Правильный лекарь 6

Глава 4

После осмотра почти готовых к расстановке мебели помещений будущей клиники, я отвёз всех по рабочим местам, а сам поехал закупаться всем тем, чего ещё не успел. Была мысль привлечь к этому делу Прасковью, да у неё и так есть уже нелёгкое и времязатратное задание, я не стал её отвлекать, поэтому пришлось снова всё делать самому.

Осталась мебель по списку, книги, люстры и светильники, настольные лампы и прочие хозяйственные принадлежности. Везде договаривался о доставке по звонку, блокнот полнился записями, а карман на молнии в портфеле – накладными и товарными чеками. Главное – не забыть ни одной бумажки, иначе придётся потом добавлять денег из собственного кармана, когда обнаружится недостача.

Разъезды по городу и закупки заняли столько времени, что я едва не опоздал на встречу с Обуховым. К его кабинету я подходил без пяти четыре.

– У себя? – спросил я у секретаря.

– У себя, – кивнул он, не отрывая глаз от сортируемой корреспонденции. Среди бумаг и конвертов я отметил большое количество исходящих. Обухов явно что-то задумал. – Только он пока занят. Вам, Александр Петрович, придётся немного подождать.

– Хорошо, – ответил я и пожал плечами. – Вроде никуда не тороплюсь, посижу.

– Вы хоть расскажите вкратце, если это возможно, что там сегодня произошло в зале заседаний? – сказал вдруг секретарь, прервав мои размышления о будущей клинике. – А то я ни от кого ничего не могу добиться. Все молчат, словно воды в рот набрали. Босс вроде довольный ходит, но на мои вопросы даже кивком не отвечает, словно меня вообще нет.

Пока Обухов продолжал беседовать с кем-то в своём кабинете, я насколько мог пересказал секретарю утренние события. Только потом вспомнил, что знаю его имя. Решил этим тайным познанием его удивить чуть попозже.

Дверь в кабинет распахнулась, вышли два представителя министерства здравоохранения в весьма весёлом состоянии, продолжая хохотать. Вместе с ними смеялся и Степан Митрофанович. Меня они даже не заметили, я сидел за столиком у той же стены, в которой была дверь в кабинет. Только из-за открытой двери я не видел секретаря, который теперь был по ту сторону.

Я уже начал беспокоиться, что Обухов сейчас пойдёт вместе со столичными гостями гулять по больнице, но они надели верхнюю одежду, любезно поданную секретарём, а мэтр одеваться не стал, значит они всё-таки уже уходят, а он остаётся. Тот, что постарше, пока надевал пальто, увидел меня. Сначала удивился, что я здесь нахожусь, потом подмигнул мне и пошёл на выход. У меня даже дыхание остановилось. Хорошо, что не сердце. Представитель министерства здравоохранения мне подмигивает, дожили! Надо было бы ему язык показать, чего уж теряться?

Закрыв дверь в приёмную, Обухов повернулся и увидел меня.

– Пришёл? – хмыкнул он. – Молодец. Ну пойдём, чайку попьём, поговорим по душам.

Сегодня он разговаривал как-то особенно добродушно. Не исключаю, что ради начальства поступился со своими принципами не употреблять алкогольные напитки на работе. Да я его вполне понимаю, сегодня и у него есть повод отметить.

– Присаживайся, Саш, – он махнул рукой в сторону стула. – Рассказывай, как там дела у тебя в клинике?

– Движутся семимильными шагами, – сообщил я.

– Хочешь сказать, завтра можно открывать? – с сомнением в голосе спросил он.

– Ну не настолько быстро, – усмехнулся я. – Но через несколько дней уже вполне возможно.

– К выходным добьют? – поинтересовался Обухов, после того, как сказал секретарю накрыть стол для чаепития на двоих.

– Думаю, да, – кивнул я, примерно представив, что ещё должны сделать. – Подрядчик привлёк к работе много людей, да и руки у них золотые, без дела никто не сидит, работа кипит.

– Вот и отлично, – с довольным лицом кивнул Обухов. – Я тебе уже подыскал первую партию учеников. Это группа лекарей из клиники на Рубинштейна, которые схлопотали хороший откат по силе из-за этих злосчастных амулетов. Как говорится, не умеешь пользоваться – не берись. У хозяина клиники просто другого выхода нет, согласился не раздумывая. А для твоих знахарей тоже найдётся работа. Я тут поговорил недавно с Гартманом, так он вообще в восторге от этой идеи. Вы же с ним сотрудничаете по поводу испытания внутривенных вливаний и по новым лекарствам?

