Большая тень от маленькой руки

Мой детства дом

Безликая ты смотришь криво

Прости

Прости, простите то часы

и стрелки вроде коротки

а гирьки подняли носы,

но тики, тики так кротки.

Давно я их не заводил,

но оглянувшись, где я был…,

а за окном дымок кадил,

парит из стареньких стропил

и в холоде газетных строк

есть мыло, пена, уса клок,

и ясли, и святой пророк,

и для натуги оселок.

А где же счастье, я забыл,

кто веру сектами побил,

а может ангел шестикрыл

водой живою окропил,

Да нет, любовь не провода,

она как чуйка, в два крыла

разлука, даль, всё поезда,

кровавый бунт ты прижила.

Считай шаги, свои, чужие,

соседний лай на этаже,

всё это судьбы, но другие,

и может даже в неглиже.

Своё ищи на полустанках,

где росы слёз из под колёс,

и всё расскажет вам тальянка,

бросая ноты в тихий плёс.

А здесь паук, да на Неглинке,

за шкафом книжным – гражданин,

он прочитал уже картинки

и мушек вынул из штанин.

Он в зеркале пустом дрожит

перебирая струнный гриф,

латиницу ногой крестит

вот спрятался за шторки риф.

И словно цензор ищет рифмы,

из них плетёт рекламы нить,

в букварь пропишет афоризмы,

что б крови автора испить.

Прощаемся почти глухие

у побирушек на пути,

мы не подвластные стихии,

звезда полночная свети.

Февраль морочит всех

Февраль, а он наверно враль,

морочит всех, то хлад, то жар,

как женских шляпок календарь,

то вот цветок, то в бриз коралл.

В глазах буянят васильки,

вдруг лёд забьётся в глубь тоски,

в метро, в вагон и у дверей:

“а руки мне скорей согрей,”

“давай сюда, здесь так тепло,”

я расстегнул своё пальто.

в руках два горных ледника

и ледоруб забыл, что создан для греха,

да вот ещё Лев Троцкий, то его веха,

он лишь смотрящий, чище ангелка.

Кругом народный пот, плюют, чего то пьют,

ребёнку Михалков в закрученности снов…,

помочь нельзя, но баюшки поют,

Анюта тоже тут, околдовав панов,

толкуя им невнятицу полов,

науку для всегдашнего плебея,

я с нежностью своей стою немея

во храме губ, где сорок сороков.

прости, что я ещё не всё умею,

но колокол гудит, где сердце и покров,

любовь галдит, врезаясь в звонку кровь,

и щёки наши споря вдруг зардеют.

Огонь богов он пересёк метели,

но одеяло игл гудит из каждой щели,

скорей в подъезд, в стеклянные качели,

лифт скоростной и мы уже у цели.

Костяк стекла, растерянный скелет,

он весь дрожит, а медиков тут нет,

мы вглубь, забыв про костный стан,

в глазах, губах запутался туман.

Съедает страсть, предъявит и счета,

внутри у нас как будто пустота,

мы нищие сейчас, приди к нам Калита,

подай копеечку, что жизнью полита.

Голубая поэма поэта

Подмена беспечной жизни

Синий воротник

У реки песок и ил

Помню лёд бежит в поту

Помню лёд бежит в поту с моим коньком,

все по кругу, ну а я же прямиком,

между пар скольжу вздувая пар,

карапуз, летящий самовар.

Подхвачу девчонку на лету,

поцелуй и я уже во рту,

между дёсен проплывает язычок,

у щеки обещанный кивком смычок,

словно музыка сластёна на ветру,

жаль её и я слезу утру к утру,

а пока мерцают светляками огоньки,

фейерверки, их наверно тридцать три.

Нам до них ещё ростками в жизнь врасти,

а сейчас скользим коньком и языком,

руки понимают счастье страсти

закрутили нас по солнышку волчком.

В этих пуговках, крючках и с балыком,

мы под утро в снег провалимся ничком,

ты отменишь мне вчерашнее нельзя,

извини, ведь я мальчишка и варза.

А стихи я к маю сочиню,

в них конечно будет маленькое ню,

и наверно я из простачков,

но взгляну в тебя ведь без очков.

И тогда зелёною рукой

я в сирень заброшу свой покой

буду бабочкой и стану догонять,

ароматом царственным обнять,

ты не сравнивай, цветами обладай,

ведь она найдёт тычинок рай

кожицу губами удали

и кричи: “его мне подари.”

Из Москвы, ату

Потри сердечко

А водевиль нам на гарнир

Марта кочет на кольце

Я знаю дома

Снег с желтком

Пытаюсь написать рассказ

Наверно по привычке

Теперь домашний

Но я теперь для мира

Новый Год на серебре

Снеговик

Последний взгляд

Кругом всё то, что мне нельзя

Иные сны бывают смотрят в даль

Последняя сказка в январь и февраль

Зима бела и танец белый

Во мне давно стихи белели

Не найти к прекрасным броду

Наш городок как будто рыжик

О нагота, всегда со мной

Есть ступеньки в пламя чуда

Капучино к ночи

Двери в рай

Всё на краю

Из седого забытья

Я пацаном в деревне

Темно на улице, нет соловья

Два народа, славянства закваска

У осени прощанье с нами

Душа твоя скорбит

А единица, дуги в апострофе

А за окном краснеет паркГ

Мольберт пока пустой

О посоны вам бы в гоны

Прощанья стопка

Мы в ночь вдвоём

Секрет это то…

Приколы лета

Вот и песня

Альбом семейный

Альбом семейный, возлежащий

передо мною как опора,

свечой закапанная вечность

из жизни родового хора

Алфавит витьеватых строчек

Шанель от шляпок и корсетов

и в подписи звучащий прочерк

секунд, отмеренных брегетом.

