Притворись нормальным

Алексей Куксинский

Притворись нормальным

‒ Тащи, тащи его, ‒ хрипит Гурский, скользя по траве. В темноте хорошо увязанный свёрток почти неразличим на земле, только иногда капли воды сверкают на непрозрачной полиэтиленовой плёнке. Льёт как из ведра, струи дождя лупят их по натруженным спинам, по деревьям, кустам и свёртку. Ремин пыхтит и толкает, стараясь не думать о том, что завёрнуто в плёнку, радуясь тому, что в доме Гурского нашлась именно непрозрачная. Спина, привычная к тренировкам в спортзале, гудит от напряжения. Из темноты слышится прерывистое дыхание Гурского, приглушаемое шумом дождя. Ладони скользят, Ремин не может ухватиться как следует, даже через холодный полиэтилен затянутые в перчатки руки не хотят касаться того, что там спрятано.

‒ Далеко ещё? ‒ спрашивает Ремин.

Гурский на мгновение включает налобный фонарик. Лицо его вымокло, волосы свисают из-под капюшона, а нижнюю губу он прикусил, красивые зубы сверкают, как алмазы. Он напоминает Ремину шахтёра, добывающего в забое рекордную тонну угля. Гурский делает движение рукой, и фонарь гаснет, но через расплывающиеся в глазах яркие круги Ремин замечает тёмный провал ямы и кучу земли рядом. Кажется, он даже чует запах мокрого дёрна. Здесь всё мокрое, думает он, толкая свёрток к краю, мокрая трава и кусты, и запах из ямы ему просто померещился, его мозг, не привыкший к таким стрессам, играет по собственным правилам, на каждом неуверенном шагу может подвести.

Они уже у края ямы, на дне блестит вода, рябит от дождевых струй. Эту трудную работу нужно довести до конца, и они с Гурским пихают свёрток вниз. Яма глубока, но свёрток утыкается в землю, и один его конец торчит из-за края, словно огромный дождевой червь, выбирающийся наружу. Кому-то нужно толкнуть их ношу поглубже, и Ремин демонстративно отворачивается. Я и так сегодня сделал слишком много, думает он, пусть и Гурский поработает. Он просто смотрит в мокрую темноту, пока свёрток не сползает на дно. Это напарник Ремина уладил проблему, и теперь стоит на краю ямы на коленях, весь перемазанный грязью, сверкая зубами и белками глаз.

‒ Неси лопаты, ‒ говорит он.

Это можно, это просто. Он готов на всё, лишь бы даже на несколько минуть убраться от этой ямы, свёртка и его содержимого. Лопаты они привезли с собой, но до машины далеко, следы на земле могут предательски их выдать. Ремин ковыляет сквозь тьму, поминутно спотыкаясь о невидимые корни и кочки. Он мычит мелодию набившего оскомину шлягера, чтобы заглушить собственные мысли. Тёмные тени деревьев бросаются ему навстречу, но последние годы он был окружён куда более страшными тенями, да и сейчас за спиной Ремина колышется ещё один зыбкий сгусток темноты. Он ускоряет шаги, шаркает ногами по податливому мху. Ему кажется, что он шёл всё время прямо, но, когда он выходит на опушку, под струями дождя похожую на маленькое озеро, Ремин не видит машины. Он трясёт головой, с капюшона падают капли, текут за воротник. Слишком холодно для летней ночи. Справа от него какой-то тёмный силуэт со слишком правильными угловатыми краями. Ремин подходит к машине, нащупывает ручку багажника, тянет. Под открывшейся дверью можно укрыться, как под навесом, и дать себе передышку. А что если, думает внезапно Ремин, сесть в машину и уехать? Оставить Гурского одного? Позвонить в милицию? Он не отделается версией о несчастном случае на рыбалке. Нет, Гурский предусмотрителен, наверняка перестраховался. Ремин вытаскивает лопаты из багажника и захлопывает дверцу. После минутной сухости вновь оказывается под потоками воды, и ему кажется, что дождь усилился.