– Да, с ним, – кивнул я. – Замечательный человек, мы с ним прекрасно сработались.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Обухов. – Значит вы уже хорошо знакомы. Я думаю, они заслуживают даже обучения за счёт городской казны. По поводу зарплаты тебе и твоим подчинённым можешь не переживать, будет очень достойная. Штат сотрудников вспомогательных служб уже укомплектовал?

– Этим занимается мой секретарь, – важно ответил я.

– Молодец, с нужной стороны подошёл к вопросу, – ухмыльнулся Обухов. – Тебе ещё надо будет определиться с замом, которому ты сможешь доверить управление клиникой, пока сам будешь в командировке или которого вместо себя сможешь отправить в командировку, кому можешь делегировать свои полномочия.

– Подождите, – нахмурился я. – О каких командировках вы говорите?

– Как это, о каких? – мэтр картинно расширил глаза и развёл руками. – А по-твоему кроме Питера лекарей и знахарей больше нигде нет?

– Есть, конечно, – вздохнул я. – Я как-то думал на эту тему, но я представлял себе это немного по-другому.

– Это как же? – спросил Обухов и подпёр правой ладонью щёку, пока его секретарь разливал чай.

– Думал, что они будут ко мне приезжать для обучения, – сказал я. – Формировать группы приезжих лекарей и знахарей.

– Саш, ты такими темпами сколько времени будешь обучать всю Российскую империю? – спросил Обухов, подавшись вперёд и сверля меня взглядом. – Тебе на это жизни не хватит. Поэтому ты будешь организовывать и открывать подобные образовательные учреждения для начала в губернских городах, а дальше видно будет.

– Тогда я знаю с какого губернского города мне начать, – сказал я.

– С Ярославля что ли? – хмыкнул Обухов.

– Ну естественно, – улыбнулся я. – Ума не приложу, как вы догадались?

– Не умничай! – фыркнул мэтр. – лучше чаю попей, я для этих гостей достал сокровенные запасы, привезённые одним приятелем из средней Азии. Очень уж они его ароматным делают, секрет хранят веками.

– Как императорский шоколад из Бельгии? – спросил я.

– Ты и это знаешь? – удивился Обухов. – Я его только один раз ел, на всю жизнь запомнил, а ты где взял?

– Да я его только видел пару раз, – улыбнулся я. – Так ни разу и не попробовал.

– Ладно, о деловых поездках потом, – махнул рукой мэтр. – ты сначала здесь процесс налаживай, подбирай преподавательский состав, придумай, как увеличивать оборот обучаемых, чтобы ускорить процесс, а потом уже Ярославль, как первый эксперимент на выезде.

– Степан Митрофанович, помните вы говорили про мою сестру, что сможете договориться с деканатом?

– Конечно помню, – усмехнулся он. – Деменция меня пока не догнала, слишком быстро бегаю, наверно.

– Катя согласна перейти на работу в клинику на ваших условиях. Только перейдёт потом на вечернее, на заочку не хочет.

– Правильно делает, что не хочет, – кивнул мэтр, запивая восточный десерт ароматным чаем. – Не все способны учиться заочно, сила воли нужна, чтобы себя заставить или крайняя нужда.

– Да Катя-то осилит и заочное, но вечернее, по её мнению, лучше, – пожал я плечами. Сам-то я считаю, что лучшее образование только очное дневное, хотя и ежедневный контроль далеко не всем помогает.

– Да это уже мелочи, решим, – ответил Обухов, ставя на стол пустую чашку и сыто крякнув. – Я тебя понял, услышал, завтра поговорю, чтобы её подготовили как можно быстрее. Можно попробовать ей вот это дать.

Обухов открыл ящик стола и вытащил оттуда тот самый чёрный блокнот в красивом кожаном переплёте, который пропал у меня из ящика стола при погроме, когда искали золотой амулет. У меня по спине пробежал холодок от одних воспоминаний о тех испытаниях, что мне довелось пройти после появления в этом мире. Может Обухов и прав, но всё во мне протестовало против такого допинга. Потом вспомнил, что сам использую для прокачки ядра золотой амулет, который до этого считал убийственным и вроде ничего. «Всё есть яд и всё есть лекарство. Только доза делает лекарство ядом и яд лекарством» – сказал Парацельс.

