Дневник мужа стюардессы

Михаил Беляев

Дневник мужа стюардессы

Предисловие

Эта книга – для тех, чьи сердца разрываются между небом и землёй. Для тех, кто ждёт. Кто засыпает под звук шагов в пустой квартире, а просыпается от звонка с другого континента. Для тех, чьи отношения измеряются не днями, а перелётами, не словами, а сообщениями между рейсами. Для тех, кто знает, что такое «любить на расстоянии», но всё равно хранит билеты на самолёт, как любовные письма.

«Дневник мужа стюардессы» – не просто сборник забавных историй о котах, сгоревших макаронах и казусах с онлайн-трансляциями. Это искренний разговор о том, как оставаться собой, когда твоя вторая половина принадлежит небу. Как найти точку опоры в мире, где расписание жизни пишется не вами, а авиакомпанией. Как смеяться над абсурдом, плакать от усталости и снова смеяться, потому что иначе нельзя.

Автофикшн, балансирующий на грани реальности и вымысла, позволяет заглянуть за кулисы «глянцевых» профессий. Да, здесь будут улыбки пассажиров и блеск крыльев самолётов. Но также – забытые дни рождения, ревность к пилотам-пенсионерам и вечный спор с котом за место в сердце и на диване. Это история о том, что даже в хаосе чемоданов и временных зон можно найти свой ритм.

Вы не найдёте здесь громких заявлений о любви. Она спрятана в мелочах: в пятне от кофе на униформе, в носках с надписью «Самый терпеливый муж», в смешных мемах, которые становятся спасательным кругом. И если вы когда-нибудь задумывались, можно ли построить мост между небом и землёй, – эта книга ответит: да. Но мост этот будет шатким, смешным, собранным из кусочков терпения и самоиронии.

Здесь нет универсальных советов. Есть только честный рассказ о том, как два человека – и один кот – учатся летать, не теряя почвы под ногами. И если вы тоже ждёте, смеётесь сквозь слезы или просто любите котов-хулиганов – добро пожаловать на борт. Взлёт разрешён.

«Первый блин в Аэрофлот»

Если бы мне сказали, что моя жизнь разделится на «до» и «после», я бы, наверное, представил что-то эпическое: метеорит, апокалипсис или хотя бы внезапное наследство от таинственного дядюшки-олигарха. Но нет. Всё оказалось прозаичнее. Мой личный Рубикон – это пять пар телесных колготок, тюбик лака для волос «Сильная фиксация» и фраза жены: «Дорогой, я устраиваюсь стюардессой».

Помню, как сейчас: обычный четверг, я валялся на диване, смотрел сериал про зомби и доедал холодную пиццу. Катя зашла в комнату с видом Наполеона перед Бородино. В руках у неё был буклет авиакомпании с улыбающимися бортпроводниками, которые, как мне тогда казалось, светились от счастья, будто их кормили амброзией с серебряного подноса, а не разогретыми сосисками в фольге.

– Ты же любишь самолёты? – начала она, садясь рядом так, что крошки от пиццы посыпались на пол.

– Ну… «Люблю» – это громко сказано. В прошлом году в Турции меня два часа тошнило после взлёта, – пробормотал я, отодвигаясь от её слишком блестящих глаз.

– Не важно! Я прошла отбор! С завтрашнего дня – учёба, а потом рейсы. Ты же поддержишь?

Тут я совершил роковую ошибку. Вместо того чтобы закричать «Да ты в своём уме?!», я потянулся за очередным куском пиццы и процедил:

– А… это надолго?

– Ну, года на три как минимум, чтобы заработать лётную пенсию. Впрочем, если понравится… – она хлопнула буклетом по столу, и я вдруг понял, что это не просьба. Это ультиматум.

Первые сутки я пребывал в стадии отрицания. «Стюардесса? Какая ещё стюардесса? У неё же аллергия на арахис!» – бубнил я, пока Катя разучивала стандартные фразы на английском в душе. Но когда на кухне появился учебник «Аварийно-спасательная подготовка», а в шкафу – форменное платье, пришлось признать: это серьёзно.

– Ты будешь разливать кофе богачам? – спросил я в тот вечер, наблюдая, как она пытается упаковать в чемодан три килограмма косметики.

– Нет, я буду спасать жизни! – парировала Катя, засовывая между флакончиков шиньон для «шишки». – Если, например, пассажир подавится икрой, я должна сделать ему прием Геймлиха. Или если двигатель загорится…

– Стой! – я схватился за сердце. – Ты сейчас шутишь?