Мой почерк изменил вращенье

в нём больше линии прямые

шрифты разгоны причащенья,

но в них запрятались немые.

Взял карандаш, он мягок очень,

ручному грифелю свободу,

на белой стороне где Отче,

я напишу в полстрочки оду.

А вечером задёрну шторы

свечу зажгу, глаза прикрою

от жизни той остались споры

и взгляд, что веет добротою.

Я опять уезжаю из лета

Привет, привет

Осени календарь

Полундра

Ты сегодня модельно отпета

Ах ноги, ноги, ноги

Ах ноги, ноги, ноги

вы крутите педаль,

а по дороге блоги

то галька, то асфальт.

Вечерняя зарница

засвеченная прель,

из леса мастерица

вплетает в ель кудель.

Дорога всё аншлаги.

вечерня мотовства,

угоры и овраги,

ныряет голова.

Мы с акварели детства

глотаем пыль с колёс,

наш конь, двоим наследство,

целую шейки плёс.

Корявая дорога

устали васильки,

ромашки прося грога,

а нам бы в рай реки.

Торопимся раздеться,

мы снова голышом,

как будто сон из детства,

а мы уже потом.

Кувшинки водевиля

на цыпочках стоят

и очи опустили,

так грешен наш наряд.

А губы не сумели

дыханье задержать

нырнув мы обалдели,

ведь надо руки сжать.

Пескарики с испугу

метнулись в донный ил

а мы ломали дуги,

пока хватило сил.

Подкинув покрывало

в зелёную постель,

нас небо укрывало,

колол звезды пестерь.

Ах если б рюмку, стопку…,

стихами всё запить,

нет лучше рифму – тропку

любимой посвятить.

Сегодня баню буду слушать

Гранитами бывших столетий

Боль и горе ходят в поле

Нога в осенний календарь

Стихи набравши сумрак в след

На лавочке под липой

Тихо сели

Капелькам счастья

Белые ночи

Зелень тополей

Курносый вокзал

Синь неба загляденье

Сегодня полная луна

У дома пламенеют розы

Многоточие

До Рейхстага, меньше шага

Он пришёл на пристань очень поздно

Под песни Шуберта

Материнский волос

Довольно, хватит…

А закат зарылся в воды

Пальцы забыли

Крутая ночь

Майское утро в сырых ароматах

Сегодня не пойдём гулять

Давно не видел я зеркал

Переборы гармошки

Дождик радугой спустился

Я к лодке шёл на тихой речке

Я к лодке шёл на тихой речке,

удилище и червяки,

в росе заря мерцала свечкой,

босые ноги – моряки.

В затон пробрался осторожно,

не сотрясая камыши,

но над водою дым, тревожно,

хотя у леса не души.

За поворотом у рябинок,

цыганский табор ворковал,

костров пылающих рубины,

шайтан кобылу враз ковал.

Девчонка юная богиня,

бочком за кустик и к воде,

стряхнула тряпочное имя

и ода треснула во мне.

Она как будто загорелась,

стрекнула глазками в меня,

словами грозными огрела

ох, в грязных помыслах виня.

Закрыл глаза, прикрыл ладонью,

пал на колени у борта

она ко мне пришла по донью

за уши дёрнули перста.

Простила дерзкую забаву

с улыбкою подняв зарю,

толкнула чёлн – теперь по праву,

и на всегда…, а я горю!

Линий изломы

Помню реку, пароходы, понтоны

Пробив седые облака

Эхо птичьих голосов

Какие странные маршруты

Вы во мне как наважденье

Природная запутанность

Какая чистота и наст

Многоголосье дум

Всё это память

Их имена взойдут на сцены

Земля проснётся, скажет слово

Весны улов

Сердце не приемлет торг

В эку даль, в лесов лядину

За лесом, за дубовой рощей

Я в стране иноязычной

Перед Новым Годом вьюга

Как благодарен день и час

Наверно не дышал рояль

Я в тень ушёл

Я в тень ушёл, но этот день,

сухой не высказанной фразой,

меня схватил и под ремень,

втащил на площадь к водной вазе.

Там молодёжь в дыханьи роз,

супруг, любовник, радость, праздник

и девушки на старте, кросс…,

подножку ставит безобразник.

Тот шкет попался и молчит

и ухо закрывает пальчик,

бегунья вскользь, коленки чтит,

асфальта камушки – буравчик.

Спортсменку я поднял шутя,

приложил свежий подорожник,

повёл я славное утя

к реке, но хлынул тёплый дождик.

Ох промочил…, слегка раздел,

азартно майка распустилась,

а для меня, то ню модель,

иль просто в водах наутилус.

Весна и солнце обожгло…,

с Соборной Горкой мерит силу,

мы в шаге, мы уже одно,

колокола нас освятили.

Такое в мире не бывает

Такое в мире не бывает,

но у поэта всё с горы,

здесь остротою чувств срываем

все одеянья, мы голы.

Душа и та трепещет с воли

ей не привычен маскарад,

но в каждой строчке важны моли,

в них спрятан чувственный обряд.

Весну заправят новым житом,

она листочком зашуршит,

простим ей всё в краю прожитом,

ведь новый грех ей в пояс вшит.

Пора любви и созерцанья,

кипенье жизни, песнь цветка

и юная судьбы царевна,

восславит розу у виска.

Раскроем окна, тюль и шторы

все ароматы в новый дом,

за садом засланы просторы,

а