– Ты чего это так напрягся? – удивлённо посмотрел на меня Обухов. Потом удивление на его лице сменил подозрительный взгляд. – Это же всего лишь блокнот, что не так? Или ты с ним уже знаком?

– К сожалению, да, – пробормотал я, победив наконец ком в горле. – Этот блокнот и находящийся в нём серебряный амулет мне подарил в своё время Андрей Боткин. И я, насколько мне подсказывает изменившая мне память, носил этот амулет до той самой злополучной травмы, чтобы ускорить своё магическое развитие.

– То есть ты, не послушавшись отца, который изначально был категорически против такого варианта развития событий, пользовался этим амулетом, приняв его у Баженова?

– Почти у Баженова, – вздохнул я. – Я же говорю, этот амулет мне дал Андрей, а вот золотой – князь Баженов.

– Ясно, – сказал Степан Митрофанович и открыл блокнот так, чтобы стало видно амулет. – Я так понимаю, что написанные здесь подробные инструкции ты не читал. Иначе не был бы так негативно настроен к этой вещице. Так вот ты почитай, изучи, и, если сестра не будет возражать против его ношения, отдашь ей.

Обухов подвинул закрытый блокнот ко мне. Скрепя сердце, я сгрёб блокнот со стола и положил в портфель. Дома буду изучать инструкцию с гораздо большим усердием, чем раньше инструкцию по сборке тумбочки из “Икеа”.

– Я вот всё жду, когда вы мне расскажете о самом главном событии, – решил я сменить тему и напомнить Обухову об утренних событиях. Наверняка ведь хотел со мной об этом поговорить, когда подходил после заседания коллегии. – А вы всё молчите на эту тему.

– Ты про Захарьина что ли? – рассмеялся Обухов. – Мне уже стало интересно, спросишь ты или нет. Ну с этим нехорошим человеком, которого я столько лет терпел под своим крылом и ничего не мог с этим поделать, сегодня разобрались окончательно. Всплыли и ещё кое-какие делишки, кроме того, о чём было упомянуто утром на заседании коллегии, и особенности преподавания предмета в институте и потом своим последователям. От работы в клинике и от всех учебных процессов он отстранён официально. А ещё на него заведут дело по поводу злоупотребления должностными полномочиями, негуманного отношения к пациентам, ученикам и что-то там ещё. У нас он больше не работает. В лучшем случае сможет работать лекарем в лазарете при рудниках в Сибири. Так что можно сказать, что он уже почти в ссылке.

– Его заключили под стражу? – решил я уточнить.

– Не совсем, – покачал головой Обухов. – Пока домашний арест. Дальше будет видно.

– Как Гааз на это всё отреагировал?

– Да пока тише воды, ниже травы. Ходит убитый, словно у него мама второй раз умерла, – махнул рукой мэтр. – Ничего, придёт в себя, адаптируется, будет шёлковый. На счёт того, что он тебе сможет чем-то помешать, даже не думай, выбрось из головы.

– До свидания, Дмитрий Евгеньевич! – выйдя из кабинета главного лекаря, я кивнул секретарю. – Всего доброго вам.

Челюсть секретаря чуть не отделилась от головы и не покатилась по полу. Кажется, он был растроган от того, что я наконец назвал его по имени.

Сделав шаг с крыльца больницы, я придержал шляпу и взглянул в ясное ночное небо. Свет городских фонарей мешал увидеть мириады звёзд, но до тех, что всё-таки пробивались сквозь множество помех, казалось можно было дотянуться рукой. Что самое странное, было не особо морозно, можно и на коньках покататься. Я позвонил Насте с таким предложением, она охотно согласилась.

– Как там у тебя дела с учёбой? – спросил я, когда мы отъезжали от её дома.

– Да всё нормально, кроме одного, – печально улыбнулась Настя. – Если я на этой неделе не оплачу обучение, то меня в понедельник автоматически отчислят. У меня была последняя надежда заработать на неплохом проекте нового торгового центра на окраине, да эту работу перехватили прямо перед носом, предложив более выгодную цену. Причём сделала эту пакость моя однокурсница. Наверно я слишком громко обсуждала с подружками эту тему, а та подслушала, потому что застройщик давно снял объявление. Теперь я уже не успею найти достойный заказ, чтобы исправить ситуацию.

– У меня есть деньги, чтобы оплатить твоё обучение, – сказал я. – Я ведь тебе уже предлагал.

– Да, я помню, – кивнула Настя. – Но я не хотела бы тебя нагружать своими проблемами.