– Шучу. Нас учат, что двигатели не горят. Они… «испытывают технические сложности».

Утром, провожая её на учёбу, я почувствовал странную смесь гордости и паники. Гордость вылилась в сообщение друзьям в чат: «Катька теперь штурмует небеса! Сколько будет рассказов про миллионеров – всем спущу!». Паника – в том, что я трижды перечитал статью «Что делать, если ваш близкий работает в авиации» и забил в Google: «Как часто самолёты падают?».

К вечеру, когда Катя вернулась с парой синяков от тренировочного трапа и восторженными историями про «дверь на аварийный выход», я уже мысленно примерял роль «авиамужа».

– Ну как? – спросила она, доедая холодные макароны. – Ты же не против?

– Конечно нет! – я махнул рукой, как истинный герой ромкома. – Летай себе. Только… – я потёр переносицу, – а что такое турбулентность? Там правда трясёт, как на тракторе?

Она рассмеялась, бросила в меня салфеткой, и я понял: наш брак теперь официально получил статус «готов к взлёту». А я – статус «пассажира, который всё ещё не пристёгнут, но очень старается».

– Не бойся, – Катя потрепала меня по волосам, словно я был тем самым котом, о котором она всё мечтала. – Если что, я научу тебя, как складывать униформу.

– Только без шпилек, – взмолился я.

После обучения начался квест под названием «Помоги жене собрать чемодан, не взорвав квартиру». Выяснилось, что экипировка стюардессы – это как снаряжение космонавта, только с блёстками. Помимо униформы, требовалось:

10 пар колготок («телесные, не прозрачные, не «кофе с молоком»)

лак для волос, который «сохраняет прическу даже при урагане»;

гель для рук с антибактериальным эффектом («чтобы не подхватить инфекцию от пассажиров!»);

три вида обуви («лодочки для эконома, кроссовки для прогулок в командировках и туфли на шпильке, если сфоткаемся с пилотом»).

– А противогаз? – поинтересовался я, запихивая в боковой карман упаковку пластырей. – Или ты будешь тушить пожары капроном?

– В самолёте не противогаз, а дымозащитный капюшон. И ещё топор, – невозмутимо ответила Катя, завязывая на чемодане ленту, чтобы не перепутать с чужим.

К полуночи чемодан напоминал бомбу замедленного действия: стоило его встряхнуть – и лаки, кремы и дезодоранты начинали шипеть, будто недовольные моим участием. Катя, довольная, плюхнулась на диван:

– Всё! Завтра первый стажёрский рейс. Буду учиться ставить подносы и улыбаться через силу.

– А если тебя вырвет от турбулентности? – спросил я, представляя, как её укачивает где-то над Атлантикой.

– Не вырвет. У нас есть таблетки. И гигиенические пакеты.

И вот так, с чемоданом, полным колготок, и головой, полной дурацких страхов, мы начали наш путь. Путь, где её небо оказалось моей землёй. А я, как выяснилось, совсем не был готов к тому, что «турбулентность» – это не самое страшное слово в нашем новом словаре.

Но об этом – позже. Пока что я просто муж, который гордится, волнуется и… ищет, куда приткнуть пять пар этих чёртовых колготок.

«Соседка-фаталистка и макароны по-флотски»

Катин первый рейс – Москва—Сочи – совпал с моим первым кулинарным подвигом. «Макароны по-флотски? Легко! – хвастался я друзьям в голосовом сообщении. – Говяжий фарш, лук, томатная паста…, да я за два часа управлюсь!» Но через пять минут после её вылета я уже стоял на кухне, уставившись в пустую кастрюлю, как первоклассник перед нерешаемой задачкой. В голове крутился Катин голос: «Не забудь посолить воду!» – но я так и не понял, сколько это «посолить». Столовую ложку? Стакан? Решил действовать по принципу «чем больше, тем лучше» – морская вода ведь не замерзает, значит, и макароны не слипнутся. Гениально.

Я только успел бросить в кипяток пачку рожек, как в дверь постучали. На пороге стояла соседка Лидия Петровна – местный оракул апокалипсиса, облачённая в халат с вышитыми драконами и с банкой солёных огурцов в руках.

– Молодой человек, – начала она, не дожидаясь приглашения, – вы мне соль одолжите? А я вам банку с рассолом… – её взгляд упёрся в мою кастрюлю. – О, макароны! А Катюша где?

