даже подумала не ловушка ли это? Но выбирать особенно не приходилось.

– Ещё как, – отозвалась Грета. – Король вернётся не скоро, а этих болванов легко уболтать. Вот только капитан приказал увеличить стражу, мало ли, – подмигнула она и показала пальчиком кому-то за дверью. В комнату вошёл стражник и поставил у кровати тяжёлый сундук. – Я тут кое-что стащила у портних.

Рейвен прикрыла глаза и тяжело вздохнула, понимая, что хранил в себе этот ящик.

– Ради часовой прогулки будешь на мне корсет затягивать?

– Я тебя видела раненой, видела голой, теперь и в парадном платье увижу. – Стражник нервно сглотнул, сильно краснея, и удалился. – Тем более, по замку шастают придворные, негоже им тебя в лохмотьях видеть.

– Я это надевать не стану, – запротестовала она.

– Будешь. Иначе все поймут, что ты пленница. К тому же, надо прикрыть шрамы. – Она осторожно дотронулась до её скулы. – Ты так и не рассказала, откуда они.

Рейвен отвернулась, не отвечая.

Грета открыла сундук, и внутри обнаружилось бесконечное количество дорогих тканей. От одного только вида корсета плечи Рейвен поникли.

– Не могла раздобыть чего попроще и потеплее? – попыталась настоять на своём Рейвен.

Грета резко развернулась, сощурив глаза.

– Сбежишь, я сама тебя найду и придушу, – строго сказала Грета, но в уголках глаз искрилась улыбка.

За столько лет Рейвен совсем отвыкла от нарядов аристократов, и теперь ей совсем не нравилось таскать за собой тяжёлый шлейф ткани с громоздкой многослойной юбкой, помимо шерстяного плаща. Передвигаться с таким грузом было даже тяжелей, чем тащить на себе недельную провизию. А хотелось попрыгать или даже побегать. Но снег был грязным и противно хлюпал под ногами. Зима набирала обороты, но даже такой морозный воздух не мог погубить её радости наконец оказаться на свежем воздухе. Она прогуливалась по саду, краем глаза замечая надзирателей. Они всегда были где-то неподалёку, не спуская цепкого взгляда с пленницы. Возможно, король поделился парочкой своих Призраков, которые и были её невидимыми тенями. Довольно часто она натыкалась на разодетых придворных дам, которые, только заметив её, громко перешептывались, поглядывая на дюжину стражников за её спиной. Кажется, Рейвен, сама того не осознавая, дала собакам на растерзание новый слух о таинственной гостье Его Величества.