– Для меня это не проблема, поверь, – сказал я, вспомнив сумму, которую увидел на экране банкомата. На эти деньги можно было весь курс отучить в университете от поступления и до выпуска. – Ты только скажи, сколько тебе не хватает.

Настя некоторое время молчала, потом надумала и назвала. Наверно думала, что для меня это реально серьёзная сумма.

– И всё? – переспросил я на всякий случай.

– И всё, – кивнула она. – Сможешь?

– Без проблем, – сказал я и остановился возле отделения банка, символ которого был на одном из моих формуляров. – Я сейчас сниму нужную сумму со счёта, пока банки не закрылись, потом едем на каток. А завтра ты спокойно оплатишь свою учёбу.

– Я, как только заработаю, сразу отдам, – с абсолютно серьёзным лицом заявила Настя.

– Не переживай, я тебе не последнее отдаю, – улыбнулся я.

– Спасибо тебе большое, Саш! – радостно воскликнула девушка, потянулась ко мне и поцеловала в щёку. – Ты мой спаситель!

Я сходил до банкомата, снял чуть больше денег, чем она озвучила, потом положил их в бардачок перед ней, и мы поехали на каток. Живой музыки сегодня не было, но мы чудесно провели вместе время. Я потихоньку начал привыкать к мысли, что это моя девушка. Я видел и чувствовал, как она тянулась ко мне, но сдерживалась и старалась не давать волю чувствам и эмоциям. Железная выдержка, что тут сказать. Даже я периодически с трудом сдерживал внутреннее влечение и желание прижать её к себе. Спрашиваете зачем? Затем, что я хочу сам к этому прийти, не опираясь на внутренние ощущения и всплывающие из подсознания образы и эмоции. Я хочу сам почувствовать к ней достаточное влечение, не основанное на памяти тела и скрытых воспоминаниях.

Перед тем, как выйти из машины напротив своей парадной, Настя снова поцеловала меня в щёку, поблагодарила за помощь и пошла к парадной. Проводив её взглядом, я плавно нажал педаль газа и неспешно покатил домой.

– С Настей гулял? – спросила мама, случайно встретив меня на выходе из прихожей.

– Да, – улыбнулся я. – Откуда ты знаешь?

– Ну не на стройке же ты был до десяти вечера, – усмехнулась она. – И вид у тебя слишком довольный и мечтательный. Как она?

– Да вроде ничего, с учёбой справляется, – пожал я плечами, не зная, что ещё добавить.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я не это имела ввиду, – сказала мама и выжидательно смотрела на меня, ожидая ответа.

– Она не торопит меня, – ответил я. – Ждёт, пока я сам сделаю первый шаг.

– А ты сам что об этом думаешь? – серьёзно спросила мама. По её взгяду я не заметил напряжённости, значит она не видит проблемы в моём сближении с Настей, что я видел во взгляде отца.

– Думаю, что скорее всего я его сделаю, – вздохнул я. – Не вижу никаких причин, которые мне бы помешали, но я для этого ещё не созрел.

– Правильно, не торопись, присмотрись как следует, – сказала мама. – Я верю в тебя и в разумность твоего поведения, думаю ты не совершишь ошибку.

– Я тоже на это очень надеюсь, мам, – сказал я, обнял её и поцеловал в щёчку. – Всё будет хорошо, не переживай.

– Как я могу не переживать, интересный ты, – сказала она, немного отстранившись и глядя мне в глаза. – Я ж мать, я же тебя на этот свет произвела. Пока я есть, я буду за тебя переживать. Ладно, иди отдыхай уже, спокойной ночи.

– Спокойной ночи мам, – сказал я и ещё раз поцеловал её в щёчку. – Я тебя люблю.

– И я тебя, – сказала она и тоже дотянулась до моей щеки.

Я шёл в свою комнату и вспоминал свою прошлую жизнь. Точнее жизнь в другом мире. А часто ли я говорил маме, что люблю её? Я конечно понимал, что это так и есть, но вот говорил ли? Наверно нет. Казалось, что это и так понятно, само собой разумеется. Это не совсем так. Надо чаще говорить любимым людям, что ты их любишь. Главное – не надо бояться это сказать, это ведь самые важные слова, которые любой человек хочет услышать из уст любимого человека и, если говорить это чаще, значение этих слов и их магическая сила никуда не денется, если этот человек будет чувствовать, что ты говоришь правду.