Со стороны могло показаться, что по лесу бредёт какой-то свихнувшийся приверженец скандинавской ходьбы, у которого лопаты вместо палок. Ремин рассматривал и другой вариант ‒ Гурского не окажется возле ямы, и он останется разбираться в одиночестве. Он-то никаких путей к отступлению не заготовил. Но Гурский был на месте, как маленький бульдозер он нагрёб на краю ямы большую кучу земли и силился спихнуть её вниз, испачкавшись ещё больше. Потоки ливня плохо размывали плотную землю, но воды на дне ямы стало больше и Ремину кажется, что сброшенный вниз свёрток всплывает. Он протягивает одну из лопат Гурскому, ожидая от того вспышки гнева, но тот молча сбрасывает землю на дно ямы.

– Может, обыщем его ещё раз? – голос Гурского звучит медленно и глухо.

Ремин мотает головой, разбрызгивая воду во все стороны.

– Там нет никакой флешки.

Свёрток скрывается под слоем мокрой земли. Ещё несколько минут работы, и они с Гурским хлопают лопатами по земле, разравнивая неаккуратные комья, а потом подтаскивают заранее срезанный Гурским дёрн и выкладывают прямоугольники, скрывающие свежевскопанную землю. Дождь завершает за них работу по заметанию следов. Ещё несколько минут они светят налобными фонарями в разные стороны, как маленькие взбесившиеся маяки, чтобы ничего не забыть.

Всю обратную дорогу они не разговаривают. Ремин оставил телефон дома, чтобы невозможно было отследить перемещения, и теперь ему до зуда в ладонях хочется проверить свои социальные сети, ему кажется, что все его друзья и знакомые знают, чем именно с Гурским они были заняты. Телефон Гурского лежит на наноковрике на приборной панели, но экран его тёмен, как двухполосная дорога перед ними, за всё это время ни звонков, ни сообщений.

Гурский высаживает Ремина возле стоянки у «Простора», не заезжая на саму стоянку, чтобы не попасть под объективы видеокамер. Ремин под проливным дождём идёт к своей машине, серебристому спортивному купе, и думает, что, если бы не развод, у него была бы другая машина, и тогда свёрток с телом пришлось бы перевозить ему.

В машине он около минуты сидит, не заводя её, просто отдыхает, утонув в ковшеобразном сидении. Это просто самообман, думает он, если бы не было развода, не было бы и свёртка с трупом, и всей этой кошмарной истории. Если бы он был тогда поумнее, менее жадным… Возвращаясь мысленно назад, он не видел стратегических ошибок, но цепь мелких недоразумений и оплошностей, а также судорожных попыток их исправить и привели его посреди ночи на эту огромную, залитую дождём стоянку. Ремин заводит мотор, и, не давая ему прогреться, выезжает с парковки.

***

Ещё с самого раннего детства Ремин был уверен, именно уверен, а не подозревал, что кроме реального мира существует ещё один мир, зыбкий и непонятный, воспринимаемый только избранными, мир духов. Школьные каникулы, все три месяца, Ремин проводил у своих бабушки и дедушки, на глухом хуторе на Полесье. Все они давно умерли, и Ремин даже не мог уверенно сказать, сколько именно лет назад, он тогда ещё учился в университете. Он уже не помнил подробностей, помнил лишь какие-то мелкие детали, остро врезавшиеся в память, помнил, как бабушка заговаривала головную боль, как разговаривала с животными и деревьями, и общалась с духами умерших людей. По малолетству Ремин не испытывал никакого страха, только любопытство, когда бабушка, с кряхтением садясь на низкую лавочку, поворачивала голову то налево, то направо, разговаривала с людьми, умершими задолго до рождения Ремина, чьи имена помнила только она. Вопросы она задавала вслух, а ответов Ремин не слышал, их слышала только бабушка, а Ремин иногда замечал на краю поля зрения только мелкое подрагивание воздуха, как бывает в жару над разогретым асфальтом, или иногда ощущал спиной и затылком бесшумное движение, а когда оборачивался, вокруг было пусто. Уже повзрослев и забыв почти всё, что с ним было в детстве, в тиши кабинета или в людской толчее он иногда оборачивался и вжимал голову в плечи, ощущая даже не кожей, а каким-то подкожным слоем знакомый холодок.