– В Сочи улетела. На работе, – ответил я, пытаясь перекрыть звук бурлящей воды.

Лидия Петровна замерла, будто я сказал «улетела на Марс».

– Стюардессой? – прошептала она, и в её глазах вспыхнул тот самый блеск, который бывает у людей, готовых рассказать, как они «предупреждали». – Ох, деточка, ты хоть понимаешь… – она шагнула внутрь, забыв про огурцы. – Мой племянник, лётчик, рассказывал… В прошлом году самолёт Москва—Сочи чуть в горы не врезался! Там же турбулентность, ветра…

Я нервно помешал рожки. Откуда-то сзади уже пахло горелым.

– Да ладно, – фальшиво засмеялся я. – Катя говорила, это безопаснее автобуса.

– Автобус не падает с девяти километров! – Лидия Петровна драматично подняла палец. – А помните рейс в 2016-м? Прямо над Красной Поляной… – её голос стал зловещим, как у диктора в трейлере к фильму ужасов. – Они же все…

– Все живы! – перебил я, заметив, что вода начала убегать из кастрюли. – Э-э-э, Лидия Петровна, может, я вам соль потом принесу?

Но она уже устроилась на табуретке, размахивая руками:

– А мой покойный муж, царство ему небесное, всегда говорил: «Самолёт – это гроб с крыльями!» Вот в 89-м…

Дым из-под крышки прервал её рассказ. Я рванул к плите, но было поздно – рожки прилипли ко дну, как пассажиры к креслам при взлёте. Лидия Петровна, не обращая внимания на чад, продолжала:

– …и тогда двигатель загорелся, а стюардесса кричит: «Не паникуйте!» А сама…

– Лидия Петровна! – я выдернул вилку из розетки. – Вы случайно не видели, где у меня огнетушитель?

Она вздохнула, словно я был безнадёжен:

– В вашем возрасте я уже двоих детей родила и борщ варила на двадцать человек! А вы макароны сжечь умудрились. – Потом вдруг смягчилась: – Ладно, дам вам банку тушёнки. Только запомните: самолёты – это…

– …технические сложности, знаю, – буркнул я, выковыривая угольки из кастрюли.

Когда соседка ушла, я плюхнулся на пол, уставившись на чёрную массу, которая ещё полчаса назад была ужином. На часах – 21:37. Катин рейд должен был приземлиться в 22:00. Я полез за телефоном, чтобы написать «Как дела?», но вместо этого вдруг увидел новостную рассылку: «В Сочи экстренно сел самолёт из-за неисправности». Сердце ушло в пятки.

– Алло?! – голос Кати на том конце был удивительно спокоен.

– Ты… ты точно не на том самолёте, который в новостях?! – выпалил я, попутно пытаясь открыть тушёнку ножницами.

– Каком ещё самолёте? Мы уже час как на земле. У нас задержка была из-за тумана, – она засмеялась. – Что там у тебя? Я же слышу, как ножницы скрипят.

– Да так… макароны по-флотски, – я пнул сгоревшую кастрюлю. – Только немного… переборщил с солью.

– Научишься, – она фыркнула. – А Лидия Петровна не приходила?

Я взглянул на банку огурцов, которую соседка «забыла» на столе.

– Приходила. Рассказывала, как мы все умрём.

– Милая, – Катя рассмеялась. – Ладно, мне надо помогать раздавать одеяла – тут пассажиры на ночь застряли. Люблю тебя!

Я буркнул что-то вроде «взаимно» и сел на пол, прислонившись к холодильнику. Из динамика телефона доносилось: «…экстренная посадка в Сочи прошла без пострадавших…» Лидии Петровнина тушёнка оказалась с перловкой, но есть хотелось так, что даже это показалось деликатесом.

«В следующий раз научусь», – пообещал я себе, а потом вдруг осознал, что за эти два часа боялся не столько за неё, сколько за себя. Вдруг я и правда не смогу быть тем, кто «ждёт на земле»?

Но размышления прервал звонок в дверь. Лидия Петровна, держа в руках тарелку пельменей, произнесла:

– Молодой человек, я вам ещё не рассказала про Boeing 737 MAX…

– Нет! – вскричал я, но дверь уже закрывалась.

Так закончился мой первый день в роли авиамужа – с пельменями соседки, сгоревшими макаронами и мыслью, что страх, оказывается, пахнет не серой, а подгоревшей томатной пастой.