Глава 5

Подходя к своему кабинету в среду утром, я понял, что нахожусь перед нелёгким выбором. Слева от двери сидит Клавдия Сергеевна, сестра жены Корсакова вместе с самой Виолеттой Сергеевной. Справа от двери приветливо улыбается Иосиф Матвеевич Гартман, а рядом с ним примерно его возраста симпатичная женщина с измождённым лицом. Видимо его жена, которой я тоже сказал приходить пораньше. Решено, прилеплю недельный планер на стену и буду записывать, кто и когда должен приходить. Однако не надо забывать и про регистратуру, чтобы и там время это не занимали. Как вариант – на первый час приёма запись заранее не подавать. Если никого сам сюда не вписал, тогда отдать в свободный доступ.

– Я дико извиняюсь, Клавдия Сергеевна, вы не сможете немного подождать? – с виноватым видом обратился я к сестре Виолетты Корсаковой. – Я сейчас другую пациентку посмотрю сначала, она очень плохо себя чувствует.

– Да, да, конечно, Александр Петрович! – улыбнулась она. Это хорошо, уже улыбается. – А мы с ними уже поговорили, я сама предложила идти первой, так что никаких проблем.

– Отлично! – вздохнул я с облегчением. – Иосиф Матвеевич, проходите вместе с супругой.

Пока я снимал пальто, надевал халат и мыл руки, главный знахарь скорой помощи уже уложил супругу на манипуляционный стол. Вот что значит, человек с пониманием, ничего говорить не надо.

– Извините, я вас не познакомил, – произнёс Иосиф Матвеевич. – Мою супругу зовут Мая Абрамовна. А это наш легендарный лекарь Александр Петрович, сын Петра Емельяновича Склифосовского.

– Прям уж такой и легендарный, – фыркнул я. – Вы преувеличиваете, Иосиф Матвеевич!

– Нисколечко! – сказал он решительно и подмигнул мне, стоя так, чтобы жена его не видела. – Александр Петрович единственный лекарь, который сможет тебе помочь, Мая. Вот увидишь, ты поправишься.

– Обязательно, – кивнул я. – Света, ставь капельницу сразу, флакона три готовь.

– А это зачем, если не секрет? – удивился Гартман.

– Интоксикацию снимать, – ответил я, начиная сканировать грудную клетку пациентки.

– Но у неё же нет интоксикации, – возразил он.

– Во-первых, интоксикация у неё уже есть, – покачал я головой. Клетки злокачественного образования выделяют большое количество вредных метаболитов.

– Большое количество чего? – вскинул брови Гартман. Его и без того продолговатое лицо вытянулось ещё больше.

– Продуктов жизнедеятельности и распада тканей, – пояснил я. Вот она разница образования в институте и училище. Или может у них такие термины не используются, тоже вполне возможный вариант. – А ещё интоксикация усилится от моего воздействия на само образование. Так что и дома побольше жидкости и мочегонные сборы добавить, чтобы всё это быстрее выходило.

– Да, Александр Петрович, – кивнул, нахмурившись, Гартман. – Я вас понял, сделаем. Вы уж меня простите, волнуюсь, больше не буду вас отвлекать.

На границе верхней и средней доли левого лёгкого я нашёл дулю с два моих кулака размером. И как пациентка ещё жива до сих пор? Верхняя и средняя доли не функционируют, кое-как дышит нижняя. В средостенье и у корня лёгкого множественные метастазы.

А ещё они нашлись в надключичных и подключичных лимфоузлах, окологрудинных. Скорее всего надо искать и отдалённые метастазы, то есть сканировать весь организм. Займусь этим чуть позже, а сегодня обязательно надо проверить главное – нет ли засланцев в головном мозге.

Когда я приложил ладонь к голове пациентки, Иосиф Матвеевич удивлённо выпучил глаза, но промолчал, как и обещал. Не зря я сюда полез, метастаз нашёлся. Благо, что в единственном числе и небольшой.

– Света, зови Бориса Владимировича, – сказал я медсестре, а сам потихоньку начал с воздействия на основной очаг.

Опухоль в лёгком слишком большая, тут никакая дезинтоксикация не поможет и мне энергии при всём желании не хватит, чтобы это удалить. Начну с того, что попробую восстановить проходимость крупных бронхов, чтобы хоть немного увеличить функциональность лёгкого.

– Иосиф Матвеевич? – удивился, увидев Гартмана, Корсаков. – А вы здесь какими судьбами?