Ремин опасался, что проваляется без сна всю ночь, но на удивление он хорошо выспался. От вчерашней непогоды не осталось и следа, его неухоженный и неуютный дом был залит утренним светом, что делало его почти приличным. Гурскому повезло, он уже больше недели числился в отпуске и ему, в отличие от Ремина, не нужно было ехать в офис, изображать там рабочую активность и энтузиазм. Ремин включил кофеварку и подошёл к окну, но из окна кухни были видны только заросли малины на неухоженном заднем дворе. Ни завываний милицейских сирен, ни скрежета тормозов. Только какое-то непонятное чувство, словно из кустов за ним наблюдают. Ремин пил кофе, размышляя о случившемся вчера. Шансов, что им удастся избежать наказания, объективно, было немного. Крылова, вернее, его тело, обязательно найдут, ниточка размотается до него и Гурского, а о том, что будет дальше, веяло жутким холодом. Сердце сдавленно заныло, Ремин заученным движением растёр левую половину груди, хотя боль отдавала под правую лопатку. Он отставил кружку с кофе, открыл ящик с лекарствами, принял две таблетки и закрыл глаза, стараясь вспомнить что-то хорошее, например, бегущую к нему по пляжу Карину. Он всегда хотел сына, и на работе, говоря о новорождённой дочери, чувствовал себя слегка смущённым, но ни на секунду не пожалел, что пелёнки, развешанные в ванной, розового цвета, а не голубого. Да, в то лето они с Кристиной ещё были счастливы, кризис третьего года семейной жизни был ими преодолён без особых проблем. Они приступили к строительству дома, того самого, в котором Ремин жил сейчас. После развода он оставил жене городскую квартиру, а сам перебрался в недостроенный коттедж, слишком большой для одного человека, где лишь две комнаты были приспособлены для жизни. Разные люди советовали Ремину продать дом, но он не хотел этим заниматься, то ли надеясь, что жена одумается и вернётся, то ли просто потому, что он никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в начале строительства.

Ремин посмотрел на часы и понял, что если не выедет прямо сейчас, то опоздает на утреннее совещание. Даже не вымыв кружку, он наскоро повязал галстук и поспешил к машине. Как обычно, на выезд от дома до границ посёлка он потратил почти столько же времени, как на езду от кольцевой дороги до офиса. На совещание он успел к самому началу, вовремя надев на себя маску деловитого топ-менеджера. Кресло Крылова занимал его заместитель, прилежно глядящий в свои записи, чтобы не облажаться перед высшим руководством. Сам Крылов был в краткосрочной командировке, и из присутствующих здесь только Ремин знал, что Крылов больше никогда не будет присутствовать на планёрках. Вообще нигде не будет присутствовать. Никогда.

После совещания Ремин закрылся от офисной суеты в собственном кабинете. Здесь его никто не потревожит. Ремин понимал, что работа не отвлечёт от мыслей, поэтому просто сел в кресло и стал смотреть перед собой. Гурский не звонил. Телефон лежал на полированной поверхности стола, в качестве на ноутбуке фона – фото Карины, она со смешной причёской, хвостик, перевязанный яркой резинкой, торчит вертикально вверх, как маленькая пальмочка.

***

Всё это и началось через несколько месяцев после её рождения. Ремин только недавно начал работать в финансовом управлении, стараясь разобраться в хитросплетениях счетов и расчётов с подрядчиками. Аккуратный и осторожный, Ремин не мог не заметить некоторых странностей. Часть денег многократно пропускалась через счета различных фирм, а потом возвращалась обратно, оседая на депозите. Ремин аккуратно задал свой вопрос непосредственному руководителю, который недавно отправил свою дочь учиться в Англию.

– Не обращай внимания, – сказал руководитель, меланхолично вращая на руке браслет от швейцарских часов, стоящих дороже машины Ремина, – эти деньги наша фирма тратит на благотворительность.

Ремин благоразумно промолчал, а ещё через несколько месяцев самолёт, на котором его начальник летел отдыхать на свою виллу в Таиланде, упал в Индийский океан. Нельзя сказать, что Ремин сильно расстроился, хотя он хорошо ладил с начальником. Теперь в его руках оказался доступ ко всем счетам и финансовым потокам своей компании, и первые три месяца Ремин работал честно. Может быть, он и не стал бы пытаться присосаться к финансовой реке, но строительство дома требовало всё больше средств. Первая сумма, которую он сумел вывести со счетов, была сравнительно небольшой, но всё равно приятной. Ремин купил Кристине огромный букет цветов, изрядно озадачив её.