«Кот Боинг, или Кто подложил нам хомяка»

Катя вернулась из Стамбула с чемоданом турецких сладостей, тремя новыми шарфами и… котом. Не сувенирным, а самым настоящим – пушистым, полосатым и с глазами, как у Чеширского кота, который только что съел всю вселенную. Зверь сидел у неё на руках, безмятежно мурлыча, будто ему было совершенно всё равно, что его только что перевезли через границу стран в багажном отсеке.

– Это что?! – спросил я, застыв в дверном проёме.

– Пассажир забыл! – Катя втолкнула в квартиру чемодан, из которого тут же вывалилась пачка рахат-лукума. – Нашла его под сиденьем. Не могла же бросить!

Кот, будто подтверждая её слова, лениво зевнул, показав острые клыки. На ошейнике красовалась бирка: «Боинг». Видимо, в честь самолёта. Или потому, что кот весил как двигатель.

– Арендодатель же запретил животных! – прошипел я, прикрывая дверь, словно за нами гнались спецназовцы. – Если тётя Зина из ЖЭКа узнает…

– Она не узнает! – Катя сняла фирменный плащ и надела на вешалку. – Он тихий. Смотри!

Боинг тут же опроверг её слова, вцепившись когтями в шёлковую подкладку плаща.

– Тихий?! – я схватился за голову. – Он сейчас уничтожит квартиру быстрее, чем я с теми макаронами!

Но Катя уже беспечно напевала в душе, а кот, словно чувствуя себя хозяином, улёгся на мою подушку.

«Спрячем. Просто спрячем», – решил я, соорудив из коробки от микроволновки подобие домика. Боинг тут же разорвал его в клочья, как будто это был вражеский флаг.

На следующее утро я отправился на поиски «тихого» решения. Гугл выдал: «кошачий седативный спрей», «успокоительный корм» и «как пережить соседство с саблезубым тигром». Пока я листал отзывы, Боинг умудрился:

Перегрызть мою зарядку для телефона.

Содрать обои в прихожей.

Найти в шкафу Катину запасную форменную юбку и устроить там гнездо.

– Ты же говорила, он ручной! – я тыкал пальцем в дыру на обоях, когда Катя вернулась с рейса.

– Он просто адаптируется! – она потрепала кота за ухом, и тот заурчал, как двигатель Boeing 787.

Но настоящий ад начался вечером. Соседский сын, Ваня, семи лет и с вечным сопливым носом, принёс показать своего нового хомяка – крошечное создание по кличке «Ракета». Боинг, до этого мирно спавший на холодильнике, вдруг преобразился. Его зрачки расширились, спина выгнулась, и в следующую секунду он нёсся по квартире, как истребитель F-35, а хомяк, визжа, метался по комнате в пластиковом шаре.

– Лови его!!! – орал Ваня, пока я пытался накрыть кота пледом.

– Он не съест! Он… играет! – кричала Катя, запрыгивая на диван.

Боинг загнал «Ракету» под шкаф, откуда хомяк, словно настоящий диверсант, выбрался через дырку и умчался в коридор. Ваня заревел так, что сработала сигнализация у Лидии Петровны.

– Вы… вы убили Ракету! – всхлипывал мальчик, тыкая в меня пальцем.

– Он жив! – я ползал по полу с фонариком, высвечивая пыльные углы. – Смотри, вот его следы!

Следы вели к вентиляции. Боинг, довольный, умывался в углу, будто только что одержал победу в Троянской войне.

– Мой папа вас убьёт! – заявил Ваня и убежал, хлопнув дверью.

Катя, прижав кота к груди, смотрела на меня глазами виноватого ребёнка:

– Ну… может, купим ему нового хомяка?

– У нас теперь зоопарк или авиакомпания?! – я взвыл, подбирая обломки вазы, которую Боинг сбил во время погони. – Тётя Зина вышвырнет нас вместе с твоим «ручным» зверем!

– Успокойся, – она потянулась ко мне, но кот вырвался и запрыгнул на люстру. – Мы найдём Ракету.

Поиски заняли всю ночь. Мы расклеили объявления в подъезде (Катя нарисовала хомяка «Пропала Ракета!»), обшарили каждый угол и даже заманили Боинга в переноску колбасой – вдруг он «поможет». В итоге хомяка нашла Лидия Петровна: он сидел в её банке с гречкой, нагло набивая щёки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.