– Здравствуйте, Борис Владимирович, – грустно улыбнулся неожиданной встрече со старым знакомым главный знахарь скорой. – Да вот, с супругой. Опухоль в лёгком большая, а помочь толком никто не может.

– Не переживайте, Иосиф Матвеевич, – сказал Корсаков, крепко пожимая ему руку. – Александр Петрович должен справиться, я тут уже всякого насмотрелся. Ох, я Маю Абрамовну сразу и не узнал.

– Борис Владимирович, давайте начинать, – перебил я их беседу.

– Извините, Александр Петрович, – виновато пожал плечами Корсаков. – Мы просто давно знакомы с Иосифом Матвеевичем. Я сейчас всё сделаю. Мая, расслабьтесь и дышите ровно. Александр Петрович, приступайте.

– Света, следи пожалуйста за пульсом и давлением, – сказал я медсестре и начал работать.

Как и собирался, начал с крупных бронхов, стараясь хоть частично восстановить их проходимость. Краем глаза посматривал на капельницу. Когда я увидел, что энергия в ядре снизилась до половины, Света поменяла на штативе флакон, поставив второй. Проблем с пульсом и давлением не отмечалось, это хорошо. По итогу мне удалось частично восстановить проходимость долевых и сегментарных бронхов верхней и средней долей лёгкого, но заработала лишь небольшая часть спавшейся лёгочной ткани.

Пожалуй, здесь на сегодня хватит. Попытаюсь убрать метастаз в головном мозге и на сегодня закругляемся. Ещё раз просканировал всю голову, но других очагов не обнаружилось. Узел размером с фундук сидел в левой височной доле. Это гораздо лучше, чем в стволе мозга, тогда последствия могли бы быть гораздо тяжелее.

Я приложил ладонь к виску женщины и постарался провести к образованию тончайший пучок магической энергии так, чтобы минимально воздействовать на кору мозга. Хотя бы через одну и ту же точку, которую я для себя наметил. Я ведь понятия не имею, как отреагируют на это вмешательство нейроны серого вещества, поэтому постараюсь затронуть минимальное их количество. Если они даже не переживут такого вторжения, то погибнет очень мало, сравнимо с микроинсультом, который зачастую люди переносят на ногах, даже особо не обратив на это внимания.

Ещё пара минут и узел в височной доле уничтожен полностью. Как я и боялся, в веществе мозга образовался тонкий канал, уничтожив нейроны и их отростки на своём пути. Зато их и правда погибло незначительное количество, остался канал для оттока продуктов распада образования. Функционально эту небольшую потерю пациентка и не заметит, а оставлять метастаз в черепной коробке, где нет лишнего места, однозначно не вариант.

– Всё, Борис Владимирович, будите, – сказал я, глядя на него сквозь расплывающиеся зелёные круги. Опять не рассчитал. Жаль в шкафу на полке нет запасного ядра, сейчас заменил бы, как аккумулятор в автомобиле, и вопрос исчерпан. А разряженное ядро было бы неплохо тем временем подключить к зарядному устройству.

– Вы идите, присядьте, Александр Петрович, – встревоженно сказал Корсаков.

Гартман тоже заметил, что я не совсем в адеквате, подскочил ко мне и придержал под руку, пока я дотопал до кресла в углу.

– Свет, принеси кофе пожалуйста, – пробормотал я, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла.

– Хорошо, Александр Петрович, – откликнулась медсестра. – Флакон меняю и бегу.

Жадно впитывать из окружающего пространства свободно витающие потоки энергии уже вошло в привычку и процесс начался словно сам собой. Погружение в восстановительную медитацию произошло быстро. Угасающее пламя ядра медленно, но верно разгоралось, восстанавливая силу и объём. Чтобы привести себя в норму, мне понадобилось меньше десяти минут, ежедневные занятия пошли на пользу. Жаль не было с собой золотого амулета, это произошло бы намного быстрее. Да он и не дал бы настолько опустошить ядро в процессе процедуры. Возможно я потихоньку и приду к тому, чтобы использовать его в работе. Но, пока я на такой дерзкий шаг пойти не готов.

Открыв глаза, я увидел, как эта двухметровая каланча, Гартман Иосиф Матвеевич, нашёптывает что-то успокаивающее на ушко своей супруге. Корсаков отошёл от стола и стоит у окна, не спуская глаз с пациентки. Третий флакон в капельнице ушёл почти на две трети, капли падали достаточно быстро.