Ремин затаился на некоторое время, но никто не заметил исчезновения денег. Он вывел деньги ещё раз, потом ещё раз, притупляя чувство опасности, но полученные деньги были несоизмеримы с риском. Работая в одиночку, он был обречён довольствоваться сравнительно небольшими суммами, рискуя собственной свободой. Ему нужен был человек из отдела компьютерной безопасности, причём второго шанса у Ремина не будет. Он стал приглядываться к ребятам, работавшим этажом ниже, ходил к ним пить кофе, слушал их специфические анекдоты и смотрел во все глаза. Выбор его пал на Гурского, самого старшего по возрасту в отделе, работавшего там дольше всех, но не продвинувшегося по служебной лестнице из-за нелюдимости и замкнутости. Ремин видел, как Гурский брал по несколько печений из общей тарелки и никогда не покупал чай или кофе для комнаты отдыха, как искажалось гримасой ненависти его лицо, когда кто-то рассказывал о какой-нибудь крупной покупке или поездке на отдых. Ремин понял, что человек с такими холодными непроницаемыми глазами сможет ему помочь.

Звонок. Ремин посмотрел на экран – незнакомый номер.

– Это я, – сказал Гурский. – Как оно?

– Нормально, – ответил Ремин, – откуда звонишь?

Гурский хрипло дышал в трубку, как будто только что пробежал полумарафон.

– Не волнуйся, – сказал он, – нашёл тут таксофон. Ну что, всё тихо?

– Пока да, – ответил Ремин, часто моргая. От долгого сидения все мышцы затекли. Опять появилось ощущение, что его затылок обшаривает требовательный взгляд. Он крутанулся в кресле, но из его окна не было видно даже верхушек деревьев, всё-таки седьмой этаж.

– Отлично, – сказал Гурский, – ну, бывай.

– Пока.

В трубке квакнуло, и голос Гурского пропал.

Ремин положил телефон. Дальнейшие воспоминания были Ремину неприятны, там были только ссоры с Кристиной, возрастание украденных сумм, разлад с самим собой и проблемы, которые им с Гурским создал Крылов. Денег становилось всё больше, но это не приносило Ремину ощущение счастья и гармонии. Ежедневное притворство, ожидание разоблачения издёргали его, начались проблемы в семейной жизни. Он замыкался в себе, не общался с женой и дочкой, запираясь в комнате, мелкими глотками пил водку, стараясь не думать о том, что будет дальше. Он подозревал, что у Кристины появился другой мужчина, но прямых доказательств не было. Строительство загородного дома продвигалось быстро и требовало всё больше денег. Ремин погрязал в водовороте махинаций, умолчаний и пьянства, не в силах противостоять собственной жадности, разъедающей жизнь подобно кислоте.

Гурский, скрытный и немногословный, приспособился к ситуации лучше, возможно, потому, что меньше рисковал. Он купил небольшой, готовый к проживанию дом в пригороде, а прочие деньги бережливо откладывал, но и он увяз в махинациях очень плотно, и, как бы ни пытался заметать за собой следы, выявить его участие можно было достаточно просто.

***

В один из ничем не отличавшихся от других дней Ремин проснулся и не обнаружил дома ни жены, ни дочери, лишь записку на чисто убранном кухонном столе. Кристина писала, что больше не в силах выносить такой жизни. Странно, но тогда Ремин почувствовал облегчение. Ситуация сдвинулась с мёртвой точки, он тоже устал от той чёрной дыры, в которую превратилась его жизнь.

Тем же утром, уже в офисе, в его кабинет зашёл Крылов. Ремин плохо его знал, хотя Крылов работал достаточно долго, их разговоры не заходили дальше приветствий и трёпа в курилке. Крылов начал сразу, без обиняков заявив Ремину, что знает о его махинациях, и даёт три дня на то, чтобы вернуть деньги. Говорил он спокойно, размеренно, создавалось впечатление, что речь он заучил наизусть и несколько раз репетировал. Ремин подумал, а что мешало Крылову заявить обо всём прямо сейчас, не давая никаких трёх дней на исправление ситуации. Было ли дело в корпоративной солидарности или мнимой симпатии, которую Крылов мог испытывать к Ремину, но этим временем стоило распорядиться с умом. Ремин вышел из кабинета, чувствуя, что именно такой встряски ему не хватало, тело налилось силой и от вялости, которая одолевала его последние месяцы, не осталось и следа. Приёмная была пуста, Ремин подошёл к телефону и позвонил Гурскому.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.